Важное значение имеет смерть стариков (старых Ростова и Болконского), то есть представителей еще счастливого сознания.
О снобизме Толстого. Не знаю, откуда взялся миф о его народничестве (в широком смысле, роевое начало и проч.). Презирал всех, считая ниже себя. Народ для него (любая толпа, сенаторов например) либо туп (богучаровцы), либо простодушен, то есть опять-таки второго сорта. Кроме отдельных выделяющихся интересных приятных личностей (Пьер Каратаев).
Другого аристократа, как этот граф, в русской литературе не было.
12 год переносит в 25-й, в крайнем случае в 26, после которого изменился стиль и настроения. Но значит же, к этому времени уже что-то менялось, а не сра. Время действия 3 и 4 томов "Войны и мира" — 40-е гг. ХIХ века.
Что нашел карлик
Показывая с воодушевлением.
Не может быть, чтобы просто так нашел. Либо она у него была и он прятал, либо намеренно подложили.
— Видишь, видишь, — кричал Руслан, — ты говорила, что ничего. (Показывая.) Я случайно открыл.
— Что там?
А сама подумала: тот, кто прибрал на столе, и положил, будучи заинтересованным, чтобы мы обнаружили.
— Килл (kill).
— Ну и что?
— Понимаешь, что это значит? На «К», а тут телефон. Я случайно открыл.
— Не мог же он знать своего убийцу, или ты думаешь. Ты думаешь, это его телефон? (Рассматривая.)
— Неизвестно. Ничего же неизвестно. Позвоним, вот и выясним. Но русскими буквами.
— Может быть, было заложено?
— Мы же не знаем, с какими он делами. Нет. Может быть, он общался с ними почему-нибудь, не сошлись и его застрелили. С какими его делами она его посылала. Или подставили. Мы же не знаем.
— А если это не то?
Так как никто не знал о его настоящем жилище, то никто и не мог здесь побывать. А значит, это он сам подложил, будучи заинтересованным, чтобы мы все в конце концов раскрыли, подумал Руслан.
— У меня есть на этот счет одно предположение. Ну тогда придется. Выясним, позвонив. Мы ее должны тщательнейшим образом изучить, по другим подряд звонить. (Потрясая.)
— Через сто лет.
— Какой-нибудь обязательно подойдет. Может, раньше.
Версия Ларисы
(продолжение ее рассказа)
продолжала рассказывать Лариса как ни в чем не бывало присевшему неподалеку от ее ног бритоголовому Беку. — Я была красива и неподконтрольна, делать мне было нечего. Степан тоже был на мели. У меня идеи и немного денег, у него отчаяние и масса энергии. Мы решили действовать вместе. Мне нравилось также и то, что приходилось втайне, скрываясь. Муж почему-то вбил себе в голову, что я ему не могу изменить. Меня это устраивало. И это действительно было так. Он думал, что я пропадаю на выставках и вечерах, которых тогда сделалось вдруг уйма. И не препятствовал. Ближе, ближе, — заклинает Лариса, и он пересаживается. — Я тоже ему ничего не говорила. Мы брались за все, что только попадалось, многое было тогда еще внове. — Теперь его лицо находится между ее раздвинутых парны х (сырых, непросохших) розовых (белесых) бедер. Она почти вдвигает его голову за затылок, и Бек облизывает и сосет раскисшую арбузную мякоть. — Азартные игры, перегонка машин, чем-то постоянно торговали. В это время у него сформировалось представление, что если переговоры веду я, то все закончится очень удачно. Уступят в цене или, наоборот, купят у нас дороже. И это действительно было так, клиенты попадали под мое обаяние. Степан объяснял мистически, я — сексом. Иногда устраивала типа эксперимента, чтобы проверить: посылала куда-нибудь, а сама устранялась. И правда, дело либо вовсе срывалось, либо оказывалось не таким выгодным. Я объясняла это его внутренней уже установкой, которую он не мог преодолеть, он стоял на своем. Но я подумала, что это же в мою пользу, что он так ко мне относится. Если поначалу еще относился ко мне как к женщине, так что мне даже пришлось сказать, что если он хочет со мной работать, то не должен ничего в отношении меня. Я замужем, а для меня это священно. То теперь я сделалась неприкосновенна, ему бы и в голову никогда не пришло. Что мне тоже было полезно. Но я очень быстро теряла интерес, как будто остывала. Как только дело налаживалось и шло уже само собой без меня, я сейчас же принималась за что-то другое. Многие работали уже от нас, я их даже не знала. А они меня. В этом случае с ними общался один Степан, это он мог. Многое в Москве сделалось после нас, сейчас об этом уже никто не помнит. Например, у нас впервые был платный туалет. Я ненадолго очень увлеклась туалетным бизнесом. Но и это прошло. Некоторое время носилась с торговлей детьми из роддомов, но и она стала общим местом. Умер отец, он до этого долго болел, почти сразу же с того времени, как я вышла замуж. И мое пребывание у Дениса лишилось последнего смысла. Но что с этим делать, я не знала, в мастерскую возвращаться не хотелось. У меня все-таки был теперь дом, куда я могла укрыться в случае чего. На Машкиных вечерах, как я их называла, еще продолжала бывать, но без прежней охоты. Когда больше не было ничего. Но на одном и увидела Руслана
— Почему ты никогда не хочешь, чтобы по-нормальному? — спрашивает у нее Бек. — Не обязательно же со мной, да с кем угодно.
— Мужчина неопрятное животное, чтобы его в себя пускать. Так гигиеничнее. Кроме того, тебя я боюсь в этом смысле меньше остальных, — кажется, отвечает Лариса.
который мне сначала очень понравился. Когда читал, то все время что-то как будто хватал впереди себя. Конечно, смешные, как они все пишут, как будто всё намерены перевернуть. А за этим на самом деле пустота. Но у Руслана-то за этим что-то было, мне показалось. Может быть, потому, что очень робел и пытался это скрыть. Чуть ли не первое выступление перед большой аудиторией. Мне пришла охота его поддержать. Я послала сказать ему кого-то незнакомого, потому что уже привыкла, что мне сразу подчиняются, что мне очень понравились его произведения. А увидев, что его нашли, забыла о нем, даже имени не знала. Друзья постоянно мне таскали какие-то тексты, они у меня везде валялись. Однажды натолкнулась на который показался знакомым, вспомнила, как она его читал с рукой, что-то во мне ожило. Тогда Степан загорелся идеей, необычным для него образом, потому что она исходила от него, финансировать какой-то фильм. То ли режиссера знал. А мне не очень хотелось по этой же причине. И тут я поняла: вот чем я буду лучше заниматься. Нашла адрес, приехала. Они жили колонией в выселенном доме, комната с лепниной. Руслан был один, был удивлен и, кажется, обрадовался. На столе — фотография Хэмингуэя. Я ему сказала: "Неожиданная вещь у постмодерниста." — "Это не моя," — быстро ответил Руслан. Я пригласила его бывать, и он зачастил. Но я еще не решила уходить. Было очень забавно их обнаруживать вдвоем, когда я задерживалась, Руслан пришел и муж его занимает. Он уходил к себе, а мы оставались вдвоем. Тогда он писал такие… стихи. Увидишь, ели поседели, сорви с них только маскхалат, который им почти до пят, а ноги босы и подгорели. Церковь склонится, бубенчиком звякнув, на колпаке шутовском островерхом, как вдруг богомолка выпавшим птенчиком забьется под носом у мамы Христа. Не верь, деревья врут, они еще не то расскажут: так долго в мире не живут, не помню, есть ли там строка последняя. Снаружи запотело, по красным нитям возится паук. Душа без глаз, когда без тела, придется ощупью, на запах, вкус и звук. Тогда я ему сказала но я ему сказала я начала с того, что ему сказала, что надо выбрать, раз он уже пробует прозу, потому что (так как) нельзя добиться одинакового успеха. А проза более подходит ко времени. Мы сменили офис на более просторный, и я сказала, что переезжаю. "Это давно должно было случиться, ты же меня не любила никогда." — "Нет." — "С ним? Но ты же мне с ним раньше никогда не изменяла?" — спросил Денис. — "Нет." — "Я знал, что ты не сможешь."
Другая музыка
В следующий раз «Битлз» появился в жизни Кирилова в конце девятого класса, уже под своим именем.
Другу Диме тетка привезла из Англии "Белый альбом" с их фотографиями на развороте. Тогда мы их увидели впервые. Дима дал переписать, за что взял три рубля. А Кирилов переживал. Ему бы хотелось, чтоб у него тоже приехала тетка с пластинкой и он брал деньги. Он поделился обидой, но Дима рассмеялся и сказал: "Ну прямо, у тебя так никогда не будет".
Была распространена версия, что Леннон и Маккартни могут петь в один голос (мы думали, раз пишется две фамилии, то это они вместе всегда поют, так что незаметно), а Ринго Стар — как будто его несколько. Он вообще поет лучше остальных, а мало, потому что они ему не дают. "Вот у него и лицо как у казанской сироты," — показывал Дима на большеглазого небритого Маккартни.
По поводу "Let it be" — что там в одном месте Харрисон говорит (почему-то было точно известно, что это Харрисон): "Бабюшка (произносится с особенным акцентом), налей Джоуджу уодки". (От чего мы все преисполнялись патриотическим чувством) от чего мы чувствовали (приливы патриотической энергии) приступы патриотизма. Кирилов прислушивался к указанному месту и один раз не мог ничего такого разобрать, а в другой — что вроде да, действительно говорит.
Поиски подобий русских фраз и созвучий были и вообще распространены. Каждый, вероятно, вспомнит песенку «Slade», мы ее так и называли между собой, где слышится "все ебутся, все ебутся" (произносится ускоренно). "А, это там, где все ебутся". Однажды Кирилов пришел и сказал, что вчера слушал, как Новгородцев передавал эту песенку. Дима кивнул: "По заявкам советских радиослушателей." (О «Slade» говорили, что они все четверо коммунисты, не знаю, правда ли.)
А о Gary Glitter'е (тоже и «фамилия» хороша), что он в одной вещи поет на разные лады, как он это всегда, "купы гандон" да "купы гандон" (произносится так: словно в горку — с горки). (Я недавно, после большого перерыва, послушал, и действительно: так у него там.) Я сам у тех же битлов находил, и чуть ли не на этом "Белом альбоме": "и та малофья". (На самом деле слышится, конечно, "и са", так что я немного подделывал.)
А о "Uriah Heep" — что на концерте один берет другого на руки, а тот зубами перебирает струны. Про "T.Rex" — что если его включить, то любая под него даст. И будто бы есть какая-то группа, у которой вышла пластинка, где ящик с гвоздями передвигают с одного места на другое. (75 год, слово "Pink Floyd" мы еще не знаем.) Так что легенд хватало.
У друга Толика появляется откуда-то свежий "Black Sabbath". Но тут цена записи больше, потому что нераспечатанный: семь. Прямо при нем аккуратно вскрывает бритвой. Кирилов, слушая пластинку, переживает: не мог ли Толик как-нибудь сам заклеить, получив ее на самом деле уже использованной. Вот ведь и вкладыша нет.
Все, что он мне сейчас рассказывал, казалось
Лариса едет к нам
Прервав его начавшееся рассуждение, зазвонило. Покивал, показывая в трубку, что она.
— Да, я поняла.
— А я знал, что ты позвонишь.
(- Когда они успели перейти? Вероятно, она ему сказала, что догадалась, что мы тут.)
— Да, я тут. Нашли.
(- Вероятно, она его спросила, нашли ли чего. Он ей рассказал про записную книжку и наши предположения.)
— Записывай.
(- Продиктовал ей по книжке. А она попросила, чтобы мы без нее не звонили, потому что он сказал: — Хорошо, мы подождем. Я знал, что ты захочешь.)
— Она сейчас приедет.
— Я так и поняла.
Она приехала через 15 минут.
Вбежала, раскрасневшаяся, всех зацеловала, затормошила, закидала расспросами. У одного спросила, получил ли он деньги, которые хотел; у другого, у которого родился ребенок, — как маленький; третьему уже что-то рассказывала, одновременно спрашивая у четвертого и пятой, это была женщина, будут ли они в сентябре или все-таки уедут, как планировали. Все тоже сейчас же повскакали и забегали, подчиняясь ее возбуждению.
Кто-то уже тащил на середину стол, кто-то собирался бежать в магазин, потому что могло не хватить, женщины гремели на кухне духовкой и посудой. В комнату проник и пополз, распространяясь, запах приготовленной пищи. Иван уже достал рюмки и замер с ними, не зная, что с ними ему делать. А она всем говорила, что стол ставят неправильно, а вот надо так, и сама хваталась за его край; что бежать никуда не надо, потому что нам хватит, а рюмки ты поставь пока, помоги вот лучше.
Нет, ничего такого она, конечно, не делала и не говорила. А, открыв дверь своим ключом, мы услышали, сначала прошла и выглянула в коридор, потом вернулась, остановилась в дверях. Мы смотрели на нее.
— Я давно здесь не была, — сказала Лариса.
Значит, все-таки был прав я, подумал я.
— Не удивляйтесь, мне же сейчас же сообщили, что вы вошли.
— Кто?
— Тут постоянно дежурят в машине с подключенными телефонами. На тот случай, если кто-то позвонит, я подумала, что тогда вдруг все прояснится. Но я им сказала и заходить сюда иногда посмотреть.
— Не позвонили?
Значит, я права.
— Но не велела ничего тут трогать. Нет, никто. Давайте, что тут у вас происходит, — принуждала она Руслана повторить все наши предположения и планы.
Он повторил. На этот раз она была одна, никакого Бека с ней не было. Мы тоже были вдвоем.
— Не звонили туда?
— Мы же обещали.
— Как ты думаешь это сделать, он же, возможно, разговаривать не захочет с незнакомым.
— Не знаю. Я думаю, надо просто сказать, что я по поводу Руслана.
— По поручению.
— По поручению. (Послушно.) А там я уже
— Хорошо. А если не он подойдет?
— Но мне кажется, что я уже пойму, что мне дальше делать.
— Почему-то решили, что он обязательно мужчина.
— Я знаю, как надо, — сказал Руслан, решительно снимая трубку.
А Лариса задумчиво рассматривает затертую страничку с "килл".
— Ни имени, ничего. Боялся, что ли.
Подошла женщина.
— Что же он скрывал, — спрашивала Лариса.
— Слушаю, кого Вам? — спросила она с сильным зарубежным акцентом, не уступающим акценту Джорджа Харрисона. Молодая и красивая или старая грымза, которых сейчас много тут?
— Я по просьбе Руслана, с ним слю-чи-лось не-ща-стье, и он сам, к со-жа-ле-ни-йу, не мо-жит, — говорил я, подчиняясь странному вдохновению и, как это обыкновенно в разговоре с иностранцами, повторяя ее акцент и одновременно старательно отделяя слоги.
Скорее, молодая. Вероятно, очень спортивная. С оттянутым гузном, легкой восьмеркой переходящим в прямую спину. Ноги длинные, особых примет нет. Как всегда у иностранок, некрасивое лицо, но с шармом. Длинноносая. Возможны очки. Жесты резкие, немного суетливые, как и все поведение. Я бы не хотел, чтоб она
— Слюшаю? — спрашивала женщина в недоумении.
— А я, к со-жа-ле-ни-йу, не знаю, с кем мне на-до. — Я заторопился под конец, теряясь и опять следя за тем, как с нею надо говорить, говоря. — Так Вы, может быть, по-зо-вйо-тэ.
— Кто есть это Ру, как это, Рус-лан?
У меня не было оснований сомневаться в ее искренности.
имела к этому отношение
— Так вы позовитэ, по-жа-луй-ста, кто у Вас там. (В отчаянье?)
— Пи-те-ра? Вам надо Питера, пожалуйста, по-до-жды-тэ, пожалуйста. Питер! Пожалуйста, послюшай.
Там происходило какое-то движение, а здесь все смотрели на меня. Но я уже не думал, что что-нибудь получится.
— Да. Кто это? — недовольно отозвался тот, кого назвали Питером (Петр?).
— Петр?
— Ну?
— Меня Руслан попросил
— Никакого… Руслана, да? я не знаю.
передать Вам конверт, — подчинялся я вдохновению.
Он помолчал. И я почувствовал себя увереннее.
— А что с ним?
— Он, я бы так сказал, что он болен, Вы меня понимаете? — подчинялся я, не понимая ничего.
— Да, конечно. (Неосторожно, ах, как неосторожно!)
— Где это можно сделать? Мы встретимся? Говорите.
— Нет. Я не знаю, о ком Вы, никого я не знаю.
Он уже принял решение, но теперь я знал точно
— Что мне делать с конвертом?
— Оставь себе.(Грубо!) — И повесил трубку.
что это он.
— Это он.
— Тогда поехали. Только я узнаю сначала. (Беря у меня трубку.) Ну, выяснил? Диктуй. Молодец, как всегда. (Повесила.) У меня уже все готово. И адрес есть. Что за конверт? — спросила она в машине.
— Вероятно, он остался должен.
— Деньги? Какие деньги?
Да откуда же я знал.
Мы едем к киллеру
Ехали на трех «мерседесах». В «седан» расположились мы с Галей, и Лариса села с водилой. В два «hatchback» натолкались ее мальчики. Они курили у подъезда, когда мы вышли. Знакомого Бека по-прежнему не было, зато их и было 11 человек (без шоферов, которые не выходили), таких же безволосых. Вероятно, в этом количестве они только и могли его заменить.
Нелепый город (пейзаж, улица)
— 1 страница
В то время, когда солнце пепси только всходило на городских щитах (солнце пепси поднималось над городом), солнце в небе (перевалило на другую его половину) клонилось к закату (заходило). Солнце города заходило, в то время, как солнце пепси в то время, как солнце пепси (поднималось), солнце города восходило солнце города, в то время как закатывалось
у солнца пепси было то преимущество перед солнцем в небе, что оно не заходило никогда, в то время как
у людей было то преимущество перед ними самими, что они не замечали своего приподнятого праздничного настроения, отражающегося на их лицах, обычного в конце ясного (солнечного) осеннего весеннего дня, но (нелепо выглядящего) кажущегося неподходящим (среди) к обилию толкающих друг друга, медленно продвигающихся или (просто) тесно стоящих на светофорах, между которыми люди сновали, оглядывались, перебранивались и друг друга окликали
в Доме Островского шел "Царь Федор Иоаннович"
странным было то, что иностранн(ая реклама)ые буквы «Philips» или над сталинскими многоэтажками уже не казались странными
с рекламного, насквозь видного щита украли машину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
О снобизме Толстого. Не знаю, откуда взялся миф о его народничестве (в широком смысле, роевое начало и проч.). Презирал всех, считая ниже себя. Народ для него (любая толпа, сенаторов например) либо туп (богучаровцы), либо простодушен, то есть опять-таки второго сорта. Кроме отдельных выделяющихся интересных приятных личностей (Пьер Каратаев).
Другого аристократа, как этот граф, в русской литературе не было.
12 год переносит в 25-й, в крайнем случае в 26, после которого изменился стиль и настроения. Но значит же, к этому времени уже что-то менялось, а не сра. Время действия 3 и 4 томов "Войны и мира" — 40-е гг. ХIХ века.
Что нашел карлик
Показывая с воодушевлением.
Не может быть, чтобы просто так нашел. Либо она у него была и он прятал, либо намеренно подложили.
— Видишь, видишь, — кричал Руслан, — ты говорила, что ничего. (Показывая.) Я случайно открыл.
— Что там?
А сама подумала: тот, кто прибрал на столе, и положил, будучи заинтересованным, чтобы мы обнаружили.
— Килл (kill).
— Ну и что?
— Понимаешь, что это значит? На «К», а тут телефон. Я случайно открыл.
— Не мог же он знать своего убийцу, или ты думаешь. Ты думаешь, это его телефон? (Рассматривая.)
— Неизвестно. Ничего же неизвестно. Позвоним, вот и выясним. Но русскими буквами.
— Может быть, было заложено?
— Мы же не знаем, с какими он делами. Нет. Может быть, он общался с ними почему-нибудь, не сошлись и его застрелили. С какими его делами она его посылала. Или подставили. Мы же не знаем.
— А если это не то?
Так как никто не знал о его настоящем жилище, то никто и не мог здесь побывать. А значит, это он сам подложил, будучи заинтересованным, чтобы мы все в конце концов раскрыли, подумал Руслан.
— У меня есть на этот счет одно предположение. Ну тогда придется. Выясним, позвонив. Мы ее должны тщательнейшим образом изучить, по другим подряд звонить. (Потрясая.)
— Через сто лет.
— Какой-нибудь обязательно подойдет. Может, раньше.
Версия Ларисы
(продолжение ее рассказа)
продолжала рассказывать Лариса как ни в чем не бывало присевшему неподалеку от ее ног бритоголовому Беку. — Я была красива и неподконтрольна, делать мне было нечего. Степан тоже был на мели. У меня идеи и немного денег, у него отчаяние и масса энергии. Мы решили действовать вместе. Мне нравилось также и то, что приходилось втайне, скрываясь. Муж почему-то вбил себе в голову, что я ему не могу изменить. Меня это устраивало. И это действительно было так. Он думал, что я пропадаю на выставках и вечерах, которых тогда сделалось вдруг уйма. И не препятствовал. Ближе, ближе, — заклинает Лариса, и он пересаживается. — Я тоже ему ничего не говорила. Мы брались за все, что только попадалось, многое было тогда еще внове. — Теперь его лицо находится между ее раздвинутых парны х (сырых, непросохших) розовых (белесых) бедер. Она почти вдвигает его голову за затылок, и Бек облизывает и сосет раскисшую арбузную мякоть. — Азартные игры, перегонка машин, чем-то постоянно торговали. В это время у него сформировалось представление, что если переговоры веду я, то все закончится очень удачно. Уступят в цене или, наоборот, купят у нас дороже. И это действительно было так, клиенты попадали под мое обаяние. Степан объяснял мистически, я — сексом. Иногда устраивала типа эксперимента, чтобы проверить: посылала куда-нибудь, а сама устранялась. И правда, дело либо вовсе срывалось, либо оказывалось не таким выгодным. Я объясняла это его внутренней уже установкой, которую он не мог преодолеть, он стоял на своем. Но я подумала, что это же в мою пользу, что он так ко мне относится. Если поначалу еще относился ко мне как к женщине, так что мне даже пришлось сказать, что если он хочет со мной работать, то не должен ничего в отношении меня. Я замужем, а для меня это священно. То теперь я сделалась неприкосновенна, ему бы и в голову никогда не пришло. Что мне тоже было полезно. Но я очень быстро теряла интерес, как будто остывала. Как только дело налаживалось и шло уже само собой без меня, я сейчас же принималась за что-то другое. Многие работали уже от нас, я их даже не знала. А они меня. В этом случае с ними общался один Степан, это он мог. Многое в Москве сделалось после нас, сейчас об этом уже никто не помнит. Например, у нас впервые был платный туалет. Я ненадолго очень увлеклась туалетным бизнесом. Но и это прошло. Некоторое время носилась с торговлей детьми из роддомов, но и она стала общим местом. Умер отец, он до этого долго болел, почти сразу же с того времени, как я вышла замуж. И мое пребывание у Дениса лишилось последнего смысла. Но что с этим делать, я не знала, в мастерскую возвращаться не хотелось. У меня все-таки был теперь дом, куда я могла укрыться в случае чего. На Машкиных вечерах, как я их называла, еще продолжала бывать, но без прежней охоты. Когда больше не было ничего. Но на одном и увидела Руслана
— Почему ты никогда не хочешь, чтобы по-нормальному? — спрашивает у нее Бек. — Не обязательно же со мной, да с кем угодно.
— Мужчина неопрятное животное, чтобы его в себя пускать. Так гигиеничнее. Кроме того, тебя я боюсь в этом смысле меньше остальных, — кажется, отвечает Лариса.
который мне сначала очень понравился. Когда читал, то все время что-то как будто хватал впереди себя. Конечно, смешные, как они все пишут, как будто всё намерены перевернуть. А за этим на самом деле пустота. Но у Руслана-то за этим что-то было, мне показалось. Может быть, потому, что очень робел и пытался это скрыть. Чуть ли не первое выступление перед большой аудиторией. Мне пришла охота его поддержать. Я послала сказать ему кого-то незнакомого, потому что уже привыкла, что мне сразу подчиняются, что мне очень понравились его произведения. А увидев, что его нашли, забыла о нем, даже имени не знала. Друзья постоянно мне таскали какие-то тексты, они у меня везде валялись. Однажды натолкнулась на который показался знакомым, вспомнила, как она его читал с рукой, что-то во мне ожило. Тогда Степан загорелся идеей, необычным для него образом, потому что она исходила от него, финансировать какой-то фильм. То ли режиссера знал. А мне не очень хотелось по этой же причине. И тут я поняла: вот чем я буду лучше заниматься. Нашла адрес, приехала. Они жили колонией в выселенном доме, комната с лепниной. Руслан был один, был удивлен и, кажется, обрадовался. На столе — фотография Хэмингуэя. Я ему сказала: "Неожиданная вещь у постмодерниста." — "Это не моя," — быстро ответил Руслан. Я пригласила его бывать, и он зачастил. Но я еще не решила уходить. Было очень забавно их обнаруживать вдвоем, когда я задерживалась, Руслан пришел и муж его занимает. Он уходил к себе, а мы оставались вдвоем. Тогда он писал такие… стихи. Увидишь, ели поседели, сорви с них только маскхалат, который им почти до пят, а ноги босы и подгорели. Церковь склонится, бубенчиком звякнув, на колпаке шутовском островерхом, как вдруг богомолка выпавшим птенчиком забьется под носом у мамы Христа. Не верь, деревья врут, они еще не то расскажут: так долго в мире не живут, не помню, есть ли там строка последняя. Снаружи запотело, по красным нитям возится паук. Душа без глаз, когда без тела, придется ощупью, на запах, вкус и звук. Тогда я ему сказала но я ему сказала я начала с того, что ему сказала, что надо выбрать, раз он уже пробует прозу, потому что (так как) нельзя добиться одинакового успеха. А проза более подходит ко времени. Мы сменили офис на более просторный, и я сказала, что переезжаю. "Это давно должно было случиться, ты же меня не любила никогда." — "Нет." — "С ним? Но ты же мне с ним раньше никогда не изменяла?" — спросил Денис. — "Нет." — "Я знал, что ты не сможешь."
Другая музыка
В следующий раз «Битлз» появился в жизни Кирилова в конце девятого класса, уже под своим именем.
Другу Диме тетка привезла из Англии "Белый альбом" с их фотографиями на развороте. Тогда мы их увидели впервые. Дима дал переписать, за что взял три рубля. А Кирилов переживал. Ему бы хотелось, чтоб у него тоже приехала тетка с пластинкой и он брал деньги. Он поделился обидой, но Дима рассмеялся и сказал: "Ну прямо, у тебя так никогда не будет".
Была распространена версия, что Леннон и Маккартни могут петь в один голос (мы думали, раз пишется две фамилии, то это они вместе всегда поют, так что незаметно), а Ринго Стар — как будто его несколько. Он вообще поет лучше остальных, а мало, потому что они ему не дают. "Вот у него и лицо как у казанской сироты," — показывал Дима на большеглазого небритого Маккартни.
По поводу "Let it be" — что там в одном месте Харрисон говорит (почему-то было точно известно, что это Харрисон): "Бабюшка (произносится с особенным акцентом), налей Джоуджу уодки". (От чего мы все преисполнялись патриотическим чувством) от чего мы чувствовали (приливы патриотической энергии) приступы патриотизма. Кирилов прислушивался к указанному месту и один раз не мог ничего такого разобрать, а в другой — что вроде да, действительно говорит.
Поиски подобий русских фраз и созвучий были и вообще распространены. Каждый, вероятно, вспомнит песенку «Slade», мы ее так и называли между собой, где слышится "все ебутся, все ебутся" (произносится ускоренно). "А, это там, где все ебутся". Однажды Кирилов пришел и сказал, что вчера слушал, как Новгородцев передавал эту песенку. Дима кивнул: "По заявкам советских радиослушателей." (О «Slade» говорили, что они все четверо коммунисты, не знаю, правда ли.)
А о Gary Glitter'е (тоже и «фамилия» хороша), что он в одной вещи поет на разные лады, как он это всегда, "купы гандон" да "купы гандон" (произносится так: словно в горку — с горки). (Я недавно, после большого перерыва, послушал, и действительно: так у него там.) Я сам у тех же битлов находил, и чуть ли не на этом "Белом альбоме": "и та малофья". (На самом деле слышится, конечно, "и са", так что я немного подделывал.)
А о "Uriah Heep" — что на концерте один берет другого на руки, а тот зубами перебирает струны. Про "T.Rex" — что если его включить, то любая под него даст. И будто бы есть какая-то группа, у которой вышла пластинка, где ящик с гвоздями передвигают с одного места на другое. (75 год, слово "Pink Floyd" мы еще не знаем.) Так что легенд хватало.
У друга Толика появляется откуда-то свежий "Black Sabbath". Но тут цена записи больше, потому что нераспечатанный: семь. Прямо при нем аккуратно вскрывает бритвой. Кирилов, слушая пластинку, переживает: не мог ли Толик как-нибудь сам заклеить, получив ее на самом деле уже использованной. Вот ведь и вкладыша нет.
Все, что он мне сейчас рассказывал, казалось
Лариса едет к нам
Прервав его начавшееся рассуждение, зазвонило. Покивал, показывая в трубку, что она.
— Да, я поняла.
— А я знал, что ты позвонишь.
(- Когда они успели перейти? Вероятно, она ему сказала, что догадалась, что мы тут.)
— Да, я тут. Нашли.
(- Вероятно, она его спросила, нашли ли чего. Он ей рассказал про записную книжку и наши предположения.)
— Записывай.
(- Продиктовал ей по книжке. А она попросила, чтобы мы без нее не звонили, потому что он сказал: — Хорошо, мы подождем. Я знал, что ты захочешь.)
— Она сейчас приедет.
— Я так и поняла.
Она приехала через 15 минут.
Вбежала, раскрасневшаяся, всех зацеловала, затормошила, закидала расспросами. У одного спросила, получил ли он деньги, которые хотел; у другого, у которого родился ребенок, — как маленький; третьему уже что-то рассказывала, одновременно спрашивая у четвертого и пятой, это была женщина, будут ли они в сентябре или все-таки уедут, как планировали. Все тоже сейчас же повскакали и забегали, подчиняясь ее возбуждению.
Кто-то уже тащил на середину стол, кто-то собирался бежать в магазин, потому что могло не хватить, женщины гремели на кухне духовкой и посудой. В комнату проник и пополз, распространяясь, запах приготовленной пищи. Иван уже достал рюмки и замер с ними, не зная, что с ними ему делать. А она всем говорила, что стол ставят неправильно, а вот надо так, и сама хваталась за его край; что бежать никуда не надо, потому что нам хватит, а рюмки ты поставь пока, помоги вот лучше.
Нет, ничего такого она, конечно, не делала и не говорила. А, открыв дверь своим ключом, мы услышали, сначала прошла и выглянула в коридор, потом вернулась, остановилась в дверях. Мы смотрели на нее.
— Я давно здесь не была, — сказала Лариса.
Значит, все-таки был прав я, подумал я.
— Не удивляйтесь, мне же сейчас же сообщили, что вы вошли.
— Кто?
— Тут постоянно дежурят в машине с подключенными телефонами. На тот случай, если кто-то позвонит, я подумала, что тогда вдруг все прояснится. Но я им сказала и заходить сюда иногда посмотреть.
— Не позвонили?
Значит, я права.
— Но не велела ничего тут трогать. Нет, никто. Давайте, что тут у вас происходит, — принуждала она Руслана повторить все наши предположения и планы.
Он повторил. На этот раз она была одна, никакого Бека с ней не было. Мы тоже были вдвоем.
— Не звонили туда?
— Мы же обещали.
— Как ты думаешь это сделать, он же, возможно, разговаривать не захочет с незнакомым.
— Не знаю. Я думаю, надо просто сказать, что я по поводу Руслана.
— По поручению.
— По поручению. (Послушно.) А там я уже
— Хорошо. А если не он подойдет?
— Но мне кажется, что я уже пойму, что мне дальше делать.
— Почему-то решили, что он обязательно мужчина.
— Я знаю, как надо, — сказал Руслан, решительно снимая трубку.
А Лариса задумчиво рассматривает затертую страничку с "килл".
— Ни имени, ничего. Боялся, что ли.
Подошла женщина.
— Что же он скрывал, — спрашивала Лариса.
— Слушаю, кого Вам? — спросила она с сильным зарубежным акцентом, не уступающим акценту Джорджа Харрисона. Молодая и красивая или старая грымза, которых сейчас много тут?
— Я по просьбе Руслана, с ним слю-чи-лось не-ща-стье, и он сам, к со-жа-ле-ни-йу, не мо-жит, — говорил я, подчиняясь странному вдохновению и, как это обыкновенно в разговоре с иностранцами, повторяя ее акцент и одновременно старательно отделяя слоги.
Скорее, молодая. Вероятно, очень спортивная. С оттянутым гузном, легкой восьмеркой переходящим в прямую спину. Ноги длинные, особых примет нет. Как всегда у иностранок, некрасивое лицо, но с шармом. Длинноносая. Возможны очки. Жесты резкие, немного суетливые, как и все поведение. Я бы не хотел, чтоб она
— Слюшаю? — спрашивала женщина в недоумении.
— А я, к со-жа-ле-ни-йу, не знаю, с кем мне на-до. — Я заторопился под конец, теряясь и опять следя за тем, как с нею надо говорить, говоря. — Так Вы, может быть, по-зо-вйо-тэ.
— Кто есть это Ру, как это, Рус-лан?
У меня не было оснований сомневаться в ее искренности.
имела к этому отношение
— Так вы позовитэ, по-жа-луй-ста, кто у Вас там. (В отчаянье?)
— Пи-те-ра? Вам надо Питера, пожалуйста, по-до-жды-тэ, пожалуйста. Питер! Пожалуйста, послюшай.
Там происходило какое-то движение, а здесь все смотрели на меня. Но я уже не думал, что что-нибудь получится.
— Да. Кто это? — недовольно отозвался тот, кого назвали Питером (Петр?).
— Петр?
— Ну?
— Меня Руслан попросил
— Никакого… Руслана, да? я не знаю.
передать Вам конверт, — подчинялся я вдохновению.
Он помолчал. И я почувствовал себя увереннее.
— А что с ним?
— Он, я бы так сказал, что он болен, Вы меня понимаете? — подчинялся я, не понимая ничего.
— Да, конечно. (Неосторожно, ах, как неосторожно!)
— Где это можно сделать? Мы встретимся? Говорите.
— Нет. Я не знаю, о ком Вы, никого я не знаю.
Он уже принял решение, но теперь я знал точно
— Что мне делать с конвертом?
— Оставь себе.(Грубо!) — И повесил трубку.
что это он.
— Это он.
— Тогда поехали. Только я узнаю сначала. (Беря у меня трубку.) Ну, выяснил? Диктуй. Молодец, как всегда. (Повесила.) У меня уже все готово. И адрес есть. Что за конверт? — спросила она в машине.
— Вероятно, он остался должен.
— Деньги? Какие деньги?
Да откуда же я знал.
Мы едем к киллеру
Ехали на трех «мерседесах». В «седан» расположились мы с Галей, и Лариса села с водилой. В два «hatchback» натолкались ее мальчики. Они курили у подъезда, когда мы вышли. Знакомого Бека по-прежнему не было, зато их и было 11 человек (без шоферов, которые не выходили), таких же безволосых. Вероятно, в этом количестве они только и могли его заменить.
Нелепый город (пейзаж, улица)
— 1 страница
В то время, когда солнце пепси только всходило на городских щитах (солнце пепси поднималось над городом), солнце в небе (перевалило на другую его половину) клонилось к закату (заходило). Солнце города заходило, в то время, как солнце пепси в то время, как солнце пепси (поднималось), солнце города восходило солнце города, в то время как закатывалось
у солнца пепси было то преимущество перед солнцем в небе, что оно не заходило никогда, в то время как
у людей было то преимущество перед ними самими, что они не замечали своего приподнятого праздничного настроения, отражающегося на их лицах, обычного в конце ясного (солнечного) осеннего весеннего дня, но (нелепо выглядящего) кажущегося неподходящим (среди) к обилию толкающих друг друга, медленно продвигающихся или (просто) тесно стоящих на светофорах, между которыми люди сновали, оглядывались, перебранивались и друг друга окликали
в Доме Островского шел "Царь Федор Иоаннович"
странным было то, что иностранн(ая реклама)ые буквы «Philips» или над сталинскими многоэтажками уже не казались странными
с рекламного, насквозь видного щита украли машину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19