Он прошел в комнату, снял пальто и бросил его на диван. Он оглядел комнату – кругом царил беспорядок.
Немного поколебавшись, он резким движением взял с дивана пальто, надел его и застегнул на все пуговицы. Слегка приподняв воротник, он встал напротив зеркала.
– Я – Пол Андерсон, – сообщил он своему отражению в зеркале. – Новый профессор кафедры английского языка…
Зазвонил телефон.
– Привет! – раздался в трубке вкрадчивый тихий голос его сестры, Ханны. Она говорила так, как будто что-то сообщает по секрету. – Ты меня еще не забыл? Я снова в городе. Я сейчас заеду, и мы поедем обедать.
Он представил себе ее сидящей на кровати в мотеле в позе лотоса, с неизменной сигаретой, приклеенной к губам.
Она заехала за ним на новой красной спортивной машине.
– Тяжелый день, – сказала она, обнажая в улыбке большие белые зубы.
– У меня тоже, – сказал Пол, рассматривая ее тонкий хищный профиль и стройную худенькую фигуру в короткой юбке. – Как ты поживаешь?
– Я все время твержу им: «Постройте ваш завод в Небраске», «Снимите вашу квартиру в Небраске». Вот что я делаю весь день напролет. И еще – улыбаюсь, улыбаюсь, улыбаюсь…
– Это плохо?
Да не то чтобы плохо. Просто иногда надоедает. Завтра я должна быть в Сиокс-Сити. – Пол знал, что Ханна везет его в их любимый ресторан. Она уверенно вела машину, держа руль одной рукой и плавно вписываясь в повороты.
– Я наконец познакомился с Мэри Элиот, и в пятницу вечером мы вместе будем обедать, – сказал Пол.
– Так, так, – проворковала Ханна. – Как она себя вела, что говорила?
– Она кажется довольно утомленной от суеты вокруг имени Рэндела. Критики не всегда бывают тактичны и дружелюбны, даже после смерти автора.
– Я видела ее по телевизору. Ей за сорок, но она могла бы выглядеть гораздо лучше, если бы правильно пользовалась косметикой и срезала свои длинные волосы. Мне показалось, что она была несколько смущена толпой репортеров и вспышками камер. По-моему, ей хотелось одного – чтобы ее не фотографировали и оставили в покое.
– Стать биографом Элиота – вот что я хочу, – сказал Пол, и его голубые глаза оживились. – Это хороший шанс сделать карьеру. Тем более что пока еще никто не претендует стать его официальным биографом.
– У нее должна быть кругленькая сумма. Ведь, наверное, все его деньги достались ей? Богатая вдова. Ей остается просто греться в лучах его славы и тратить деньги. У нее прелестная фигура – она просто обязана купить себе немного красивой одежды. Как насчет того, чтобы тебе жениться на ней и подкинуть немного деньжат для моей фирмы?
Пол повыше поднял воротник пальто, скрывая от сестры свое красивое лицо, и искоса бросил на нее недовольный взгляд.
Ханна скорчила гримасу.
– Я не питаю особых надежд найти себе подходящего мужчину. Как правило, богатые мужчины не обладают достаточно живым умом и воображением, умные – имеют непривлекательную внешность, а симпатичные – или непроходимо глупы, или бедны. – Она вздохнула. – Но богатые вдовы – это то, что тебе надо. Если ты не будешь пить и проявишь твердость характера.
– Но Мэри – сорок восемь лет.
Ханна остановила машину на красный свет светофора и взглянула на брата.
– А тебе – сорок. – Она замолчала, как бы раздумывая в нерешительности, потом произнесла тихим, но твердым тоном. – Я знаю, что ты содержишь Сандру, и знаю, почему ты это делаешь. Но ты должен был забыть обо всем этом спустя столько лет…
– Не надо говорить об этом, – перебил ее Пол.
– Вот так ты всегда говоришь. – Она замолчала на некоторое время, плотно сжав свои тонкие губы. Потом сказала: – Ты, по-моему, отправлял свой очерк о Рэнделе Элиоте? Его напечатали?
– Я еще его не отправлял.
Ханна бросила на него сердитый взгляд.
– Мне нравится делать то, чем я занимаюсь, – читать курс лекций по введению в литературоведение.
Ханна слегка стукнула по рулю ладонью. Она была раздражена.
– Ты безнадежен! Если я чему-либо научилась за год работы в деканате, так это тому, что в университете никто ничему не учит. Там добиваются привилегий, а когда они этого не делают, то пишут статьи и научные доклады, а когда они их не пишут, они их рецензируют, а когда они не рецензируют, они разъезжают по конференциям и читают там эти самые статьи и доклады. И они печатаются, печатаются и печатаются. Преподаванием занимаются только неудачники.
– Значит, я неудачник. Я все время только и делаю, что обманываю чьи-то ожидания.
– Если бы ты не был моим братом, я бы сказала, что ты посторонний человек, – сказала Ханна, припарковывая машину у ресторана. Они быстро пробежали по мокрому снегу, и Пол открыл перед Ханной двери ресторана.
– Ты только подумай: Мэри печатала все труды Элиота. Она прожила с ним двадцать девять лет. Ты можешь себе представить, как много она знает о нем. У нее сохранились все его записи и дневники. Но вдруг она съезжает из дома Элиота. Она переезжает! Он все свои книги написал в этом доме а она уезжает оттуда! Ты можешь себе представить, что будет, если я смогу жить там…
– Ты безнадежен! – повторила Ханна, снимая пальто в гардеробной ресторана. – Ты просто помешался на Рэнделе Элиоте.
Они сели за столик и раскрыли меню, но Пол не стал его читать.
– Ты пойми, что это мой шанс, и, возможно – последний, – сказал он усталым голосом, потирая лоб и глаза. – Что будет со мной, если я не найду здесь постоянного занятия, если я не смогу зацепиться в этом университете? Куда я денусь? Пойду преподавать в школу? Или стану продавать страховые полисы? А может, займусь продажей энциклопедий? «Мэм! Ваши дети многое узнают из этой энциклопедии об известных людях и местах. Они удивят учителей своими знаниями. Это очень полезная книга…»
– Жареную рыбу, – сказала Ханна официанту.
– То же самое.
– Тем более ты должен познакомиться с Мэри Элиот, – продолжила Ханна прерванную тему. – Удача сама плывет тебе в руки. Ты должен войти к ней в доверие. Ты должен написать хорошие статьи о Рэнделе Элиоте. Как можно больше печататься, выступать на конференциях… Вот какую жизнь ты должен вести. – Ханна в упор смотрела на него, как будто хотела загипнотизировать. – Тебе звонили из университета? Спрашивали, публикуешься ли ты?
– Да, совсем недавно.
– Так делай дело! Пиши! Мэри – вдова известного писателя! Ты просто обязан использовать этот шанс. Тогда ты сможешь помогать Сандре и каждый день хорошо одеваться, и читать газеты в собственном офисе. Ты сможешь каждое лето выезжать на отдых, вместо того чтобы околачиваться здесь в поисках временной работы…
– Иногда я не могу поверить, как далеко мы зашли, – произнес Пол тихим голосом. – Ты помнишь, когда у нас не было ничего?
Они сидели в тишине и смотрели в окно ресторана, где в свете фар проносившихся машин кружились снежинки.
Снегоочистительные машины стали чистить улицы от снега, сгребая его в большие серые кучи.
Мэри Элиот закончила обедать, расплатилась по чеку и села в машину. Она включила первым делом печку и закрыла плотно боковое стекло. Когда она ехала по Голден-Драйв, в машине было уже тепло, ее фары далеко вперед освещали узкую дорогу.
Она подъехала к дому и свернула с главной дороги в сторону гаража, двери которого поднялись, когда она подъехала ближе. Она припарковывала машину в светлом гараже, пока двери его мягко закрывались за ней, отделяя ее от ночи, холода и снега.
– Я дома, – прошептала она, вставляя ключ в замок двери. – Я у себя дома, – сказала она, оглядывая привычную мебель, с которой она прожила всю свою жизнь. – Наконец я дома.
Потом она разделась, налила себе стакан вина из бутылки, которую достала из нового холодильника, включила газовую горелку и села в тепле. Она стала размышлять о Поле Андерсоне, вспоминать, как сверкали его глаза, когда он говорил о Рэнделе Элиоте.
Зазвонил телефон.
– Мама! – раздался в трубке голос Бет. – Как хорошо, что я тебя застала. Наконец ты в своем собственном доме.
– Это первая ночь, – сказала Мэри. – Здесь еще надо много что сделать – занавески и разные мелочи, они все пока еще в коробках, но главное – я дома. Я истратила почти все деньги, полученные за книгу. Надеюсь, мне удастся побыстрее продать наш старый дом. А еще у меня назначено свидание на вечер пятницы.
– Не знаю, готова ли я услышать это, – удивленно сказала Бет.
– Я встречаюсь с Полом Андерсоном, профессором с кафедры английского языка. Он сказал, что хочет поговорить со мной о Рэнделе.
– Они все так говорят. Симпатичный?
– Очень. Голубые глаза с длинными темными ресницами и густые волосы с проседью, но он гораздо моложе меня. Судя по тому, как он выглядит, он ведет правильный образ жизни.
– Ты заслуживаешь внимания к себе.
– Мне кажется, его больше интересует жизнь Рэндела, чем моя.
– Наверное, он хочет быть его биографом.
Мэри вздохнула:
– Я не слишком-то разбираюсь в мужчинах.
– За одним из них ты была замужем целых двадцать девять лет.
– Я их совсем не знала до замужества. Моя мама часто говорила мне: «Мэри Квин, ты только и делаешь, что думаешь о мужчинах». Но вообще я редко о них думала, больше думала о себе. Что это за маленькие морщинки появились у подбородка? Как моя прическа выглядит сбоку, где я не могу ее видеть? Как сделать, чтобы помада на губах выглядела яркой и влажной, и что, если во время поцелуя мои губы будут липкими оттого, что я намазала их? Меня больше занимали мысли такого рода.
Бет весело хохотала на другом конце провода.
– Конечно, у меня были другие любимые занятия. Я писала стихи и даже побеждала на конкурсах. Приятное хобби. Но своим основным занятием в жизни я считала быть хорошей женой и хозяйкой. Так меня учила мать. Но тогда я совсем не знала мужчин. Мне хотелось быть хорошенькой, нравиться и оставаться девственницей.
– Девственницей? – Бет издала неприличный звук.
– Я совсем ничего об этом не знала. Секс явился для меня большим сюрпризом. Я была поражена и удивлена, когда Рэндел сделал это со мной. Я хорошо помню это странное чувство.
– О, мама, мама, мама! – стонала Бет.
– Так что мой опыт очень ограничен, – сказала Мэри.
ГЛАВА 19
Каждый день, просыпаясь утром в своей спальне, Мэри чувствовала себя приятно удивленной. Сквозь зеленые комнатные растения на окне пробивалось солнце, заливая желтым светом стены, выкрашенные в нежные пастельные тона, и кремовый ковер на полу.
Она поворачивала золотистый сверкающий кран, и на нее обрушивался поток бодрящей воды из душа. И все вокруг было новое и блестело чистотой. Завернутая в полотенце, она спускалась вниз, ощущая под босыми ногами бархатность нового ковра. Она доставала из нового холодильника продукты и варила кофе на новой, без единого пятнышка, плите. На ступеньках у входной двери ее ожидала собственная почта – свежие, никем еще не прочитанные хрустящие газеты и письма.
– Рэндел, – сказала она громко. – Как тебе нравится дом, купленный на мои собственные деньги? Не хочешь ли ты потрогать его руками?
После этого она долго сидела молча, уткнувшись лицом в ладони.
Когда Нора Гилден зашла к ней на ленч, Мэри дала ей стакан с вином и сказала:
– Если бы Рэндел мог видеть все это… – Она посмотрела на заснеженный двор. – Память о себе он оставил в старом доме…
– Ты одинока, – сказала Нора. – Ты должна подумать о себе. Тебе надо познакомиться с каким-нибудь мужчиной.
Мэри слегка рассмеялась:
– В пятницу вечером у меня назначена встреча.
– Отлично. Самое время.
– Это не то, о чем ты подумала. Пол Андерсон с кафедры английского языка. Он хочет поговорить о Рэнделе, поэтому пригласил меня на обед.
– Он не женат, – с удовлетворением отметила Нора. – И он симпатичный. – Она задумалась, видимо вспоминая информацию о Поле. Мэри всегда восхищалась способностью Норы запоминать массу информации и умело использовать ее. Вот и сейчас она выдала целое досье о человеке, которого едва знала.
– Ему сорок лет. Он здесь недавно – приехал прошлой осенью. До этого преподавал где-то на Востоке. Докторскую диссертацию защитил в Висконсине достаточно поздно. Разведен. Из-за чего и почему – не знаю. Детей не имеет. Сестра живет здесь же, в Небраске. На Рождество приготовил прекрасный шоколадный торт и угостил им всю кафедру. Живет на Хенрик-стрит – ты знаешь, какой это паршивый район. Он говорил о желании серьезно поработать над романами Рэндела, но до сих пор ничего не опубликовал, поэтому на будущий год его скорее всего ожидают проблемы в университете и, возможно, поиски новой работы.
– Ты настоящая ходячая энциклопедия! – воскликнула Мэри.
– Я полагаю, что он хочет заняться биографией Рэндела?
– Мне тоже так кажется. Дети увидят напечатанной всю печальную жизнь их отца.
– Совсем не обязательно. Кто сказал, что Пол напишет его биографию? Он лишь говорит об этом… он может годами говорить о том, что собирается писать ее. А ты можешь слушать его и наслаждаться жизнью.
Мэри ничего не ответила. Она открыла дверь в свой кабинет.
– Посмотри, я купила специальный столик для пишущей машинки, и удобный стул, и еще регистраторы для бумаг.
Нора предполагала, что Мэри до сих пор много делает для Рэндела – вся эта корреспонденция, статьи, критика…
Мэри улыбнулась при мысли, что она может работать в этой комнате при дневном свете и ставить собственное имя на своих книгах.
– Я собираюсь написать что-нибудь свое, собственное.
– Посмотри сюда, – сказала Нора, показывая на сертификаты литературных премий, которые были вставлены в рамки и прибиты к стене в кабинете. Это были премии за книги Мэри, на которых стояло имя Рэндела. – Он был великий писатель. Разве ты не гордишься этим?
– Да, – улыбнулась Мэри, раскинув руки так, будто хотела обнять весь мир.
В середине марта опять выпал снег. Ханна Андерсон отправилась в Калифорнию по делам фирмы и оттуда позвонила Полу.
– Привет, мой большой брат. Я в Калифорнии. Здесь тепло и солнечно. Я с удовольствием послушаю про снежные заносы и холода в Небраске.
После разговора с ней Пол поехал к Мэри Элиот. Его старенькая машина с трудом преодолевала заснеженные улицы, где на перекрестках высились груды старого снега, оставленные снегоуборочными машинами. Он несколько раз проехал по Голден-Драйв, прежде чем свернуть на дорожку, ведущую к дому Мэри. Он хотел приехать точно в назначенное время. Наконец назначенный час наступил, и он припарковал машину у роскошных канадских елей, растущих у ее дома.
На входной двери висела медная маска, к которой был прикреплен молоточек. Трудно было разобрать, чье это лицо – женское или мужское.
– Входите, – сказала Мэри, встречая его на пороге. – Выпьем по стаканчику вина, прежде чем поедем.
– Красивая дверь, – заметил Пол, поглаживая дубовую поверхность массивных дверей и оглядываясь в блестящей от зеркал маленькой прихожей. – Особенно дверной молоточек.
– Это викторианский дверной молоточек. Я купила его в прошлом году в Лондоне на Портобелло-Роуд. – Мэри закрыла входную дверь и помогла Полу снять пальто.
– Это была ваша последняя поездка с мужем.
В гостиной уютно горел камин, бросая отблески на темно-зеленый ковер на полу, отражаясь в красивой полированной мебели. Его блики рубиновым светом играли в бутылке с вином. За окнами в матовой белизне раскинулся сад.
– Вина? – предложила Мэри, протягивая ему наполненный бокал.
– Красивый дом.
Он сел и отпил глоток вина. Из соседней комнаты доносились звуки превосходной музыки, через открытые двери виднелись стеллажи, заставленные до потолка книгами.
– Вы собираетесь снова поехать в Лондон?
– Я надеюсь бывать там раз или два в год. – На ней был костюм из шелковистой ткани сине-зеленых тонов. – И я постараюсь уговорить кого-нибудь из своих детей поехать со мной.
– Я никогда не бывал за границей, – сказал Пол, наблюдая за Мэри. Он отметил про себя плавность и грациозность ее движений, когда она встала и взяла бутылку, чтобы снова наполнить его стакан. Ханна сказала, что ей за сорок, но она может выглядеть гораздо моложе своих лет. Например, если срежет свои густые и тяжелые волосы, которые кажутся слишком массивными для ее маленькой, изящной фигуры. Пожалуй, она права… У нее прекрасные темные глаза, которые становятся глубокими и проницательными, когда встречаешься с ними взглядом. Она прожила с Рэнделом Элиотом целых тридцать лет.
По дороге в ресторан они не говорили о Рэнделе. Пол расспрашивал о ее жизни и сокрушался по поводу неисправной в машине печки.
Они заказали обед. За столом Пол задавал ей обычные вежливые вопросы. Мэри рассказала ему о своих детях. Сказала, что все они разъехались и каждый занят своим делом. Майклу – двадцать восемь лет, и он уже имеет докторскую диссертацию, преподает в Йельском университете. В настоящее время находится в Африке, он по профессии – антрополог. Сказала, что Бет учится в Техасе и собирается стать специалистом английского языка и литературы…
От гордости за своих детей Мэри почувствовала неловкость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Немного поколебавшись, он резким движением взял с дивана пальто, надел его и застегнул на все пуговицы. Слегка приподняв воротник, он встал напротив зеркала.
– Я – Пол Андерсон, – сообщил он своему отражению в зеркале. – Новый профессор кафедры английского языка…
Зазвонил телефон.
– Привет! – раздался в трубке вкрадчивый тихий голос его сестры, Ханны. Она говорила так, как будто что-то сообщает по секрету. – Ты меня еще не забыл? Я снова в городе. Я сейчас заеду, и мы поедем обедать.
Он представил себе ее сидящей на кровати в мотеле в позе лотоса, с неизменной сигаретой, приклеенной к губам.
Она заехала за ним на новой красной спортивной машине.
– Тяжелый день, – сказала она, обнажая в улыбке большие белые зубы.
– У меня тоже, – сказал Пол, рассматривая ее тонкий хищный профиль и стройную худенькую фигуру в короткой юбке. – Как ты поживаешь?
– Я все время твержу им: «Постройте ваш завод в Небраске», «Снимите вашу квартиру в Небраске». Вот что я делаю весь день напролет. И еще – улыбаюсь, улыбаюсь, улыбаюсь…
– Это плохо?
Да не то чтобы плохо. Просто иногда надоедает. Завтра я должна быть в Сиокс-Сити. – Пол знал, что Ханна везет его в их любимый ресторан. Она уверенно вела машину, держа руль одной рукой и плавно вписываясь в повороты.
– Я наконец познакомился с Мэри Элиот, и в пятницу вечером мы вместе будем обедать, – сказал Пол.
– Так, так, – проворковала Ханна. – Как она себя вела, что говорила?
– Она кажется довольно утомленной от суеты вокруг имени Рэндела. Критики не всегда бывают тактичны и дружелюбны, даже после смерти автора.
– Я видела ее по телевизору. Ей за сорок, но она могла бы выглядеть гораздо лучше, если бы правильно пользовалась косметикой и срезала свои длинные волосы. Мне показалось, что она была несколько смущена толпой репортеров и вспышками камер. По-моему, ей хотелось одного – чтобы ее не фотографировали и оставили в покое.
– Стать биографом Элиота – вот что я хочу, – сказал Пол, и его голубые глаза оживились. – Это хороший шанс сделать карьеру. Тем более что пока еще никто не претендует стать его официальным биографом.
– У нее должна быть кругленькая сумма. Ведь, наверное, все его деньги достались ей? Богатая вдова. Ей остается просто греться в лучах его славы и тратить деньги. У нее прелестная фигура – она просто обязана купить себе немного красивой одежды. Как насчет того, чтобы тебе жениться на ней и подкинуть немного деньжат для моей фирмы?
Пол повыше поднял воротник пальто, скрывая от сестры свое красивое лицо, и искоса бросил на нее недовольный взгляд.
Ханна скорчила гримасу.
– Я не питаю особых надежд найти себе подходящего мужчину. Как правило, богатые мужчины не обладают достаточно живым умом и воображением, умные – имеют непривлекательную внешность, а симпатичные – или непроходимо глупы, или бедны. – Она вздохнула. – Но богатые вдовы – это то, что тебе надо. Если ты не будешь пить и проявишь твердость характера.
– Но Мэри – сорок восемь лет.
Ханна остановила машину на красный свет светофора и взглянула на брата.
– А тебе – сорок. – Она замолчала, как бы раздумывая в нерешительности, потом произнесла тихим, но твердым тоном. – Я знаю, что ты содержишь Сандру, и знаю, почему ты это делаешь. Но ты должен был забыть обо всем этом спустя столько лет…
– Не надо говорить об этом, – перебил ее Пол.
– Вот так ты всегда говоришь. – Она замолчала на некоторое время, плотно сжав свои тонкие губы. Потом сказала: – Ты, по-моему, отправлял свой очерк о Рэнделе Элиоте? Его напечатали?
– Я еще его не отправлял.
Ханна бросила на него сердитый взгляд.
– Мне нравится делать то, чем я занимаюсь, – читать курс лекций по введению в литературоведение.
Ханна слегка стукнула по рулю ладонью. Она была раздражена.
– Ты безнадежен! Если я чему-либо научилась за год работы в деканате, так это тому, что в университете никто ничему не учит. Там добиваются привилегий, а когда они этого не делают, то пишут статьи и научные доклады, а когда они их не пишут, они их рецензируют, а когда они не рецензируют, они разъезжают по конференциям и читают там эти самые статьи и доклады. И они печатаются, печатаются и печатаются. Преподаванием занимаются только неудачники.
– Значит, я неудачник. Я все время только и делаю, что обманываю чьи-то ожидания.
– Если бы ты не был моим братом, я бы сказала, что ты посторонний человек, – сказала Ханна, припарковывая машину у ресторана. Они быстро пробежали по мокрому снегу, и Пол открыл перед Ханной двери ресторана.
– Ты только подумай: Мэри печатала все труды Элиота. Она прожила с ним двадцать девять лет. Ты можешь себе представить, как много она знает о нем. У нее сохранились все его записи и дневники. Но вдруг она съезжает из дома Элиота. Она переезжает! Он все свои книги написал в этом доме а она уезжает оттуда! Ты можешь себе представить, что будет, если я смогу жить там…
– Ты безнадежен! – повторила Ханна, снимая пальто в гардеробной ресторана. – Ты просто помешался на Рэнделе Элиоте.
Они сели за столик и раскрыли меню, но Пол не стал его читать.
– Ты пойми, что это мой шанс, и, возможно – последний, – сказал он усталым голосом, потирая лоб и глаза. – Что будет со мной, если я не найду здесь постоянного занятия, если я не смогу зацепиться в этом университете? Куда я денусь? Пойду преподавать в школу? Или стану продавать страховые полисы? А может, займусь продажей энциклопедий? «Мэм! Ваши дети многое узнают из этой энциклопедии об известных людях и местах. Они удивят учителей своими знаниями. Это очень полезная книга…»
– Жареную рыбу, – сказала Ханна официанту.
– То же самое.
– Тем более ты должен познакомиться с Мэри Элиот, – продолжила Ханна прерванную тему. – Удача сама плывет тебе в руки. Ты должен войти к ней в доверие. Ты должен написать хорошие статьи о Рэнделе Элиоте. Как можно больше печататься, выступать на конференциях… Вот какую жизнь ты должен вести. – Ханна в упор смотрела на него, как будто хотела загипнотизировать. – Тебе звонили из университета? Спрашивали, публикуешься ли ты?
– Да, совсем недавно.
– Так делай дело! Пиши! Мэри – вдова известного писателя! Ты просто обязан использовать этот шанс. Тогда ты сможешь помогать Сандре и каждый день хорошо одеваться, и читать газеты в собственном офисе. Ты сможешь каждое лето выезжать на отдых, вместо того чтобы околачиваться здесь в поисках временной работы…
– Иногда я не могу поверить, как далеко мы зашли, – произнес Пол тихим голосом. – Ты помнишь, когда у нас не было ничего?
Они сидели в тишине и смотрели в окно ресторана, где в свете фар проносившихся машин кружились снежинки.
Снегоочистительные машины стали чистить улицы от снега, сгребая его в большие серые кучи.
Мэри Элиот закончила обедать, расплатилась по чеку и села в машину. Она включила первым делом печку и закрыла плотно боковое стекло. Когда она ехала по Голден-Драйв, в машине было уже тепло, ее фары далеко вперед освещали узкую дорогу.
Она подъехала к дому и свернула с главной дороги в сторону гаража, двери которого поднялись, когда она подъехала ближе. Она припарковывала машину в светлом гараже, пока двери его мягко закрывались за ней, отделяя ее от ночи, холода и снега.
– Я дома, – прошептала она, вставляя ключ в замок двери. – Я у себя дома, – сказала она, оглядывая привычную мебель, с которой она прожила всю свою жизнь. – Наконец я дома.
Потом она разделась, налила себе стакан вина из бутылки, которую достала из нового холодильника, включила газовую горелку и села в тепле. Она стала размышлять о Поле Андерсоне, вспоминать, как сверкали его глаза, когда он говорил о Рэнделе Элиоте.
Зазвонил телефон.
– Мама! – раздался в трубке голос Бет. – Как хорошо, что я тебя застала. Наконец ты в своем собственном доме.
– Это первая ночь, – сказала Мэри. – Здесь еще надо много что сделать – занавески и разные мелочи, они все пока еще в коробках, но главное – я дома. Я истратила почти все деньги, полученные за книгу. Надеюсь, мне удастся побыстрее продать наш старый дом. А еще у меня назначено свидание на вечер пятницы.
– Не знаю, готова ли я услышать это, – удивленно сказала Бет.
– Я встречаюсь с Полом Андерсоном, профессором с кафедры английского языка. Он сказал, что хочет поговорить со мной о Рэнделе.
– Они все так говорят. Симпатичный?
– Очень. Голубые глаза с длинными темными ресницами и густые волосы с проседью, но он гораздо моложе меня. Судя по тому, как он выглядит, он ведет правильный образ жизни.
– Ты заслуживаешь внимания к себе.
– Мне кажется, его больше интересует жизнь Рэндела, чем моя.
– Наверное, он хочет быть его биографом.
Мэри вздохнула:
– Я не слишком-то разбираюсь в мужчинах.
– За одним из них ты была замужем целых двадцать девять лет.
– Я их совсем не знала до замужества. Моя мама часто говорила мне: «Мэри Квин, ты только и делаешь, что думаешь о мужчинах». Но вообще я редко о них думала, больше думала о себе. Что это за маленькие морщинки появились у подбородка? Как моя прическа выглядит сбоку, где я не могу ее видеть? Как сделать, чтобы помада на губах выглядела яркой и влажной, и что, если во время поцелуя мои губы будут липкими оттого, что я намазала их? Меня больше занимали мысли такого рода.
Бет весело хохотала на другом конце провода.
– Конечно, у меня были другие любимые занятия. Я писала стихи и даже побеждала на конкурсах. Приятное хобби. Но своим основным занятием в жизни я считала быть хорошей женой и хозяйкой. Так меня учила мать. Но тогда я совсем не знала мужчин. Мне хотелось быть хорошенькой, нравиться и оставаться девственницей.
– Девственницей? – Бет издала неприличный звук.
– Я совсем ничего об этом не знала. Секс явился для меня большим сюрпризом. Я была поражена и удивлена, когда Рэндел сделал это со мной. Я хорошо помню это странное чувство.
– О, мама, мама, мама! – стонала Бет.
– Так что мой опыт очень ограничен, – сказала Мэри.
ГЛАВА 19
Каждый день, просыпаясь утром в своей спальне, Мэри чувствовала себя приятно удивленной. Сквозь зеленые комнатные растения на окне пробивалось солнце, заливая желтым светом стены, выкрашенные в нежные пастельные тона, и кремовый ковер на полу.
Она поворачивала золотистый сверкающий кран, и на нее обрушивался поток бодрящей воды из душа. И все вокруг было новое и блестело чистотой. Завернутая в полотенце, она спускалась вниз, ощущая под босыми ногами бархатность нового ковра. Она доставала из нового холодильника продукты и варила кофе на новой, без единого пятнышка, плите. На ступеньках у входной двери ее ожидала собственная почта – свежие, никем еще не прочитанные хрустящие газеты и письма.
– Рэндел, – сказала она громко. – Как тебе нравится дом, купленный на мои собственные деньги? Не хочешь ли ты потрогать его руками?
После этого она долго сидела молча, уткнувшись лицом в ладони.
Когда Нора Гилден зашла к ней на ленч, Мэри дала ей стакан с вином и сказала:
– Если бы Рэндел мог видеть все это… – Она посмотрела на заснеженный двор. – Память о себе он оставил в старом доме…
– Ты одинока, – сказала Нора. – Ты должна подумать о себе. Тебе надо познакомиться с каким-нибудь мужчиной.
Мэри слегка рассмеялась:
– В пятницу вечером у меня назначена встреча.
– Отлично. Самое время.
– Это не то, о чем ты подумала. Пол Андерсон с кафедры английского языка. Он хочет поговорить о Рэнделе, поэтому пригласил меня на обед.
– Он не женат, – с удовлетворением отметила Нора. – И он симпатичный. – Она задумалась, видимо вспоминая информацию о Поле. Мэри всегда восхищалась способностью Норы запоминать массу информации и умело использовать ее. Вот и сейчас она выдала целое досье о человеке, которого едва знала.
– Ему сорок лет. Он здесь недавно – приехал прошлой осенью. До этого преподавал где-то на Востоке. Докторскую диссертацию защитил в Висконсине достаточно поздно. Разведен. Из-за чего и почему – не знаю. Детей не имеет. Сестра живет здесь же, в Небраске. На Рождество приготовил прекрасный шоколадный торт и угостил им всю кафедру. Живет на Хенрик-стрит – ты знаешь, какой это паршивый район. Он говорил о желании серьезно поработать над романами Рэндела, но до сих пор ничего не опубликовал, поэтому на будущий год его скорее всего ожидают проблемы в университете и, возможно, поиски новой работы.
– Ты настоящая ходячая энциклопедия! – воскликнула Мэри.
– Я полагаю, что он хочет заняться биографией Рэндела?
– Мне тоже так кажется. Дети увидят напечатанной всю печальную жизнь их отца.
– Совсем не обязательно. Кто сказал, что Пол напишет его биографию? Он лишь говорит об этом… он может годами говорить о том, что собирается писать ее. А ты можешь слушать его и наслаждаться жизнью.
Мэри ничего не ответила. Она открыла дверь в свой кабинет.
– Посмотри, я купила специальный столик для пишущей машинки, и удобный стул, и еще регистраторы для бумаг.
Нора предполагала, что Мэри до сих пор много делает для Рэндела – вся эта корреспонденция, статьи, критика…
Мэри улыбнулась при мысли, что она может работать в этой комнате при дневном свете и ставить собственное имя на своих книгах.
– Я собираюсь написать что-нибудь свое, собственное.
– Посмотри сюда, – сказала Нора, показывая на сертификаты литературных премий, которые были вставлены в рамки и прибиты к стене в кабинете. Это были премии за книги Мэри, на которых стояло имя Рэндела. – Он был великий писатель. Разве ты не гордишься этим?
– Да, – улыбнулась Мэри, раскинув руки так, будто хотела обнять весь мир.
В середине марта опять выпал снег. Ханна Андерсон отправилась в Калифорнию по делам фирмы и оттуда позвонила Полу.
– Привет, мой большой брат. Я в Калифорнии. Здесь тепло и солнечно. Я с удовольствием послушаю про снежные заносы и холода в Небраске.
После разговора с ней Пол поехал к Мэри Элиот. Его старенькая машина с трудом преодолевала заснеженные улицы, где на перекрестках высились груды старого снега, оставленные снегоуборочными машинами. Он несколько раз проехал по Голден-Драйв, прежде чем свернуть на дорожку, ведущую к дому Мэри. Он хотел приехать точно в назначенное время. Наконец назначенный час наступил, и он припарковал машину у роскошных канадских елей, растущих у ее дома.
На входной двери висела медная маска, к которой был прикреплен молоточек. Трудно было разобрать, чье это лицо – женское или мужское.
– Входите, – сказала Мэри, встречая его на пороге. – Выпьем по стаканчику вина, прежде чем поедем.
– Красивая дверь, – заметил Пол, поглаживая дубовую поверхность массивных дверей и оглядываясь в блестящей от зеркал маленькой прихожей. – Особенно дверной молоточек.
– Это викторианский дверной молоточек. Я купила его в прошлом году в Лондоне на Портобелло-Роуд. – Мэри закрыла входную дверь и помогла Полу снять пальто.
– Это была ваша последняя поездка с мужем.
В гостиной уютно горел камин, бросая отблески на темно-зеленый ковер на полу, отражаясь в красивой полированной мебели. Его блики рубиновым светом играли в бутылке с вином. За окнами в матовой белизне раскинулся сад.
– Вина? – предложила Мэри, протягивая ему наполненный бокал.
– Красивый дом.
Он сел и отпил глоток вина. Из соседней комнаты доносились звуки превосходной музыки, через открытые двери виднелись стеллажи, заставленные до потолка книгами.
– Вы собираетесь снова поехать в Лондон?
– Я надеюсь бывать там раз или два в год. – На ней был костюм из шелковистой ткани сине-зеленых тонов. – И я постараюсь уговорить кого-нибудь из своих детей поехать со мной.
– Я никогда не бывал за границей, – сказал Пол, наблюдая за Мэри. Он отметил про себя плавность и грациозность ее движений, когда она встала и взяла бутылку, чтобы снова наполнить его стакан. Ханна сказала, что ей за сорок, но она может выглядеть гораздо моложе своих лет. Например, если срежет свои густые и тяжелые волосы, которые кажутся слишком массивными для ее маленькой, изящной фигуры. Пожалуй, она права… У нее прекрасные темные глаза, которые становятся глубокими и проницательными, когда встречаешься с ними взглядом. Она прожила с Рэнделом Элиотом целых тридцать лет.
По дороге в ресторан они не говорили о Рэнделе. Пол расспрашивал о ее жизни и сокрушался по поводу неисправной в машине печки.
Они заказали обед. За столом Пол задавал ей обычные вежливые вопросы. Мэри рассказала ему о своих детях. Сказала, что все они разъехались и каждый занят своим делом. Майклу – двадцать восемь лет, и он уже имеет докторскую диссертацию, преподает в Йельском университете. В настоящее время находится в Африке, он по профессии – антрополог. Сказала, что Бет учится в Техасе и собирается стать специалистом английского языка и литературы…
От гордости за своих детей Мэри почувствовала неловкость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33