Знакомая Брюнетки, недавно устроившаяся младшим редактором в какую-то телепрограмму, сказала, стукнув себя кулачком по лбу:
— Что ты, Мира, в самом деле, маешься по офисным центрам, где на тебя как на прокаженную смотрят! Приходи к нам, на телевидение. Вот где полная расслабуха. Беготня начинается только перед эфиром, все остальное время люди слоняются по кабинетам, раскладывают компьютерные пасьянсы и по пять раз бегают пить кофе в буфет. Да телевизионные скучающие бабы с руками твою косметику оторвут. План перевыполнишь, денег заработаешь.
И она выписала Брюнетке пропуск.
Сдав куртку в гардероб, Брюнетка уединилась в туалете и предприняла попытку привести свое лицо в божеский вид. Получалось плохо. У нее не было вдохновения, потому что смотреть на себя в зеркало было отчего-то противно. Она умылась ледяной водой, нанесла на кожу увлажняющий крем. Хорошо еще, что у нее с собой всегда имеются баулы с косметикой. Вряд ли покупательницы обрадовались бы, узнав, что похмельный консультант опробовал на себе львиную долю образцов. Толстый слой пудры, мазок румян, прозрачный блеск для губ, тушь — и ненакрашенная уродка волшебным образом превращается в уродку накрашенную.
— Как же ты, дорогая Мира, дошла до жизни такой? — скорбно обратилась она к зеркальному отражению. — Ведь природа тебя не обделила. Если ты хорошо высыпаешься, не забываешь проглотить витаминку и не объедаешься в фаст-фудах, то мужики на тебя шею сворачивают. Ну, может быть, не все, но процентов сорок пять — точно.
Брюнетке вдруг вспомнилось, как четыре месяца назад, когда она только получила эту работу, она стеснялась стучаться в незнакомые двери и предлагать незнакомым людям купить у нее косметику. Анна, ушлая остроносая дамочка неопределенного возраста, с которой Брюнетка познакомилась на кратких курсах распространителей косметики, посоветовала ей одеться во все самое лучшее и явиться в один из бесконечных офисных центров на Новом Арбате. Сама Анна за два с небольшим месяца работы в конторе стала одним из самых успешных консультантов и зарабатывала до того неплохие деньги, что даже начала оптимистично копить на собственный автомобиль. А вот Брюнетке не везло. Хотя советом подруги она воспользовалась. Надела свое самое дорогое платье (из ярко-розового латекса, с голой спиной), долго тренировала перед зеркалом уверенную улыбку настоящего профессионала.
Из первого офисного центра ее выгнали, приняв за девицу легкого поведения, вышедшую на работу в неурочный дневной час Во второй она все-таки прорвалась. Но никто не хотел покупать у нее пудру и тушь. Женщины презрительно смотрели на ее голую спину, которая в кондиционированных помещениях быстро покрылась неэстетичными мурашками, и на ее голое платье.
Время шло, Брюнетка делала первые успехи. Ее самой первой клиенткой стала забитая секретарша, которую строгий начальник запугал до такой степени, что бедняжка умчалась рыдать в туалет, где ее и подкараулила деловая Брюнетка. Внушить девушке, что лиловая помада в корне изменит ее отношение к миру, не составило большого труда.
А еще был такой случай. Однажды, привычно толкнув офисную дверь, Брюнетка смутилась, обнаружив, что в кабинете находятся одни только мужчины. Она немного пасовала перед мужчинами в строгих костюмах, уверенно шастающих от факса к принтеру и обратно. Извинившись, она хотела было покинуть неперспективное местечко, но один из яппи углядел в ее руках увесистые сумки и спросил, что в них находится. Брюнетка честно ответила, что косметика. И тогда случилось чудо — все обитатели офиса столпились вокруг нее, попросили ее открыть сумки и принялись с энтузиазмом рассматривать их содержимое. «Вот это да-а! — думала Брюнетка. — Надо же как некоторые души не чают в своих девушках! Готовы отвлечься от своих мониторов, только чтобы купить им подарки! У меня вот такого мужчины нет…»
Тот день можно было считать самым удачным в ее карьере консультанта. Было продано почти все.
На выходе из офиса ее остановила смурная консьержка.
— Из триста пятого поди? — спросила она, неприязненно разглядывая Брюнетку через очки с толстыми линзами.
А ей было все нипочем. У нее были деньги, и в голове роилась масса планов, как их можно приятно потратить.
— Ну да, а вам-то что?
— Ну и как тебе это безобразие?
— Какое? — не поняла Брюнетка.
— А ты, чай, не понимаешь, куда шла?
Консьержка тяжело привстала со стула и ткнула желтым пальцем в висевший на стене плакат, на котором были изображены крепконогие девахи в ярких купальниках и юбках из страусиных перьев. На плакате было написано: «Балет трансвеститов „Северная Америка“».
У Брюнетки отвисла челюсть, от удивления она вот-вот устояла на ногах. Так вот почему «бизнесмены» заинтересовались ее товаром!
— Вот-вот, — подобрела консьержка, — я так же на них реагирую. Стыд и позор.
— Но постойте… Они все были в костюмах, и потом, разве у артистов бывают офисы?
— Эти не настоящие артисты, а бешеные, — сжала губы консьержка, — свой продюсерский центр надумали устроить. Мол, директора обычно притесняют артистов, грабят их и заставляют делиться гонорарами. А эти дурачки ни с кем делиться не хотят. Сняли офис, топчутся здесь целыми днями, бараны баранами, переговоры какие-то ведут, умора! Да кто к ним серьезно отнесется, зная, что вечером они будут вертеть голыми задами в клубах?! Стыд и позор!
Вспомнив об этом сейчас, Брюнетка улыбнулась.
И в этот момент некая сверхъестественная сила что есть мочи сотрясла ее организм. Испуганно завопив, Брюнетка… открыла глаза. И с изумлением обнаружила себя в туалете Шаболовского телецентра, полусидящей на грязном кафельном полу. Рядом с ней аккуратно стояли ее баулы. А над ней нависла уборщица, плотно сжатые губы которой свидетельствовали о том, что ничего хорошего эта встреча Брюнетке не сулит.
Как же она могла?! Уснула в туалете, сползла на пол и сама не заметила… Это же надо было столько выпить вчера.
— Ну и как вы это объясните, девушка? Пьяная, грязная, валяется здесь, людей пугает.
— Я не пьяная, — возмутилась Брюнетка.
То-то я и чую, перегаром так и разит, — повела носом уборщица У нее было злое, серое от хронической усталости лицо. Ее тусклые волосы были стянуты видавшей виды затасканной резинкой. Если человек машинально, на автомате, пользуется такой вещью, значит, на его самоуважении можно поставить крест. ЭТА некогда белая бархотка и была крестом — на могиле ее безвременно почившей женственности.
— Ладно, я… пойду, пожалуй, — Брюнетка выдавила улыбку. Улыбаться было больно, потому что у нее потрескались губы.
— Куда ты еще пойдешь, сиди! Сейчас охрану позову, они тебе помогут.
— Не надо охраны, — тоненько прошептала жертва кактусовой самогонки.
Но в руках у дорвавшейся до власти уборщицы непонятным образом оказались Брюнеткины документы — и паспорт, и страховой полис, и, что самое ужасное, — пропуск на работу, с адресом и всеми телефонами фирмы, производившей косметику, которую она пыталась распространять. Оставалось надеяться, что у хранительницы туалетной чистоты не хватит ума позвонить Брюнеткиной начальнице и доложить ей о подопечной-неудачнице, которая, не успев приступить к непосредственному выполнению своих обязанностей, позорно уснула в общественном сортире.
«Что это я в самом деле…— успокоила сама себя Брюнетка, — не станет же она звонить в мой офис. Зачем ей это надо? За стукачество премию не дают!»
И в этот момент уборщица, прищурившись, посмотрела на пропуск и выдала:
— Ну а пока сюда направляется охрана, позвоню-ка я, милая девушка, вашему начальству. Чтобы вам больше неповадно было смущать приличных людей. Надеюсь, вас уволят прямо сегодня!
ВЛОНДИНКА
У Блондинки не было ни времени, ни средств для того, чтобы утопить себя в вязкой депрессии и размазывать сопли по лицу по поводу потери работы. Последнюю зарплату ей, разумеется, не выплатили. Начальник, искривив губы, сказал, что давно заплатил ей за ее жалкие услуги бартером — ликером, кофейными фильтрами и злополучной бутылкой виски. В кошельке оставалась какая-то мелочь. В кухонном шкафчике — стратегические запасы макарон, консервов и круп, которые она держала на всякий случай. Она была неприхотлива в еде, к тому же считала, что экстренная диета двадцатисемилетней девушке никогда не повредит.
Ей срочно требовалась работа.
Обычно в подобных ситуациях (которые довольно часто имели место быть) она поступала так: звонила своей приятельнице с курсов секретарей Галочке и принималась плаксиво жаловаться на жизнь.
В рекламе курсов было сказано: наиболее способным обеспечим трудоустройство. Вот Галочка как раз и занималась поиском работы для выпускниц. И пускай Блондинку нельзя было назвать прилежной ученицей — она прогуляла половину занятий, а на другой половине красила ногти под столом. Но, видимо, было в ее облике что-то располагающее, потому что Галочка, мягко ее пожурив, всегда в конце концов сводила Блондинку с очередной фирмой, разыскивающей секретаршу. К тому же, слушательницами курсов были преимущественно девушки средних интеллектуальных способностей. А в активах Блондинки был неплохой разговорный английский язык (работодатели же не могли знать, что умение непринужденно болтать с иностранцами — это единственный плюс секретарши, которую их угораздило впустить в офис).
— Тебя опять уволили? — ахнула Галочка, когда Блондинка, запинаясь, изложила ей суть своей проблемы. — Настасья, но ты всего полтора месяца назад туда устроилась!
— Два с половиной, — мягко поправила она.
— Какая разница… Но что ты сделала на этот раз? Опять позволила шпиону из конкурирующей компании залезть в твой компьютер только потому, что этот шпион был высоким блондином? Как это с тобой случилось в «Файн Пи Ар»? Или обозвала жену президента компании усохшей мочалкой, как в «Дженерал Моделинг»? Пролила кофе на ноутбук? Сказала все, что ты думаешь о руководстве, забыв выключить громкую связь?
— Украла упаковку кофейных фильтров и бутылку виски, — честно призналась Блондинка.
Галочка потрясенно замолчала, похоже, информация не укладывалась у нее в голове. Блондинка терпеливо ждала.
— Какой кошмар, — наконец прошептала та, — ты понимаешь, что своим поведением порочишь наши курсы? Я еще могла простить тебе безалаберность, но воровство…
— И это ты называешь воровством? — хихикнула Блондинка. — Галочка, прекрати. У меня был… такой график, что я даже не успевала заскочить по дороге с работы в гастроном. И что мне было делать, кофе не пить утром, что ли?
— Ну ты и наглая, — не то возмутилась, не то восхитилась Галочка.
— И потом, кофеин вреден, это известно всем Про виски я лучше вообще промолчу. Можно сказать, что я благородно спасла офис от проблем с сердечной мышцей и хронического алкоголизма. Да мне должны были премию выплатить. А меня уволили.
— Настасья, а ты знаешь, что все фирмы, на которые ты работала, звонили нам и грозились подать в суд?
— Нет, — удивилась Блондинка, — делать им нечего, что ли?
— И что наш директор под угрозой увольнения запретил мне тебя трудоустраивать?
Блондинка молчала.
— Настасья, ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Но своя шкура дороже. Я не могу рисковать работой, у меня двое детей. Так что…
— Ты мне не поможешь, — наконец дошло до Блондинки.
— Нет, — вздохнула Галочка, — но ты не падай духом! Знаешь, что я тебе советую? Обратись в кадровое агентство! Хочешь, дам адресок?
И что я там скажу? — мрачно усмехнулась Блондинка. — Что я училась на курсах секретарш и попутно освоила профессию маникюрши, потому что во время лекций главным образом перекрашивала ногти? Что за последние семь лет я сменила сорок офисов и отовсюду была изгнана со скандалом?
— Не обязательно же им правду говорить, — засомневалась Галочка, — соври, что ты крутой профессионал, все равно же тебе уже нечего терять.
И в этот момент случилось нечто, что можно охарактеризовать разве что как везение. Внимание Блондинки неожиданно привлек работающий телевизор. Шел рекламный блок.
Весь телевизионный экран заполонила надменная физиономия фотомодели, которая выглядела как самовлюбленная стерва. Ее светлые волосы были стянуты в тугой пучок, светлые глаза прятались за стильными очками в черной прямоугольной оправе.
— Я работаю в банке, — уверенно сказала она, — мой успех зависит от других людей. Поэтому я всегда слежу, чтобы мое дыхание было свежим.
Дальше наигранно-веселый закадровый голос принялся нахваливать мятные пастилки. Фотомодель с деловитой улыбкой запихнула в рот сразу три.
Блондинка задумчиво нахмурилась. Ей-то сразу стало понятно, что жующая пластинки девушка с белоснежными зубами если когда-то и переступала порог банка, то только для того, чтобы завести там личный счет. Но ведь каким-то образом она умудрилась пройти кастинг на участие в этом рекламном ролике. Значит, другим людям ее образ показался убедительным. Подумать только: нацепила модные очки, зализала волосы, напялила костюм — и вот ты уже бизнес-леди.
Блондинка перевела задумчивый взгляд на зеркало. Кажется, она знала, как поступить.
— Галочка, — обратилась она к вежливо притихшей телефонной трубке, — я вот что подумала… Ты мне все-таки дай адрес того кадрового агентства. У меня есть план.
БРЮНЕТКА
В тот день, впервые за много лет, Брюнетка расплакалась. Вообще-то она по праву считала себя самостоятельной девушкой и была ассом в искусстве московского выживания. Но то были чрезвычайные обстоятельства.
Утешала ее та самая подружка, которая обеспечила пропуск на телевидение. Брюнетка сидела на холодной мокрой лавочке во дворе Телецентра и размазывала размоченную слезами косметику по лицу. А подружка суетилась вокруг и пыталась уговорить ее хотя бы подложить под попу картонку — а то холодно же.
— Мне наплевать. Меня опять уволили. Я одинока и никому не нужна Если я сдохну от двусторонней пневмонии, никто даже не придет на мои похороны.
— Я приду, — сердечно пообещала подружка и, спохватившись, добавила: — Тьфу на тебя, какие похороны?! Тебе всего двадцать семь.
— Вот именно, — мрачно ухмыльнулась брюнетка, — мне двадцать семь, и меня отправили в тираж. Мои родители в Хабаровске, и они меня не понимают. Я живу как старуха. Неинтересная работа. Вялые друзья. Дурацкие вечеринки. Пьяный секс. Вот она— моя жизнь. Я много пью, мало сплю, выгляжу старше своих лет.
— Может быть, тебя еще не уволят? — засомневалась подружка, — Передумают?
— Если честно, мне все равно, — шмыгнула носом Брюнетка, — консультант по косметике! Подумаешь! А до этого я работала секретарем на ресепшн, на телефоне сидела. Соединяла одних деловитых уродов с другими. А до этого разносила пиццу. А еще раньше продавала билеты в театральной кассе. Да, совсем забыла про музей никому не нужного зодчества. Там я была экскурсоводом. Правда, недолго, потому что руководство вычислило, что я не училась на историческом.
— Ты им соврала? — развеселилась подружка.
— А то! Я думала, что работать в музее интересно, вот и воспользовалась шансом. Откуда я знала, что они отправят запрос в университет? Я всего-то и сделала, что попыталась оживить экскурсию, соврав, что в здании нашего музея ранее проживал любовник Ивана Грозного. А они чуть ли не совращение малолетних на меня повесить хотели. Ну и что, что это была детсадовская группа? Да сейчас такие детсадовцы, нам с тобой по части разврата сто очков вперед дадут.
— А я тоже соврала, — решила не ударить в грязь лицом подружка, — когда на телевидение устраивалась.
— Да ну? — заинтересовалась Брюнетка.
— Да, — гордо подтвердила та, — ты же знаешь, я закончила литературный лицей, а в институт так и не поступила. А им, во-первых, сказала, что у меня красный диплом ВГИКа, где я училась на сценарном. А во-вторых, что я три года работала редактором в «Космополитене».
— Ну ты даешь. — Брюнетка даже плакать перестала. Она задумчиво нахмурилась, хотя пока и не понимала, как именно эта информация может помочь лично ей. — А если бы проверили?
— Не проверили бы, — махнула рукой девушка, — я же тебе говорила: на телевидении никому ни до кого нет дела. Иногда я удивляюсь, как наша программа вообще выходит в эфир.
— А как ты получила эту работу? По блату? — прищурилась Брюнетка.
— Какой там! Через кадровое агентство. Если надо, могу подсказать адресок. Просто я в один прекрасный момент решила: хватит мне получать копейки и прозябать. И сочинила себе блестящее резюме. Да меня с руками оторвали.
— Вот как, — задумчиво протянула Брюнетка. Ее лицо прояснилось, и только покрасневший кончик носа намекал на то, что последние десять минут она провела прилюдно рыдая, — знаешь, дай мне телефон этого кадрового агентства. Мне кажется, я знаю, что надо делать.
1 2 3 4 5