На палубе его были одни туземцы. Человек,
управлявший тендером, насмешливо помахал рукой тем, кто был на "Малахини".
- Это и есть Нарий Эринг, - сказал Гриф Малхоллу. - Высокий у
штурвала - видели? Самый отъявленный негодяй на всех островах Паумоту.
Пять минут спустя канаки - матросы "Малахини" подняли радостный крик,
и все взгляды обратились на "Нухиву". Там что-то случилось с мотором, и
теперь "Малахини" обходила ее. Канаки карабкались на ванты и осыпали
насмешками остающихся позади соперников; тендер круто накренился под
ветер, и течение сносило его назад в открытое море.
- Вот у нас мотор так мотор! - одобрительно сказал Гриф, когда перед
ними раскрылась лагуна и "Малахини" переменила курс, готовясь стать на
якорь.
Капитан Уорфилд, хотя и очень довольный, только буркнул в ответ:
- Будьте покойны, он окупится.
"Малахини" прошла в самую середину небольшой флотилии и наконец
выбрала свободное место для стоянки.
- Вот и Айзекс на "Долли", - заметил Гриф и приветственно помахал
рукой. - И Питер Джи на "Роберте". Когда объявлена такая распродажа
жемчуга, разве он останется в стороне! А вот и Франчини на "Кактусе". Все
скупщики собрались. Можете не сомневаться, старик Парлей возьмет хорошую
цену.
- А они все еще не исправили мотор, - с торжеством сказал капитан
Уорфилд.
Он смотрел туда, где за редкими стволами кокосовых пальм, окаймлявших
лагуну, виднелись паруса "Нухивы".

2
Дом у Парлея был большой, двухэтажный, из калифорнийского леса и крыт
оцинкованным железом. Он был несоразмерно велик для тонкого кольца атолла
и торчал над узкой полоской песка, точно огромный нарост. Едва "Малахини"
стала на якорь, прибывшие, как полагается, отправились на берег с визитом.
Капитаны и скупщики с остальных судов уже собрались в большой комнате, где
можно было бы осмотреть жемчуг, назначенный на завтра к продаже.
Темнокожие слуги, они же родня хозяина - последние жители Хикихохо, -
разносили виски и абсент. И среди этого разнообразия сборища, покашливая и
посмеиваясь, расхаживал сам Парлей - жалкая развалина, в которой нельзя
было узнать когда-то рослого и сильного человека. Глаза его ушли глубоко в
орбиты и лихорадочно блестели, щеки ввалились. Он неровно, местами,
оплешивел, усы и эспаньолка у него были тоже какие-то клочковатые.
- О господи! - пробормотал Малхолл. - Прямо долговязый Наполеон
Третий! Но какой облезлый, высохший! Кожа да кости. До чего же жалок! Не
удивительно, что он держит голову набок, иначе ему на ногах не устоять.
- Будет шторм, - сказал старик Грифу вместо приветствия. - Вы, видно,
очень уж неравнодушны к жемчугу, если явились сюда сегодня.
- За таким жемчугом не жаль отправиться хоть к чертям в пекло, - со
смехом ответил Гриф, оглядывая стол, на котором разложены были жемчужины.
- Кое-кто уже отправился туда, - проскрипел Парлей. - Вот посмотрите!
- Он показал на великолепную жемчужину размером в небольшой грецкий орех,
лежавшую отдельно на куске замши. - Мне за нее давали на Таити шестьдесят
тысяч франков. А завтра, пожалуй, и больше дадут, если всех не унесет
ураган. Так вот, эту жемчужину нашел мой родич, вернее, родич моей жены.
Туземец. И притом вор. Он ее припрятал. А она была моя. Его двоюродный
брат, который приходился и мне родней - мы тут все в родстве, - убил его,
стащил жемчужину и удрал на катере в Ноо-Нау. Я снарядил погоню, но вождь
племени Ноо-Нау убил его из-за этой жемчужины еще раньше, чем я туда
добрался. Да, тут на столе немало мертвецов. Пейте, капитан. Ваше лицо мне
незнакомо. Вы новичок на островах?
- Это капитан Робинсон с "Роберты", - сказал Гриф, знакомя их.
Тем временем Малхолл обменялся рукопожатием с Питером Джи.
- Я и не думал, что на свете есть столько жемчуга, - сказал Малхолл.
- Такого количества сразу и я не видывал, - признался Питер Джи.
- Сколько все это может стоить?
- Пятьдесят или шестьдесят тысяч фунтов - для нас скупщиков. А в
Париже... - Он пожал плечами и высоко поднял брови, не решаясь даже
назвать сумму.
Малхолл вытер пот, стекавший на глаза. Да и все в комнате обливались
потом и тяжело дышали. Льда не было, виски и абсент приходилось глотать
теплыми.
- Да, да, - хихикая, подтвердил Парлей. - Много мертвецов лежит тут
на столе. Я знаю свои жемчужины все наперечет. Посмотрите на эти три!
Недурно подобраны, а? Их добыл для меня ловец с острова Пасхи - все три в
одну неделю. А на следующей неделе сам стал добычей акулы: она отхватила
ему руку, и заражение крови его доконало. Или вот эта, она крупная, но
неправильной формы, - много ли в ней толку; хорошо, если мне дадут за нее
завтра двадцать франков, а добыли ее на глубине в сто тридцать футов. Я
видел, как он вынырнул. У него сделалось не то кровоизлияние в легкие, не
то судороги - только через два часа он умер. И кричал же он перед смертью!
На несколько миль было слышно. Такого силача туземца я больше не видывал.
Человек шесть моих ловцов умерли от судорог. И еще много людей умрет, еще
много, много умрет.
- Довольно вам каркать, Парлей, - не стерпел один из капитанов, -
Шторма не будет.
- Будь я крепок, как когда-то, живо поднял бы якорь и убрался отсюда,
- ответил хозяин старческим фальцетом. - Живо убрался бы, если б был
крепок и силен и не потерял еще вкус к вину. Но вы останетесь. Вы все
останетесь. Я бы и не советовал, если б думал, что вы послушаетесь.
Стервятников от падали не отгонишь. Выпейте еще по стаканчику, мои храбрые
моряки. Ну-ну, чем только не рискуют люди ради нескольких соринок,
выделенных устрицей! Вот они, красавицы! Аукцион завтра, точно в десять.
Старик Парлей распродает свой жемчуг, и стервятники слетаются... А старик
Парлей в свое время был покрепче их всех и еще не одного из них похоронит.
- Экая скотина! - шепнул второй помощник с "Малахини" Питеру Джи.
- Да хоть и будет шторм, что из этого? - сказал капитан "Долли". -
Хикихохо никогда еще не заливало.
- Тем вероятнее, что придет и его черед, - возразил капитан Уорфилд.
- Не доверяю я этому Хикихохо.
- Кто теперь каркает? - упрекнул его Гриф.
- Черт! Обидно будет потерять новый мотор, пока он не окупился, -
пробурчал капитан Уорфилд.
Парлей с неожиданным проворством метнулся сквозь толпу к барометру,
висевшему на стене.
- Взгляните-ка, мои храбрые моряки! - воскликнул он торжествующе.
Тот, кто стоял ближе всех, наклонился к барометру. Лицо его
вытянулось.
- Упал на десять, - сказал он только, но на всех лицах отразилась
тревога, и казалось, каждый готов сейчас же кинуться к выходу.
- Слушайте! - скомандовал Парлей.
Все смолкли, и издали донесся необычайно сильный шум прибоя: С
грохотом и ревом он разбивался о коралловый берег.
- Большую волну развело, - сказал кто-то, и все бросились к окнам.
В просветы между пальмами виден был океан. Мерно и неторопливо, одна
за другой, наступали на берег огромные ровные волны. Несколько минут все,
кто был в комнате, тихо переговариваясь, смотрели на это необычайное
зрелище, и с каждой минутой волны росли и поднимались все выше. Таким
неестественным и жутким был этот волнующийся при полном безветрии океан,
что люди невольно понизили голос. Все вздрогнули, когда раздалось
отрывистое карканье старика Парлея:
- Вы еще успеете выйти в открытое море, храбрые джентльмены. У вас
есть шлюпки, лагуну можно пройти на буксире.
- Ничего, - сказал Дарлинг, подшкипер с "Кактуса", дюжий молодец лет
двадцати пяти. - Шторм идет стороной, к югу. На нас и не дунет.
Все вздохнули с облегчением. Возобновились разговоры, голоса стали
громче. Некоторые скупщики даже вернулись к столу и вновь занялись
осмотром жемчуга.
- Так, так! - пронзительно выкрикнул Парлей. - Пусть настанет конец
света, вы все равно будете торговать.
- Завтра мы непременно купим все это, - подтвердил Айзекс.
- Да, только заключать сделки придется уже в аду.
Взрыв хохота был ответом старику, и это общее недоверие взбесило его.
Вне себя он накинулся на Дарлинга:
- С каких это пор таким молокососам стали известны пути шторма? И кем
это, интересно знать, составлена карта направления ураганов на Паумоту? В
каких книгах вы ее нашли? Я плавал в этих местах, когда самого старшего из
вас еще и на свете не было, я знаю, что говорю. Двигаясь к востоку,
ураганы описывают такую гигантскую, растянутую дугу, что получается почти
прямая линия. А к западу они делают крутой поворот. Вспомните карту. Каким
образом в девяносто первом во время урагана затопило Аури и Хиолау? Все
дело в дуге, мой мальчик, в дуге! Через час-другой, самое большее через
три, поднимется ветер. Вот, слушайте!
Раздался тяжелый, грохочущий удар, мощный толчок потряс коралловое
основание атолла. Дом содрогнулся. Темнокожие слуги с бутылками виски и
абсента в руках прижались друг к другу, словно искали защиты, и со страхом
глядели в окна на громадную волну, которая обрушилась на берег и
докатилась до одного из навесов для копры.
Парлей взглянул на барометр, фыркнул и искоса злорадно посмотрел на
своих гостей. Капитан тоже подошел к барометру.
- Двадцать девять и семьдесят пять, - сказал он. - Еще на пять упал.
О черт! Старик прав, надвигается шторм. Вы как хотите, а я возвращаюсь на
"Малахини".
- И все темнеет, - понизив голос чуть не до шепота, произнес Айзекс.
- Черт побери, совсем как на сцене, - сказал Грифу Малхолл, взглянув
на часы. - Десять утра, а темно, как в сумерки. Огни гаснут, сейчас
начнется трагедия. Где же тихая музыка?
Словно в ответ, раздался грохот. Дом и весь атолл вновь содрогнулись
от мощного толчка. В паническом страхе люди бросились к двери. В тусклом
свете мертвенно бледные, влажные от пота лица казались призрачными. Айзекс
дышал тяжело, с хрипом, вся эта нестерпимая жара давила его.
- К чему такая спешка? Ехидно посмеиваясь, кричал им вдогонку Парлей.
- Выпейте напоследок, храбрые джентльмены!
Никто не слушал его. Когда гости дорожкой, выложенной по краям
раковинами, направились к берегу, старик высунулся из дверей и окликнул
их:
- Не забудьте джентльмены, завтра с десяти утра старый Парлей
распродает свой жемчуг.

3
На берегу началась суматоха. Шлюпка за шлюпкой заполнялась спешившими
людьми и тотчас отваливала. Тьма сгущалась. Ничто не нарушало тягостного
затишья. Всякий раз, как волны извне обрушивались на берег, узкая полоса
песка содрогалась под ногами. У самой воды лениво прогуливался Нарий
Эринг. Он смотрел, как торопятся отплыть капитаны и скупщики, и ухмылялся.
С ним были трое его матросов-канаков и Таи-Хотаури, рулевой с "Малахини".
- Лезь в шлюпку и берись за весло, - приказал капитан Уорфилд своему
рулевому.
Таи-Хотаури с развязным видом подошел к капитану, а Нарий Эринг и его
канаки остановились поодаль и смотрели на них.
- Я на тебя больше не работаю, шкипер! - громко и с вызовом сказал
Таи-Хотаури. Но выражение его лица противоречило словам, так как он
усиленно подмигивал Уорфилду. - Гони меня, шкипер, - хрипло прошептал он и
снова многозначительно подмигнул.
Капитан Уорфилд понял намек и постарался сыграть свою роль как можно
лучше. Он поднял кулак и возвысил голос:
- Пошел в шлюпку, или я из тебя дух вышибу! - загремел он.
Канак отступил и угрожающе пригнулся; Гриф стал между ними, стараясь
успокоить капитана.
- Я иду служить на "Нухиву", - сказал Таи-Хотаури, отходя к Эрингу и
его матросам.
- Вернись сейчас же! - грозно крикнул вслед ему капитан Уорфилд.
- Он ведь свободный человек, шкипер! - громко сказал Нарий Эринг. -
Он прежде плавал со мной и ко мне возвращается, только и всего.
- Скорее, нам пора на шхуну, - торопил Гриф. - Смотрите, становится
совсем темно.
Капитан Уорфилд сдался; но едва шлюпка отошла от берега, он, стоя на
корме, выпрямился во весь рост и кулаком погрозил оставшимся.
- Я вам это припомню, Нарий! - крикнул он. - Никто из шкиперов, кроме
вас, не сманивает чужих матросов.
Он сел на свое место.
- Что это у Таи-Хотаури на уме? - негромко, с недоумением сказал он.
- Что-то он задумал, только не пойму, что именно.

4
Как только шлюпка подошла вплотную к "Малахини", через борт навстречу
прибывшим перегнулся встревоженный Герман.
- Барометр летит вниз, - сообщил он. - Надо ждать урагана. Я
распорядился отдать второй якорь с правого борта.
- Приготовьте и большой тоже, - приказал Уорфилд, возвращаясь к своим
капитанским обязанностям. - А вы, кто-нибудь, поднимите шлюпку на палубу.
Поставить ее вверх дном и принайтовить как следует!
На всех шхунах команда торопливо готовилась к шторму. Судно за судном
подбирало грохотавшие якорные цепи, поворачивалось и отдавало второй
якорь. Там, где, как на "Малахини", был третий, запасной якорь, готовились
отдать и его, когда определится направление ветра.
Мощный рев прибоя все нарастал, хотя лагуна по-прежнему лежала
невозмутимо гладкая, как зеркало. На песчаном берегу, где стоял дом
Парлея, все было пустынно и безжизненно. У навесов для лодок и для копры,
у сараев, где складывали раковины, не видно было ни души.
- Я рад бы сейчас же поднять якоря и убраться отсюда, - сказал Гриф.
- В открытом море я бы так и сделал. Но тут мы заперты: цепи атоллов
тянутся и с севера и с востока. Как по-вашему, Уорфилд?
- Я с вами согласен, хотя лагуна в шторм и не так безопасна, как
мельничная запруда. Хотел бы я знать, с какой стороны он налетит. Ого!
Один склад Парлея уже готов!
Они увидели, как приподнялся и рухнул сарай, снесенный волной,
которая, вскипая пеной, перекатилась через песчаный гребень атолла в
лагуну.
- Перехлестывает! - воскликнул Малхолл. - И это - только начало. Вот
опять!
Новая волна подбросила остов сарая и отхлынула, оставив его на песке.
Третья разбила его и вместе с обломками понеслась по склону вниз, в
лагуну.
- Уж скорей бы шторм. Может, хоть прохладнее станет, - проворчал
Герман. - Совсем дышать нечем, настоящее пекло! Я изжарился, как в печке.
Ударом ножа он вскрыл кокосовый орех и с жадностью выпил сок.
Остальные последовали его примеру, а в это время у них на глазах волной
снесло и разбило в щепы еще один сарай Парлея, служивший складом раковин.
Барометр упал еще ниже и показывал 29,50.
- Видно мы оказались чуть не в самом центре низкого давления, -
весело сказал Гриф. - Я еще ни разу не бывал в сердце урагана. Это и вам
будет любопытно, Малхолл. Судя по тому, как быстро падает барометр,
переделка нам предстоит нешуточная.
Капитан Уорфилд охнул, и все обернулись к нему. Он смотрел в бинокль
на юго-восток, в дальний конец лагуны.
- Вот оно! - негромко сказал он.
Видно было и без бинокля. Странная, ровная пелена тумана стремительно
надвигалась на них, скользя по лагуне. Приближаясь, она низко пригибала
растущие вдоль атолла кокосовые пальмы, несла тучу сорванных листьев.
Вместе с ветром скользила по лагуне сплошная полоса потемневшей,
взбаламученной воды. Впереди, точно застрельщики, мелькали такие же темные
клочки, исхлестанные ветром. За этой полосой двигалась другая, зеркально
гладкая и спокойная, шириною в четверть мили. Следом шла новая темная,
взвихренная ветром полоса, а дальше вся лагуна белела пеной, кипела и
бурлила.
- Что это за гладкая полоса? - спросил Малхолл.
- Штиль, - ответил Уорфилд.
- Но он движется с той же скоростью, что и ветер, - возразил Малхолл.
- А как же иначе? Если ветер нагонит его, так и штиля никакого не
будет. Это двойной шквал. Когда-то я попал в такой на Савайи. Вот это был
двойной! Бац! Он обрушился на нас, потом вдруг тишина, и потом снова
ударило. Внимание! Сейчас нам достанется. Смотрите на "Роберту"!
"Роберту", стоявшую ближе всех бортом к ветру на ослабших якорных
цепях, подхватило, как соломинку, и понесло, но якорные цепи тотчас
натянулись - и она, резко рванувшись, стала носом к ветру. Шхуна за
шхуной, в том числе и "Малахини", срывались с места, подхваченные
налетевшим шквалом, и разом останавливались на туго натянутых цепях. Когда
якоря остановили "Малахини", толчок был так силен, что Малхолл и несколько
канаков не удержались на ногах.
И вдруг ветра как не бывало. Летящая полоса штиля захватила их. Гриф
чиркнул спичкой, и ничем не защищенный огонек спокойно, не мигая,
разгорелся в недвижном воздухе.
1 2 3 4