Женщина не замечала меня, пока я не встал на ее пути. Лицо было серовато-бледным, вспотевшим. Вокруг припухших глаз темные круги. Черные корни светлых волос отросли почти на сантиметр. Она тупо взглянула на меня – без удивления, огорчения или автоматического кокетства. Просто смотрела и ждала, когда сможет пройти дальше.
– Не хотите, чтобы я вас подвез?
– Думаете, я тащусь по такой жаре на высоких каблуках целые километры для того только, чтобы сохранить форму?
– С автобуса?
– Да. Заснула, а какая-то подлюка стибрила из сумки кошелек, так что в самый раз, чтоб меня подвезти, клянусь. Не оставили даже мелочи позвонить дружку.
– У меня за углом машина.
Когда мы подошли и я открыл перед ней дверцу, она подозрительно осведомилась:
– А ты ничего не держишь за пазухой, приятель?
– Просто отвезу вас, куда скажете.
Помедлив, она кивнула и уселась. Захлопнув дверцу и обойдя машину, я скользнул за руль. Она назвала адрес. В закрытой машине от нее шел кислый запах пота. Платье спереди покрыто пятнами, руки грязные.
Дорога привела нас почти к моему бывшему мотелю. Она жила на боковой улочке, в одном из тех небольших одноэтажных домов, которые напоминают склад. Припарковались у заднего входа. Ступеньки вели на террасу по всей длине дома.
Выйдя из машины, она смотрела на меня, склонив голову и кривя губы с полустершейся помадой. По пути мы назвали друг другу имя – без фамилий.
– Трев, не стану притворяться. Я полуживая. От меня никакого проку, понимаешь? Хорошенько отмокну в горячей воде, отосплюсь. Только поставлю будильник, чтоб к девяти успеть на работу. Не могу же я взять двухдневный отпуск для отдыха, а потом заявиться такой вымотанной. Вот была бы картинка, а? Но в другое время я вполне гожусь. Слушай, приезжай завтра к шести, получишь удовольствие, потом зайдем поесть и отвезешь меня на работу. Ей-богу, ты и не представляешь, какой хорошей я бываю.
– Я надеялся, ты угостишь меня холодным пивом.
Тяжело вздохнув, она пожала плечами.
– Что ж, заходи. Но предупреждаю: я страшно устала.
Квартирка была крошечная, незастланная постель, дешевая мебель. Она открыла для меня холодное пиво. Себе налила чистого джина, бросив кубик льда, покрутила пару раз бокал и выпила залпом. Горячая вода с шумом заполняла небольшую ванну за дверью. Она лениво бродила по комнате, сбросила туфли, стащила с себя светло-голубое платье. Без всякой надежды спросила, не могу ли я дать взаймы до получки – ведь ее обокрали. Я сказал, что могу. Закусив губу, она нерешительно сказала:
– Долларов тридцать.
– Можно и тридцать.
Схватив купюры, молниеносно сунула их в сумочку. Потом пошла в ванную, захватив бокал с новой порцией джина. Я допил пиво, взял в кухонном закутке еще одну бутылку и, распахнув дверь ванной, оперся на косяк, отхлебывая пиво.
Она сидела на корточках в крошечной ванне, вода доходила лишь до ее белых, упругих бедер. Закрыв глаза, она массировала намыленную голову.
– Бетти, никак не могу вспомнить, – начал я.
– Что?
– Вспоминаю, где я мог тебя видеть?
– Ну, я в этом городе уже три года, а приехала из Кливленда. Сейчас уже около года работаю по ночам в забегаловке для механиков, дорогуша.
– По-моему, совсем недавно. Ты скажи, если ошибусь, Бетти. Не была ли ты в карсонском аэропорте в понедельник или во вторник?
Встав на колени, она окунула голову в воду, тщательно прополаскивая волосы; крупное белое тело было крепким, упругим, очень привлекательным. Усевшись опять на пятки, схватив полотенце, откинула мокрые волосы, вытерла лицо. Затем, вытянув ноги, уселась в пенной воде.
– Это было во вторник. Я тебя не видела, дорогуша.
– С тобой еще шел такой тощий верзила. Чернявый.
– Точно. Его зовут Рон. Мы вместе летели в Эль-Пасо. Ох, это нужно рассказать, клянусь! Такая история! В самолете мы немного повеселились. А уж внизу он там знает всех девчонок. Только потом пошло все без всякого шика. Началась пьянка, и им уже было наплевать, что с ними делают. Для меня это было чересчур. Нужно ведь знать границу, верно? Что-то должно быть и для себя, да?
Я согласился. Она широко зевнула, как сонная львица.
– Клянусь тебе, с того вторника я не смыкала глаз, не считая автобуса, где меня обокрали. Тот проклятый шофер и пальцем не пошевелил.
– И часто вы так летаете?
– Нет. То был экстраслучай. Этого Рона я никогда раньше не видела. Бог знает, что за поездка. Какая-то услуга для кого-то. Рон должен был найти высокую блондинку и вылететь с ней из Карсона. В билете должны быть выдуманные фамилии. По-моему, какая-то дымовая завеса, Рон встретил того человека где-то в баре. Что ж, отпуск мне дали и расходы оплатили.
– Рон тоже вернулся?
– Нет. Собирался оттуда махнуть на побережье, так говорил, во всяком случае. Дал мне из тех денег, что получил, – пятьдесят долларов. Я и не думала, что меня обчистят! Лучше бы я их растратила. Откуда же знать? Вечно нужно учиться.
Я решил, что пора прекратить расспросы. Бакльберри сделает это с большим эффектом и гораздо быстрее.
– Трев, дорогуша, почему бы тебе не устроиться поудобнее? Ничего, что у меня мокрые волосы?
Я посмотрел на часы.
– Что, если я заеду завтра?
Зевая, она кивнула.
– Как ни крути, тогда будет лучше, клянусь. Так устала, хоть плачь.
Закрывая за собой дверь, я посмотрел на номер – 11, Ферли Роул, 1010. Внизу на почтовом ящике была выгравирована изящная надпись: Элизабет Кент-Элверсон.
Приехав в «Шалви», я из своего номера позвонил Бакльберри – его не оказалось на месте. Уверяя, что дело не терпит отлагательства, я добился, чтобы его отыскали. Он позвонил через десять минут, и я преподнес имя, адрес женщины, улетевшей из Карсона под видом Моны Йомен.
– Ради Бога, Макги, окажите любезность, не суйте свой нос...
– Надеюсь, Фред, вы быстро с ней справитесь. В самом деле.
В наступившей тишине я почувствовал, как он силится сдержаться. Наконец раздался скрипучий сухой голос:
– Благодарю за информацию.
– Рад помочь. Правда, многого она не знает.
– Посмотрим.
– Разумеется, шериф. А как у вас? Есть новости?
– Нет!
– Приняли меры насчет охраны Джаса?
Он опять швырнул трубку.
Я был собой недоволен – своим дурацким обращением с образцовым представителем закона. С некоторыми людьми, если держишься за другой конец веревки, никогда не найти общего языка. Оба мы вели себя как собака и кошка, хотя мне казалось: стоило нам пару раз съездить друг другу по морде, и мы прекрасно поладили бы. Дразнить полицейского – глупая и опасная привычка.
Раздевшись, я отправился под душ, размышляя об Элизабет Кент-Элверсон. Простушка, но очень добрая. Одна из великого воинства полупрофессионалок. Хочет заработать, но в определенных границах. Правда, год от года границы все раздвигаются.
По крайней мере стало ясно, что Мону Йомен убил не какой-то налетчик, как могло показаться. Бетти с ее Роном запутаны в дело совершенно случайно – небольшой вклад в задуманную кем-то маскировку. Правда, существовал маленький риск, что Рон возьмет деньги, а услугу не выполнит. О количестве участников можно только гадать. Могли справиться и вдвоем.
Наверное, причина кроется все-таки в деньгах. Они задают тон во всей округе. И в холле отеля «Шалви» деньги были предметом репортерских шуточек. Отблеск денег горел и в глазах девушки, продававшей в холле газеты.
Необходимо узнать, кто выгадывает во всей истории, и следы поведут к убийце или к тому, кто его нанял. В этом городе деньги толкали к безумству. Может, боялись, что нефтяная водичка вот-вот иссякнет. Хватай, что можешь, и уноси ноги.
Надев чистое белье, я растянулся на постели, и тут же зазвонил телефон. Звонила Изабелл Уэбб.
– Тревис?
– Как поживаете. Изабелл?
Она глубоко вздохнула.
– Не знаю. Сплошное ожидание. Не знаю, что думать. Окончательно дошла.
– Вы в городе?
– У вас в холле. Взяла у знакомых машину. Думала, если... если его найдут, то где-нибудь возле Эсмерелды. Вы не могли бы спуститься, поговорить?
– Буду с минуты на минуту. Подождите меня в коктейль-баре.
– Я сижу в холле, здесь и подожду.
Она поднялась навстречу, как послушный ребенок, когда я подошел. Одета в мышиного цвета блузку, серо-бурую юбку, солидные туфли. И по-прежнему лицо – за большими темными очками, с нервной натянутой улыбкой. Я усадил ее в темном углу коктейль-бара, уговорив выпить шерри.
– Так страшно в пустой квартире, – пожаловалась она. – И все время дежурь у телефона. Приезжали дамы из университета, но мне их сюсюканье действует на нервы.
– Нашли машину Моны.
– Знаю. Вам не мешает, что я пришла?
– Совершенно нет. Только примерно в четверть восьмого мне придется уйти.
– Куда?
– Вместе с Джасом Йоменом навестим кое-кого.
– Не хотите говорить, да?
– Есть тут сложности.
Сняв очки, она пригубила из рюмки.
– Теперь вы работаете на Джаса?
– Более или менее.
– Помогаете им прикрыть, что случилось с Моной и Джоном?
– Нет. Помогаю искать преступников.
– А что, если это сделал Джас?
– Тогда это самый отъявленный лгун, какого только я видел.
– А вдруг... вдруг мы так ничего и не узнаем? – Голос ее оборвался. – Я этого не перенесу... ничего не узнать. Что будет со мной? Не пугайтесь. Я буду держать себя в руках. Не как вчера. Во сне я видела Джона – мертвого. И когда проснулась, это чувство не исчезло. Он мертв – так и есть. Поэтому я смогла уйти из дома. Знаю, он уже никогда не вернется.
– Спокойнее, Изабелл.
– Все в порядке. Я просто хочу знать.
– Узнаем.
– Конечно. Вы, мистер Йомен и тот шериф. Узнаете. А может, вам уже все Известно.
– Изабелл, вас одолевают какие-то приступы, паранойи. Мир вовсе не ополчился против вас. Никакого заговора против вас не существует.
– Сегодня я просматривала бумаги Джона. Он застраховал жизнь на двадцать тысяч долларов – на мое имя. Если тело найдут, я получу эти деньги. И отдам половину вам, чтобы выяснили, кто виноват.
– Не нужно.
– Знаете, что я сделаю с деньгами?
– Нет.
– Та аренда ещё действительна. Вернусь на остров. Отец назвал его нашим именем. Приведу дом в порядок. Процентов с этих двадцати тысяч мне хватит. На всю жизнь. Господи Боже мой, не могу смотреть на людей. С меня довольно до самой смерти. А там мне будет хорошо. Это перевоплощение для меня невыносимо. Подожду, пока не стану чем-нибудь другим, Тревис.
Достав из кармана пиджака тюбик, купленный в парфюмерии, я положил его перед нею.
– Маленький подарок. Надежная защита от солнца для губ. Изабелл взяла тюбик, стараясь в полутьме разглядеть этикетку, а потом расплакалась.
Глава 9
Уверяла, что она вовсе не голодна. Я повел ее в гриль-бар, где Изабелл одолела огромный бифштекс, объяснив, что аппетит вызван рюмкой шерри. Наевшись, начала позевывать, клевать носом. В четверть восьмого я вручил ей ключ от номера, чтобы она поспала там, пока я буду с Джасом.
Несколько минут мне пришлось подождать, прохаживаясь по асфальтированной дорожке. Он приветствовал меня хриплым ворчаньем из-за руля своего огромного «крайслера». Обращаясь с ним, словно с гоночной машиной, Джас погнал его с места в карьер к северу – к резиденции клана Рупертов – в прохладных голубоватых сумерках с угасающим заревом на западе.
Меня охватило удивительное чувство нереальности, застарелое недоумение, что я, собственно, здесь делаю. Я не знал этого крутого старого метиса, не знал его жену и вовсе не собирался настолько вмешиваться в его жизнь. И не заметил даже, как утратил часть своей независимости. Но мне вовсе не улыбалась роль нанятого служащего. В моей арендуемой постели спала очень странная девушка, а где-то в голубоватых сумерках слишком крепкий сон сковал рослую блондинку и некоего профессора.
– Не знает, что я еду, – пробормотал Йомен.
– Да?
– Он никогда не выезжает. Вечером всегда дома.
– Как мне себя вести там, Джас?
– Никак. Будьте рядом. Наблюдайте, слушайте. Потом скажете мне, насколько ему можно доверять и что показалось подозрительным.
– Вы же его знаете лучше меня.
– В отношениях с Уолтером Рупертом это ничего не означает.
Когда мы отмахали километров двадцать от города, мне пришлось выйти, чтобы отворить огромные ворота и, как только Джас миновал их, закрыть. Потом мы проехали еще почти километр, пока добрались до обширного комплекса домов, хижин, амбаров, сараев, хозяйственных строений. Джас остановился перед самым большим домом, и мы вышли. Всюду вокруг била ключом вечерняя жизнь. Из окон струился свет, доносилась музыка, голоса играющих детей, между домами сновали люди. Две машины удалялись по дороге, которая привела нас сюда.
Из полутьмы вынырнул парень, посветил фонариком.
– Мистер Йомен?
– Я к Уолли.
– Одну минуту, господа.
Вернулся через добрых пять минут.
– Я провожу вас в дом, будьте любезны подождать мистера Руперта. Как только освободится, он придет.
Парень завел нас в большую гостиную с двумя каменными каминами, с трофеями, развешанными по стенам, и глубокими кожаными креслами. Указав на небольшой бар в углу, предложил:
– Пожалуйста, выбирайте сами, господа.
Он удалился. Я смешал напитки себе и Джасу. Приняв стакан, он заговорил:
– Никогда не знаешь, как обернутся дела. Если бы мы остались в одной упряжке, он постепенно, старательно, как муравей, вытеснил бы меня из дела. Но все равно, черт возьми, друзей нужно предостерегать хотя бы из приличия.
Я что-то переспросил, но он меня не услышал. Через минуту громко хлопнула дверь – на пороге стоял огромный старик. Широкоплечий, с большим животом и могучей грудью. Одет как поместный князь – в черном костюме, белой рубашке с темным галстуком. Набычившись, он смотрел из-под седых мохнатых бровей, сверкая лысиной под светом люстры. У него был орлиный нос, как у людоеда. От него веяло мужской силой и уверенностью человека, не знающего сомнений. Веяло энергичностью. Племенной бык, возглавляющий свое стадо. Три жены и куча отпрысков были совершенно естественным результатом заключенной в нем энергии.
– Я не очень люблю беспокоить людей, когда они куют свои деньги, – приветствовал его Джас.
Руперт, не спуская с меня взгляда, прошел в комнату, и я ощутил потребность за что-то извиниться.
– Познакомьтесь – это Тревис Макги, – продолжал Джас. – Работает у меня.
Вроде бы кончив меня разглядывать, Руперт подошел к бару и, наполнив стакан содовой без льда, заговорил:
– Я старался вспомнить, когда ты был здесь в последний раз, Джаспер.
У него был отвратный голос, очевидно, что-то не в порядке со связками. Все слова произносил одинаково невыразительно, как говорящий автомат.
– Когда умерла Катрин.
– Давно, – заключил Руперт, усаживаясь в кресло, причем лицо его скрывалось в полутьме.
Джас наклонился к нему.
– До нас дошла одна информация, Уолли. Власти собираются возбудить против меня дело о неуплате налогов. Атака предполагается фронтальная. Выяснилось, что ты сотрудничал с ними.
– Да.
– И ты не мог намекнуть мне об этом?
– Зачем?
– Черт возьми, хотя бы из вежливости!
Руперт, не отвечая, долго молчал, а потом сказал:
– Джаспер, когда-то давно мы помогали друг другу. Не из особой любви. Вместе проворачивали определенные дела. Чтобы выжить. Хотя это были опасные вещи. Нет закона, который определял бы, до какой черты можно жульничать. Сейчас каждый должен защищаться сам, мы не в ответе друг за друга. Ты спрашиваешь, почему я не предпринял какие-то шаги? Конечно. Но какие? Под присягой подтвердил все, что помню. Документов ведь не существует. Тебе это известно. Я согласился ни о чем не предупреждать тебя. Заключил с ними договор, сделку, а она оказалась даже выгоднее, чем я рассчитывал. И теперь я чист перед законом, Джаспер. Меня они не тронут, и тюрьма по мне не плачет. Если тебя обвинят в мошенничестве, я буду свидетелем. Это входит в условия договора.
– Мерзавец! – прошептал Джас.
– Почему ты не смотришь на жизнь реально? Что мне оставалось? Разорить собственную семью, чтобы спасти приятеля? Не будь идиотом, Джаспер. Если бы ты был осторожнее, мог заметить, что они затевают, и вовремя принять меры. Может, и сейчас еще сумеешь выпутаться, если действовать осторожно и не привлекать их внимания.
– На это мне наплевать, – бросил Джас. Я заметил, что его слова смутили Руперта.
– То есть?
– Наверняка, Уолли, ты не все им сказал.
– Не понимаю.
– Наверняка рассказал им вещи, представляющие меня в худшем свете, но умолчал о сделках, в которых мошенничал сам. Если соберут побольше информации, они еще к тебе вернутся.
– Прошу тебя, Джаспер, говори вразумительнее.
– Они собирались говорить с Моной.
– Ну и что?
– Могла она порассказать о тебе? Мона и ее адвокат что-то раскопали.
– Ну и?..
– Они с ней не говорили.
– Значит, еще придут. Смотри, чтоб она не распускала язык. Что бы ни наболтала, тебе навредят больше, чем мне.
– Ты слышал, что она сбежала с тем учителем?
– Да, ходили слухи.
– Никуда они не уезжали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18