Громадные груды пороха уже лежали наготове, ожидая лишь наступления 5 ноября, т. е. дня открытия. Но слишком многим была известна эта тайна и весть о ней, с помощью анонимного письма, дошла до короля и до его министерств. Иаков I, как человек безусловно умный и энергичный, не растерялся. Произведен был строжайший осмотр подвала, в котором находился порох, и на месте преступления застали за «работой» одного из негодяев, некоего Гай Фокса, офицера.
Последствием этого заговора было то, что законы и правила, касавшиеся католиков, проживавших в английских владениях, стали еще строже и неумолимее, а почти все пойманные злоумышленники жестоко поплатились за свою дерзость – за свое преступное намерение. До этих пор Иаков слабо и довольно вяло продолжал антииспанскую политику своей великой предшественницы. После этого случая он примкнул к генеральным штатам и к Генриху IV, французскому и решительно стал на сторону противников Испании. Последней он не изменил и тогда, когда французский монарх пал от руки убийцы в 1610 году. Но, вероятно, на его политику оказало влияние еще и то обстоятельство, что в 1609 году испанцы заключили на двенадцать лет перемирие с теми из своих провинций, которые прежде не давались им в руки. Иаков установил также близкие отношения и с немецкими протестантами, выдав замуж за их пфальцграфа, курфюста Фридриха V, свою дочь, Елизавету. Для того, чтобы сблизиться также и с французским двором, английский король уже присмотрел там невесту для своего сына Генриха, принца Уэльского. К несчастью, в 1612 году этот молодой, богато одаренный умом и талантами, преданный протестантизму наследник неожиданно скончался, и отец его уже больше не сумел или не успел удержать свое видное место в антииспанской общеевропейской партии.
Последний период его царствования, с 1612 по 1625 год, по его собственной вине оказался внешне совершенно бесцветным и готовил его преемникам незавидную будущность.
Правление Иакова I
Иаков был полной противоположностью своей великой предшественницы, Елизаветы. Она была настолько умна, что принимала к сведению советы и мнения парламента и своих соправителей, понимая свою королевскую власть совершенно просто и беспристрастно. Он же был весьма высокомерен и слишком высоко ставил свое значение, как короля соединенных владений: Англии и Шотландии. Раз составив себе преувеличенное понятие о своем сане, значении и власти, он естественным образом пришел к заключению, что он умнее всех своих советчиков. Понятно, что при таком условии его правление не могло идти успешно.
Иаков I, король английский. Гравюра работы Криспена де Паса
Умная и рассудительная Елизавета не была скрягой, но умела разумно тратить деньги, которых у нее в запасе всегда было немало. Иакову же их никогда не хватало по причине необдуманного распределения денежных милостей, которыми он жаловал своих любимцев. В то время, как Елизавета не считала унизительным для своего сана и для своей власти выслушивать мнение мудрых и опытных советников, Иаков только и твердил о своей власти и мудрости, желая убедить всех и вся, что только ему – и ему одному – принадлежит законная и карательная безграничная власть.
В результате оказалось, что этот пришелец Английского государства, вместо осторожности и рассудительности, необходимых для человека еще не освоившегося с настоящими условиями и потребностями вверенной ему страны, действовал совершенно необдуманно, постоянно расходясь во мнениях с парламентом (1614г.). Иаков I так и не смог научиться жить с ним в ладу, потому и смог создать себе такие условия, чтобы народ и представители народных интересов питали доверие ко внешней или внутренней политике своего государя. Политику его в таких важных вопросах, как, например, положение в Германии, пожалуй, можно определить выражением, что он на одном луке натянул две тетивы: одной из них был его зять – протестантский курфюрст и его собственные протестантские убеждения, а другой – его стремления породниться с Испанией посредством брака сына своего – Карла.
Проект брачного союза с Испанией
Желания английского народа сводились теперь к одному: чтобы германское брожение 1618 года послужило прямым и энергичным подспорьем делу протестантизма. Казалось теперь, когда богемские перевороты (целью которых было стремление избавить эту обширную страну от габсбургского обскурантизма) закончились неудачно для протестантов, Иаков I, наконец-то, сойдется во взглядах с парламентом, снова собранным в 1621 году. Парламент охотно предложил свою денежную помощь, но при этом члены его потребовали отмены злоупотреблений и недопущения их впредь, т. е. беспорядков в монополии, взяточничества представителей закона, судей и других лиц, наделенных властью.
Этим требованиям был дан должный ход и жертвой их, к сожалению, стал знаменитый писатель и ученый, лорд-канцлер Англии, Фрэнсис Бэкон. В 1620 году он получил еще звание «Веруламского», но в литературе он известен исключительно под своим первым именем. В 1621 году, когда только появился в печати его новый труд «Organum Novum», лорд-канцлер был уличен в двадцати двух случаях взяточничества и объявлен недостойным занимать не только этот высокий пост, но и место в парламенте. Бэкон и сам не отрицал своей виновности и только смиренно просил быть снисходительнее к нему, как к «лишней спице в колеснице».
Бэкон Веруламский.
Гравюра работы Хубрэкена с картины неизвестного художника
Король, в сущности, и не желал проведения слишком энергичной политики. В то время, как романтически настроенные иезуиты обагряли кровью свое торжество над захваченной ими Богемией, Иаков I в своем непомерном высокомерии прирожденного порфироносца, в душе которого царственные наклонности уживались с резкими противоречиями, только о том и думал, как бы женить на испанке сына своего, Карла. Он имел в виду сестру нового короля Испании Филиппа IV (с 1621 г.). По-видимому, Иакова I испанцы считали весьма недалеким, но он и сам отчасти дал этому повод.
В то время, как велись переговоры о браке, английское оружие лежало себе преспокойно в ножнах, тогда как Германское государство быстро шло от одного успеха к другому с помощью испанцев, которые отнимали части владений у зятя, дочери и внуков английского короля. Принц Уэльский и герцог Бекингем (Жорж Виллье), занимавший уже с 1615 года место королевского любимца, неожиданно появились инкогнито при дворе в Мадриде и провели там целых восемь месяцев. Но и это ни к чему не привело, и англичане были счастливы, когда их принц к ним вернулся, хоть и после неудавшегося сватовства.
Так как испанский проект окончательно провалился, то англичанам пришлось обратить теперь свои взоры в другую сторону. На этот раз дело увенчалось успехом и принц Уэльский был помолвлен с дочерью короля Франции Генриха IV, – Генриетой Марией, французской. Любимец короля, тщеславный, горячий человек, не сочувствовал испанской политике Иакова I, и вместе с парламентом придерживался стороны французов. С целью побудить своего повелителя окончательно порвать всякие отношения с Испанией, Бекингем сошелся с некоторыми из парламентских вождей, и созванный в 1624 году парламент вынудил короля совершенно отшатнуться от испанцев и примкнуть к французам. Однако дальнейшим целям государственного тщеславия и ловкости Бекингема не суждено было свершиться. В марте 1625 года скончался Иаков I, смерть которого мало огорчила его подданных – до того превратно понимал он задачи государственного управления. Противоречия в самом устройстве государства дошли уже до того, что и более умный и рассудительный человек, чем Иаков I, уже не смог бы предотвратить их гибельных последствий.
Смерть Иакова I, 1625 г. Нидерланды с 1588 г.
С разгромом Армады в 1588 году для Нидерландов, а именно для штатов Утрехтской Унии, исчезла или до известной степени уменьшилась всякая опасность со стороны испанцев. Полководческому искусству герцога Пармы мало поддавалась двойная задача: одолеть французов и те нидерландские провинции, которым помогали англичане. В этих обеих странах он натолкнулся на замечательное, энергичное и ловкое ведение военного дела, во главе которого стояли: во Франции – король Генрих IV, а в Нидерландах – сын Вильгельма Оранского, Мориц, уже взрослый юноша, заменивший отца на важном посту штатгальтера Голландии и Зеландии. В 1590 году вследствие смерти графа Ниувенара и Моерса, к Морицу перешло также штатгальтерство и над Гельдерном, Утрехтом и Оверисселем. С тех пор в истории Нидерландов год за годом фигурируют отдельные военные походы.
Мориц Оранский, штатгальтер нидерландский. Гравировано (1625 г.) Дельфом по картине Мъеревелъдса
В 1592 году в Руане, во французских владениях, умирает герцог Пармский, а в 1594 году, с завоеванием обратно Гронингена, снова восстанавливается полное объединение всех владений Унии. Между тем, война все еще шла своим чередом и дошла до того, что Филипп II уже начал серьезно подумывать: не лучше ли ему совсем выделить Нидерланды из числа своих владений и отдать их в качестве независимой земли дочери своей, Изабелле, и эрцгерцогу Альбрехту, предназначавшемуся ей в супруги. Но для северонидерландских провинций это уже было поздно: эрцгерцог был разбит наголову Морицом в 1599 году. В то время, как этот, по-видимому, уже нашедший свое решение вопрос претерпевал еще различные перемены и колебания, скончался и Филипп II.
После этого, с 1607 года, еще продолжались пару лет военные действия, а затем начались серьезные переговоры, приведшие в 1609 году к перемирию на двенадцать лет. Обе стороны по-прежнему владели теми же территориями, которые находились в их власти на момент заключения перемирия. Были освобождены военнопленные, возвращено друг другу захваченное имущество и была признана на время перемирия пока еще не установленная окончательно независимость северонидерландских провинций.
Распря «Гомаристов»
При новых условиях государственная жизнь в Нидерландах приняла новый и разнообразный вид. Во главе федерации находились высшие сословия или «генеральные штаты», постоянным местопребыванием которых с 1593 года была Гаага. Отдельные же провинции жили вполне самостоятельно. Им воспрещалось только заключать союзы с иностранными державами. Внутри береговых и пограничных провинций, среди горожан и сельского населения не было недостатка в самых резких противоположностях. Так, например, в одной из провинций, Фрисландии, было господство демократии, в других же управляли исключительно аристократы, а простолюдину, «Яну Хагель», не полагалось принимать ни малейшего участия в управлении. Вражда частных лиц (перешедшая по наследству от Германии) не допускала дружного объединения государственного управления. Но среди этой разрозненности, все-таки бывали минуты единства, периодически возникал противовес федеральным элементам.
Среди провинций особенно возвысились две самые главные: Голландия и Зеландия. В Голландии сосредоточивалось почти две трети всего населения соединенных нидерландских земель. Центром власти (государственной) служил ее главный город, Амстердам, бургомистр которого был весьма важным лицом. Банк Амстердама был также главным финансовым центром для всей республики. Внешние дела находились в руках так называемого «пенсионера совета»,– лица, соединявшего под этим скромным названием обязанности и важное значение союзного канцлера. С 1586 по 1619 год это место занимал некто Ян Ольденбарневельдт, энергичный представитель аристократического элемента в соединенном нидерландском управлении. Монархический же элемент, главным образом сосредоточивался на власти штатгальтера и дома Оранского, представители которого были богаты выдающимися и разнообразными талантами.
Противоречие и серьезная рознь между военно-монархической и государственно-торговой властью особенно сильно разгорелись в последующие годы. Вместе с политической рознью также резко обозначилась и церковная, проявившаяся тотчас же по окончании перемирия во время диспута двух профессоров города Лейдена: Якова Германни и Франца Гомара. Как на кафедрах, так и в пивных вспыхивали шумные споры приверженцев того или другого учения. Сторонники Германии, «арманиане», проповедовали учение Кальвина, но придавали ему больший оттенок кротости и милосердия, нежели это допускают кальвинистские верования в предопределении, между тем как «гомаристы» высоко держали знамя суровых и непреклонных законов своего великого учителя Кальвина.
Распрями этих церковников Мориц Оранский решил воспользоваться для того, чтобы разом поразить и преобладание аристократов, и их главных вождей. Нельзя сказать, чтобы с его стороны это было религиозным стремлением: богословское значение этой распри было для него безразлично. Он был одинаково безучастен к каждой из враждующих сторон. Но Мориц видел, как разгорались страсти и какую выгоду можно было извлечь из них на пользу страны – разумеется, с его точки зрения. Он видел еще, что толпа была на стороне крутых мер, а высшие слои общества – против них и, наоборот, отстаивали более мягкое обращение, христианскую кротость и милосердие, хотя в то же время и нападали на федеральные основы, определенные при заключении Утрехтской Унии, а именно – свободу вероисповедания для каждой провинции в отдельности.
Арминиане в 1620 году предъявили резкое возражение – «ремонстранцию» (Remonstranz) – против насилий и оскорбительных речей своих противников, равно как и против некоторых пунктов, которые те хотели им навязать в вопросах веры. Сословные представители всей Голландии сочувствовали арминианам и старались ограждать их от противников. Но те не унимались. Они выпустили, в свою очередь, «контрремонстранцию» (Kontraremonstranz), и распря снова пошла своим чередом, с той только разницей, что враждующие стороны стали теперь называться ремонстран-тами и контрремонстрантами. За Морица стояло большинство Генеральных Штатов, в чем ему помогали выборные от второстепенных провинций, и, наконец, в 1618 году он рискнул нанести государственному управлению страны решительный удар, арестовав пенсионера совета.
В том же 1618 году в Дордрехте состоялся церковный собор, которому предстояло решить эту богословскую распрю. О добровольном обсуждении вопросов и соглашении здесь, понятно, не могло быть и речи, хотя «собор» и должен был в равной мере состоять из представителей как той, так и другой стороны. Но общество богословов, которые и сами-то не могут хорошенько уяснить для себя богословские истины, не может дать никаких положительных результатов. Оно может судить только пристрастно и односторонне. Поэтому на арминиан смотрели здесь не как на равноправных и «сочленов», а скорее как на подсудимых. После геройской защиты Епископия (одного из последователей Арминия) арминиане потерпели окончательное поражение. Все их верования, сведенные лишь к пяти главным пунктам, были преданы проклятию, как еретические.
В то время, когда богословская распря близилась к концу, было принято окончательное решение по делу заключенных: Ольденбарневельдта, Гуго Греция и Хогербестса. Комитет, составленный из двадцати четырех судей, перед которым ему (т. е. Ольденбарневельдту) приказано было предстать, приговорил его к смертной казни за то, что он хотел порвать узы Нидерландов и произвел смуту в христианской Церкви, стремясь к тому, чтобы общность государственного управления была сосредоточена в отдельных провинциях. Очень может быть, что штатгальтер Мориц, во власти которого было казнить или миловать, только того и ждал, чтобы старик-республиканец попросил у него помилования. Но Ольденбарневельдт был слишком горд и независим, чтобы унизиться перед своим врагом. Он сам, семидесятидвухлетний старец, и его жена говорили (или, вернее, кричали) своему народу по дороге к эшафоту: «Не верьте, что я изменник! Я жил, как честный патриот, и патриотом хочу умереть!» С твердостью истого христианина и сорокалетнего слуги на пользу отечества, Ольденбарневельдт принял смерть в мае 1619 года.
Смерть Ольденбарневельдта. Мориц Оранский
Теперь, когда Мориц уже добился своего, он бы не прочь был и защитить арминиан, но, волей-неволей, раз уже разнуздав нетерпимость богословов, не приходилось ее обуздывать... до поры до времени, конечно. Блестящему развитию общественности, как следствию сорокалетней борьбы, не могли помешать ни богословская, ни политическая распри. Как в Англии, так и в Нидерландах торговые дела особенно процветали в эту пору. Открытие новых земель и торговых пунктов следовали одни за другими. Почти одновременно с «торговыми искателями приключений» (Merchant Adventurers) англичан, возникла в Нидерландах, в Амстердаме, соединенная Ост-Индская компания, получившая от правительства право вести войну, заключать союзы и мировые сделки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Последствием этого заговора было то, что законы и правила, касавшиеся католиков, проживавших в английских владениях, стали еще строже и неумолимее, а почти все пойманные злоумышленники жестоко поплатились за свою дерзость – за свое преступное намерение. До этих пор Иаков слабо и довольно вяло продолжал антииспанскую политику своей великой предшественницы. После этого случая он примкнул к генеральным штатам и к Генриху IV, французскому и решительно стал на сторону противников Испании. Последней он не изменил и тогда, когда французский монарх пал от руки убийцы в 1610 году. Но, вероятно, на его политику оказало влияние еще и то обстоятельство, что в 1609 году испанцы заключили на двенадцать лет перемирие с теми из своих провинций, которые прежде не давались им в руки. Иаков установил также близкие отношения и с немецкими протестантами, выдав замуж за их пфальцграфа, курфюста Фридриха V, свою дочь, Елизавету. Для того, чтобы сблизиться также и с французским двором, английский король уже присмотрел там невесту для своего сына Генриха, принца Уэльского. К несчастью, в 1612 году этот молодой, богато одаренный умом и талантами, преданный протестантизму наследник неожиданно скончался, и отец его уже больше не сумел или не успел удержать свое видное место в антииспанской общеевропейской партии.
Последний период его царствования, с 1612 по 1625 год, по его собственной вине оказался внешне совершенно бесцветным и готовил его преемникам незавидную будущность.
Правление Иакова I
Иаков был полной противоположностью своей великой предшественницы, Елизаветы. Она была настолько умна, что принимала к сведению советы и мнения парламента и своих соправителей, понимая свою королевскую власть совершенно просто и беспристрастно. Он же был весьма высокомерен и слишком высоко ставил свое значение, как короля соединенных владений: Англии и Шотландии. Раз составив себе преувеличенное понятие о своем сане, значении и власти, он естественным образом пришел к заключению, что он умнее всех своих советчиков. Понятно, что при таком условии его правление не могло идти успешно.
Иаков I, король английский. Гравюра работы Криспена де Паса
Умная и рассудительная Елизавета не была скрягой, но умела разумно тратить деньги, которых у нее в запасе всегда было немало. Иакову же их никогда не хватало по причине необдуманного распределения денежных милостей, которыми он жаловал своих любимцев. В то время, как Елизавета не считала унизительным для своего сана и для своей власти выслушивать мнение мудрых и опытных советников, Иаков только и твердил о своей власти и мудрости, желая убедить всех и вся, что только ему – и ему одному – принадлежит законная и карательная безграничная власть.
В результате оказалось, что этот пришелец Английского государства, вместо осторожности и рассудительности, необходимых для человека еще не освоившегося с настоящими условиями и потребностями вверенной ему страны, действовал совершенно необдуманно, постоянно расходясь во мнениях с парламентом (1614г.). Иаков I так и не смог научиться жить с ним в ладу, потому и смог создать себе такие условия, чтобы народ и представители народных интересов питали доверие ко внешней или внутренней политике своего государя. Политику его в таких важных вопросах, как, например, положение в Германии, пожалуй, можно определить выражением, что он на одном луке натянул две тетивы: одной из них был его зять – протестантский курфюрст и его собственные протестантские убеждения, а другой – его стремления породниться с Испанией посредством брака сына своего – Карла.
Проект брачного союза с Испанией
Желания английского народа сводились теперь к одному: чтобы германское брожение 1618 года послужило прямым и энергичным подспорьем делу протестантизма. Казалось теперь, когда богемские перевороты (целью которых было стремление избавить эту обширную страну от габсбургского обскурантизма) закончились неудачно для протестантов, Иаков I, наконец-то, сойдется во взглядах с парламентом, снова собранным в 1621 году. Парламент охотно предложил свою денежную помощь, но при этом члены его потребовали отмены злоупотреблений и недопущения их впредь, т. е. беспорядков в монополии, взяточничества представителей закона, судей и других лиц, наделенных властью.
Этим требованиям был дан должный ход и жертвой их, к сожалению, стал знаменитый писатель и ученый, лорд-канцлер Англии, Фрэнсис Бэкон. В 1620 году он получил еще звание «Веруламского», но в литературе он известен исключительно под своим первым именем. В 1621 году, когда только появился в печати его новый труд «Organum Novum», лорд-канцлер был уличен в двадцати двух случаях взяточничества и объявлен недостойным занимать не только этот высокий пост, но и место в парламенте. Бэкон и сам не отрицал своей виновности и только смиренно просил быть снисходительнее к нему, как к «лишней спице в колеснице».
Бэкон Веруламский.
Гравюра работы Хубрэкена с картины неизвестного художника
Король, в сущности, и не желал проведения слишком энергичной политики. В то время, как романтически настроенные иезуиты обагряли кровью свое торжество над захваченной ими Богемией, Иаков I в своем непомерном высокомерии прирожденного порфироносца, в душе которого царственные наклонности уживались с резкими противоречиями, только о том и думал, как бы женить на испанке сына своего, Карла. Он имел в виду сестру нового короля Испании Филиппа IV (с 1621 г.). По-видимому, Иакова I испанцы считали весьма недалеким, но он и сам отчасти дал этому повод.
В то время, как велись переговоры о браке, английское оружие лежало себе преспокойно в ножнах, тогда как Германское государство быстро шло от одного успеха к другому с помощью испанцев, которые отнимали части владений у зятя, дочери и внуков английского короля. Принц Уэльский и герцог Бекингем (Жорж Виллье), занимавший уже с 1615 года место королевского любимца, неожиданно появились инкогнито при дворе в Мадриде и провели там целых восемь месяцев. Но и это ни к чему не привело, и англичане были счастливы, когда их принц к ним вернулся, хоть и после неудавшегося сватовства.
Так как испанский проект окончательно провалился, то англичанам пришлось обратить теперь свои взоры в другую сторону. На этот раз дело увенчалось успехом и принц Уэльский был помолвлен с дочерью короля Франции Генриха IV, – Генриетой Марией, французской. Любимец короля, тщеславный, горячий человек, не сочувствовал испанской политике Иакова I, и вместе с парламентом придерживался стороны французов. С целью побудить своего повелителя окончательно порвать всякие отношения с Испанией, Бекингем сошелся с некоторыми из парламентских вождей, и созванный в 1624 году парламент вынудил короля совершенно отшатнуться от испанцев и примкнуть к французам. Однако дальнейшим целям государственного тщеславия и ловкости Бекингема не суждено было свершиться. В марте 1625 года скончался Иаков I, смерть которого мало огорчила его подданных – до того превратно понимал он задачи государственного управления. Противоречия в самом устройстве государства дошли уже до того, что и более умный и рассудительный человек, чем Иаков I, уже не смог бы предотвратить их гибельных последствий.
Смерть Иакова I, 1625 г. Нидерланды с 1588 г.
С разгромом Армады в 1588 году для Нидерландов, а именно для штатов Утрехтской Унии, исчезла или до известной степени уменьшилась всякая опасность со стороны испанцев. Полководческому искусству герцога Пармы мало поддавалась двойная задача: одолеть французов и те нидерландские провинции, которым помогали англичане. В этих обеих странах он натолкнулся на замечательное, энергичное и ловкое ведение военного дела, во главе которого стояли: во Франции – король Генрих IV, а в Нидерландах – сын Вильгельма Оранского, Мориц, уже взрослый юноша, заменивший отца на важном посту штатгальтера Голландии и Зеландии. В 1590 году вследствие смерти графа Ниувенара и Моерса, к Морицу перешло также штатгальтерство и над Гельдерном, Утрехтом и Оверисселем. С тех пор в истории Нидерландов год за годом фигурируют отдельные военные походы.
Мориц Оранский, штатгальтер нидерландский. Гравировано (1625 г.) Дельфом по картине Мъеревелъдса
В 1592 году в Руане, во французских владениях, умирает герцог Пармский, а в 1594 году, с завоеванием обратно Гронингена, снова восстанавливается полное объединение всех владений Унии. Между тем, война все еще шла своим чередом и дошла до того, что Филипп II уже начал серьезно подумывать: не лучше ли ему совсем выделить Нидерланды из числа своих владений и отдать их в качестве независимой земли дочери своей, Изабелле, и эрцгерцогу Альбрехту, предназначавшемуся ей в супруги. Но для северонидерландских провинций это уже было поздно: эрцгерцог был разбит наголову Морицом в 1599 году. В то время, как этот, по-видимому, уже нашедший свое решение вопрос претерпевал еще различные перемены и колебания, скончался и Филипп II.
После этого, с 1607 года, еще продолжались пару лет военные действия, а затем начались серьезные переговоры, приведшие в 1609 году к перемирию на двенадцать лет. Обе стороны по-прежнему владели теми же территориями, которые находились в их власти на момент заключения перемирия. Были освобождены военнопленные, возвращено друг другу захваченное имущество и была признана на время перемирия пока еще не установленная окончательно независимость северонидерландских провинций.
Распря «Гомаристов»
При новых условиях государственная жизнь в Нидерландах приняла новый и разнообразный вид. Во главе федерации находились высшие сословия или «генеральные штаты», постоянным местопребыванием которых с 1593 года была Гаага. Отдельные же провинции жили вполне самостоятельно. Им воспрещалось только заключать союзы с иностранными державами. Внутри береговых и пограничных провинций, среди горожан и сельского населения не было недостатка в самых резких противоположностях. Так, например, в одной из провинций, Фрисландии, было господство демократии, в других же управляли исключительно аристократы, а простолюдину, «Яну Хагель», не полагалось принимать ни малейшего участия в управлении. Вражда частных лиц (перешедшая по наследству от Германии) не допускала дружного объединения государственного управления. Но среди этой разрозненности, все-таки бывали минуты единства, периодически возникал противовес федеральным элементам.
Среди провинций особенно возвысились две самые главные: Голландия и Зеландия. В Голландии сосредоточивалось почти две трети всего населения соединенных нидерландских земель. Центром власти (государственной) служил ее главный город, Амстердам, бургомистр которого был весьма важным лицом. Банк Амстердама был также главным финансовым центром для всей республики. Внешние дела находились в руках так называемого «пенсионера совета»,– лица, соединявшего под этим скромным названием обязанности и важное значение союзного канцлера. С 1586 по 1619 год это место занимал некто Ян Ольденбарневельдт, энергичный представитель аристократического элемента в соединенном нидерландском управлении. Монархический же элемент, главным образом сосредоточивался на власти штатгальтера и дома Оранского, представители которого были богаты выдающимися и разнообразными талантами.
Противоречие и серьезная рознь между военно-монархической и государственно-торговой властью особенно сильно разгорелись в последующие годы. Вместе с политической рознью также резко обозначилась и церковная, проявившаяся тотчас же по окончании перемирия во время диспута двух профессоров города Лейдена: Якова Германни и Франца Гомара. Как на кафедрах, так и в пивных вспыхивали шумные споры приверженцев того или другого учения. Сторонники Германии, «арманиане», проповедовали учение Кальвина, но придавали ему больший оттенок кротости и милосердия, нежели это допускают кальвинистские верования в предопределении, между тем как «гомаристы» высоко держали знамя суровых и непреклонных законов своего великого учителя Кальвина.
Распрями этих церковников Мориц Оранский решил воспользоваться для того, чтобы разом поразить и преобладание аристократов, и их главных вождей. Нельзя сказать, чтобы с его стороны это было религиозным стремлением: богословское значение этой распри было для него безразлично. Он был одинаково безучастен к каждой из враждующих сторон. Но Мориц видел, как разгорались страсти и какую выгоду можно было извлечь из них на пользу страны – разумеется, с его точки зрения. Он видел еще, что толпа была на стороне крутых мер, а высшие слои общества – против них и, наоборот, отстаивали более мягкое обращение, христианскую кротость и милосердие, хотя в то же время и нападали на федеральные основы, определенные при заключении Утрехтской Унии, а именно – свободу вероисповедания для каждой провинции в отдельности.
Арминиане в 1620 году предъявили резкое возражение – «ремонстранцию» (Remonstranz) – против насилий и оскорбительных речей своих противников, равно как и против некоторых пунктов, которые те хотели им навязать в вопросах веры. Сословные представители всей Голландии сочувствовали арминианам и старались ограждать их от противников. Но те не унимались. Они выпустили, в свою очередь, «контрремонстранцию» (Kontraremonstranz), и распря снова пошла своим чередом, с той только разницей, что враждующие стороны стали теперь называться ремонстран-тами и контрремонстрантами. За Морица стояло большинство Генеральных Штатов, в чем ему помогали выборные от второстепенных провинций, и, наконец, в 1618 году он рискнул нанести государственному управлению страны решительный удар, арестовав пенсионера совета.
В том же 1618 году в Дордрехте состоялся церковный собор, которому предстояло решить эту богословскую распрю. О добровольном обсуждении вопросов и соглашении здесь, понятно, не могло быть и речи, хотя «собор» и должен был в равной мере состоять из представителей как той, так и другой стороны. Но общество богословов, которые и сами-то не могут хорошенько уяснить для себя богословские истины, не может дать никаких положительных результатов. Оно может судить только пристрастно и односторонне. Поэтому на арминиан смотрели здесь не как на равноправных и «сочленов», а скорее как на подсудимых. После геройской защиты Епископия (одного из последователей Арминия) арминиане потерпели окончательное поражение. Все их верования, сведенные лишь к пяти главным пунктам, были преданы проклятию, как еретические.
В то время, когда богословская распря близилась к концу, было принято окончательное решение по делу заключенных: Ольденбарневельдта, Гуго Греция и Хогербестса. Комитет, составленный из двадцати четырех судей, перед которым ему (т. е. Ольденбарневельдту) приказано было предстать, приговорил его к смертной казни за то, что он хотел порвать узы Нидерландов и произвел смуту в христианской Церкви, стремясь к тому, чтобы общность государственного управления была сосредоточена в отдельных провинциях. Очень может быть, что штатгальтер Мориц, во власти которого было казнить или миловать, только того и ждал, чтобы старик-республиканец попросил у него помилования. Но Ольденбарневельдт был слишком горд и независим, чтобы унизиться перед своим врагом. Он сам, семидесятидвухлетний старец, и его жена говорили (или, вернее, кричали) своему народу по дороге к эшафоту: «Не верьте, что я изменник! Я жил, как честный патриот, и патриотом хочу умереть!» С твердостью истого христианина и сорокалетнего слуги на пользу отечества, Ольденбарневельдт принял смерть в мае 1619 года.
Смерть Ольденбарневельдта. Мориц Оранский
Теперь, когда Мориц уже добился своего, он бы не прочь был и защитить арминиан, но, волей-неволей, раз уже разнуздав нетерпимость богословов, не приходилось ее обуздывать... до поры до времени, конечно. Блестящему развитию общественности, как следствию сорокалетней борьбы, не могли помешать ни богословская, ни политическая распри. Как в Англии, так и в Нидерландах торговые дела особенно процветали в эту пору. Открытие новых земель и торговых пунктов следовали одни за другими. Почти одновременно с «торговыми искателями приключений» (Merchant Adventurers) англичан, возникла в Нидерландах, в Амстердаме, соединенная Ост-Индская компания, получившая от правительства право вести войну, заключать союзы и мировые сделки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88