Коул некоторое время молчал, осмысливая услышанное. Потом поднял взгляд на Реллу.
— Поворачивай. Резко. Она уставилась на него.
— Это доказывает, что ты все-таки сошел с ума.
— Ты слышала, что я сказал, — рыкнул Коул. — Мы возвращаемся обратно к грузовозу.


***

Даултай Дофайн неуклюже выкарабкался из бочки спасательной капсулы прямо в магнитном шлюзе ангара «Владельца», куда привел ее луч захвата. Навигатор и остальные члены его команды вышли вслед за ним.
Шкипер Лагард уже ждал их, чтобы встретить.
— Это большая ч'есть для нас — выруч'ить из б'еды столь важную п'ерсону, — сказал Лагард.
Дофайн с грехом пополам привел в порядок складки своей мантии и принял приличествующую рангу позу.
— Да уж, н'е сомн'еваюсь, — прошамкал он. — Вы сд'елали то, о ч'ем я просил?
Лагард указал на неймодианское самоходное кресло, которое, по-видимому, должно было доставить Дофайна на мостик.
— Вице-король жажд'ет услышать ваш доклад. Как и я, шкип'ер.
Дофайн молча протиснулся мимо Лагарда к креслу. Не успел он усесться, как оно двинулось в сторону центросферы — несомненно, по приказу Лагарда.
Это забавное и неимоверно дорогое устройство производил транспортный дом Аффодиев с самой Изначальной Неймодии. Задняя пара серповидных ног у самоходного кресла завершалась когтистыми ступнями, а пара ведущих конечностей была многосуставчатой, напоминая лапы членистоногих. Металлические поверхности покрывали выгравированные при помощи лазера изображения священного жука королевского дома Неймодии. В равновесии вся конструкция поддерживалась при помощи гироскопа. Сие сооружение с высокой спинкой являлось скорее символом общественного статуса своего пассажира, нежели практичным видом транспорта. Но Дофайн быстро сообразил, что кресло его положение не спасет.
Там, куда его с такой помпой доставили, обнаружилась круглая голопластина, проецирующая уменьшенное изображение вице-короля Нуте Ганроя, главы Неймодианского Узкого Круга, члена. директората Торговой Федерации и прочая, и прочая, собственной персоной. Изображение пересекали диагональные полосы помех межзвездного происхождения.
— Государь, — почтительно склонил голову Дофайн… и едва успел поймать кресло, которое решило поковылять куда-то по своим делам.
Вице-король и прочая-прочая-прочая отличался выступающей нижней челюстью и от рождения презрительно оттопыренной нижней губой. Его выпуклый лоб делила строго на две половины глубокая вертикальная борозда — следствие особой глубины мозговых извилин. Его кожа всегда имела здоровый серо-голубой оттенок — следствие постоянных массажей и употребления в пищу изысканнейших грибов. Его красные и оранжевые одеяния ниспадали величественнейшими складками, вместе с не менее величественным коричневым стихарем, свисающим до самых королевских колен. На его монаршей шее сияло ожерелье из каплевидных слитков электрума. А на его царственной макушке безупречно сидела черная трехлепестковая тиара с парой ниспадающих шлейфов.
— Что за крайняя н'еобход'имость заставила вас обрат'иться ко мн'е, шкип'ер Дофайн? — соизволил осведомиться Ганрой.
— Государь, мой скорбный долг сообщ'ить вам, что «Доход» был захвач'ен боевикам'и «Невидимого фронта», — с неподдельной трагичностью в голосе признался Дофайн. — Груз ломм'итной руды пар'ит в пространств'е. И сейчас, пока я говор'ю с вами, взрывное устройство отсч'итывает посл'едние с'екунды, прежде ч'ем нанести смерт'ельный удар кораблю.
Тут Дофайн сообразил, что так и не удосужился отцепить таймер. Он высвободил руку из просторного рукава.
— Значит, капитан Коул вновь наносит удар, — без выражения произнес Ганрой.
— Да, государь. Но у м'еня есть и еще бол'ее гор'естное известие, — Дофайн глянул по сторонам, в надежде, что Лагард обретается где-нибудь за пределами слышимости. Но, разумеется, он был тут как тут. — Тайн'ик со слитками ауродиума, — выдавил он в конце концов. — Каким-то образом Коулу стало изв'естно о н'ем. У м'еня не было другого выхода, кром'е как пер'едать ему слитки.
Дофайн был готов к самому худшему. От стыда он опустил голову, делая вид, что присматривает за своевольным самоходным креслом. Но вице-король поразил его.
— Ваша ж'изнь и ж'изнь ваш'его эк'ипажа был'и в опасности.
— Им'енно так, Ваше в'еличество, — пролепетал Дофайн.
— Тогда вам неч'его стыдиться, Дофайн, — молвил Ганрой. — То, что произошло с'егодня, послуж'ит процв'етанию Торговой Фед'ерации и благу неймодианцев.
— Процв'етанию, государь? — ошеломленно заморгал Дофайн.
Ганрой кивнул.
— Приказываю вам принять командование «Владельцем». Отзовите истребители и выводите корабль из битвы.


***

— Коул направляется обратно к грузовику, — сообщил Оби-Ван, сидя за приборной панелью истребителя судебного департамента. — Может ли быть так, что он заставил грузовик избавиться от груза, хотя кораблю и не угрожала реальная опасность?
— Сомневаюсь, — сказал Куай-Гон, изучавший обстановку сквозь транспаристиловый колпак кабины «ланцета». — Все корабли огневой поддержки Коула, даже корвет, отошли на безопасное расстояние от «Дохода».
— И правда, учитель… даже «Владелец» старается держаться подальше.
— Из этого мы можем смело заключить, что грузовик обречен. И тем не менее капитан Коул на полной скорости движется прямо к нему.
— Как и мы, учитель, — рискнул добавить Оби-Ван.
Но Куай-Гон, казалось, не слышал его.
— Интересно, что у Коула на уме? — рассуждал он вполголоса. — Отчаянные поступки вовсе не в его характере, Оби-Ван. Не говоря уже о самоубийстве.
Кеноби давно привык к манере учителя проговаривать вслух мысли, ни к кому, по большому счету, не обращаясь. Только вот почему-то Куай-Гон всегда ухитрялся услышать и учесть ответ, даже если не демонстрировал этого.
— Челнок не снижает скорости и не меняет курса. Коул нацелился прямо на ангар правого борта, — сказал Оби-Ван.
— Как раз туда, откуда мы стартовали.
Юношеское чело Оби-Вана прорезали тревожные морщины.
— Э… учитель, мы уже подошли ужасно близко и продолжаем приближаться. Если корабль действительно обречен…
— Я сознаю опасность, падаван. Возможно, капитан Коул просто испытывает нас.
Оби-Ван стиснул зубы и терпел, как мог, но все же решился снова подать голос:
— Учитель?
Куай-Гон пристально разглядывал челнок, который словно с горки катился вниз, прямиком в центр летающего блюдца «Дохода». Он призвал на помощь Силу и «прислушивался» сейчас к тому, что происходило в челноке Коула. То, что он обнаружил, рыцарю не понравилось.
— Уходим, Оби-Ван, — сказал он. — Быстро!
Оби-Ван перевел двигатели на полную мощность и резко потянул рычаг управления на себя. Корабль описал вытянутую дугу и на полной скорости стал удаляться от неймодианского грузовоза.
И тут «Доход» взорвался. На кабину «ланцета» будто накинули снаружи покрывало из ослепительно белого света. Маленький кораблик получил удар под хвост, перекувырнулся и понесся вперед на гребне взрывной волны. Обгоняя их, во все стороны, словно кометы, летели огромные брызги расплавленного дюрастила.
«Ланцет» трясло на пределе прочности, приборы сыпали снопами искр, дисплеи отказывались показывать что-нибудь, кроме помех, а потом и вовсе погасли.
Оглянувшись через плечо, Оби-Ван увидел, как раскалывается на части «Доход». Гигантские крылья ангаров на мгновение сомкнули объятия, прежде чем разлететься в разные стороны, словно два полумесяца. Центросфера и командная башня отломились и, бешено вращаясь, летели прочь от разрушенной трубы гравикомпенсатора и тою, что осталось от строенных дюз корабля.
Вдалеке, над темной стороной Дорваллы, отходил на еще более безопасное расстояние «Владелец». Корвет Коула и два корабля огневой поддержки пронеслись прочь от планеты и ушли в гиперпространство.
— Дорвалла или подпрыгнет до луны, или попадет под обломки, — ляпнул Оби-Ван, когда к нему вернулся дар речи.
— Боюсь, что верно последнее, — проговорил Куай-Гон. — Свяжись с Корускантом. Сообщи в Совет, что Дорвалла нуждается в экстренной помощи.
— Я постараюсь, учитель, — Оби-Ван принялся щелкать переключателями в надежде, что хоть что-нибудь из систем связи уцелело после статической бури, сопровождавшей взрыв.
— Какие-нибудь признаки присутствия челнока Коула?
Оби-Ван взглянул на дисплей.
— Сигнала маячка нет. Куай-Гон промолчал.
— Учитель, — не выдержал Оби-Ван, — я знаю, что Коул ненавидел Торговую Федерацию. Но разве он мог столь пренебрежительно отнестись к собственной жизни?
Прежде чем ответить, Куай-Гон долго хранил молчание.
— Что гласят шестое и седьмое правила боевого Кодекса, падаван?
Оби-Ван насупился и стал вспоминать.
— Шестое — «Во всем ищи положительные и отрицательные стороны».
— Это пятое правило, падаван. Оби-Ван снова мучительно задумался.
— "Даже к простейшим проблемам подходи осмотрительно".
— Это восьмое.
— "Учись видеть очевидное".
— Да, — к радости Оби-Вана наконец-то согласился учитель. — А седьмое?
— Простите, учитель. Не могу вспомнить.
— "Учись видеть неочевидное".
Оби-Ван честно постарался обдумать мудрую мысль. Потом с надеждой воззрился на Куай-Гона. Тот, словно договорился с Орденом мучить несчастного падавана, невозмутимо разглядывал звезды.
— То есть… значит, ничего еще не закончилось?
— Вряд ли, мой юный падаван, — вздохнул рыцарь. — Я чувствую, что самое страшное только начинается.

Глава 6

Все четыре стены кабинета Финиса Валорума на вершине одного из самых величественных зданий на Корусканте были смонтированы из треугольных траспаристиловых пластин.
Корускант — планета-мегаполис, «Искрящаяся Сфера», «Жемчужина Центральных миров», сердце Галактической Республики — простирался вокруг хаосом сияющих куполов, точеных шпилей и ступенчатых пирамид, взбирающихся к небесам. Самые высокие здания напоминали застывшие в стартовых шахтах старинные корабли-ракеты или потухшие вулканы с изъеденными лавой склонами. Одни купола представляли собой приплюснутые полусферы, положенные на цилиндрические цоколи, другие на их фоне смотрелись как кегельбанные шары, увенчанные шпилями.
Среди шпилей и в глубинах многоэтажной бездны, словно косяки экзотических рыб, струились направляемые силовыми полями транспортные потоки — аэробусы, такси и прочие летательные аппараты всех мастей. Но это были не хищные рыбы, скорее наоборот — они несли изобилие прожорливым триллионам, для которых Корускант был домом.
Чем чаще Валорум любовался этим видом — а надо сказать, он занимал пост верховного канцлера Галактической Республики уже семь лет, — тем меньше его волновало захватывающее поначалу зрелище панорамы Корусканта. Этот мир не был ни чрезвычайно большим, ни слишком суровым, но так уж исторически сложилось, что Корускант стал вертикальным жизненным пространством, жизнь в нем напоминала скорее мир океанских глубин.
Главный офис Валорума располагался на нижнем уровне купола Галактического сената, но поскольку там было совершенно не продохнуть от прошений, требований, заявок и государственных дел, для более приватных бесед канцлер предпочитал кабинет наверху.
Канцлер стоял, сцепив бессильные кисти рук за спиной, и любовался на рассветное зарево сквозь транспаристиловую стену, хотя рассвет миновал этот меридиан несколько часов назад. На Валоруме была алая туника с высоким воротником и брюки в тон, подпоясанные широким поясом. Помещение заливал теплый свет, слегка приглушенный поляризованным транспаристилом. Но единственный гость Валорума выбрал место подальше от изобилия света.
— Боюсь, верховный канцлер, мы стоим на пороге смутных времен, — говорил сенатор Палпатин, оставаясь в тени. — Границы Республики ослаблены, коррупция разъедает ее. По сути, Республика стоит на грани распада. Необходим порядок, жесткие меры, чтобы восстановить утраченное равновесие. Не стоит отметать даже самые отчаянные варианты действий.
Хотя подобные мнения высказывались уже давно и стали делом обычным, слова Палпатина ножом резанули Валорума. Оттого что это была правда, легче не становилось. Верховный канцлер отвернулся от панорамы за окном, вернулся за рабочий стол и тяжело опустился в мягкое кресло.
У него были проницательные голубые глаза, под которыми залегли глубокие тени, темные кустистые брови и редеющая седая шевелюра. Суровые черты и глубокий голос Валорума выдавали сострадательную душу и пытливый ум. Но, по крайней мере, по линии политической династии, имеющей тысячелетнюю историю (династии, которая, по мнению некоторых, со временем выродилась как раз вследствие своей удивительной долговечности), ему так и не удалось в полной мере укротить свойственную ему некоторую аристократическую надменность.
— В чем и когда мы ошиблись? Когда выбрали неверный путь? — тверда но печально спросил он. — Как умудрились мы проглядеть зловещие предзнаменования?
На лице Палпатина было понимание и сочувствие.
— Беда не в нас самих, верховный канцлер. Вся проблема во Внешних территориях и их обитателях, которые несут беспорядки и беззаконие, — он говорил тщательно выверенным тоном, тоном человека, уставшего от жизни, чуть рассеянного, будто бы невосприимчивого ко всему нехорошему. — Да вот возьмите, к примеру, недавние события у Дорваллы.
Валорум глубокомысленно кивнул.
— Департамент юстиции просил сегодня аудиенции, так что я услышу от них о последнем развитии событий.
— Возможно, я смогу помочь вам с этим, канцлер, — рассеянно предложил Палпатин. — По крайней мере, исходя из того, что я слышал в Сенате…
— Слухи или факты? — уточнил Валорум.
— Полагаю, всего понемножку. В Сенате полно представителей, которые интерпретируют события как угодно, не особо беспокоясь о достоверности, — Палпатин умолк, словно собираясь с мыслями.
Тяжелые веки на его удивительно бледном лице дрогнули, прикрыв водянистые голубые глаза. Рыжие волосы, давно утратившие блеск молодости, сенатор укладывал в провинциальном стиле, как во Внешних территориях, — зачесывая назад, но оставляя длинные тонкие пряди за низко посаженными ушами. В одежде Палпатин тоже демонстрировал верность обычаям своей родины, отдавая предпочтение вышитым туникам с угловым вырезом и двойным воротником и старомодным стеганым плащам.
Представляя в Сенате интересы сектора отдаленной планеты Набу и еще тридцати шести миров, Палпатин приобрел репутацию честного и открытого политика, чем завоевал сердца многих своих коллег— сенаторов. В ходе бесчисленного множества встреч — как частных, так и публичных — Валорум убедился, что сенатор Палпатин проявляет гораздо больший интерес к тому, что действительно необходимо пред принять, нежели к соблюдению многочисленных правил и инструкций, которые превращали работу Сената в запутанный клубок процедур.
— Как, несомненно, вам уже сообщил департамент юстиции, — заговорил наконец Палпатин, — наемники, которые совершили нападение на корабль «Доход», принадлежащий Торговой Федерации, и уничтожили его, работали на террористическую группировку «Невидимый фронт». Очень похоже, что доступ на корабль им помогли получить рабочие-докеры с Дорваллы. Каким образом «Невидимый фронт» узнал о слитках ауродиума, которые перевозились на этом корабле, нам еще предстоит выяснить. Но совершенно очевидно, что «Невидимый фронт» рассчитывал использовать ауродиум для финансирования дальнейших террористических актов, направленных против Торговой Федерации и, возможно, против колоний Республики на Внешних территориях.
— Рассчитывал? — переспросил Валорум.
— Все указывает на то, что капитан Коул и его сообщники погибли при взрыве, уничтожившем «Доход». Но инцидент тем не менее будет иметь далеко идущие последствия.
— Все это мне по большей части прекрасно известно, — произнес Валорум с ноткой отвращения. — Поскольку налеты не прекращаются, Торговая Федерация планирует потребовать вмешательства Республики или, если им будет отказано, санкции Сената на дальнейшее увеличении контингента боевых дроидов.
Палпатин поджал губы и кивнул.
— Должен признаться, канцлер, что первым моим побуждением было не раздумывая отклонить их требования. Торговая Федерация и так сосредоточила в своих руках слишком большие силы —
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32