Унаследовав Холл и прилегающие к нему огромные земельные владения, Клайв виделся с Эмбер только мельком, но сейчас обрадовался встрече и настоял на том, чтобы она приняла его приглашение на обед.
Он оказался веселым и приятным собеседником и сумел поднять настроение Эмбер – в течение обеда она не раз хохотала от души. У них оказалось много общих интересов, и Клайв искренне огорчился, услышав о смерти отца и болезни матери Эмбер. Она оттаяла в его обществе и, к своему собственному удивлению, рассказала ему о своей беременности и мучивших ее мыслях о неопределенном будущем.
– Все решается очень просто, – весело заявил он, чокаясь с ней бокалом вина. – Ты выходишь за меня замуж – и никаких проблем. Вот увидишь, мы заживем на славу.
Уверенная, что Клайв пошутил, Эмбер весело рассмеялась. Но, выслушав рассказ Клайва о том, как тоскливо ему одному в огромном старом доме деда, какую бессмысленную он ведет жизнь, в которой главное место занимают карты и вино, Эмбер прониклась глубокой жалостью к якобы удачливому молодому богачу.
– По правде говоря, Эмбер, я исковеркал свою жизнь дальше некуда. Но пока что у меня хватает разума сознавать, что мне необходимо вырваться из этой пучины. Будь со мной рядом женщина вроде тебя, которая помогла бы превратить эту развалюху, мой дом, в уютный семейный очаг, я бы наверняка смог снова стать человеком.
Эмбер возразила, что не может принять столь безумное предложение, но Клайв в ответ стал ей доказывать, что замужество устранит многочисленные трудности, которые так или иначе неизбежно встанут на ее пути.
– Твой единственный источник дохода – твоя работа, правда ведь? Что же будет, когда ребенок появится на свет? Ты отдашь его в приют? Или рассчитываешь жить на те крохи, которые наскребут для тебя в отделе социального обеспечения? Достаточно почитать газеты, чтобы сообразить, какая это кошмарная перспектива!
А твоя мать? – продолжал он. – Вряд ли ей понравится жить в маленькой, заставленной мебелью квартирке, даже если у тебя хватит денег оплачивать ее. Имени твоего любовника ты мне не назвала, из чего я заключаю, что ты еще его любишь. Ну что ж, я вовсе не принуждаю тебя с самого начала лечь со мной в постель. – И Клайв улыбнулся. – Честно говоря, Эмбер, я не вижу, почему двое людей, питающих обоюдную симпатию, не могут, к взаимной выгоде, жить вместе. Не торопись с ответом, подумай, – сказал он в заключение вечера, подвозя ее к мрачному дому тетки.
Эмбер не спала ночами и без конца думала, как ей следует поступить. В конечном счете судьбу ее решило то обстоятельство, что матери Эмбер и будущему малышу требовалась крыша над головой. Клайва согласие Эмбер выйти за него замуж обрадовало чрезвычайно, и он предложил скромно зарегистрировать их брак в Лондоне и вернуться в Элмбридж уже мужем и женой.
В городе, конечно, пошли сплетни, но после рождения Люси большинство горожан приветствовали тот факт, что Клайв Станоп, считавшийся безнадежным гулякой, наконец остепенился и стал примерным отцом семейства. Что же касается Эмбер, то она испытывала к нему глубокую благодарность за его заботу о ней и о малютке, а также за бесконечное терпение, с которым он относился к ее матери, жившей после выписки из больницы с ними.
– Я очень люблю твою мать, хотя иногда она действует на нервы не меньше, чем вязнущее в зубах миндальное пирожное, – смеялся Клайв. – Вообще, я уверен, что впереди у нас годы и годы счастливой жизни.
Так бы оно, вероятно, и было, если бы он не погиб в автомобильной катастрофе, когда Люси едва исполнился годик. Наступили черные дни, на Эмбер обрушилось столько невзгод, что ей некогда было по-настоящему горевать по Клайву. Всю ее энергию поглощала борьба с кошмарными финансовыми трудностями, вызванными его преждевременной кончиной. Семь лет, минувших с той поры, Эмбер худо-бедно, но держалась на ногах, и вот, по иронии судьбы, как раз в тот момент, когда она во второй раз в жизни могла остаться без крова, появился Макс.
Конечно, будь на свете справедливость, судьба не свела бы Эмбер с человеком, который некогда причинил ей столько боли и горя! Но на свете нет справедливости и жизнь нелегкая штука, с горечью думала Эмбер, спускаясь с подносом в руках по лестнице. В глубине души она давно знала: их мимолетная любовь всего-навсего мечта, прекрасный сон и тайная власть над временем, которой наслаждались они двое – Эмбер преследовало видение их двух фигур, залитых ослепительным солнцем среди погруженного в серый туман мира, – не более чем глупая иллюзия.
За эту глупость она в прошлом расплатилась сполна – своими страданиями и сердечной мукой. Но сейчас, по-видимому, ей придется платить снова. Потому что возвращение Макса грозит полным крушением мира, в котором она живет, и она не может предотвратить катастрофу.
Эмбер так разволновалась от этих мыслей, что ей кусок не шел в горло. Сидя за кухонным столом, она лишь ковыряла в своей тарелке, тогда как Макс, напротив, уничтожил гигантскую тарелку супа и гору ломтей горячего хлеба, намазанных маслом, а под конец проглотил две большие порции яблочного пирога со сливками.
– Как вкусно все у тебя! Мой отец, бывало, говорил, что ни один драгоценный камень не выдержит сравнения с хорошей хозяйкой, – улыбнулся Макс, откидываясь на спинку стула и наблюдая за Эмбер, убиравшей посуду со стола.
– Не удивительно, что он так говорил, – кисло заметила Эмбер. – Ведь из-за твоих выходок в юности ни одна экономка не могла выдержать в доме викария больше нескольких недель. Кофе хочешь?
– Да, пожалуйста. – Макс с сожалением кивнул головой. – Ты, наверное, права. Бедный старый отец! Я вел себя тогда отвратительно, да?
– Конечно. – С трудом оторвав глаза от мужественной фигуры Макса, Эмбер дрожащими руками насыпала свежесмолотого кофе в тяжелый металлический кофейник со свистком и водрузила его на огонь. – Честно говоря, я не замечаю в тебе особых перемен.
– Тут ты заблуждаешься. – Макс медленно встал из-за стола. – Поверь мне, Эмбер, ужасная ошибка думать, что я все тот же несчастный наивный юнец, каким был когда-то. Уверяю тебя, с тех пор столько воды утекло!
– Да я в этом и не сомневаюсь. – Эмбер глубоко вздохнула и заставила себя повернуться лицом к Максу. – Послушай, давай прекратим эту пустую болтовню и перейдем к делу. Я хочу знать, почему ты возвратился в Элмбридж и что тебе надо от меня?
Он молча взглянул на нее, а затем пожал плечами.
– Могу и сказать. Но прежде хотел бы получить от тебя ответ на один маленький вопросик, который меня в последнее время очень занимает.
– А именно?..
– История эта, конечно, быльем поросла, но все же… Мне интересно, знал ли Клайв Станоп, что ты в ту пору встречалась одновременно и с ним, и со мной?
Эмбер рот раскрыла от удивления и молча уставилась на Макса. Она приготовилась к новым расспросам, к безжалостным посягательствам на ее дочурку – ждала чего угодно, только не этого. Встречалась ли она одновременно и с ним, и с Клайвом?! Что он несет?
Увидев, что Эмбер взирает на него круглыми от изумления глазами, Макс снова пожал плечами.
– Парня-то уже нет, так что вопрос чисто академический. Но вот одного я никогда не мог понять, Эмбер. – Он помолчал, брови его иронически поднялись вверх, губы искривила усмешка. – Почему, почему из всех людей ты выбрала именно Клайва?
– Он тебе что, не нравился?
– Да, ты права, не нравился, – Макс кивнул. – Я, конечно, искренне огорчился, узнав о его гибели. Но, честно говоря, Клайв всегда казался мне испорченным малым – эдаким слабаком, бросающим деньги направо и налево. Но ты, очевидно, иного мнения?
– Что за вопрос! Конечно, я иного мнения! Клайв был одним из самых симпатичных людей, встречавшихся мне в жизни! – с возмущением воскликнула Эмбер. – Может, он и сбился с пути, когда был помоложе, да и деньги, разумеется, так и не научился считать. Но в остальном это был очень добрый, ласковый и благородный человек, а уж как он ко мне относился!.. Очень, очень хорошо, – заключила она убежденно.
Макс приблизился к ней и саркастически рассмеялся.
– Судя по тому, как хорошо и удобно ты устроилась в одном из самых больших домов в округе, продажа которого сделает тебя богатой женщиной, Клайв был действительно добр к тебе. Очень добр!
– Да как ты смеешь намекать, что я будто бы вышла замуж за Клайва из-за его денег?! Ты… ты абсолютно ничего не знаешь о моей жизни! – вскричала Эмбер, задыхаясь от гнева.
Макс опять недоверчиво усмехнулся, и тут в голове у Эмбер помутилось. Почти не сознавая, что она делает, и желая одного – стереть эту презрительную усмешку с его лица, Эмбер размахнулась и влепила ему звонкую пощечину.
Наступила мертвая тишина. Ее нарушил лишь звук глубокого вдоха, который сделал Макс. Взглянув на Эмбер холодными как лед глазами, он произнес:
– Зря ты это сделала!
– Ты сам виноват… эта твоя презрительная мина! – выпалила Эмбер и в испуге попятилась от рассвирепевшего Макса.
– Ты, значит, не любишь, когда тебе говорят правду в лицо?! – Глядя ей прямо в глаза, он схватил ее за хрупкие плечи. – А правда в том, что ты просто распущенная девка, спавшая одновременно с двумя и охочая к тому же до чужих денег.
– Боже мой, ну это уж чересчур! – вскричала Эмбер. – Кто бы говорил!.. Вспомни свою любимую песню: «Он ее сперва любил, а позднее позабыл»! – Эмбер безуспешно пыталась отодвинуться от нависшего над ней Макса. – Но меня-то ты позабыл, когда я носила под сердцем твоего ребенка. Так что, если хочешь увидеть классический образец негодяя, взгляни на себя в зеркало.
Наступила продолжительная пауза. Макс немного расслабился, его прямая как струна фигура уже не казалась такой воинственной. Побледнев и сдвинув брови, он пристально смотрел на Эмбер.
– И ты хочешь убедить меня в том, что…
– Я и не мечтаю тебя в чем-нибудь убедить! Ты уверен, что во всем разобрался, – бросила зло Эмбер.
Макс медленно провел рукой по ее волосам.
– А когда-то я думал, что знаю тебя, – пробормотал он.
Странная хрипота в голосе Макса заставила Эмбер насторожиться. О Боже! От этого крайне опасного человека ей надо держаться как можно дальше!
– Что ж поделаешь, все мы ошибаемся, – проговорила она, стараясь увернуться, отодвинуться от Макса. Но было поздно: его пальцы погрузились глубже в ее волосы, он ближе притянул ее к себе.
Напрасно Эмбер пыталась удержать в себе злость и возмущение – они быстро уступили место совсем иным чувствам. Она ощутила обольстительный запах мужского одеколона, и в ответ на прикосновение к ней сильных мускулистых ног Макса по ее телу пробежала сладостная дрожь.
Хотя она, как никто другой, знала, что Макс – хладнокровный Казанова с моралью дворового кота, она уже не владела своими ослабевшими членами. Рука Макса медленно скользнула по ее спине, он обхватил ее за талию и еще крепче прижал к себе. Теперь Эмбер слышала стук его сердца, бившегося, казалось ей, в унисон с ее собственным.
Голова Макса начала склоняться к ней.
– Нет! – завопила Эмбер, отчаянно пытаясь вырваться из железного кольца его рук. – Нет!
Но его губы овладели ее ртом и запечатлели на нем такой страстный поцелуй, что в ее теле ослепительным фейерверком вспыхнуло невыносимое желание.
Напрасно Эмбер старалась сохранить ясную голову, окружающая реальность быстро тонула в дымке всепоглощающей страсти. Эмбер желала только одного – ответить на ласку его дерзкого языка, на распаляющие движения его рук, которые гладили ее бедра и все крепче сжимали ее тело. И вдруг, не выдержав безумного вожделения, она с беспомощным стоном обхватила его шею руками, спрятав пальцы в черных завитках волос.
– О Эмбер! – Губы Макса оторвались от ее рта и добрались до нежной впадинки на шее. Он погладил ее грудь, обхватил пальцами твердые соски, и она вся затрепетала от наслаждения. Но в этот самый миг пронзительно засвистел закипевший на плите кофейник. – Не обращай внимания! – нетерпеливо бросил Макс, когда Эмбер попыталась высвободиться из его объятий.
С большим трудом она все-таки оторвалась от Макса и на дрожащих ногах приблизилась к плите.
Да что же это с ней происходит? Вот уже второй раз она оказалась в его объятиях – всего за каких-то два часа пребывания Макса в ее доме! Невероятно! Но самое неприятное, что она, к своему ужасу, несмотря на его вероломство, по-прежнему во власти его мужских чар. А ведь его дьявольское обаяние, горько попеняла она себе, уже причинило ей в не столь отдаленном прошлом невыразимые страдания и муки.
– Если… если я не ошибаюсь, – запинаясь, промолвила она, – там наверху, в спальне, ты обещал, что подобная «ошибка» более не повторится.
– Да, я, кажется, говорил что-то в этом роде, – согласился он с насмешливой улыбкой.
– Ну и?.. – с возмущением начала Эмбер.
Макс небрежно передернул плечами.
– Выходит, что я передумал.
– А теперь изволь передумать еще раз! – обрушилась на него Эмбер. – Как ты посмел произнести такие отвратительные слова! Мне безразлично, что ты думаешь обо мне, но оставь в покое бедного Клайва.
– Ты же сама спросила меня, какого я мнения о твоем покойном муже, – хладнокровно сказал Макс. – Но я не собираюсь говорить о мертвом плохо и, если чем тебя обидел, прошу простить. Да по правде, я плохо знал этого парня и…
– Нет, ты его совсем не знал! – взорвалась Эмбер. – Когда ты меня бросил, мать попала в больницу, а я, узнав о своей беременности, погибала от страха перед будущим, и только Клайв Станоп спас меня. Поэтому не смей ни одним дурным словом чернить память человека, который исключительно по доброте душевной приютил мою семью. А сейчас, – мрачно продолжила Эмбер, с удовлетворением отметив про себя, что Макс с изменившимся лицом молча взирает на нее, – а сейчас, по-моему, самое время показать тебе дом. Я уверена, что тебе будет очень интересно осмотреть мое «богатое наследство», увидеть, как «хорошо и удобно» я здесь устроилась. – В заключение своей речи Эмбер саркастически усмехнулась и решительным шагом двинулась вперед, не беспокоясь о том, следует ли за нею Макс.
– Ну как, дошло до тебя наконец? – спросила Эмбер немного позднее, распахивая дверь очередной комнаты. В ней, как и в предыдущих, не было ни мебели, ни ковров, ни портьер – одни голые полы и стены.
Заметив, что, переходя из одной пустой комнаты в другую, Макс все больше мрачнеет, Эмбер испытывала сладостное чувство отмщения за те злые замечания, которые она выслушала от него по поводу ее якобы роскошного образа жизни. Но внезапно Эмбер это наскучило.
– Таких комнат еще, конечно, много, – сообщила она с усталым вздохом. – По правде говоря, мы уже давно на мели. Клайв промотал все свое состояние еще до нашей женитьбы. Но, пока он был жив, это меня не беспокоило. Я знала, что у меня есть крыша над головой, что я могу ухаживать за матерью и ребенком. А вот после гибели Клайва… – Эмбер помолчала. – Последние несколько лет мы сдаем комнаты, чтобы оплатить хотя бы часть счетов за дом. Но сейчас… Не вдаваясь в подробности, скажу лишь, что я вынуждена продать дом – мне просто уже не у кого занимать деньги, чтобы накормить и одеть семью. Как видишь, – Эмбер грустно улыбнулась и помахала рукой в сторону пустых стен, – твое обвинение, будто я вышла замуж за Клайва из-за его богатства, оборачивается скверной шуткой.
Вместо ответа Макс пронзительно взглянул на нее исподлобья и, оставляя следы на пыльном дубовом паркете, подошел к окну.
– Очевидно, мне следует принести глубокие извинения, – произнес он наконец, и его низкий голос гулко разнесся по пустой комнате. Сумерки раннего зимнего вечера скрывали его фигуру в полумраке. – Я понимаю, мне нет оправдания, но я думал… – Макс запнулся, тихо выругался сквозь зубы и провел рукой по густой шевелюре. – Значит, эти старинные портреты внизу и антикварная мебель…
– Не более чем витрина, – закончила Эмбер. – Как ты мог заметить, холл, гостиная и столовая обставлены надлежащим образом. Наши спальни уже гораздо скромнее, но все необходимое в них есть. И я постаралась сохранить в пристойном виде три комнаты для постояльцев. Вот так-то. Обстановка остальных комнат давным-давно пошла с молотка.
– Господи Боже мой! – вскричал Макс, резко отворачиваясь от окна. – Почему же ты мне не сообщила? Я бы позаботился о тебе. И не нужно было бы продавать дом и мебель. – Он обвел сердитым взглядом пустую комнату.
Эмбер, онемев от изумления, уставилась на него, но через несколько секунд разразилась истерическим смехом, обессилившим ее настолько, что она поспешила прислониться к стене.
– О Макс! – воскликнула она между взрывами хохота. – Ты совершенно неподражаем! – И, качая головой, она смахнула дрожащей рукой выступившие от смеха слезы.
– Не вижу, что тут такого смешного, – сердито бросил Макс.
– Если бы твои слова не насмешили меня до слез, то я, наверное, зашлась бы в крике отчаяния и боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Он оказался веселым и приятным собеседником и сумел поднять настроение Эмбер – в течение обеда она не раз хохотала от души. У них оказалось много общих интересов, и Клайв искренне огорчился, услышав о смерти отца и болезни матери Эмбер. Она оттаяла в его обществе и, к своему собственному удивлению, рассказала ему о своей беременности и мучивших ее мыслях о неопределенном будущем.
– Все решается очень просто, – весело заявил он, чокаясь с ней бокалом вина. – Ты выходишь за меня замуж – и никаких проблем. Вот увидишь, мы заживем на славу.
Уверенная, что Клайв пошутил, Эмбер весело рассмеялась. Но, выслушав рассказ Клайва о том, как тоскливо ему одному в огромном старом доме деда, какую бессмысленную он ведет жизнь, в которой главное место занимают карты и вино, Эмбер прониклась глубокой жалостью к якобы удачливому молодому богачу.
– По правде говоря, Эмбер, я исковеркал свою жизнь дальше некуда. Но пока что у меня хватает разума сознавать, что мне необходимо вырваться из этой пучины. Будь со мной рядом женщина вроде тебя, которая помогла бы превратить эту развалюху, мой дом, в уютный семейный очаг, я бы наверняка смог снова стать человеком.
Эмбер возразила, что не может принять столь безумное предложение, но Клайв в ответ стал ей доказывать, что замужество устранит многочисленные трудности, которые так или иначе неизбежно встанут на ее пути.
– Твой единственный источник дохода – твоя работа, правда ведь? Что же будет, когда ребенок появится на свет? Ты отдашь его в приют? Или рассчитываешь жить на те крохи, которые наскребут для тебя в отделе социального обеспечения? Достаточно почитать газеты, чтобы сообразить, какая это кошмарная перспектива!
А твоя мать? – продолжал он. – Вряд ли ей понравится жить в маленькой, заставленной мебелью квартирке, даже если у тебя хватит денег оплачивать ее. Имени твоего любовника ты мне не назвала, из чего я заключаю, что ты еще его любишь. Ну что ж, я вовсе не принуждаю тебя с самого начала лечь со мной в постель. – И Клайв улыбнулся. – Честно говоря, Эмбер, я не вижу, почему двое людей, питающих обоюдную симпатию, не могут, к взаимной выгоде, жить вместе. Не торопись с ответом, подумай, – сказал он в заключение вечера, подвозя ее к мрачному дому тетки.
Эмбер не спала ночами и без конца думала, как ей следует поступить. В конечном счете судьбу ее решило то обстоятельство, что матери Эмбер и будущему малышу требовалась крыша над головой. Клайва согласие Эмбер выйти за него замуж обрадовало чрезвычайно, и он предложил скромно зарегистрировать их брак в Лондоне и вернуться в Элмбридж уже мужем и женой.
В городе, конечно, пошли сплетни, но после рождения Люси большинство горожан приветствовали тот факт, что Клайв Станоп, считавшийся безнадежным гулякой, наконец остепенился и стал примерным отцом семейства. Что же касается Эмбер, то она испытывала к нему глубокую благодарность за его заботу о ней и о малютке, а также за бесконечное терпение, с которым он относился к ее матери, жившей после выписки из больницы с ними.
– Я очень люблю твою мать, хотя иногда она действует на нервы не меньше, чем вязнущее в зубах миндальное пирожное, – смеялся Клайв. – Вообще, я уверен, что впереди у нас годы и годы счастливой жизни.
Так бы оно, вероятно, и было, если бы он не погиб в автомобильной катастрофе, когда Люси едва исполнился годик. Наступили черные дни, на Эмбер обрушилось столько невзгод, что ей некогда было по-настоящему горевать по Клайву. Всю ее энергию поглощала борьба с кошмарными финансовыми трудностями, вызванными его преждевременной кончиной. Семь лет, минувших с той поры, Эмбер худо-бедно, но держалась на ногах, и вот, по иронии судьбы, как раз в тот момент, когда она во второй раз в жизни могла остаться без крова, появился Макс.
Конечно, будь на свете справедливость, судьба не свела бы Эмбер с человеком, который некогда причинил ей столько боли и горя! Но на свете нет справедливости и жизнь нелегкая штука, с горечью думала Эмбер, спускаясь с подносом в руках по лестнице. В глубине души она давно знала: их мимолетная любовь всего-навсего мечта, прекрасный сон и тайная власть над временем, которой наслаждались они двое – Эмбер преследовало видение их двух фигур, залитых ослепительным солнцем среди погруженного в серый туман мира, – не более чем глупая иллюзия.
За эту глупость она в прошлом расплатилась сполна – своими страданиями и сердечной мукой. Но сейчас, по-видимому, ей придется платить снова. Потому что возвращение Макса грозит полным крушением мира, в котором она живет, и она не может предотвратить катастрофу.
Эмбер так разволновалась от этих мыслей, что ей кусок не шел в горло. Сидя за кухонным столом, она лишь ковыряла в своей тарелке, тогда как Макс, напротив, уничтожил гигантскую тарелку супа и гору ломтей горячего хлеба, намазанных маслом, а под конец проглотил две большие порции яблочного пирога со сливками.
– Как вкусно все у тебя! Мой отец, бывало, говорил, что ни один драгоценный камень не выдержит сравнения с хорошей хозяйкой, – улыбнулся Макс, откидываясь на спинку стула и наблюдая за Эмбер, убиравшей посуду со стола.
– Не удивительно, что он так говорил, – кисло заметила Эмбер. – Ведь из-за твоих выходок в юности ни одна экономка не могла выдержать в доме викария больше нескольких недель. Кофе хочешь?
– Да, пожалуйста. – Макс с сожалением кивнул головой. – Ты, наверное, права. Бедный старый отец! Я вел себя тогда отвратительно, да?
– Конечно. – С трудом оторвав глаза от мужественной фигуры Макса, Эмбер дрожащими руками насыпала свежесмолотого кофе в тяжелый металлический кофейник со свистком и водрузила его на огонь. – Честно говоря, я не замечаю в тебе особых перемен.
– Тут ты заблуждаешься. – Макс медленно встал из-за стола. – Поверь мне, Эмбер, ужасная ошибка думать, что я все тот же несчастный наивный юнец, каким был когда-то. Уверяю тебя, с тех пор столько воды утекло!
– Да я в этом и не сомневаюсь. – Эмбер глубоко вздохнула и заставила себя повернуться лицом к Максу. – Послушай, давай прекратим эту пустую болтовню и перейдем к делу. Я хочу знать, почему ты возвратился в Элмбридж и что тебе надо от меня?
Он молча взглянул на нее, а затем пожал плечами.
– Могу и сказать. Но прежде хотел бы получить от тебя ответ на один маленький вопросик, который меня в последнее время очень занимает.
– А именно?..
– История эта, конечно, быльем поросла, но все же… Мне интересно, знал ли Клайв Станоп, что ты в ту пору встречалась одновременно и с ним, и со мной?
Эмбер рот раскрыла от удивления и молча уставилась на Макса. Она приготовилась к новым расспросам, к безжалостным посягательствам на ее дочурку – ждала чего угодно, только не этого. Встречалась ли она одновременно и с ним, и с Клайвом?! Что он несет?
Увидев, что Эмбер взирает на него круглыми от изумления глазами, Макс снова пожал плечами.
– Парня-то уже нет, так что вопрос чисто академический. Но вот одного я никогда не мог понять, Эмбер. – Он помолчал, брови его иронически поднялись вверх, губы искривила усмешка. – Почему, почему из всех людей ты выбрала именно Клайва?
– Он тебе что, не нравился?
– Да, ты права, не нравился, – Макс кивнул. – Я, конечно, искренне огорчился, узнав о его гибели. Но, честно говоря, Клайв всегда казался мне испорченным малым – эдаким слабаком, бросающим деньги направо и налево. Но ты, очевидно, иного мнения?
– Что за вопрос! Конечно, я иного мнения! Клайв был одним из самых симпатичных людей, встречавшихся мне в жизни! – с возмущением воскликнула Эмбер. – Может, он и сбился с пути, когда был помоложе, да и деньги, разумеется, так и не научился считать. Но в остальном это был очень добрый, ласковый и благородный человек, а уж как он ко мне относился!.. Очень, очень хорошо, – заключила она убежденно.
Макс приблизился к ней и саркастически рассмеялся.
– Судя по тому, как хорошо и удобно ты устроилась в одном из самых больших домов в округе, продажа которого сделает тебя богатой женщиной, Клайв был действительно добр к тебе. Очень добр!
– Да как ты смеешь намекать, что я будто бы вышла замуж за Клайва из-за его денег?! Ты… ты абсолютно ничего не знаешь о моей жизни! – вскричала Эмбер, задыхаясь от гнева.
Макс опять недоверчиво усмехнулся, и тут в голове у Эмбер помутилось. Почти не сознавая, что она делает, и желая одного – стереть эту презрительную усмешку с его лица, Эмбер размахнулась и влепила ему звонкую пощечину.
Наступила мертвая тишина. Ее нарушил лишь звук глубокого вдоха, который сделал Макс. Взглянув на Эмбер холодными как лед глазами, он произнес:
– Зря ты это сделала!
– Ты сам виноват… эта твоя презрительная мина! – выпалила Эмбер и в испуге попятилась от рассвирепевшего Макса.
– Ты, значит, не любишь, когда тебе говорят правду в лицо?! – Глядя ей прямо в глаза, он схватил ее за хрупкие плечи. – А правда в том, что ты просто распущенная девка, спавшая одновременно с двумя и охочая к тому же до чужих денег.
– Боже мой, ну это уж чересчур! – вскричала Эмбер. – Кто бы говорил!.. Вспомни свою любимую песню: «Он ее сперва любил, а позднее позабыл»! – Эмбер безуспешно пыталась отодвинуться от нависшего над ней Макса. – Но меня-то ты позабыл, когда я носила под сердцем твоего ребенка. Так что, если хочешь увидеть классический образец негодяя, взгляни на себя в зеркало.
Наступила продолжительная пауза. Макс немного расслабился, его прямая как струна фигура уже не казалась такой воинственной. Побледнев и сдвинув брови, он пристально смотрел на Эмбер.
– И ты хочешь убедить меня в том, что…
– Я и не мечтаю тебя в чем-нибудь убедить! Ты уверен, что во всем разобрался, – бросила зло Эмбер.
Макс медленно провел рукой по ее волосам.
– А когда-то я думал, что знаю тебя, – пробормотал он.
Странная хрипота в голосе Макса заставила Эмбер насторожиться. О Боже! От этого крайне опасного человека ей надо держаться как можно дальше!
– Что ж поделаешь, все мы ошибаемся, – проговорила она, стараясь увернуться, отодвинуться от Макса. Но было поздно: его пальцы погрузились глубже в ее волосы, он ближе притянул ее к себе.
Напрасно Эмбер пыталась удержать в себе злость и возмущение – они быстро уступили место совсем иным чувствам. Она ощутила обольстительный запах мужского одеколона, и в ответ на прикосновение к ней сильных мускулистых ног Макса по ее телу пробежала сладостная дрожь.
Хотя она, как никто другой, знала, что Макс – хладнокровный Казанова с моралью дворового кота, она уже не владела своими ослабевшими членами. Рука Макса медленно скользнула по ее спине, он обхватил ее за талию и еще крепче прижал к себе. Теперь Эмбер слышала стук его сердца, бившегося, казалось ей, в унисон с ее собственным.
Голова Макса начала склоняться к ней.
– Нет! – завопила Эмбер, отчаянно пытаясь вырваться из железного кольца его рук. – Нет!
Но его губы овладели ее ртом и запечатлели на нем такой страстный поцелуй, что в ее теле ослепительным фейерверком вспыхнуло невыносимое желание.
Напрасно Эмбер старалась сохранить ясную голову, окружающая реальность быстро тонула в дымке всепоглощающей страсти. Эмбер желала только одного – ответить на ласку его дерзкого языка, на распаляющие движения его рук, которые гладили ее бедра и все крепче сжимали ее тело. И вдруг, не выдержав безумного вожделения, она с беспомощным стоном обхватила его шею руками, спрятав пальцы в черных завитках волос.
– О Эмбер! – Губы Макса оторвались от ее рта и добрались до нежной впадинки на шее. Он погладил ее грудь, обхватил пальцами твердые соски, и она вся затрепетала от наслаждения. Но в этот самый миг пронзительно засвистел закипевший на плите кофейник. – Не обращай внимания! – нетерпеливо бросил Макс, когда Эмбер попыталась высвободиться из его объятий.
С большим трудом она все-таки оторвалась от Макса и на дрожащих ногах приблизилась к плите.
Да что же это с ней происходит? Вот уже второй раз она оказалась в его объятиях – всего за каких-то два часа пребывания Макса в ее доме! Невероятно! Но самое неприятное, что она, к своему ужасу, несмотря на его вероломство, по-прежнему во власти его мужских чар. А ведь его дьявольское обаяние, горько попеняла она себе, уже причинило ей в не столь отдаленном прошлом невыразимые страдания и муки.
– Если… если я не ошибаюсь, – запинаясь, промолвила она, – там наверху, в спальне, ты обещал, что подобная «ошибка» более не повторится.
– Да, я, кажется, говорил что-то в этом роде, – согласился он с насмешливой улыбкой.
– Ну и?.. – с возмущением начала Эмбер.
Макс небрежно передернул плечами.
– Выходит, что я передумал.
– А теперь изволь передумать еще раз! – обрушилась на него Эмбер. – Как ты посмел произнести такие отвратительные слова! Мне безразлично, что ты думаешь обо мне, но оставь в покое бедного Клайва.
– Ты же сама спросила меня, какого я мнения о твоем покойном муже, – хладнокровно сказал Макс. – Но я не собираюсь говорить о мертвом плохо и, если чем тебя обидел, прошу простить. Да по правде, я плохо знал этого парня и…
– Нет, ты его совсем не знал! – взорвалась Эмбер. – Когда ты меня бросил, мать попала в больницу, а я, узнав о своей беременности, погибала от страха перед будущим, и только Клайв Станоп спас меня. Поэтому не смей ни одним дурным словом чернить память человека, который исключительно по доброте душевной приютил мою семью. А сейчас, – мрачно продолжила Эмбер, с удовлетворением отметив про себя, что Макс с изменившимся лицом молча взирает на нее, – а сейчас, по-моему, самое время показать тебе дом. Я уверена, что тебе будет очень интересно осмотреть мое «богатое наследство», увидеть, как «хорошо и удобно» я здесь устроилась. – В заключение своей речи Эмбер саркастически усмехнулась и решительным шагом двинулась вперед, не беспокоясь о том, следует ли за нею Макс.
– Ну как, дошло до тебя наконец? – спросила Эмбер немного позднее, распахивая дверь очередной комнаты. В ней, как и в предыдущих, не было ни мебели, ни ковров, ни портьер – одни голые полы и стены.
Заметив, что, переходя из одной пустой комнаты в другую, Макс все больше мрачнеет, Эмбер испытывала сладостное чувство отмщения за те злые замечания, которые она выслушала от него по поводу ее якобы роскошного образа жизни. Но внезапно Эмбер это наскучило.
– Таких комнат еще, конечно, много, – сообщила она с усталым вздохом. – По правде говоря, мы уже давно на мели. Клайв промотал все свое состояние еще до нашей женитьбы. Но, пока он был жив, это меня не беспокоило. Я знала, что у меня есть крыша над головой, что я могу ухаживать за матерью и ребенком. А вот после гибели Клайва… – Эмбер помолчала. – Последние несколько лет мы сдаем комнаты, чтобы оплатить хотя бы часть счетов за дом. Но сейчас… Не вдаваясь в подробности, скажу лишь, что я вынуждена продать дом – мне просто уже не у кого занимать деньги, чтобы накормить и одеть семью. Как видишь, – Эмбер грустно улыбнулась и помахала рукой в сторону пустых стен, – твое обвинение, будто я вышла замуж за Клайва из-за его богатства, оборачивается скверной шуткой.
Вместо ответа Макс пронзительно взглянул на нее исподлобья и, оставляя следы на пыльном дубовом паркете, подошел к окну.
– Очевидно, мне следует принести глубокие извинения, – произнес он наконец, и его низкий голос гулко разнесся по пустой комнате. Сумерки раннего зимнего вечера скрывали его фигуру в полумраке. – Я понимаю, мне нет оправдания, но я думал… – Макс запнулся, тихо выругался сквозь зубы и провел рукой по густой шевелюре. – Значит, эти старинные портреты внизу и антикварная мебель…
– Не более чем витрина, – закончила Эмбер. – Как ты мог заметить, холл, гостиная и столовая обставлены надлежащим образом. Наши спальни уже гораздо скромнее, но все необходимое в них есть. И я постаралась сохранить в пристойном виде три комнаты для постояльцев. Вот так-то. Обстановка остальных комнат давным-давно пошла с молотка.
– Господи Боже мой! – вскричал Макс, резко отворачиваясь от окна. – Почему же ты мне не сообщила? Я бы позаботился о тебе. И не нужно было бы продавать дом и мебель. – Он обвел сердитым взглядом пустую комнату.
Эмбер, онемев от изумления, уставилась на него, но через несколько секунд разразилась истерическим смехом, обессилившим ее настолько, что она поспешила прислониться к стене.
– О Макс! – воскликнула она между взрывами хохота. – Ты совершенно неподражаем! – И, качая головой, она смахнула дрожащей рукой выступившие от смеха слезы.
– Не вижу, что тут такого смешного, – сердито бросил Макс.
– Если бы твои слова не насмешили меня до слез, то я, наверное, зашлась бы в крике отчаяния и боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15