– Трусы! – крикнул кто–то. – Вы грязные трусы! – Но двое мужчин бежали не оглядываясь.
Пробежала женщина, за ней – еще мужчина. Потом мужчина, женщина и юноша выбрались из траншеи и помчались на запад. Все несли с собой оружие и боезапасы. Злые крики и проклятия летели им в спины, но Хейз не обвинял их. Ни на ком из них не было келоидов; почему они должны были оставаться здесь и быть уничтожены?
– Идите домой,– нараспев произносил голос из громкоговорителей, как вкрадчивое гудение проповедника. – Идите домой к любви и распростертым объятиям. Избегайте метки Каина и идите домой… идите домой… идите домой.
Множество людей подходили к проволоке. Они исчезали в темноте на западе.
– Не страдайте с нечистыми! Идите домой, избегайте метки Каина!
Раздался выстрел, и одна из фар грузовика разбилась бы вдребезги, если бы сетка не отклонила пулю от прямого направления. Свет продолжал гореть. Люди еще перебирались через изгородь и стремительно бежали на запад.
– Я никуда не собираюсь,– сказала Хейзу женщина с келоидом в форме листа лилии. – Я остаюсь.
Последним уходил десятилетний мальчик с дробовиком, карманы его пальто были набиты патронами.
– Пора, Франклин Хейз! – позвал голос.
Он вынул “Ингрем” и снял его с предохранителя.
– Пора! – взревел голос, и этот рев подхватили другие голоса, поднявшиеся вместе, смешавшись как единый нечеловеческий боевой вопль. Но это был шум двигателей, сжигающих топливо, хлопающих и шипящих, в полный голос взрывающих жизнь. И потом пошли фары – десятки фар, сотни фар, которые изогнулись в дугу по обеим сторонам шоссе номер два, перед траншеей. Хейз с ошеломляющим ужасом осознал, что другие бронированные грузовики, вооруженные тракторы–трейлеры и механические чудовища молча подобрались почти к барьеру из колючей проволоки, пока бронированный грузовик удерживал их внимание. Фары били в лица тех, кто был в траншеях, в то время как двигатели ревели и шины в цепях скрипели, двигаясь вперед, по снегу и замерзшим телам.
Хейз поднялся, чтобы крикнуть “Огонь!”, но стрельба уже началась. Вспышки выстрелов пульсировали вверху и внизу траншеи; пули отскакивали от металлической защиты шин, от щитов радиатора и стальных башен. Военные фургоны все продвигались, почти не спеша, и Армия Совершенных Воинов держала ответный огонь.
Тогда Хейз закричал:
– Используйте бомбы! – Но его не слышали из–за шума. Траншейным бойцам не было необходимости напоминать, что надо припасть к земле, взять одну из трех имевшихся у каждого наполненных бензином бутылок, зажечь фитиль из ветоши, пропитанной нефтью, и бросить эту самодельную бомбу.
Бутылки взрывались, разметая стреляющий горящий бензин по снегу, но во вспыхивающем красном свете чудовища продолжали идти, невредимые, и сейчас некоторые из них переезжали колючую проволоку меньше чем в двадцати ярдах от траншеи. Одна бутылка нанесла прямой удар в смотровое отверстие бронированного ветрового стекла “Пинто”. Она взорвалась и выбросила горящий бензин. Водитель, крича, отшатнулся, его лицо было в огне. Он покачнулся в сторону проволоки, и Франклин Хейз убил его выстрелом из “Ингрема”. “Пинто” продолжал двигаться, разорвав баррикаду и раздавив четырех человек, прежде чем они смогли выкарабкаться из траншеи.
Машины разорвали баррикаду из колючей проволоки в клочья, и тут их башни и бойницы стали извергать винтовочный, пистолетный и пулеметный огонь, который прошелся по траншее, когда приверженцы Хейза попытались бежать. Десятки сползали обратно и оставались неподвижно лежать на грязном, запятнанном кровью снегу. Одна из жестянок с горящим маслом перевернулась, коснувшись неиспользованных бомб, которые начали взрываться в траншее. Везде был огонь и летящие пули, корчащиеся тела, вопли и смятение.
– Назад! – вопил Франклин Хейз. Защитники кинулись ко второму барьеру, в пятидесяти футах позади – пятифутовой стене кирпичей, деревяшек и окоченевших тел их друзей и знакомых, сложенных один на другой, как штабель дров.
Франклин Хейз видел солдат, быстро приближающихся за первой волной техники. Траншея была достаточно широка, чтобы “поймать” любую машину или грузовик, которые попытаются пройти, но инфантерия Армии Совершенных Воинов быстро переберется через нее – и сквозь дым и падающий снег казалось, что их тысячи. Он слышал их боевой клич – низкий, животный вопль, который почти потряс землю.
Потом бронированный радиатор грузовика уставился ему в лицо, и он выбросился из траншеи, когда машина остановилась в двух футах от него и выстрелила. Пуля пронеслась мимо его головы, и он споткнулся о тело женщины с келоидом в виде листка лилии. Потом он поднялся и побежал, а пули ударялись в снег вокруг него. Он вскарабкался на стену из кирпичей и тел и снова оказался лицом к атакующим.
Взрывы начали разносить стену на куски, летала металлическая шрапнель. Хейз понял, что они используют ручные гранаты – что–то, что они сберегли до сегодняшнего дня – и он продолжал стрелять в бегущие фигуры до тех пор, пока его руки не покрылись пузырями от “Ингрема”.
– Они прорвались справа! – кричал кто–то. – Они наступают!
Толпы людей бежали по всем направлениям. Хейз полез в карман, нашел еще обойму и перезарядил автомат. Один из вражеских солдат влез на стену, и у Хейза было время разглядеть, что его лицо было разрисовано чем–то, что было похоже на индейскую боевую раскраску, прежде чем мужчина понесся, вынув нож, в сторону дерущихся женщин в нескольких футах. Хейз выстрелил ему в голову и перестал стрелять, когда солдат подпрыгнул и упал.
– Бегите! Отходите назад! – визжал кто–то.
Другие голоса, другие вопли превосходили завывания шума:
– Мы не можем сдерживать их! Они прорвались!
Мужчина, по лицу которого струилась кровь, схватил Хейза за руку.
– Мистер Хейз! – закричал он. – Они прорвались! Мы не можем больше их сдерживать…
Его крик был прерван лезвием топора, опустившегося ему на череп.
Хейз отшатнулся. “Ингрем” выпал у него рук, и он упал на колени.
Топор свободно опустился, и труп упал на снег.
– Франклин Хейз? – спросил мягкий, почти нежный голос.
Он увидел фигуру с длинными волосами, стоящую над ним, но не смог различить ее лица. Он устал, весь выдохся.
– Да,– ответил он.
– Пора на покой,– сказал мужчина и поднял свой топор.
Когда тот опустился, карлик, который взобрался наверх разрушенной стены, запрыгал и захлопал в ладоши.


Глава 50. Сделано доброе дело

Потрепанный “Джип” с одной целой фарой появился из снега на шоссе номер 63 штата Миссури и въехал в то, что раньше было городом. Фонари горели на нескольких клинообразных деревянных домах, но в остальном на улицах царила темнота.
– Останови здесь. – Сестра указала на кирпичное строение на правой стороне. Окна здания были заколочены досками, но вокруг на земляной автостоянке теснились несколько старых машин и грузовики–пикапы. Когда Пол Торсон завел “Джип” на стоянку, единственная фара осветила надпись, написанную красным на одном из заколоченных окон: “Таверна “Ведро Крови”.
– Вы уверены, что хотите остановиться именно в этом месте? – поинтересовался Пол.
Она кивнула, ее голова была покрыта капюшоном темно–синей парки.
– Там, где есть машины, кто–нибудь должен знать, где найти бензин. – Она взглянула на показатель горючего. Стрелка колебалась возле “Пусто”. – Может быть, здесь мы сможем выяснить, где, черт возьми, мы находимся.
Пол выключил обогреватель, потом единственную фару и двигатель. Он был одет в поношенную кожаную куртку поверх красного шерстяного свитера, с шарфом вокруг шеи и с коричневой шерстяной кепкой на голове. Его борода была пепельно–серой, также как и волосы, но глаза оставались все еще властными, незамутненными, ярко–синими на сильно морщинистой, выжженной ветром коже лица.
Он придирчиво взглянул на показатели на приборной панели и вылез из “Джипа”. Сестра забралась в задний отсек, где разнообразие брезентовых сумок, картонных коробок и ящиков было укреплено для сохранности цепью и заперто на висячий замок. Прямо за ее сиденьем лежала потрепанная коричневая кожаная сумка, которую она достала рукой в перчатке и взяла с собой.
Из–за двери доносились звуки неумелой игры на пианино и взрывы хриплого мужского смеха. Пол собрался с духом и открыл ее, входя внутрь с Сестрой, следующей за ним по пятам. Дверь, соединенная со стеной тугими пружинами, с лязгом захлопнулась за ними.
Музыка и смех немедленно стихли. Подозрительные глаза уставились на новых пришельцев.
В центре комнаты, рядом с отдельно стоящей чугунной плитой, шестеро мужчин за столом играли в карты. Мгла желтого дыма от самокруток висела в воздухе, рассеивая свет нескольких фонарей, свисавших с крюков на стенах. За другими столами сидели по два–три мужчины и несколько грубо выглядевших женщин. Бармен в обтрепанной кожаной куртке стоял за длинным баром, который, заметил Пол, был весь в дырах от пуль. Горящие поленья отбрасывали красные отблески из камина на заднюю стену. За пианино сидела коренастая молодая женщина с длинными черными волосами с фиолетовым келоидом, покрывавшим всю нижнюю часть ее лица и не закрытое горло.
Оба – Сестра и Пол – увидели, что большинство мужчин на поясах носят пистолеты в кобурах, и у них есть винтовки, подпирающие стулья.
Пол был на дюйм покрыт опилками, и в таверне пахло немытым телом. Раздавалось острое “пин!”, когда один из мужчин за центральным столом сплевывал табачный сок в ведро.
– Мы заблудились,– сказал Пол. – Что это за город?
Мужчина засмеялся. У него были черные сальные волосы и он был одет в то, что было похоже на пальто из собачьей шкуры. Он выдохнул в воздух дым коричневой сигареты.
– В какой город ты пытаешься попасть, парень?
– Мы просто путешествуем. Это место есть на карте?
Мужчины обменялись изумленными взглядами, и теперь смех распространился шире.
– Какую карту вы имеете в виду? – спросил еще один с сальными волосами.
– Выпущенную до семнадцатого июля или после?
– До.
– От этих карт никакого проку,– сказал другой мужчина.
У него было костлявое лицо, он был чисто выбрит и почти лыс. Четыре рыболовных крючка свисали из левой мочки его уха, и он носил кожаный жилет поверх красной клетчатой рубашке. На его тощей талии находились кобура и пистолет.
– Все изменилось. Города стали кладбищами. Реки вышли из берегов, поменяли направление и замерзли. Озера высохли. Там где были леса, теперь пустыня. Поэтому от прежних карт никакого проку.
Пол был согласен со всем этим. После семи лет путешествий зигзагами через десяток штатов осталось очень мало того, что могло бы удивить его или Сестру.
– Этот город когда–нибудь имел имя?
– Моберли,– сообщил бармен. – Моберли, штат Миссури. Здесь было пятнадцать тысяч человек. Теперь, я полагаю, мы опустились до трех или четырех сотен.
– Но это не радиация убила их! – иссохшая женщина с рыжими волосами и красными губами подала голос из–за другого стола. – А то дерьмо из гнилья, которое подаешь здесь ты, Дервин! – она хихикнула и подняла кружку маслянистой жидкости к своим губам, пока остальные смеялись и гикали.
– А, черт тебя подери, Лиззи! – Дервин не остался в долгу. – Твои кишки прогнили уже тогда, когда тебе было десять лет!
Сестра подошла к пустому столу и поставила на него сумку. Под капюшоном ее парки большая часть лица была закрыта темно–серым шарфом. Не открывая сумку, она переместила изодранный в клочья, многократно сложенный дорожный атлас Рэнда Макнелли, разгладила его и открыла то место на карте, где был штат Миссури. В туманном свете она нашла тонкую красную линию шоссе номер 63 и, следуя по нему, точку, которая называлась Моберли, примерно в семидесяти пяти милях к северу от того, что было Джефферсон Сити.
– Мы здесь,– сказала она Полу, который подошел взглянуть.
– Великолепно,– сказал он ворчливо. – И что это нам говорит? В каком направлении мы идем от…
Сумка внезапно исчезла со стола, и Сестра, ошеломленная, посмотрела вверх.
Мужчина с костлявым лицом и в кожаном жилете держал ее сумку и отходил с усмешкой на тонкогубом рте.
– Гляньте, что я раздобыл себе, ребята! – кричал он. – Раздобыл себе неплохую новую сумку, не так ли?
Сестра стояла очень спокойно.
– Отдайте ее мне,– сказала она тихо, но твердо.
– Достань мне оттуда какую–нибудь дрянь, чтобы носить, когда в лесах слишком холодно! – отозвался мужчина, и остальные вокруг стола рассмеялись. Его маленькие черные глазки были обращены к Полу, следя за каждым его движением.
– Черт бы тебя побрал, Ирл! – сказал Дервин. – Зачем тебе понадобилась сумка?
– Затем, что я забрал ее, вот зачем! Давайте–ка посмотрим, что у нас там!
Ирл засунул в сумку руку и вытащил из нее одну пару носок, шарфы и перчатки. А потом его рука добралась до дна и появилась со стеклянным кольцом.
В его кулаке оно вспыхнуло кровавым цветом, и он уставился на него с открытым от удивления ртом.
В таверне была тишина, только потрескивали поленья в камине. Рыжеволосая ведьма медленно поднялась со своего стула.
– Пресвятая Божья Матерь,– прошептала она.
Мужчины вокруг карточного стола вытаращили глаза, а черноволосая девушка, отставив стул от пианино, прихрамывая подошла поближе.
Ирл держал стеклянное кольцо перед лицом, глядя, как убывают цвета и наблюдая, как кровь бежит по артериям. Но зажатое в его руке кольцо принимало отвратительные оттенки: тускло–коричневый, масляно–желтый и черный, как смоль.
– Это принадлежит мне. – Голос Сестры был заглушен шарфом. – Пожалуйста, верните его.
Пол сделал шаг вперед. Рука Ирла легла на рукоятку пистолета с реакцией стрелка, и Пол остановился.
– Ну что, понял, что не переиграешь меня, да? – спросил Ирл. Кольцо запульсировало быстрее, в течение секунды становясь все темнее и уродливее. Все, за исключением двух шипов, со временем отломились. – Драгоценности! – Ирл, наконец, осознал, откуда происходят цвета. – Это, должно быть, стоит целого состояния!
– Я просила вас вернуть это,– сказала Сестра.
– Раздобыл себе богатство, мать твою! – кричал Ирл, его глаза сверкали от жадности. – Разбив это чертово стекло и выковырнув камушки, я получу богатство! – Он сумасшедше ухмыльнулся, поднял кольцо над головой и стал хвастаться перед своими друзьями за столом. – Послушайте! У меня нимб, ребята!
Пол сделал еще один шаг, и немедленно Ирл повернулся к нему лицом. Пистолет уже покинул кобуру.
Но Сестра была готова. Короткоствольный дробовик, который она вытащила из–под парки, грянул, как гром Божий.
Ирла подкинуло над полом и он пролетел по воздуху, его тело сокрушило столы, и его собственный пистолет отколол кусок от деревянной балки над головой Сестры. Он превратился в съежившуюся груду, одной рукой все еще сжимая кольцо. Мрачные цвета дико пульсировали.
Человек в собачьем пальто стал подниматься. Сестра еще раз пальнула в дымную комнату, быстро повернулась и прижала дуло к его горлу.
– Что? Этого хочешь? – Он покачал головой и снова упал на свой стул. Пушки на стол,– приказала она и восемь пистолетов были выложены поверх измятых карт и монет в центре стола.
Пол держал свой девятимиллиметровый “Магнум” наготове и ждал. Он уловил движение бармена и прицелился ему в голову. Дервин поднял руки. – Нет проблем, друг,– сказал Дервин нервно. – Я хочу жить, хорошо!
Пульсации стеклянного кольца начали запинаться и замедляться. Пол приблизился к умирающему, пока Сестра держала свой обрез, направляя его на остальных. Она нашла это оружие три года назад на пустынной патрульной станции возле шоссе на окраине развалин Уичито. Оно было достаточно мощным, чтобы свалить слона. Она использовала его только несколько раз, с таким же результатом, что и сейчас.
Пол обошел лужу крови. Мимо его лица, жужжа, пролетела муха и нависла над кольцом. Она была большой, зеленой и уродливой, и Пол несколько секунд стоял в изумлении, потому что прошли годы с тех пор, когда он видел муху; он думал, что все они мертвы. Вторая муха присоединилась к первой, и они буравили воздух вокруг подергивающегося тела и стеклянного кольца.
Пол наклонился. На мгновение кольцо вспыхнуло ярко–красным, а потом опять стало черным. Он вынул его из сжатых в кулак пальцев трупа, и в его руке в кольцо вернулись радужные цвета. Потом он снова опустил его в сумку и прикрыл носками, шарфами и перчатками. Муха села на его щеку, и он отдернул голову, потому что маленький ублюдок как будто впился ледяным ногтем в его кожу.
Он убрал дорожный атлас обратно в сумку. Глаза всех были направлены на женщину с дробовиком. Она взяла сумку и медленно направилась к дверям, держа прицел на середину карточного стола. Она говорила себе, что у нее не было другого выбора, кроме как убить мужчину;
1 2 3 4 5 6 7 8