– Я ценю это. Разумеется, вам это кажется безумием. Это и есть безумие. Я никогда не знаю, что вызовет очередной приступ жестокости. Когда я вернулась домой после Рождества, он сбил меня с ног, едва я вошла в дверь. «Почему ты уехала и оставила меня одного?» – кричал он. А ведь мы обсуждали это до моего отъезда, и он сказал, что не возражает, если я съезжу в Штаты на Рождество. Он бросил меня валяться в холле на полу и пошел варить себе кофе. С кухни он крикнул, не хочу ли я тоже, а когда я, шатаясь, пришла в кухню за чашкой, сбил меня с ног второй раз.
– И вы не звали на помощь? Разве дома никого не было? А как же ваша гостья? Она уехала? И Бьянки не было?
– Какая гостья? – нахмурилась Сельма.
– Я столкнулась с Бьянкой на улице, и она сообщила, что у вас остановилась молодая леди. Еще Бьянка сказала, что эта леди устроила беспорядок, и ей надо убрать дом до вашего возвращения.
– Ну, видимо, она убрала очень хорошо. От нее и следа не осталось.
– Но вы не знаете, что это за женщина?
– Ли, я не хочу знать. – Она снова надела очки и отвернулась. – Как вы не понимаете. Именно поэтому я и должна написать книгу. Я люблю Базза так сильно, что спускаю ему с рук все. У меня не хватает силы воли бросить его, но когда книгу издадут, все узнают, и больше ему не удастся выйти сухим из воды.
Я не слушала ее. Я старалась переварить ее слова. Пока Сельма была в отъезде, у Базза в доме жила другая женщина. Он ей изменял, но она, казалось, безропотно это принимала. А я – нет.
Как я могла быть такой дурой? Как я могла лечь в постель с женатым мужчиной, к тому же садистом и бабником?
– Только на этот раз никакой ласки не было. С тех пор как я вернулась, он бьет меня каждый день. Он не на шутку взбешен, и я не знаю, почему. Знаете, что он делает? Он швыряет меня на пол и избивает ногами. Он – нападающий, а я – футбольный мяч. Когда ради рекламы меня уговорили сходить на игру «Челси», я кричала каждый раз, когда кто-то ударял по мячу. Это его любимое: свалить меня на пол в кухне и пинать ногами – туда, где не видно.
– А как же Бьянка? Она должна знать. Она что-нибудь делает?
– Конечно, она знает, но что она может поделать?
– Позвонить в полицию.
– А что могут сделать они? Если я не предъявлю обвинения – ничего. А я никогда этого не сделаю. Я не хочу впутывать Бьянку, с нее и так довольно.
– Я видела, как она вам предана. – Неудивительно, что Бьянка всегда такая мрачная.
– О да. Она молчит, но с тех пор, когда впервые увидела, как я, прихрамывая, захожу на кухню вся в синяках, окружила меня заботой. Иногда мне ужасно неудобно из-за того, что Бьянка боготворит меня, но мысль о том, что она постоянно рядом, очень утешает.
– Почему вы не попросите ее переехать к вам?
– Она не согласится. У нее есть родственница – сестра, кажется, – которая очень больна. Не знаю, чем. Она живет с Бьянкой, и Бьянка за ней ухаживает. Она нуждается в поддержке больше, чем я.
Как знать, подумала я.
– Как вы ее нашли?
– Вообще-то нашел ее Базз. Однажды он зашел в газетный киоск. Она вывесила объявление о том, что ищет работу уборщицы, и спросила его, не нужна ли ему домработница. Наша прежняя уборщица как раз уволилась, и он нанял Бьянку, даже не посоветовавшись со мной. – Сельма взглянула на часы. – О боже! Мне надо успеть на самолет в Манчестер. Я должна была улететь вчера вечером, но опоздала. Простите, что нам пришлось встретиться так рано, но я хотела лично передать вам кассету. Я могу попросить вас об одолжении? Можно я позвоню своему водителю и попрошу его забрать меня из вашего дома? Я не хочу возвращаться к себе – там Базз, да еще в таком настроении.
– Разумеется.
Но как только мы переступили порог, я пожалела об этом.
Когда мы вошли в холл, мама спускалась по лестнице. Сельма шла позади меня, и та ее не увидела.
– Ли, дом – сплошной позор! – Я сразу поняла, что мама вне себя. Когда она старалась привлечь внимание, ее и без того высокий голос срывался на визг. Это было забавно, и мой отец всегда смеялся над ней, что приводило ее в бешенство. В детстве он подмигивал мне, и я веселилась вместе с ним. Повзрослев, я поняла, как бесил маму собственный голос – ведь она ничего не могла с ним поделать, – и перестала над ней подшучивать. Интересно, папа изводит ее этим по-прежнему? И как, наверное, она бесилась во время их разлада.
Я кротко кивнула и, остановившись в дверях, загородила Сельме вход.
– Какая грязь! Что у тебя в голове? – К этому времени она разъярилась так, что ее вот-вот мог хватить инсульт. Кроме того, если я задержу Сельму еще хоть на секунду, то покажусь невежливой.
– Мам, это…
– Я знаю, что ты просто не способна наводить чистоту, Ли, но что случилось с миссис Дженкинс?
Сложный вопрос. Я избавилась от миссис Дженкинс по двум причинам. Во-первых, хотела сэкономить, а во-вторых, не могла выносить ее присутствия – она мешала мне работать. Довольно скоро я поняла, что, занимаясь хозяйством, лишь развожу грязь. Талант необычный, но я предпочитаю о нем помалкивать. Я попыталась вернуть миссис Дженкинс, но оскорбление было нанесено. Она ужасно обиделась и возвращаться отказалась. Теперь, ожидая гостей, я проводила молниеносную зачистку в гостиной, а когда грозил визит родителей – нанимала бригаду профессиональных уборщиков, вылизывавших весь дом. В этот раз этого сделать я не успела – мама свалилась, как снег на голову.
Меня спасла Сельма.
– Здравствуйте. – Она выступила из-за моей спины и схватила маму за руку. – Возможно, я сумею вам помочь.
– Это Сельма Уокер. Помнишь, я рассказывала о ней вчера вечером… – Пожалуйста, господи, только бы мама вспомнила.
– Конечно, конечно. – Мама вдруг вся обратилась в шарм. – Я – Ванесса Бартоломью, мама Ли. – Если ее и удивило, что, войдя в дом, Сельма не сняла темные очки, она не подала виду.
– Я могу одолжить вам мою Бьянку, – сказала Сельма. – Она – прекрасная уборщица. Уверена, она с радостью согласится на дополнительную работу.
Я вообразила, как надрывающаяся днями напролет Бьянка сообщает маме за кофе: «Этот дом очень грязно. У мисс Сельмы дом чисто».
Я залепетала, что это не лучшая мысль, но мама уже вела Сельму в кухню.
Я хотела последовать за ними, как в дверях возник еще один посетитель:
– Мисс Бартоломью? – Он посмотрел в бланк заказа. – Простите, я немного опоздал. Это у вас сырость?
Я прижала палец к губам в отчаянной попытке предотвратить беду. Слишком поздно.
– Какая сырость? Я слышала слово «сырость»? – Из кухни вышла мама. – Скажи мне, что он ошибся домом, Ли. Я действительно слышала, как он сказал, что пришел насчет сырости?
ГЛАВА 15
Я воспользовалась тем, что приехал водитель Сельмы, и сбежала. Все это очень странно. Я не знала причины неожиданного появления мамы. Надо поговорить с ней, выяснить, как обстоят дела с папой, но одного взгляда на то, как она вцепилась в этого борца с сыростью, оказалось достаточно. Я стремглав вылетела на улицу.
– Ключ от подвала в банке с кофе, – крикнула я. Пусть сама разбирается. Я знала только, что не хочу оказаться рядом, когда она откроет дверь в подвал.
Я бесцельно брела по Портобелло-роуд и размышляла, чем заняться в ближайшие пару часов. Вдруг на другой стороне улицы я увидела Базза. Он перешел дорогу и направился ко мне.
Я не стала долго раздумывать, развернулась и бросилась бежать. Конечно, это было глупо. Стоило подождать, когда он подойдет, поболтать с ним немного, сослаться на дела и пойти своей дорогой. Мне ничего не угрожало. Что он мог мне сделать, когда вокруг полно народу? А теперь он понял, что я намеренно его избегаю. Он начнет размышлять, почему, и довольно скоро сообразит, что это имеет отношение к пленкам Сельмы.
Но я не остановилась. За несколько дней моя сексуальная одержимость Баззом сменилась ужасом. Среди утренней суматохи на рынке двигаться быстро довольно трудно. Машин не было, только время от времени подъезжал грузовик с продуктами, зато повсюду сновали покупатели. Я врезалась в кого-то, извинилась, побежала дальше. Через некоторое время я осознала, что вокруг собирается толпа – посмотреть на погоню. Люди воспринимали это как забаву, подбадривали нас. Базз оказался на удивление проворным. Я почувствовала, что он догоняет меня, и перепугалась. Вдруг он споткнулся, упал на чей-то прилавок, и по всей улице рассыпались апельсины, яблоки, груши и лимоны.
Неужели оторвалась? Не оглядываясь, я побежала дальше. Слава богу, я отправилась на встречу с Седьмой в джинсах и кроссовках. Вскочив в проходящий тридцать первый автобус, я уже понятия не имела, где он. Я отважилась выглянуть в окно и не увидела его. Правда, это не значит, что он прекратил погоню.
Как и путешествия на поезде, поездки на автобусе приводят меня в задумчивость. Я перестаю обращать внимание на болтовню вокруг, на входящих и выходящих людей, грозно покачивающихся пассажиров и смотрю в окно, размышляя над вопросами, которые до этого таились в подсознании. Если по пути автобус застревал в пробке на тридцать или сорок минут, я порой даже умудрялась найти ответ до конца поездки.
Мы проползли по Хай-стрит-Кенсингтон и свернули налево на Эрл-Корт-роуд. Я выбросила из головы все мысли, и, что удивительно, страх перед Баззом пропал. Вместо этого я обнаружила, что снова размышляю о Фреде. Чем дольше я об этом думала, тем больше понимала, что никак не могу соотнести Фреда с его страшной гибелью. Автобус остановился на подъезде к забитой машинами Кромвель-роуд – главному съезду в аэропорт Хитроу, – и перед глазами предстал уже знакомый образ: Фред, с обожанием глядящий на Анжелу. На меня никогда так не смотрели. Томми иногда смотрел на меня с любовью, но этот взгляд всегда сопровождался веселым блеском в глазах и нежным укором в моем невежестве в той или иной области.
Но Анжела даже не замечала этого. Я уверена, что она никогда не отвечала Фреду взаимностью, и я говорю не о сексе. Она обманула нежное юношеское сердце, а потом разбила его. Как она могла? У него были такие удивительные голубые глаза. Через год-два – а может, и через месяцы – прыщи Фреда исчезли бы, долговязое тело оформилось бы. Проезжая станцию метро «Эрл-Корт», я начала придумывать Фреду жизнь, которой у него теперь никогда не будет. Я отправила его в спортзал «Эрл-Корт», – он как раз появился справа. Там он накачал великолепный торс, его выдающийся кадык исчез, и он превратился в настоящего красавца. Жидкие волосы обрели новый, чудесный блеск и силу, он сменил куртку и потертые джинсы на черные брюки в обтяжку и рубашку, расстегнутую до пояса. Продолжая в духе семидесятых – мне было легче поместить Фреда в мир «Лихорадки субботним вечером» собственных подростковых фантазий, чем в атмосферу хип-хопа, – я отправила его к инструктору по танцам, а оттуда в клубы, где он произвел настоящий фурор на танцплощадке. При виде него девушки теряли головы, и Анжеле пришлось ждать своей очереди.
Пока я представляла, как Фред заговаривает Анжеле зубы, приглашает на свидание, а потом не звонит неделями, заставляя ее мучиться в неведении, мы добрались до Фулхэм-роуд. Королевский госпиталь Марсдена находился всего в нескольких минутах ходьбы отсюда. Сейчас как раз приемные часы.
Но у Норин уже был посетитель.
На стуле у кровати примостилась миниатюрная женщина, столь же хрупкая, как и Норин. На ней были строгие брюки и мягкий шерстяной свитер.
Увидев меня, Норин просияла:
– Ли, как мило, что ты зашла ко мне так скоро. Это Мари-Шанталь. Вы знакомы?
Мари-Шанталь встала и с жутким французским акцентом твердо произнесла:
– Ньеть, я такь не дьюмаю. Она мне в пупок дышала.
Я улыбнулась ей, но она вдруг заторопилась. Секунду она крепко сжимала руку Норин, а потом засеменила к дверям палаты, волоча два огромных пакета с продуктами.
– Кто это? – спросила я Норин. Незнакомка меня заинтриговала.
– Она работает с Томми в «Би-би-си». Он не рассказывал о ней? Я видела ее несколько раз и… – Норин, казалось, хотела прибавить что-то еще, но передумала, и вместо этого сказала: – Хорошо, что вы встретились.
В голове у меня словно лампочка вспыхнула.
– Это она давала Томми уроки французского?
– Наверное, – уклончиво ответила Норин. – Попроси Томми познакомить вас поближе. Она – прелесть.
Я провела с Норин всего минут двадцать. К своему огорчению, я заметила, что она устала быстрее, чем во время моего первого визита, хотя и заверяла, будто идет на поправку.
– Меня отпустят домой через несколько дней. Врачи говорят, что вырезали все – ну, знаешь, рак, – но я должна буду постоянно ходить на процедуры.
Хорошие новости, но в глубине души я была потрясена. Она казалась еще слишком слабой, чтобы выписываться. Как она справится одна? Томми должен что-нибудь придумать. По дороге домой я вспомнила, что забыла забрать белье Макса Остина, но прежде заскочила в «Теско». Жареные овощи по-китайски на скорую руку от Томми, конечно, здорово, но из-за него в холодильнике царила девственная пустота. Я всегда чувствовала себя немного виноватой, когда ходила в «Теско». Торговцы на рынке только и твердили о том, что супермаркеты крадут их хлеб, и скоро традиционные уличные базары канут в Лету (если, конечно, мы, покупатели, не поддержим их). Правда, они не могут утверждать, что магазины, где продается все сразу, неудобные, верно?
По пути в «Теско» я прошла мимо Криса, сделав вид, что не заметила вульгарный взгляд, которым он меня одарил, – довольно резкое изменение от дружелюбного подшучивания днем, – и начала продумывать меню. Как я справлюсь с ежевечерней готовкой на четверых вместо одного? После вчерашнего кухонного буйства я спустилась с небес на землю, и, надо сказать, с глухим стуком. Возвращаясь на автобусе с Фулхэм-роуд, я вдруг поняла, что боюсь идти домой. Я привыкла приходить в пустой дом и сразу садиться за свой стол, работать. Я знала, что никто не помешает мне и не отвлечет в самый неподходящий момент. Больше на это рассчитывать не стоит. Надолго ли приехала мама? Скоро ли Анжела найдет себе жилье? Когда Макс Остин арестует преступника и я смогу избавить Томми от роли моего защитника?
А пока надо подумать о том, как их всех кормить. В глубине души я гордилась собой. Надо же, я играю в дочки-матери с такой кучей народу. Для большинства женщин это само собой разумеется, а многие к тому же еще и детей воспитывают. Откровенно говоря, я просто не знаю, как они это делают, и преклоняюсь перед ними. Мое восхищение не выразить словами. Но я – реалистка и точно знаю, что произойдет. Несколько дней гости будут вызывать у меня трепет и радостное волнение. Я буду готовить, угождать им, как я делала с Анжелой, а потом захочу, чтобы они все поскорее исчезли.
Что ж, сейчас это произойдет не так быстро, как мне хотелось бы, поэтому лучше не обманываться и постараться привыкнуть. Я решила, что буду готовить следующие два вечера, а потом набросаю расписание и приклею его на дверцу холодильника. В понедельник ужин готовит Томми, во вторник – мама, в среду – Анжела. Стоп. Интересно, Анжела вообще умеет готовить или нам подадут рыбу с картошкой? И потянет ли она это? Кажется, придется спрашивать у нее.
Я огляделась, но не увидела ее за кассой. Я подошла к столу дежурного менеджера и спросила Анжелу. Ее имя вызвало настоящий переполох. Отовсюду высунулись головы.
– Что она натворила? – спросил меня кто-то.
– Она сегодня вернется?
Когда стало ясно, что я ничего не понимаю, мне объяснили, в чем дело. Вскоре после того, как Анжела пришла на работу, приехала полиция и забрала ее в участок.
– Они сказали, что хотят задать ей несколько вопросов, – сообщила девушка на соседней кассе.
Несколько минут я бродила по магазину, но никак не могла сосредоточиться на том, что купить на ужин. Кроме того, на каждом углу мерещился Базз. Воспоминания о нашей последней встрече в «Теско» и о том, что чуть позже произошло в моем холле, заставляли меня страдать. С какой стороны ни глянь, я в ловушке. Я не могла отказаться от книги, потому что этим подвела бы Сельму. Но если я соглашусь, мне придется видеться с Баззом. Как мне от него избавиться?
Когда я выходила из «Теско», ко мне подошла женщина. Я не знала ее, но она казалась мне смутно знакомой. Цветом глаз, что ли.
– Вы спрашивали об Анжеле О'Лири, – произнесла она. Женщина была старше меня, наверное, далеко за сорок. У нее было изможденное, осунувшееся лицо, а голос дребезжал, как у заядлого курильщика.
– Да, вы знаете, почему ее забрала полиция?
– Она живет у вас, верно? Вы сдавали ей домик, который сгорел. Ее мать сказала, что она опять живет у вас. Вы снова пустили ее к себе. Зачем вы это делаете для такой мерзавки?
Вдруг я поняла, кто эта женщина. Сын унаследовал ее потрясающие холодные голубые глаза, которые сейчас пристально на меня глядели. Анжела говорила, что ее мама играет в «бинго» вместе с мамой Фреда.
– Я не могу передать вам, как мне жаль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– И вы не звали на помощь? Разве дома никого не было? А как же ваша гостья? Она уехала? И Бьянки не было?
– Какая гостья? – нахмурилась Сельма.
– Я столкнулась с Бьянкой на улице, и она сообщила, что у вас остановилась молодая леди. Еще Бьянка сказала, что эта леди устроила беспорядок, и ей надо убрать дом до вашего возвращения.
– Ну, видимо, она убрала очень хорошо. От нее и следа не осталось.
– Но вы не знаете, что это за женщина?
– Ли, я не хочу знать. – Она снова надела очки и отвернулась. – Как вы не понимаете. Именно поэтому я и должна написать книгу. Я люблю Базза так сильно, что спускаю ему с рук все. У меня не хватает силы воли бросить его, но когда книгу издадут, все узнают, и больше ему не удастся выйти сухим из воды.
Я не слушала ее. Я старалась переварить ее слова. Пока Сельма была в отъезде, у Базза в доме жила другая женщина. Он ей изменял, но она, казалось, безропотно это принимала. А я – нет.
Как я могла быть такой дурой? Как я могла лечь в постель с женатым мужчиной, к тому же садистом и бабником?
– Только на этот раз никакой ласки не было. С тех пор как я вернулась, он бьет меня каждый день. Он не на шутку взбешен, и я не знаю, почему. Знаете, что он делает? Он швыряет меня на пол и избивает ногами. Он – нападающий, а я – футбольный мяч. Когда ради рекламы меня уговорили сходить на игру «Челси», я кричала каждый раз, когда кто-то ударял по мячу. Это его любимое: свалить меня на пол в кухне и пинать ногами – туда, где не видно.
– А как же Бьянка? Она должна знать. Она что-нибудь делает?
– Конечно, она знает, но что она может поделать?
– Позвонить в полицию.
– А что могут сделать они? Если я не предъявлю обвинения – ничего. А я никогда этого не сделаю. Я не хочу впутывать Бьянку, с нее и так довольно.
– Я видела, как она вам предана. – Неудивительно, что Бьянка всегда такая мрачная.
– О да. Она молчит, но с тех пор, когда впервые увидела, как я, прихрамывая, захожу на кухню вся в синяках, окружила меня заботой. Иногда мне ужасно неудобно из-за того, что Бьянка боготворит меня, но мысль о том, что она постоянно рядом, очень утешает.
– Почему вы не попросите ее переехать к вам?
– Она не согласится. У нее есть родственница – сестра, кажется, – которая очень больна. Не знаю, чем. Она живет с Бьянкой, и Бьянка за ней ухаживает. Она нуждается в поддержке больше, чем я.
Как знать, подумала я.
– Как вы ее нашли?
– Вообще-то нашел ее Базз. Однажды он зашел в газетный киоск. Она вывесила объявление о том, что ищет работу уборщицы, и спросила его, не нужна ли ему домработница. Наша прежняя уборщица как раз уволилась, и он нанял Бьянку, даже не посоветовавшись со мной. – Сельма взглянула на часы. – О боже! Мне надо успеть на самолет в Манчестер. Я должна была улететь вчера вечером, но опоздала. Простите, что нам пришлось встретиться так рано, но я хотела лично передать вам кассету. Я могу попросить вас об одолжении? Можно я позвоню своему водителю и попрошу его забрать меня из вашего дома? Я не хочу возвращаться к себе – там Базз, да еще в таком настроении.
– Разумеется.
Но как только мы переступили порог, я пожалела об этом.
Когда мы вошли в холл, мама спускалась по лестнице. Сельма шла позади меня, и та ее не увидела.
– Ли, дом – сплошной позор! – Я сразу поняла, что мама вне себя. Когда она старалась привлечь внимание, ее и без того высокий голос срывался на визг. Это было забавно, и мой отец всегда смеялся над ней, что приводило ее в бешенство. В детстве он подмигивал мне, и я веселилась вместе с ним. Повзрослев, я поняла, как бесил маму собственный голос – ведь она ничего не могла с ним поделать, – и перестала над ней подшучивать. Интересно, папа изводит ее этим по-прежнему? И как, наверное, она бесилась во время их разлада.
Я кротко кивнула и, остановившись в дверях, загородила Сельме вход.
– Какая грязь! Что у тебя в голове? – К этому времени она разъярилась так, что ее вот-вот мог хватить инсульт. Кроме того, если я задержу Сельму еще хоть на секунду, то покажусь невежливой.
– Мам, это…
– Я знаю, что ты просто не способна наводить чистоту, Ли, но что случилось с миссис Дженкинс?
Сложный вопрос. Я избавилась от миссис Дженкинс по двум причинам. Во-первых, хотела сэкономить, а во-вторых, не могла выносить ее присутствия – она мешала мне работать. Довольно скоро я поняла, что, занимаясь хозяйством, лишь развожу грязь. Талант необычный, но я предпочитаю о нем помалкивать. Я попыталась вернуть миссис Дженкинс, но оскорбление было нанесено. Она ужасно обиделась и возвращаться отказалась. Теперь, ожидая гостей, я проводила молниеносную зачистку в гостиной, а когда грозил визит родителей – нанимала бригаду профессиональных уборщиков, вылизывавших весь дом. В этот раз этого сделать я не успела – мама свалилась, как снег на голову.
Меня спасла Сельма.
– Здравствуйте. – Она выступила из-за моей спины и схватила маму за руку. – Возможно, я сумею вам помочь.
– Это Сельма Уокер. Помнишь, я рассказывала о ней вчера вечером… – Пожалуйста, господи, только бы мама вспомнила.
– Конечно, конечно. – Мама вдруг вся обратилась в шарм. – Я – Ванесса Бартоломью, мама Ли. – Если ее и удивило, что, войдя в дом, Сельма не сняла темные очки, она не подала виду.
– Я могу одолжить вам мою Бьянку, – сказала Сельма. – Она – прекрасная уборщица. Уверена, она с радостью согласится на дополнительную работу.
Я вообразила, как надрывающаяся днями напролет Бьянка сообщает маме за кофе: «Этот дом очень грязно. У мисс Сельмы дом чисто».
Я залепетала, что это не лучшая мысль, но мама уже вела Сельму в кухню.
Я хотела последовать за ними, как в дверях возник еще один посетитель:
– Мисс Бартоломью? – Он посмотрел в бланк заказа. – Простите, я немного опоздал. Это у вас сырость?
Я прижала палец к губам в отчаянной попытке предотвратить беду. Слишком поздно.
– Какая сырость? Я слышала слово «сырость»? – Из кухни вышла мама. – Скажи мне, что он ошибся домом, Ли. Я действительно слышала, как он сказал, что пришел насчет сырости?
ГЛАВА 15
Я воспользовалась тем, что приехал водитель Сельмы, и сбежала. Все это очень странно. Я не знала причины неожиданного появления мамы. Надо поговорить с ней, выяснить, как обстоят дела с папой, но одного взгляда на то, как она вцепилась в этого борца с сыростью, оказалось достаточно. Я стремглав вылетела на улицу.
– Ключ от подвала в банке с кофе, – крикнула я. Пусть сама разбирается. Я знала только, что не хочу оказаться рядом, когда она откроет дверь в подвал.
Я бесцельно брела по Портобелло-роуд и размышляла, чем заняться в ближайшие пару часов. Вдруг на другой стороне улицы я увидела Базза. Он перешел дорогу и направился ко мне.
Я не стала долго раздумывать, развернулась и бросилась бежать. Конечно, это было глупо. Стоило подождать, когда он подойдет, поболтать с ним немного, сослаться на дела и пойти своей дорогой. Мне ничего не угрожало. Что он мог мне сделать, когда вокруг полно народу? А теперь он понял, что я намеренно его избегаю. Он начнет размышлять, почему, и довольно скоро сообразит, что это имеет отношение к пленкам Сельмы.
Но я не остановилась. За несколько дней моя сексуальная одержимость Баззом сменилась ужасом. Среди утренней суматохи на рынке двигаться быстро довольно трудно. Машин не было, только время от времени подъезжал грузовик с продуктами, зато повсюду сновали покупатели. Я врезалась в кого-то, извинилась, побежала дальше. Через некоторое время я осознала, что вокруг собирается толпа – посмотреть на погоню. Люди воспринимали это как забаву, подбадривали нас. Базз оказался на удивление проворным. Я почувствовала, что он догоняет меня, и перепугалась. Вдруг он споткнулся, упал на чей-то прилавок, и по всей улице рассыпались апельсины, яблоки, груши и лимоны.
Неужели оторвалась? Не оглядываясь, я побежала дальше. Слава богу, я отправилась на встречу с Седьмой в джинсах и кроссовках. Вскочив в проходящий тридцать первый автобус, я уже понятия не имела, где он. Я отважилась выглянуть в окно и не увидела его. Правда, это не значит, что он прекратил погоню.
Как и путешествия на поезде, поездки на автобусе приводят меня в задумчивость. Я перестаю обращать внимание на болтовню вокруг, на входящих и выходящих людей, грозно покачивающихся пассажиров и смотрю в окно, размышляя над вопросами, которые до этого таились в подсознании. Если по пути автобус застревал в пробке на тридцать или сорок минут, я порой даже умудрялась найти ответ до конца поездки.
Мы проползли по Хай-стрит-Кенсингтон и свернули налево на Эрл-Корт-роуд. Я выбросила из головы все мысли, и, что удивительно, страх перед Баззом пропал. Вместо этого я обнаружила, что снова размышляю о Фреде. Чем дольше я об этом думала, тем больше понимала, что никак не могу соотнести Фреда с его страшной гибелью. Автобус остановился на подъезде к забитой машинами Кромвель-роуд – главному съезду в аэропорт Хитроу, – и перед глазами предстал уже знакомый образ: Фред, с обожанием глядящий на Анжелу. На меня никогда так не смотрели. Томми иногда смотрел на меня с любовью, но этот взгляд всегда сопровождался веселым блеском в глазах и нежным укором в моем невежестве в той или иной области.
Но Анжела даже не замечала этого. Я уверена, что она никогда не отвечала Фреду взаимностью, и я говорю не о сексе. Она обманула нежное юношеское сердце, а потом разбила его. Как она могла? У него были такие удивительные голубые глаза. Через год-два – а может, и через месяцы – прыщи Фреда исчезли бы, долговязое тело оформилось бы. Проезжая станцию метро «Эрл-Корт», я начала придумывать Фреду жизнь, которой у него теперь никогда не будет. Я отправила его в спортзал «Эрл-Корт», – он как раз появился справа. Там он накачал великолепный торс, его выдающийся кадык исчез, и он превратился в настоящего красавца. Жидкие волосы обрели новый, чудесный блеск и силу, он сменил куртку и потертые джинсы на черные брюки в обтяжку и рубашку, расстегнутую до пояса. Продолжая в духе семидесятых – мне было легче поместить Фреда в мир «Лихорадки субботним вечером» собственных подростковых фантазий, чем в атмосферу хип-хопа, – я отправила его к инструктору по танцам, а оттуда в клубы, где он произвел настоящий фурор на танцплощадке. При виде него девушки теряли головы, и Анжеле пришлось ждать своей очереди.
Пока я представляла, как Фред заговаривает Анжеле зубы, приглашает на свидание, а потом не звонит неделями, заставляя ее мучиться в неведении, мы добрались до Фулхэм-роуд. Королевский госпиталь Марсдена находился всего в нескольких минутах ходьбы отсюда. Сейчас как раз приемные часы.
Но у Норин уже был посетитель.
На стуле у кровати примостилась миниатюрная женщина, столь же хрупкая, как и Норин. На ней были строгие брюки и мягкий шерстяной свитер.
Увидев меня, Норин просияла:
– Ли, как мило, что ты зашла ко мне так скоро. Это Мари-Шанталь. Вы знакомы?
Мари-Шанталь встала и с жутким французским акцентом твердо произнесла:
– Ньеть, я такь не дьюмаю. Она мне в пупок дышала.
Я улыбнулась ей, но она вдруг заторопилась. Секунду она крепко сжимала руку Норин, а потом засеменила к дверям палаты, волоча два огромных пакета с продуктами.
– Кто это? – спросила я Норин. Незнакомка меня заинтриговала.
– Она работает с Томми в «Би-би-си». Он не рассказывал о ней? Я видела ее несколько раз и… – Норин, казалось, хотела прибавить что-то еще, но передумала, и вместо этого сказала: – Хорошо, что вы встретились.
В голове у меня словно лампочка вспыхнула.
– Это она давала Томми уроки французского?
– Наверное, – уклончиво ответила Норин. – Попроси Томми познакомить вас поближе. Она – прелесть.
Я провела с Норин всего минут двадцать. К своему огорчению, я заметила, что она устала быстрее, чем во время моего первого визита, хотя и заверяла, будто идет на поправку.
– Меня отпустят домой через несколько дней. Врачи говорят, что вырезали все – ну, знаешь, рак, – но я должна буду постоянно ходить на процедуры.
Хорошие новости, но в глубине души я была потрясена. Она казалась еще слишком слабой, чтобы выписываться. Как она справится одна? Томми должен что-нибудь придумать. По дороге домой я вспомнила, что забыла забрать белье Макса Остина, но прежде заскочила в «Теско». Жареные овощи по-китайски на скорую руку от Томми, конечно, здорово, но из-за него в холодильнике царила девственная пустота. Я всегда чувствовала себя немного виноватой, когда ходила в «Теско». Торговцы на рынке только и твердили о том, что супермаркеты крадут их хлеб, и скоро традиционные уличные базары канут в Лету (если, конечно, мы, покупатели, не поддержим их). Правда, они не могут утверждать, что магазины, где продается все сразу, неудобные, верно?
По пути в «Теско» я прошла мимо Криса, сделав вид, что не заметила вульгарный взгляд, которым он меня одарил, – довольно резкое изменение от дружелюбного подшучивания днем, – и начала продумывать меню. Как я справлюсь с ежевечерней готовкой на четверых вместо одного? После вчерашнего кухонного буйства я спустилась с небес на землю, и, надо сказать, с глухим стуком. Возвращаясь на автобусе с Фулхэм-роуд, я вдруг поняла, что боюсь идти домой. Я привыкла приходить в пустой дом и сразу садиться за свой стол, работать. Я знала, что никто не помешает мне и не отвлечет в самый неподходящий момент. Больше на это рассчитывать не стоит. Надолго ли приехала мама? Скоро ли Анжела найдет себе жилье? Когда Макс Остин арестует преступника и я смогу избавить Томми от роли моего защитника?
А пока надо подумать о том, как их всех кормить. В глубине души я гордилась собой. Надо же, я играю в дочки-матери с такой кучей народу. Для большинства женщин это само собой разумеется, а многие к тому же еще и детей воспитывают. Откровенно говоря, я просто не знаю, как они это делают, и преклоняюсь перед ними. Мое восхищение не выразить словами. Но я – реалистка и точно знаю, что произойдет. Несколько дней гости будут вызывать у меня трепет и радостное волнение. Я буду готовить, угождать им, как я делала с Анжелой, а потом захочу, чтобы они все поскорее исчезли.
Что ж, сейчас это произойдет не так быстро, как мне хотелось бы, поэтому лучше не обманываться и постараться привыкнуть. Я решила, что буду готовить следующие два вечера, а потом набросаю расписание и приклею его на дверцу холодильника. В понедельник ужин готовит Томми, во вторник – мама, в среду – Анжела. Стоп. Интересно, Анжела вообще умеет готовить или нам подадут рыбу с картошкой? И потянет ли она это? Кажется, придется спрашивать у нее.
Я огляделась, но не увидела ее за кассой. Я подошла к столу дежурного менеджера и спросила Анжелу. Ее имя вызвало настоящий переполох. Отовсюду высунулись головы.
– Что она натворила? – спросил меня кто-то.
– Она сегодня вернется?
Когда стало ясно, что я ничего не понимаю, мне объяснили, в чем дело. Вскоре после того, как Анжела пришла на работу, приехала полиция и забрала ее в участок.
– Они сказали, что хотят задать ей несколько вопросов, – сообщила девушка на соседней кассе.
Несколько минут я бродила по магазину, но никак не могла сосредоточиться на том, что купить на ужин. Кроме того, на каждом углу мерещился Базз. Воспоминания о нашей последней встрече в «Теско» и о том, что чуть позже произошло в моем холле, заставляли меня страдать. С какой стороны ни глянь, я в ловушке. Я не могла отказаться от книги, потому что этим подвела бы Сельму. Но если я соглашусь, мне придется видеться с Баззом. Как мне от него избавиться?
Когда я выходила из «Теско», ко мне подошла женщина. Я не знала ее, но она казалась мне смутно знакомой. Цветом глаз, что ли.
– Вы спрашивали об Анжеле О'Лири, – произнесла она. Женщина была старше меня, наверное, далеко за сорок. У нее было изможденное, осунувшееся лицо, а голос дребезжал, как у заядлого курильщика.
– Да, вы знаете, почему ее забрала полиция?
– Она живет у вас, верно? Вы сдавали ей домик, который сгорел. Ее мать сказала, что она опять живет у вас. Вы снова пустили ее к себе. Зачем вы это делаете для такой мерзавки?
Вдруг я поняла, кто эта женщина. Сын унаследовал ее потрясающие холодные голубые глаза, которые сейчас пристально на меня глядели. Анжела говорила, что ее мама играет в «бинго» вместе с мамой Фреда.
– Я не могу передать вам, как мне жаль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37