— Вы с папой должны приехать в Нью-Йорк навестить меня, — сказала Элизабет, а мать вспыхнула.
— Так далеко? Это же очень дорого, мы не можем позволить себе этого. Мы ведь не денежные мешки, ты знаешь.
— Я могла бы… — начала Элизабет, но миссис Гардинер остановила ее.
— Нет-нет, я слишком стара, чтобы летать. Я предпочитаю оставаться на земле, так безопаснее. — Она принялась заваривать чай. — Хелен сейчас кормит ребенка, она спустится вниз через минуту. О, это отцовская машина — беги встречать его, Лиз.
Очень тактично, подумала Элизабет, возвращаясь в сад. Отец как раз открывал калитку, в руках у него было полно всевозможных пакетов. Он остановился, как только увидел ее.
— Лиз!
— Привет, па. — Она обняла его вместе с пакетами и расцеловала, слегка привстав на цыпочки.
Джон Гардинер был ростом выше шести футов, высокий сухопарый мужчина с неторопливой манерой речи и ленивой походкой. Его когда-то черные кудри были совершенно седыми. Глаза лучились теплотой, они и сейчас были ярко-голубыми, открыто смотрели на собеседника. Джон Гардинер относился к жизни с любопытством и интересом. Его занимало все — от кузнечиков до принципов работы двигателя внутреннего сгорания. Такое неравнодушие делало его моложе. Он гораздо легче воспринимал какие-либо новые идеи, чем его жена, которая почти не покидала своих владений и редко отказывалась от старых привычек.
— Ну и как ты чувствуешь себя дома? Наверняка все кажется меньше и бледнее. Нью-Йорк, должно быть, совсем другой, чем Саффолк, из твоих писем видно, что тебе там нравится.
— Я отлично провожу время, па. Каждый день полон событий и впечатлений.
— А твой босс? Он тоже впечатляет? Она состроила гримасу.
— Хелен предупредила, что вы уже вроде как просватали меня ему.
— Подобная мысль никогда не приходила мне в голову, — смеясь, запротестовал отец.
— Ну хорошо, потому что из этого ничего не выйдет. Мы с Максом не интересуем друг друга в этом плане. Так что забудьте и думать.
Отец почти жонглировал сыпавшимися из рук пакетами, и она взяла часть их. Когда они подходили к дому, Джон Гардинер спросил:
— А Дэмиан? Что ты чувствуешь к нему сейчас?
Элизабет быстро взглянула на него.
— А разве ты не слышал…
— Ты уже в курсе? — Отец нахмурил брови. — Дэвид сказал тебе?
— Нет, узнала об этом от одного человека в Нью-Йорке. Па, почему ты не сообщил мне?
— Мы считали, что для тебя будет лучше забыть о нем. Он причинил тебе много боли, Лиз. Это было ужасно, этот несчастный случай, но, что касается тебя, мы всего лишь не хотели новых страданий. Дэмиан Хейс ушел из твоей жизни, и хорошо. Пусть все так и остается. — Отец замолчал и взглянул на дочь. — Это может показаться жестоким, но…
— Я знаю, — сказала Элизабет, в лице у нее не было ни кровинки.
Отец, нахмурившись, внимательно всматривался в ее глаза.
— Ты… ты ведь ничего к нему больше не испытываешь, так, Лиз?
— Я не знаю, что я чувствую, — сказала она и пошла в дом.
Хелен и Дэвид сидели вместе с миссис Гардинер за старым, чисто выскобленным столом на кухне. На столе красовалась стеклянная ваза с пионами, розами и голубыми пиками дельфиниумов. Вокруг вазы стояли тарелки с домашними пшеничными лепешками, сочный фруктовый пирог и большая миска с клубникой. Миссис Гардинер разливала чай в изящные фарфоровые чашки, которые Элизабет так хорошо помнила. В первый раз она наконец почувствовала, что снова дома.
— А где же Вики? — спросила она.
— Она остановилась у своей школьной подружки и приедет завтра, — ответила мать, передавая ей чашку.
— Ты ее не узнаешь, — сказал Джон Гардинер. — Она так выросла, что мне страшно.
— Единственная вещь, которая тебя страшит, так это работа, — возразила ему жена. — Постриг бы после чая лужайку — если кто-нибудь из нас пойдет туда, ему понадобится компас, там трава выше головы!
— Почему ты всегда преувеличиваешь? — Он раздраженно намазал джемом лепешку.
— И предложи Лиз лепешки, пока не съел все, — выговорила мужу миссис Гардинер.
Он молча повиновался, а Элизабет, улыбаясь ему, взяла с тарелки лепешку.
— У Греты красные щечки. У нее режутся зубки, Хелен? — спросила миссис Гардинер, и Хелен охотно вступила в разговор.
Мистер Гардинер передал Дэвиду джем.
— Ты видел последнюю игру в крикет? Слабая игра. Я бы сказал, что они забыли, как бить по этому чертову мячу…
Элизабет ощутила на щеке тепло упавшего на нее солнечного лучика. Как здесь все было просто, знакомо, и насколько далеким казался ей Нью-Йорк с его шумом и суетой. Сейчас она даже не могла поверить, что была там, а в следующую минуту уже не могла вспомнить, каково проталкиваться по тротуару сквозь плотную людскую толпу по узким каньонам среди бетонных стен под полицейские свистки и гудки автомобилей.
Той ночью она заснула мгновенно, но проснулась на рассвете от собственного крика. Она села, вся дрожа. Ей опять снился Дэмиан, она была с ним. Перед ней и сейчас еще стояло его лицо: туго обтянутые загорелой кожей высокие скулы, придававшие ему временами свирепый вид и подчеркивавшие необузданный и диковатый взгляд темных глаз, ироничная линия бровей. Лицо Дэмиана трудно было забыть, в нем было что-то притягательное и непокорное. Она никогда не встречала мужчины, похожего на него, и знала, что никогда больше не встретит. Он отличался от всех — человек, который жил по своим собственным законам, человек со взрывными эмоциями.
Но не лицо его пугало ее и приводило в трепет, ускоряя биение сердца, а мрачная требовательность его черных глаз, его настойчивый голос, произносящий: «Я никогда не отпущу тебя. Ты моя, и, если ты не будешь моей, ты не будешь ничьей. Ты слышишь меня? Ничьей! Никогда! Я не отпущу тебя».
В предрассветном полумраке она не была уверена, что он когда-либо говорил ей подобное. Но это было так знакомо, она чувствовала, что уже слышала эти слова раньше. Именно это и заставило ее проснуться и закричать. Теперь его слова эхом продолжали звучать в ее голове: моя, моя, никогда не отпущу, никогда. Элизабет почувствовала, что холодеет от ужаса.
Глава 2
Вики приехала домой в воскресенье во второй половине дня. Хелен и Дэвид уже собирались возвращаться в Лондон. Она обняла Элизабет и с завистью начала разглядывать ее.
— Ты выглядишь сенсационно, ну просто шикарно! Это несправедливо, Элизабет.
Элизабет рассмеялась, услышав отголосок их детских ссор. Вики вечно кричала: «это несправедливо!»— и по поводу первого вечернего платья Элизабет, и когда Элизабет пошла на свое первое свидание с краснеющим от смущения, спортивного вида молодым человеком шестнадцати лет, подарившим ей первый поцелуй и коробку шоколадных конфет, которую сам же потом и съел.
Тиская Грету, Вики сказала:
— Она чудо, правда? Так бы и съела ее! Хелен поспешно забрала у нее ребенка до того, как Вики смогла бы сделать нечто подобное, а Дэвид ухмыльнулся:
— Людоедка!
Вики показала ему язык.
— Не завидую тому парню, который женится на тебе, ты превратишь его жизнь в ад, — сказал он.
— Наоборот, в блаженство! — заверила его Вики, бросаясь в кресло и закидывая руки за голову. Она была похожа на маленькую гибкую хищную беленькую кошечку. — Я знаю все тонкости в этом деле! Удивительно, сколько всего можно узнать в университете в наши дни!
Дэвид посмотрел на нее осуждающе.
— На твоем месте я не стал бы этим хвастать.
— Конечно, Вики. Неужели тебе не стыдно, — поддержала его мать. Хелен рассмеялась.
— Она же шутит! Где твое чувство юмора, Дэвид? Ты же знаешь, Вики любит приврать.
— Кто это портит мою репутацию? — грозно вопросила Вики.
— Мы уезжаем, — объявил Дэвид, вставая. — Лиз, если захочешь провести несколько дней в Лондоне, позвони в любое время, будем рады тебе. Кстати, можешь и с ребенком посидеть.
— Какое счастье! — прокомментировала Вики. — Как чудесно! Приезжай и оставайся, работа найдется.
— Заткнись, — сказал Дэвид, собирая вещи Греты. — Готова, Хелен?
— Да, готова, — ответила она, следуя за ним к двери. — Всем до свидания. Вики взглянула на Элизабет.
— Она у него под пятой. Когда он возвращается с работы, обед уже на столе, а чистая выглаженная рубашка в шкафу. Дэвид получил то, что хотел.
— Хелен показалась мне очень счастливой, — заметила Элизабет.
— В том-то и дело, она на седьмом небе от счастья, бедная девочка. Мечтает хлопотать о нем день и ночь. Она так любит свои цепи.
Мистер Гардинер подмигнул Элизабет.
— Вики решила, что она феминистка. Теперь она надеется убедить свою мать выгнать меня из дома вместе со всем моим скарбом.
— А кто подал Дэвиду пример? — требовательно спросила Вики.
— Твоя мать, — весело ответил мистер Гардинер. — Она выполняла все его прихоти с того дня, как он родился, ему ни разу в жизни не пришлось даже посуду вымыть.
— Точно. — Эта мысль поразила Вики. — Может быть, тебе следует выгнать маму?
— Я подумаю об этом, — сказал, усмехаясь, отец.
— Почему бы нам не поставить ее на место? — спросила Элизабет с серьезным видом. — Почему бы не приготовить сегодня ужин? Это покажет ей, что незаменимых людей нет.
— Великолепная мысль, — согласилась Вики. — Давайте приготовим спагетти. Один итальянец в колледже научил меня готовить обалденный соус к ним. Он делал спагетти, которые таяли во рту, а его соусы — шедевры поварского искусства. Лук, томаты, хрустящие кусочки бекона — просто чудо! Он снимал недорогую комнату, но ел как король. Девчонки обычно становились в очередь на свидание с ним.
— Девушки сейчас совсем не те, что раньше, — пожаловался отец. — Они теперь такие материалистки.
— Когда живешь на государственное пособие, научишься быть практичной, — ответила ему Вики. Она вошла в роль. Уперев руки в бока, она воинственно продолжала:
— Любой человек, когда цена на продукты питания…
— Возмутительно! — фыркнул мистер Гардинер. Его жена в этот момент вернулась в комнату, проводив Дэвида и Хелен.
— Что именно? — спросила она.
— Лучше не спрашивай, — ответил ее муж. — Тебя это может шокировать.
— Меня не так-то легко шокировать. — Она подозрительно взглянула на Вики. — Что ты сказала отцу?
— Я сказала, почему бы вам с отцом не пойти посмотреть телевизор, а Лиз и я приготовим ужин.
Миссис Гардинер изобразила изумление.
— Нет, не может быть. Что ты думаешь приготовить? Тосты с бобами?
— Да-а, — протянула Вики. — Для дамы твоего возраста у тебя острый язычок!
— Я еще не старая развалина, — сказала миссис Гардинер. — Я еще могу подойти и надрать вам уши, леди.
— Пойдем, — сказал мистер Гардинер, обнимая ее. — Давай оставим девочек одних творить чудеса.
Когда дверь за ними закрылась, Вики встала, сняла с крючка фартук матери и повязала его на тонкой талии. Она была миниатюрной девушкой, ростом всего пять футов и два дюйма, очень пропорционально сложенной; джинсы в обтяжку подчеркивали ее стройность, а ярко-розовая хлопчатобумажная майка не скрывала красивой линии высокой упругой груди. Светлые волосы ее были завязаны в хвостики розовыми атласными ленточками. «Ты выглядишь как Ширли Темпл», — неодобрительно сказал ей как-то Дэвид. Она лишь состроила ему рожицу в ответ. Но в действительности этот стиль шел ей. Вообще, что бы она ни носила, ее замечали. Вики не принадлежала к числу девушек, подпиравших стены во время вечеринок.
— Как Нью-Йорк? — спросила она, доставая лук.
— Превосходно! Ты считаешь, что получишь диплом?
— Боюсь сглазить. Возможно. Экзамены оказались не такими трудными, как я ожидала. Мне задавали вопросы, на которые я могла ответить.
— Надеюсь, что так.
— Никогда не следует обольщаться, — сухо заметила Вики, и Элизабет поежилась.
— Не будь такой пессимисткой.
— Я реалистка, — поправила ее Вики. — Ты знаешь пословицу: цыплят по осени считают? Я работала как лошадь весь прошлый семестр. — Она усмехнулась. — Отрабатывала за все то время, когда филонила вместо того, чтобы корпеть над учебниками! Поверь мне, я уже на последнем издыхании. Не думаю, что могла бы повторить все это снова, поэтому надеюсь, что сдала. — Она дорезала лук и принялась бланшировать томаты в кастрюле с горячей водой. — Что мне необходимо, так это длинные-предлинные каникулы. Я подумываю написать тетушке Флер и спросить, нельзя ли мне погостить у нее с недельку — она всегда приглашала меня. Думаю, ей там бывает одиноко одной.
Элизабет жарила бекон. Она замерла с вилкой в руке и уставилась в окно. Солнце садилось за деревья. Небо пылало рыжеватым пламенем. Его сияние придавало пейзажу таинственную, сказочную неповторимость.
— Я тоже хотела бы навестить ее, раз я в Европе, — сказала она.
— Почему бы нам не поехать вместе? У нее есть две свободные спальни. Помнишь, когда мама и отец в первый раз взяли нас к ней? Мы прожили там пару недель. Что за прекрасные каникулы были — я помню каждую минуту!
Элизабет молчала. Вики повернулась, подавая ей блюдо с нашинкованным луком и очищенными помидорами.
— Может быть, ты хочешь поехать одна? — спросила она сестру, которая высыпала овощи на сковородку.
— Нет, — ответила Элизабет. — Поедем вместе, если, конечно, тетушка Флер согласится нас принять.
— О, мы отлично проведем время, — сказала Вики. — Я просто обожаю долину Луары, там всегда есть чем заняться. Мы могли бы взять напрокат автомобиль и объехать все замки в округе. У меня еще остались некоторые сбережения. — Вики всегда подрабатывала во время каникул и старалась что-нибудь отложить из заработанных денег; она производила иногда обманчивое впечатление: под внешней легкостью и беспечностью скрывался твердый характер. Элизабет была совершенно уверена, что и в этот раз сестра сдала все экзамены, как обычно, успешно. Хелен правильно заметила, что Вики часто говорит одно, а делает другое. Вики быстро поняла: хочешь нравиться — улыбайся и болтай глупости, она пользовалась успехом у молодых людей, у нее не было отбоя от кавалеров — мужчин привлекала в ней открытость, и Вики получала от этого большое удовольствие.
Вода закипела. Элизабет всыпала макароны в воду, следя за тем, как они размягчаются и гнутся. Она ловко стала их закручивать, а Вики накрывала на стол. Не оборачиваясь, она сказала через плечо:
— Дэйв рассказал мне о смерти Дэмиана. Это было ужасно. Ты уверена, что хочешь поехать? Если ты не уверена, что справишься с этим, не поддавайся на мои уговоры.
— Я уже сказала тебе, что все равно собиралась поехать туда, — произнесла Элизабет ровным голосом.
— Ну конечно, надо покончить с призраками прошлого, — пробормотала Вики, а Элизабет вздрогнула и побледнела. Какое счастье, что сестра стоит спиной к ней. Только через несколько минут она смогла взять себя в руки и спокойно спросить Вики, стараясь придать своему голосу легкую, шутливую интонацию:
— А ты веришь, что они существуют?
— Призраки? — переспросила Вики, роясь в кухонном шкафу. — Ну, если они и существуют, я с ними никогда не встречалась. А ты?
— Нет! — почти выкрикнула Элизабет и почувствовала, как Вики с удивлением уставилась на нее. Предупреждая возможные вопросы, она поспешила пояснить:
— Это все воображение, просто наше сознание иногда подшучивает над нами. Держу пари, что Гамлет только думал, будто разговаривает с духом своего отца, у него уже были подозрения насчет дяди, и он хотел, чтобы кто-нибудь подтвердил их, он лишь хотел верить, что видит своего отца.
— Угрызения совести, — сказала Вики, и Элизабет резко вскинула голову.
— Что ты сказала?
— Гамлет считал себя виноватым из-за тех чувств, которые на самом деле питал к отцу. Отсюда и кошмарные сны об отце. Я всегда так считала. Все эти духи возникали в его собственном воображении.
Элизабет, нахмурившись, слушала ее.
— Ужасно, что твой собственный разум может пойти против тебя, — вслух подумала она. — Когда кто-то посторонний тебя не любит, это понятно, но что делать, если ты сама с собой не в ладах?
Вики медленно помешивала соус, который источал от всех добавленных в него ингредиентов восхитительный аромат. Не поднимая глаз, она без всякого выражения, тихо, словно боясь спугнуть птицу, которую хотела поймать, спросила:
— Дэмиан все еще преследует тебя, Лиз? Элизабет неестественно рассмеялась.
— Так я права? Тебе не следует так изводить себя. Не твоя вина, что у него был очень трудный характер, а его ревность просто патологической. И ведь ты никогда не давала ему повода, да? — Она подняла глаза на бледное лицо сестры. — Так? — снова спросила она. В ее голосе появилось сомнение.
— Да, у меня никого, кроме него, не было. Враг Дэмиана сидел в нем самом, овладевая порой его разумом. Дэмиан был убежден, что каждый, кому я улыбалась, был моим любовником, и он ничего не хотел слушать, что бы я ему ни говорила. Его приступы ярости возникали беспричинно, дошло до того, что я стала бояться разговаривать с мужчинами. В конце концов я больше не смогла так жить, это было ужасно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15