– Я бы убил этого ублюдка Страусса собственными руками, если бы он не умер собственной смертью. Единственное утешение, что теперь он осужден навечно гореть в самом страшном круге Дантова ада.
Линетт покачала головой, но ничего не сказала, и Гейбриел продолжил:
– Вы не просто хорошая, вы редкостная женщина – благородная, верная, внушающая доверие, решительная, изобретательная…
– Перестаньте сорить словами, словно влюбленный дурачок, – решительно прервала его Линетт.
– Но я действительно хочу, чтобы вы были рядом. Почему бы вам не потребовать от меня вернуть вам всю любовь и все, чего вы так долго были лишены? И разве сами вы не хотите этого?
Линетт долго смотрела на него, затем отвернулась.
– Вы ошибаетесь, а ваши выводы из собственной болтовни ровно ничего не значат.
И тут Гейбриел неожиданно для себя взял ее лицо в ладони. Он ожидал, что Линетт оттолкнет его, но она и не думала этого делать.
– Поймите, я люблю вас, люблю каждую вашу частичку, даже самую колючую и сердитую. Любовь – это не тюрьма, Линетт, и я докажу вам это. А пока я готов ждать до тех пор, пока вы не передумаете. – Сказав это, он отпустил Линетт, и они в молчании направились к экипажу.
Вскоре Линетт с головой окунулась в работу. Эстер зазывала ее на ужин, а Клер просила поиграть с ней, но чаще всего ей приходилось отказываться. Почтальон регулярно приносил посылки, которые заказывала Линетт. Ее план состоял в том, чтобы, полностью отдавшись искусству, прогонять мысли о Гейбриеле Пеннистане. До поры до времени это срабатывало, но затем пришло известие, что он покинул Уилтонов.
Уехал? Не увидевшись с ней? Не попрощавшись? «Не будь дурой! – выругала она себя. – Ты же сама сказала ему, что все это безнадежно и бессмысленно, и он поверил тебе». Правда, это так не похоже на него – безропотно признать свое поражение…
Шоцко одолжил ей на пару дней свой экземпляр книги Везалия, и Линетт, трудясь так, что у нее едва не сводило руки от судорог, сумела скомпоновать общий дизайн в целом, а затем начала заказывать недостающие материалы.
Шоцко обещал ей отвечать на все возникающие вопросы, но теперь ей очень недоставало совсем другого человека.
Линетт писала письмо доктору, когда кто-то без разрешения вошел в студию.
– Дочка, я просто не знаю, что делать с дворецким. – Эстер с треском захлопнула дверь и уселась в ближайшее кресло.
– Я полагала, что ты уже нашла кого-то на это место…
– Да, у меня на примете есть человек, который отлично подойдет нам.
– Тогда в чем проблема? – Линетт изо всех сил старалась сохранять терпение.
– Он не сможет приступить к работе в ближайшие две недели.
– Мама, у нас не было дворецкого последние два года, и мы жили совсем неплохо.
– Да, но теперь мы можем позволить себе нанять человека. Кстати, Гейбриел Пеннистан предложил нам помощь, пока новый дворецкий не сможет начать работать, и собирается приступить немедленно, сразу по возвращении из Лондона, куда он отлучился по делам.
– Мама, он же лорд, брат герцога Мериона, а не дворецкий!
– Конечно, не дворецкий, но он помогает нам в тех делах, где мне одной не управиться.
– Нет, это не годится. – Линетт покачала головой. – Ты уверена, что приняла верное решение?
Эстер Гилрей выглядела скорее раздраженной, чем уязвленной.
– Да, моя дорогая, в отличие от того случая, когда я сдуру согласилась помочь тебе в этой дикой авантюре по спасению детей.
Это положило конец раздражению Линетт.
– Прости, мне жаль, что я так сказала.
– А мне нет. Знаю, я далеко не лучшая мать и совершила ужасную ошибку со Страуссом, но теперь я стараюсь исправить ее и стать матерью, которой не смогла быть раньше.
– Ты всегда была моей самой чудесной мамочкой!
– Это ты сейчас так говоришь. Но иногда наступают моменты, когда я чувствую, словно ты никогда не простишь меня и какая-то часть в тебе будет всегда ненавидеть меня за то, что я подбила тебя на столь неудачное замужество…
– Ох, мама, довольно! – Линетт опустилась перед Эстер на колени. – Ты согласилась принять меня обратно, когда я ругала и проклинала тебя; с тех пор я не слышала от тебя дурного слова и чувствовала себя любимым, избалованным ребенком.
– Спасибо, доченька. – Эстер смахнула слезу. – Я скажу тебе так: мне нелегко далось решение помогать тебе. Поняв, что это будет не краткосрочная договоренность, я отправилась посоветоваться с нашим викарием. Мы долго говорили, и, в конце концов, он меня убедил, что любовь может исправить все. Нет такого гнусного преступления, которого бы не простил Господь. Но если Иисус может делать это, то почему я не могу простить свою дочь и позволить ей простить меня?
Это было самое красноречивое выступление Эстер, и Линетт, чмокнув ее в щеку, встала.
– Лорд Гейбриел может выступить в роли дворецкого, если тебе так хочется, – вздохнув, произнесла она, – но пока он находится здесь, я по-прежнему буду проводить большую часть времени в студии, и не хотелось бы, чтобы он навещал меня. Ты меня понимаешь?
– Да, дорогая, разумеется. Но иногда я задаюсь вопросом, а слышала ли ты меня вообще…
Особняк Мадлен Уилтон казался тихим аббатством по сравнению с жилищем Эстер Гилрей. Дом Гилреев был гораздо меньше, но зато обитало в нем вдвое больше детей, которым всегда что-либо требовалось: внимание, еда, лечение. Двери постоянно громко хлопали, а к полудню пол был усыпан мячиками и игрушками, несмотря на то, что каждый вечер их подбирали и раскладывали по местам.
Тем не менее, все дружно преодолевали трудности, и, несмотря на постоянный хаос, никто не изъявлял желания пожить в каком-либо другом месте.
Гейбриел быстро втянулся в привычную жизнь дома и начал вносить в нее посильный вклад: подбирал книги для Линетт, следил, чтобы часы были вовремя заведены, помогал готовить детей ко сну.
Тем не менее, в первые дни своего пребывания в доме ему удалось увидеть Линетт лишь однажды.
– Линетт всегда была упрямым ребенком, – рассказала ему миссис Гилрей. – Я думала, что Страусе выбил из нее это, но не совсем. Тем не менее, я полагаю, это хороший признак, что она так упорствует с вами, очень хороший.
Эстер Гилрей оказалась неисправимым романтиком. Может, упрямство Линетт и является хорошим признаком, но как завоевать внимание красавицы, не видя ее?
Желая прояснить ситуацию, Гейбриел спросил у миссис Гилрей, почему они с Линетт решили воспитывать нескольких детей. Оказалось, что они собирались заботиться о детях до тех пор, пока не будут найдены их родители, но у одного мальчика родители эмигрировали в Канаду, а родители близнецов погибли. Родителей Клер и Питера они так и не смогли отыскать. В итоге все дети вошли в одну большую семью.
– А вы знали, что когда-то я работала актрисой? – С энтузиазмом рассказывала миссис Гилрей. – Мой муж выходец из состоятельной провинциальной семьи, которая желала найти ему место в высшем обществе. Тем не менее вместо этого он женился на мне, и ни один из нас не пожалел о своем выборе. Когда родилась Линетт, его родители сжалились и были достаточно добры к нам, но настоящий брак и настоящая семья гораздо важнее и денег, и положения в свете. Увы, когда Линетт встретила Страусса, я как будто ослепла. Клянусь, я никогда больше не повторю подобной ошибки. А теперь позвольте мне дать вам один совет: не терпите ее упрямство слишком долго.
На второй день вечером Гейбриел отправился в студию, захватив с собой некую вещицу, которая, как он полагал, сделает его визит более желательным. Дверь выглядела как и все остальные двери в доме – до неприличия чиста и была плотно закрыта, но за ней для Гейбриела таилась кладовая, полная сокровищ.
Постучав и не получив ответа, он осторожно заглянул внутрь.
Линетт спала в кресле у окна.
Едва дыша, Гейб вошел в комнату, намереваясь положить пакет на рабочий стол и уйти, но так увлекся созерцанием, что наткнулся на кошку и едва не упал.
Мгновенно проснувшись, Линетт вскочила.
– Простите, я не хотел испугать вас, – робко произнес Гейбриел.
– Надеюсь, что так. – Линетт поднесла руку к сердцу, словно пытаясь умерить его учащенное биение. – О чем только думала матушка, нанимая вас!
– Думаю, она все сделала правильно.
– Тогда, может, вам завести флирт с ней?
– О, я постоянно только этим и занимаюсь. Если вы меня отвергнете, мы начнем жгучий роман прямо под этой крышей.
Конечно, это была шутка, однако Линетт даже не улыбнулась.
– Лучше скажите, что вам здесь нужно?
– Я принес вам кое-что, полагаю, весьма полезное. – Гейбриел кивком указал на принесенный пакет. – Подарок от человека науки художнику.
– Простите, но я ненавижу загадки. – Однако Гейбриел и не думал отступать.
– Откройте его, и загадки кончатся.
Линетт осторожно открыла пакет, словно боялась, что мальчишки могли завернуть в него сотню жуков, готовых немедленно выскочить наружу, но, увидев его содержимое, даже замерла на мгновение.
– Спасибо, вы так добры…
– Не стоит благодарности. – Сердце Гейбриела радостно забилось. Наконец-то он нашел нечто, что вызвало ответ в сердце Линетт.
– Целая книга столь прекрасных рисунков, это сокровище, которое мы оба ценим, хотя и абсолютно по разным причинам. Это чудесный подарок. Я буду бережно хранить его и верну, когда закончу работу, – пообещала Линетт и вдруг, приподнявшись на цыпочки, поцеловала Гейбриела в щеку.
Покинув студию, Гейбриел отправился на поиски Клер в таком приподнятом настроении, какого у него давно уже не было.
А между тем его время уходило: новый дворецкий должен был появиться уже через два дня.
Глава 32
Хотя Гейбриел и уезжал, в доме у него был союзник в лице Эстер Гилрей, благодаря которой он надеялся оставаться в курсе последних новостей. Как это ни печально, окончание войны не произвело смягчающего эффекта на Линетт, но он по-прежнему не терял надежды.
Гейбриел возвращался после посещения миссис Уилтон и ее новорожденной дочери, но шумная весенняя гроза задержала его, и он очень торопился. Подъехав, он увидел Линетт и Эстер в саду перед домом: Линетт держала мать за руки, и было заметно, что Эстер чем-то сильно расстроена.
– Ее нет в детской, – услышал Гейбриел, подойдя ближе, – и двое котят убежали. Наверное, она пошла их искать.
– Уже почти стемнело, миссис Гилрей, – сказал Гейбриел, приблизившись. – Надеюсь, Клер не уйдет далеко. У нее есть любимое укромное местечко?
Линетт кивнула и быстро направилась в глубь двора.
– Конюшня! Клер любит бывать там и смотреть на кошку с котятами.
– Сходите с ней, лорд Гейбриел, – умоляюще произнесла Эстер, – а я пойду опрошу слуг.
Эстер с поразительной быстротой побежала к дому, а Гейбриел вместе с Линетт подошли к двери конюшни, и как раз вовремя: изнутри до них донесся испуганный голосок ребенка:
– Мамочка, мамочка, помоги мне!
Они одновременно ворвались в конюшню, но тут же остановились, поскольку в помещении царила кромешная тьма. Слышно было лишь, как беспокойно топтался конь и в деннике хныкала малышка.
Гейбриел сам каждый день ухаживал за своим конем, а потому хорошо знал расположение внутри. Звездный был единственным конем, и Клер пряталась где-то позади него в глубине.
Гейбриел схватил Линетт за руку, и в этот момент Клер заплакала громче, моля о помощи.
– Это мой конь, – взволнованно произнес он. – Он не слишком брыкливый, но его напугала гроза, и к тому же он терпеть не может кошек.
– Хватит болтать и отпустите меня, Гейбриел. Нам надо срочно помочь Клер.
Гейбриел кивнул.
– Позвольте мне уладить это.
Клер начала всхлипывать, и Линетт закрыла глаза.
– Ладно, только поспешите: девочка очень напугана.
Гейбриел двинулся вперед, и Линетт последовала за ним. Они продвигались осторожно, чтобы в темноте не наткнуться на какое-нибудь препятствие.
Наконец глаза Гейбриела привыкали к темноте, и он, найдя подходящую палку, направился в угол.
Клер спряталась под кормушкой в стойле Звездного, где конь не мог ее достать, и не двигалась. На ней было белое платье, хорошо заметное в темноте, а в руках она держала одного из котят, всем своим видом показывая, что ни за что не бросит его.
– Месье папа! – Клер начала выбираться из своего убежища и уже готова была броситься к Гейбриелу…
– Оставайся на месте, дорогая, не двигайся, сейчас я помогу вам обоим – тебе и котенку.
– Ладно, – Клер шмыгнула носом, – но мне очень не нравится этот конь.
– Нет, дорогая, он хороший, просто ты очень напугана.
– Я хотела помочь моему котенку, а конь напугал нас.
Поняв, что медлить больше нельзя, Гейбриел решительно двинулся в угол стойла, а когда Звездный учуял движение, он быстро сунул вперед заранее приготовленную палку, и конь прихватил ее зубами.
Пока все шло так, как планировал Гейбриел. Он отвернулся от Звездного и, скользнув в угол, подхватил Клер на руки.
Они почти достигли выхода, когда Гейбриел почувствовал толчок в спину, но удержался на ногах.
Оказавшись в безопасности, Гейбриел передал Клер Линетт и обернулся, чтобы убедиться, что Звездный не собирается снова атаковать их; однако конь лишь взглянул на него диким взглядом, помахал хвостом и отошел в глубь стойла.
– Ну вот, кажется, все закончилось благополучно. – Гейбриел с трудом перевел дыхание.
– А почему у вас такой злой конь? – спросила Линетт, гладя Клер по голове.
– Он не злой, просто испугался. И чтобы снова не напугать его, нам лучше поскорее уйти отсюда.
Когда они вышли из конюшни, все домочадцы уже столпились на почтительном расстоянии у ее дверей.
– Не волнуйтесь, все в порядке, – успокоил их Гейбриел. – Теперь вы можете вернуться в дом.
К тому моменту, когда взошла луна, все, наконец, разошлись, а Линетт исчезла в своей студии. Что до Гейбриела, то ему не оставалось ничего другого, кроме как отправиться на кухню посмотреть, не осталось ли чего-нибудь от ужина. Затем он собирался смотреть на звезды и думать о том, чем заполнить жизнь, пока Линетт не начнет доверять ему постоянно, а не только в случае чрезвычайных обстоятельств.
Линетт сидела у окна в компании кота и украдкой наблюдала за Гейбриелом.
Вскоре, постучав в дверь, вошла Эстер и, поставив свечу на стол, подошла к окну, рассчитывая обсудить с дочерью события прошедшего дня и планы на завтра.
– Сегодня было больше суматохи, чем обычно, верно, дочка?
Линетт пожала плечами:
– Ты хочешь сказать, что наша жизнь превратилась в хаос?
– Возможно, но это неизбежно, кода в доме так много детей. Я надеюсь, что новый дворецкий сумеет навести здесь порядок.
– Да уж, не то что Гейбриел Пеннистан.
– Как ты можешь так говорить о нем? Лорд Гейбриел нашел Клер и спас ее.
– Не хочу напоминать тебе, но не было бы его – не было бы и коня и Клер не оказалась бы в опасности.
В это время Гейбриел вышел из конюшни и направился по тропинке к дому у озера.
Вскоре он растворился в темноте, но мать и дочь продолжали сидеть в молчании.
В конце концов, Линетт задала вопрос, который давно терзал ее:
– Что мне делать с ним, мама? Для меня выйти за него замуж или даже просто стать его любовницей означает совратить и испортить его таким же образом, как Страусе погубил меня.
– Не смеши меня, Линетт, и не путай столь разные вещи. Ты дашь ему то, чего Страусе никогда не давал тебе, – в этом главная разница. Люби его, и все вокруг тебя станет светлым и праздничным.
– А тебе не кажется, что это звучит несколько театрально?
– Театрально? С чего ты это взяла?
– А с того, что не все может возродиться заново. Хотелось бы мне, чтобы все было так легко, как ты себе представляешь.
Эстер с укором посмотрела на дочь.
– Легко? Ты думаешь, любить легко? Девочка ты моя, это же самый большой риск, на который может решиться женщина.
– Верно, и потому я никогда не любила Страусса. Возможно, я вообще не могу любить…
– Неправда. Ты любишь наших детей, и ты смогла вновь полюбить меня. Это первые шаги на пути к большой любви.
– Откуда ты набралась всей этой премудрости? – искренне удивилась Линетт.
– Мы с лордом Гейбриелом много беседовали вечерами, и иногда я ходила с ним смотреть на звезды. У него есть прелестное местечко на вершине холма, как раз там, где небольшая рощица. Это просто удивительно, как легко говорить откровенно в темноте. В основном мы говорили о его отце и примирении его брата с Уилтоном, а под конец сошлись на том, что любовь к семье является основой подлинного счастья… Пойду-ка я спать, дитя мое. – Эстер поднялась и чмокнула дочку в щеку, а затем взяла свечу и вышла из комнаты.
Линетт посидела еще некоторое время, размышляя, насколько откровенна была с ней Эстер. Она так настойчиво старалась заставить ее подойти к Гейбриелу, что это невольно вызвало протест в ее душе.
Все же, надев плащ, Линетт отправилась на поиски Гейбриела и нашла его на вершине холма: он лежал на спине и разглядывал небо, а может, просто спал.
Когда она подошла, Гейбриел сел, однако не повернулся к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23