В ту пятницу Таня взяла отгул - ее крестнику исполнялось два года, директора еще в четверг с жаром принялись отмечать конец недели, и я без зазрения совести села в Боренькину машину уже в начале четвертого.
- Куда мы отправимся сегодня? - весело спросил Боря. Он все еще надеялся услышать от меня хоть сколько-нибудь внятное предложение.
- Как скажешь! Кто у нас главный? - уже по привычке ответила я. Боренька задумался, дав мне возможность на несколько минут зависнуть на кончике собственного воображения.
- Ну что ты все смеешься? Надо мной? - он вывел меня из оцепенения.
- Нет! Что ты! - я не могла справиться со своей полоумной улыбкой, которая то и дело вылезала на мое лицо.
- Катя! - Боря завел машину. - А тебе вообще интересно со мной?
Я оторопела. Я была готова к чему угодно, только не к таким вопросам. Он что, не знает, кто он такой? Двадцать четыре года подряд, день изо дня, он просыпается, видит себя в зеркале, ни на секундочку не расстается с собой... И после всего этого он может задавать такие вопросы?
- Боренька! Ну, наверное, если я еду в твоей машине, сижу здесь рядом с тобой, это значит, что мне скучно, тоскливо, и ты меня утомил. -Ну, может быть, тебе просто неудобно послать меня подальше, - смутился Боря.
- Если ты будешь спрашивать меня о таких очевидных вещах, то наверняка и вправду мне надоешь. Мне уже самой захотелось поинтересоваться, не надоела ли я тебе, - борясь с приступом идиотского смеха, говорила я. В ответ Боря наклонился надо мной и поцеловал. Я выпила уже целую банку джина с тоником, но только теперь почувствовала, как я захмелела. И только где-то в уголке сознания стучало, что мы вообще-то на шоссе, стоим на светофоре, и все это, как минимум, глупо.
Но в конце концов, зачем человеку разум, если нельзя делать глупости?
- Мы не разобьемся? - как можно тише спросила я.
- Ни за что, - прошептал Боря, не отрываясь от меня. - Я так долго искал тебя, Катя... Мне так хорошо с тобой.., - после таких слов я была готова и разбиться. Все куда-то поплыло, сердце вдруг исчезло, и только в висках отдавался его жуткий неритмичный гул.
- Ну надо же! - вдруг отпрянул Боря. -Ты даже когда целуешься, улыбаешься! О чем ты думаешь?
- Ни о чем, - искренне ответила я. Он нажал на газ, машина тронулась, и его рука вновь скользнула к моей.
- Так не бывает.
- Бывает... Просто у меня позитивное восприятие мира. А куда мы едем?
- В Летний сад. Ты не против?
- Конечно, нет!
И скоро мы, как школьники, приютились на лавочке в глубине парка, скрываясь за шелестящей листвой. Так странно. Мне почему-то хотелось хоть на несколько мгновений остаться одной, прийти в себя, стряхнуть нахлынувший на меня туман. Но не могла же я сбежать от него! И мы сидели рядом, перебивая друг друга поцелуями и странными Боренькиными вопросами: "Катенька! А тебе хорошо со мной? Катюша! А ты целовалась с кем-нибудь раньше?.." Видел бы он себя со стороны! Мало того, что я сошла с ума, так он еще усугубляет мое кризисное состояние такими дикими репликами!
- Боря! Ну что такое! Я не отвечаю на компрометирующие вопросы! - наконец не выдержала я.
Мы долго сидели в парке, пока я окончательно не окоченела. Тогда Боре все-таки пришлось везти меня домой. И снова потянулись светофоры, пробки...
- Скажи мне что-нибудь, - все настойчивее шептал он.
- Не могу, - не сдавалась я.
- Почему? - Боря удивленно заглянул мне в глаза.
- Боюсь.
- Катя! Да что с тобой?
И я прыгнула, скользнула в эту бездну, сияющую бездну любимых голубых глаз. Бог мой! Какое небо, какие облака, какой парашют?!! Я прижалась к нему и сказала то, что он, как мне казалось, разрешил мне сказать, то, в чем я не позволяла признаться даже себе самой.
- Я люблю тебя!
- Катя! - Боря даже отпрянул. Потом немного опомнился и стал все пристальнее всматриваться в меня.
- Ты уверена? Ты давно это поняла? У тебя так уже было? - сыпались на меня, растаявшую от неповторимой нежности амебу, его бесчисленные вопросы. Наверное, я что-то отвечала на них. Не помню. Помню только его губы, едва ощутимые прикосновения рук, яркие глаза и теплое согревающее дыхание.
- Знаешь, кажется, я тоже тебя люблю, - шептал он, явно собираясь основательно развить эту тему.
- Не надо... Не говори так, - теперь уже я отпрянула от него. Я чуть было не сказала, что знаю, что это неправда, но вовремя спохватилась, и слова угасли на моих зацелованных губах.
И все-таки на следующий день он по всем правилам признался мне в любви, на заднем сидении запотевшего "Фиата", заглушая какую-то модную песенку "Ace of Base". Я больше не отказывалась от его слов. Ведь он не может лгать. Раз он так говорит, значит так и есть.
Тем более, что смысла в этой лжи не было никакого. Я и без того принадлежала ему каждой клеточкой своего тела, своей души. Теперь я получила право любить. И я любила всем сердцем, растворяясь в собственной нежности. Любила всем телом, взбудораженным просыпающейся страстью. Любила останками своего разума, смирившегося с собственным безрассудством. Тот день был для меня началом всего. В тот день Бог заново сотворил для меня землю, воду, леса, озера, солнце, звезды... Он сотворил Бореньку и меня и подарил нам любовь. В тот день я увидела свет и впустила его в свою душу. В тот день я познала смысл бытия. И даже теперь я не верю, что тот день был началом мучительного конца.
В воскресенье Боря дежурил в ночь, и мы не встречались - ему нужно было отоспаться. Я отзанималась со своим потенциальным учеником, якобы желающим выудить из меня бесценные знания английского языка (но все его поведение говорило о других, более прозаических желаниях). Еле отделавшись от его назойливого внимания, я спряталась от шумного города в Катькином саду и, усевшись на единственный свободный краешек скамейки, предалась своим радужным мыслям. Мне действительно было о чем подумать - до семнадцатого августа оставалась неделя. Боже мой! Целый месяц! Так мало и так много! Тридцать дней абсолютного ежесекундного счастья! Вряд ли за всю свою предыдущую жизнь я смогла бы насобирать столько же. Боренька уже неоднократно интересовался, помню ли я об этом дне. Да разве я могла забыть! Я уже высчитала, что семнадцатого он будет работать, и раньше, чем девятнадцатого нам отпраздновать эту круглую дату не удастся. На окончание учебного года папа отблагодарил меня за подаренную ему гордость - быть отцом студентки отличницы юридического факультета СПбГУ - весьма солидной суммой. Я еще почти ничего не потратила и теперь могла дать волю своему воображению, не ограничивая себя в средствах. И я решила подарить Бореньке время, время, которое сохранит его память на долгие годы. Мне захотелось показать ему то единственное, что я любила ни чуть не меньше его - море. Конечно, настоящее море в окрестностях Питера найти сложно, хотя... С моими морскими связями это можно было устроить. Я поймала такси и помчалась в Зеленогорск, где моя идея была изящно воплощена в реальность. Я арендовала яхту на целые сутки, заранее выяснив, успеем ли мы выйти подальше в море и вернуться назад. Капитан, мой старый знакомый, заверил меня в своих возможностях. Море, Боренька, я и мрачная гладь неба. Это все, чего мне хотелось. Там, за тайной горизонта, не будет больше ничего, только пугающие бесконечностью волны и моя любовь. Остальное пустота, бред, вымысел! Вечером Боренька позвонил мне. Он уже получил оставленные для него в "Трюме" стихи, но, как это повелось ранее, он никогда не начинал с главного, и я всегда сама заставляла его сказать хоть что-нибудь о своих литературных изысках.
- Привет! - ласково звенела трубка. - Что делаешь?
- Скучаю! - откровенно отвечала я. Ведь теперь мне можно говорить правду! - Ты получил стихи?
- Да... Я уже звонил, тебя не было.
- И как впечатления?
- Нет слов. Катюша, просто нет слов!
Я слышала, как кто-то его настойчиво звал, но работа не мешала ему подарить мне еще несколько ничего не значащих, но пьянящих счастьем фраз. Это был наш последний разговор в полете. На следующий день я уже рухнула на землю, хотя по инерции все еще продолжала хлопать крыльями.
Утром я проснулась от какого-то тревожного чувства, щемящего сердце. Отмахиваясь от беспокойства, я надела на лицо счастливую улыбку, нарисовала себе глаза, влезла в любимое платье и поехала на работу. Все шло своим чередом, как обычно. Дребезжащие телефонные звонки, бесконечные факсы, миролюбивое подмигивание компьютера, теплая милая Танечка... Но тревога не покидала меня, напротив - сердце колотилось все быстрее, громче. Стрелки перебежали уже четвертый час, а Боря так и не звонил. Несколько раз я уже сама бралась за трубку, но не донабирав номер, испуганно бросала ее и судорожно принималась читать молитвы. Но это не помогло, не спасло меня от беспросветной глупости - я сама позвонила ему, не обращая внимания на всхлипывания поруганной гордости.
- Алло! - услышала я его голос, звучащий в моей душе.
- Привет! - протянула я. -Я тебя не разбудила?
- Разбудила, - усмехнулся он, и опять друг за другом чинно последовали бездумные фразы, от которых мое мятежное сердце все более содрогалось. Но вот Боренька, не хотя, кинул мне, побитой преданной дворняге увесистую кость, и я с жадностью ухватилось за нее. -Хочешь, приезжай ко мне. Я один...
Бог мой! Как я Бежала! Как я летела к нему! Как будто бы, если очень быстро мчаться, можно вернуться назад. Наверно, в этом есть своя логика, ведь Земля круглая, но о времени такое вряд ли можно сказать. Я, видимо, бессознательно пыталась собрать рассыпавшееся счастье. Я же еще не знала, что его уже нет. До того, как я повстречала Бореньку, я была уверена, что это заманчивое слово абсолютно бессмысленно, потому что в нем нет совершенно никакого содержания. Что оно означает? Нечто неуловимое, как брызги шампанского? Вы слышали когда-нибудь, чтобы кто-то восторженно восклицал: "Как я счастлив, потому что вот так-то и так-то!" Я думала, что человек по своей природе не способен испытывать это самое счастье, потому что ему всегда мало, всегда он чем-то недоволен, и лишь спустя время он готов признать, что да! Были и в его жизни счастливые деньки. Но Боренька внес ясность в мои мысли, и я поняла, что счастье - это и есть сама жизнь, не существование, не пустая трата времени вселенной, а именно жизнь! А когда человек живет, когда он жив? По-моему, когда он мечтает и надеется, что будущее воплотит его идеи в реальности, когда ему есть, что вспомнить, есть, чего опасаться, есть, за что бороться... когда ему есть, о ком заботиться, о ком скучать, когда кто-то любит его, верит ему, и он сам любит... И если хотя бы один из этих, не таких уж дефицитных, компонентов отсутствует, то человек не живет, он лишь существует. Но самое страшное, если вдруг его внимание зациклится на чем-то одном, пренебрегая остальными красками жизни. Тогда он потеряет себя, он перестанет быть человеком.
Идиотка! Я думала, по солнечному желтые цветы заменят мне улыбку. Я верила, что, ворвавшись в чужой дом, взвалю дурное настроение Бори себе на плечи, и ему опять станет легко, радостно. А тогда и я сама смогу вздохнуть спокойно. Но конечно же, чуда не случилось. Цветы были положены в угол и забыты. Моя душа была не востребована. Пригодилось лишь мое неопытное тело, но оно не оправдало возлагаемых надежд по причине полного отсутствия какой-либо предыдущей практики и незнания теории. Отдавшее все, что оно могло отдать, а значит - почти ничего, разве что свое присутствие и неумелые поцелуи, оно было доставлено домой и предано забвению Ни слова любви я не заслужила в тот вечер. Боря был чужим, далеким и непреклонно свободным от меня. Что я чувствовала?
О чем думала? Ни о чем! Сердце болело, голова кружилась, меня тошнило.
Мне казалось, что меня вывалили в грязи, а в потрясенном мозгу дико стучало: "Что это? Я ничего не понимаю!" Бессонная ночь не украсила меня, и утром из зеркала на меня взирало лицо душевнобольной с горящими отекшими глазами и пересохшими губами. Весь рабочий день я сквозь черные очки пялилась в окно, считая прохожих. И вдруг мимо промчался так хорошо знакомый мне серый "Фиат". На какую-то долю секунды он затормозил перед нашими окнами и исчез за поворотом, но я отчетливо успела разглядеть Бореньку. Он тоже прятал глаза за очками, он тоже боялся солнечного света. Сначала я почувствовала, как силы возвращаются ко мне. Даже это мимолетное видение, это легкое прикосновение его бытия к моему смогло вдохнуть в меня жизнь. Теперь, когда ко мне вернулся здравый смысл и обоженный разум вновь обрел способность анализировать, я могу с точностью опытного медика поставить себе диагноз - я физически зависела от Бори. Эта зависимость была так же остра и болезненна, как наркотическая. Чтобы свободно дышать, двигаться, хоть как-то соображать, мне необходимо было получить дозу общения с ним, хотя бы в такой ослабленной форме - увидеть, как он проехал мимо. Это совсем никак не касалось моего эмоционального мира. Мои чувства были свободны от Бореньки. Я любила его, не нуждаясь во взаимности или поощрении. Но чтобы моя кровь, обогащенная тихой нежностью, циркулировала по венам, чтобы в глазах не темнело от слабости, я должна была видеть, слышать его.. Но "Фиат" промчался мимо, и вскоре я вновь ощущала какие-то наркотические ломки. Как будто бы, волоча ноги по безликой пустыне, я вдруг увидела мираж и, обретя силы, ринулась к нему, но вскоре он безнадежно растаял в воздухе, лишив меня последней надежды. Однако спустя двадцать минут Боря оказался на пороге моего кабинета. -А ты чего в очках? удивленно погасил он привычную улыбку.
- Свет очень яркий, - отреагировала я на звук его голоса. Я уже не могла говорить. Мне было слишком плохо, и я лишь реагировала на внешние раздражители. Где-то глубоко в душе заскреблось недовольство собой: "Ну вот! Ты испортила ему настроение! Мало ли что тебе там показалось! Раз он пришел сюда, ты нужна ему..." Но сил совсем не осталось. Даже его присутствие не могло поднять меня. Хотелось только забиться куда-нибудь, свернуться в калачик , заснуть и не просыпаться. Боря не пошел с нами обедать. Как он сказал, ему нужно было ехать к маме. Он проводил меня и Таню до "Трюма", вытерпел мой поцелуй и вновь исчез за поворотом. Его машина была припаркована у кафе, и у меня хватило мозгов, чтобы понять, что уже двадцать минут назад он приехал сюда, но не позвал меня. Видимо, Боря заметил мое бледное лицо в окне офиса, и, не желая показаться трусом, все-таки зашел, максимально сократив срок нашего общения. Вы знаете, что такое портить настроение тому, кого любишь? Вы знаете, что значит быть в тягость тем, чьи проблемы кажутся тебе важнее собственных? Вы можете представить себе, что значит вдруг понять, что твоя любовь причиняет, если и не боль, то по крайней мере неудобство самому дорогому человеку на свете? Но Таня не давала почувствовать мне весь ужас моего положения в полной мере.
- Катя! Ты невыносима! Честное слово! Что не так? Ты сама себе насочиняла, напридумывала бог знает чего! Сидишь с постной миной и Борю пугаешь! Ты о нем-то подумай! Его Вика бросила, теперь с тобой что-то не так... У него же комплексы от такой жизни разовьются!
Я всем своим существом отчаянно пыталась поверить Таниным словам, согласиться с ней, но моя интуиция не обманула меня. Дело было не во мне. Следующее утро я встретила с решением не поддаваться глупым предчувствиям. Усилием воли я создала в растрепанной душе хорошее настроение, попробовала слепить из себя красавицу и, приклеив к безжизненному лицу дурацкую улыбку, отправилась на работу. У дверей офиса мной вдруг овладел безотчетный страх. Я боялась людей. Мне делалось жутко оттого, что вот сейчас Татьяна опять начнет подбодрять меня. Боже мой! Почему все вокруг меня знают, что мне надо, что я думаю, что происходит? Все все понимают, и только я, как слепой котенок, натыкаюсь на стены и громко мяучу от боли и темноты. Я прошла мимо дверей "Презента" и свернула к "Трюму" в уголке сидел Боренька. Печальный, одинокий, чужой. Я звякнула привычным "Здрасьте!" и хотела было намеренно сесть за другой столик. Я, конечно же, не понимала, что происходит, не хотела понимать, но чувствовала, что я лишняя, что пора просыпаться. Ну не могла же я поверить, что вся эта сказка была рассказана мне лишь для того, чтобы бравый гаишник смог с головокружительной легкостью затащить в постель профессорскую дочку, блистающую на самом престижном факультете университета! Зачем я ему в таком качестве? Я же не Памелла Андерсон, не Синди Кроуфорд!
Боря устало подозвал меня, пригласил подсесть к нему. И снова эти идиотские никому ненужные фразы... Я не выдержала, я сорвалась. -Боря! То, что ты мне говорил в субботу, правда? - перебила его я. -По поводу моих чувств?
- Да!
- Хорошо, что ты спросила, Катюша. Понимаешь, я так запутался. То одно мне кажется, то другое...
- У тебя есть сигареты? - мне больше не хотелось его слушать.
1 2 3 4 5 6 7 8