Что у нас нынче?
Ах да, сегодня они вечером с Татьяной Аркадьевной идут наслаждаться оперой в Мариинский театр. Дают «Травиату». Что ж, музыка божественная и голоса превосходные. Касторский или прелестное меццо-сопрано Лизы Петренко? Все равно. Слышано не раз. Но куда податься до вечера? Евгений потянулся и лениво прошелся по пушистому ковру спальни. За окном растекался светлый и прозрачный день. Обычно в такие дни хорошо бы прогуляться, а то и на каток. Бог ты мой, как давно он не был на катке, хотя в свое время весьма резво крутил на льду всякие па. Верховский даже засмеялся. Забавная альтернатива. Злачный притон с малолетними проститутками или каток с блестящим льдом. Пожалуй, каток, для разнообразия.
Он резко позвонил. Явившийся камердинер явно удивился, услышав, какую одежду следует подать.
Где барыня? – спросил князь, погружая пальцы в таз для умывания.
– Уже с утра изволили отбыть с визитами, – последовал ответ.
– То-то в доме так тихо, – хмыкнул Евгений.
Слуга почтительно промолчал.
С удовольствием откушав кофею, Евгений отправился в Юсуповский сад, где каждый год на забаву петербургской публике заливали каток. День разгорался, солнце даже слепило глаза, отражаясь от блестящего льда. Князь вдыхал морозный воздух через складки мягкого шарфа, завернутого живописным узлом на его шее. Гуляющих на катке было много. Щеголеватые офицеры, щебечущие курсистки, студенты, разночинный люд. Мимо князя пролетали и пробегали, слышался смех, шум падений, скрип коньков, музыка.
– Ба! Глазам не верю! Верховский, вы ли это? – неожиданно раздалось над ухом.
Князь вздрогнул и обернулся с вымученной улыбкой. Общение с кем бы то ни было не входило сейчас в его планы. Рядом с собой он обнаружил одного из знакомцев, коих у человека светского пруд пруди. Произошел обмен традиционными любезностями, и разговор вскоре иссяк. Помолчали, собеседник уже собирался откланяться, как вдруг Евгения словно ударило электрическим током. Невдалеке он увидел двух молодых дам, легко скользивших по льду. Одна из них была вылитая Надя. Евгений не сводил с них глаз. Не бывает двух столь похожих людей! То же лицо, только более взрослое, фигура, правда, чуть пополней. Нет, не может быть!
– Кого это вы там разглядываете, любезный друг?
– А вот те две особы, что прямо напротив нас?
– Полно, Евгений Кириллович? Не поверю, что вы не признали одну из них. Та, которая в беленькой шубке с муфтой, это же Ковалевская в девичестве, а ныне Роева.
– Вот как, – едва проговорил Евгений, не веря собственным глазам и ушам. – Стало быть, она здравствует и замужем.
– Очень даже здравствует! – засмеялся собеседник. – А ведь ходил слушок, что вы, дорогой князь, были причастны к таинственному недомоганию юной девицы.
– А, полно! – неопределенно махнул рукой Евгений. Придумать более убедительную отговорку в теперешнем состоянии он был не в силах. – Вы же знаете, чего только не говорят злые языки! Да, когда-то мы были знакомы. Так вы сказали, Роев ее муж? Кажется, я и его знал.
– Я тоже с ним знаком, по службе, знаете ли, встречались. Славный малый, и далеко пойдет!
Евгений отчаянно пытался придать своему лицу безразличное выражение. Со скукой он выслушал о том, кто был рядом с госпожой Роевой, но, если бы его попросили повторить, он бы не смог воспроизвести ни слова. Наконец знакомый удалился, оставив Верховского в совершенном смятении.
Евгений неотступно следил взором за женщинами, пытаясь понять, есть ли при них мужья и можно ли как-нибудь приблизиться. А те, хохоча и оживленно беседуя, двинулись по кругу, и не успел Евгений сообразить, как прелестная парочка стремительно подлетела прямо к нему. Надя вздрогнула и помертвела лицом, но тотчас же взяла себя в руки. Подруга, как ей показалось, ничего не заметила. Князь хотел поклониться, но Роева посмотрела сквозь него и быстро увлекла свою спутницу прочь. Вскоре дамы удалились с катка, а Евгений в лихорадочном возбуждении еще долго метался по саду, не зная, что предпринять.
Кинуться вслед? Пытаться заговорить? Но она не одна, стало быть, надо искать дом и пытаться… Чего пытаться? Ведь она всем видом показала, что не признала его, не желает возобновлять знакомство. И немудрено, ведь это он обобрал и бросил ее, одну, в тяжелейшем положении в чужом городе, обрек на гибель! Но Надя не умерла! Что за мистификация, к чему?
Нет! Она должна дать ему возможность оправдаться! Пусть она принадлежит другому (хотя это немыслимо), но он должен доказать ей, что стал жертвой роковых обстоятельств и его вины в ее несчастьях нет!
Евгений, придя домой, заперся в кабинете и стал мерить его шагами. За дверью он слышал то шаги камердинера, то испуганный визг тетки, но не открыл, не вышел к обеду, не поехал в театр.
Какой театр, если он сам стал героем мелодрамы!
Мысли проносились одна безумней другой. Как добиться свидания? Как вернуть прежнее чувство? Ага! Вот ведь в чем дело! Она жива, и он по-прежнему безумно любит ее, жаждет ее, боготворит! Князь признался себе в этом, упал на диван и зарыдал от счастья и боли.
Глава двадцать девятая
Надя не помнила, как добралась до дому. Внезапная слабость от пережитой встречи подкашивала ноги, лицо побелело. Подруга перепугалась.
– Наденька, голубушка, да что с тобой?
– Да, видать, мигрень разыгралась от свежего воздуха. Не беспокойся, со мной такое иногда бывает! – вяло отговаривалась Роева, усаживаясь в санки.
Ту же историю о внезапной головной боли она рассказала и дома. Поднялась к себе, легла и на Другой день уже не встала. Прибежала Катерина Андреевна и принялась хлопотать вокруг. Уже к концу второго дня материнское чутье подсказало ей, что дело вовсе не в головной боли. Ковалевская навестила Надину приятельницу, с которой та была на катке, и приступила к обстоятельным расспросам.
– Не видала ли кого-нибудь, может, кто-то подходил, здоровался, просто промелькнул мимо?
– Вроде был незнакомый господин, смотрел как-то странно…
Катерина Андреевна после этого дознания вернулась домой с тяжелым предощущением беды, точно таким же, как в тот страшный день, когда Надя обманула ее, сославшись на боль в животе, и бежала с Верховским. Ковалевская пыталась вытянуть хоть что-нибудь из дочери, но тщетно.
Мигрень, и более ничего. А Владимир Иванович, со свойственной счастливым людям слепотой, не заметил ровным счетом ничего опасного в перемене настроения жены. Похандрит и пройдет! Теща не стала беспокоить его своими подозрениями, а вдруг и впрямь ничего не случилось?
* * *
То, чего Надя боялась более всего, и впрямь случилось. Они встретились! И так внезапно, и на людях! Господи, кто бы знал, какую боль она испытала, когда вдруг увидела это лицо, такое изменившееся, но такое незабвенное лицо! Она не разглядела его толком, взор помутился, в голове зашумело, ноги подкосились. Надя чуть не упала, вроде как споткнулась, оперлась о локоть подруги и поспешила в другую сторону. Он, не он? Но как переменился, как постарел! В том, что Верховский признал ее, Надя не сомневалась. Ей даже показалось, будто он хотел поклониться. Что бы тогда ей пришлось делать? А теперь как поступить? Будет ли Евгений добиваться встречи, и как ей себя вести с ним? Самый важный вопрос: что она испытывает теперь к Верховскому – ненависть, презрение? Или, быть может, еще где-то глубоко в душе остались осколки разбитого чувства? Поди разберись, если трясет как в лихорадке и мысли путаются!
Надежда Васильевна недели две не выходила из дому. Приказала прислуге никого не принимать, никаких писем, конвертов на ее имя от посыльных не брать. Через некоторое время тревога ее улеглась, ее никто не побеспокоил. Надя стала выходить из дома, но не одна: с мужем, матерью, нянькой и сыном. Поля шляпы или густая вуаль скрывали лицо. Роева старалась не глядеть по сторонам, чтобы, не дай Бог, не поймать ненужный взгляд.
Так прошло еще две недели. И снова никто не потревожил ее покой. Надя уже стала сомневаться, да князь ли был тогда на катке. Однако вскоре ее сомнения рассеялись. Однажды поутру Надя оказалась дома одна. Муж отправился на службу, Катерина Андреевна нынче предпочла магазинам прогулку с внуком. Она явилась спозаранок и вместе с няней повела Васю на морозную улицу. Ребенок радовался и шумел, предвкушая санки, горку и снег. Прислуга разбежалась по делам, и дом затих. Надежда Васильевна, позевывая, ходила по комнатам, натыкаясь на Васины игрушки. И уже хотела бранить прислугу за беспорядок, как в передней тренькнул звонок. Наверное, нянька вернулась, забыли, что-нибудь.
Горничная Тося открыла дверь и увидела незнакомого господина, который, улыбаясь, стоял перед нею.
– Здравствуй, милая! Ты в доме новенькая, я тебя не знаю! Что, господа дома? – И мужчина уверенно вошел в переднюю.
Горничная растерялась. Хозяйка приказала незнакомых не принимать, а этот ведет себя так, как будто сам здесь хозяин.
– Барина нет, а барыня приказала никого не принимать, – неуверенно произнесла девушка, боясь не выполнить приказания.
– Ну, на меня сие не распространяется, я старинный знакомый этого дома. Уверен, Надежда Васильевна будет рада встрече со мной!
Небрежно похлопав горничную по розовой щечке, он жестом, не терпящим возражений, вручил ей свои пальто, щегольские трость и шляпу и двинулся в глубь квартиры. Девушка, сама того не ведая, помогла гостю, не знавшему расположения комнат. Она побежала вперед предупредить хозяйку. Гость и горничная одновременно оказались в распахнутых дверях.
– Евгений!!! – Надя подскочила с кресла.
И тотчас же метнула гневный взгляд на горничную.
– Они сказали, что старинный друг… – пролепетала бедняжка.
– Ступай, да будь неподалеку, понадобишься, – обреченно махнула рукой хозяйка.
Девушка поспешно удалилась. Надежда Васильевна дождалась, пока стихнут ее шаги за дверью, и сухо произнесла:
– Чем обязана визиту в столь ранний час?
– Прошу извинить меня за это грубое вторжение, Надежда Васильевна, но мои длительные наблюдения за вашим домом вынудили меня прийти именно теперь.
Пришедший учтиво поклонился. Несколько секунд они рассматривали друг друга. Надя была в домашнем простом платье, толстая коса переброшена через плечо, на лице ни помады, ни румян. Прежняя, милая девочка стояла перед Верховским. Только чуть округлилась, что придавало ей особую прелесть. И даже строгое, надменное выражение лица не угасило радостного чувства встречи.
– Стало быть, вы шпионили за мной, князь? – неприязненно произнесла молодая женщина.
– Да, шпионил! Но у меня не было другого выхода, ведь вы не признали меня тогда на катке!
– Я узнала вас, сударь, но посчитала неуместным возобновление нашего знакомства! – с чувством ответила собеседница.
– Я прекрасно понимаю мотивы вашего поведения, за исключением одного. Зачем было изображать мнимую смерть? – воскликнул Евгений. – Впрочем, я знаю ответ. Вам кажется, что я предал и бросил вас и заслуживаю подобного отношения.
– Кажется, мне кажется?! – Надя потеряла самообладание и тоже перешла на крик:
– Но ведь так на самом деле и было!
– Надя, милая Надя! Позволь мне объясниться! Ведь я именно из-за этого хотел видеть тебя, чтобы рассказать правду!
Он простер к ней руки, но она замахала на него и закрыла уши ладонями.
– Ничего, ничего теперь не хочу знать! Ни правды, ни лжи! Все умерло! Той Нади нет, понимаете ли вы, нету! Она и впрямь умерла!
– Позволь, умоляю, позволь мне рассказать тебе, как все было, а потом я уйду, но уйду уже с чистой душой, не страдая и не угрызаясь! – он упал на колени.
– Неужели вы угрызались содеянным!
– А разве тебе ничего не говорят эти морщины, эта седина? И Верховский уже не тот! Был, да весь вышел!
Надя с ужасом смотрела на коленопреклоненного Евгения и с трудом подавила в себе желание притянуть к себе его голову.
– Встаньте! – тихо попросила она и сама обессиленно опустилась в кресло.
Евгений живо поднялся. Надя молчала, и он принялся за свой печальный рассказ. Мучительно давались ему эти откровения. Он поведал о шантажисте, правда о содержании дневника рассказал очень уклончиво, во всем же остальном повествование Евгения оказалось правдивым и душераздирающим, он не жалел красок для описания своих угрызений и страданий. Надя слушала не перебивая. Наконец она произнесла:
– Вероятно, ваш рассказ и правдив, Евгений Кириллович, только одно остается мне непонятным, что же это за тайна сия, ради которой в жертву была принесена и моя любовь, и моя жизнь, да и не только моя?
Князь тяжело вздохнул.
– Это ужасные, ужасные вещи! Порядочному человеку говорить об этом невыносимо. Ведь это не только моя тайна, но и, как оказалось, тайна моих родителей, моего происхождения. Вот видите, как много я вам уже сказал. А человеку моего положения подобные вещи желательно хранить за семью печатями, иначе потеряешь и самого себя в том числе. Свое имя, свою честь!
Правда, в ваших глазах я и без того бесчестный человек!
– Мне бы хотелось вам поверить, Евгений!
Но все это так странно, так непонятно! И как же вы живете после всего этого с вашей женой?
– Она скончалась, я вдовец уже два года.
Надя задумчиво посмотрела на князя. Лидия умерла! Он свободен! Но она-то замужем!
Евгений понял ее взгляд. Да, все приходит поздно. Они снова посмотрели друг на друга.
Уже не было первоначального напряжения и настороженности. Как будто подобие улыбки затеплилось на ее лице, Евгений воспрял духом, и в это время в гостиной пробили часы. Надежда Васильевна вздрогнула и снова превратилась в ледяную статую.
– Вам пора идти, князь. Скоро придет маман, Вася с няней, вам лучше удалиться до их прихода.
– А сколько Васе лет? – осторожно спросил Евгений.
– Пять лет, но из этого вы не должны делать никаких выводов. Васе Роеву пять лет, – повторила она, делая ударение на фамилии ребенка.
Евгений задумчиво двинулся к двери. Надя начала нервничать, она боялась встречи матери с Верховским. А если боится, значит, хочет скрыть. Если собирается скрыть, стало быть, не пожалуется мужу, и, следовательно, не все еще потеряно. Резко обернувшись, он произнес:
– Вы нервничаете, я понимаю! Я удаляюсь, не беспокойтесь, я не причиню вам никакого вреда! Но позвольте мне написать вам!
– Да, да! Только уходите скорее!
Евгений поспешно покинул дом Роевых.
Как только незваный гость ушел, Надежда Васильевна схватилась за колокольчик. Вбежала испуганная горничная.
– Изволь ответить, почему этот человек прошел в мой дом? – грозно накинулась на бедную девушку хозяйка. И не дожидаясь ответа, продолжила:
– Владимир Иванович и Катерина Андреевна были бы неприятно поражены, увидев его здесь, поэтому, будь добра, попридержи язык и не говори никому об утреннем визите!
Девушка хотела заплакать от сурового окрика барыни, так как не считала себя виноватой. Но сдержалась и поклялась впредь выполнять все указания безупречно. Надежда Васильевна, выпустив пар, смягчилась и сунула ей в карман передника рубль.
– Ну полно! Я больше не сержусь! Ступай!
И помни – молчок!
Глава тридцатая
"Сударыня! Драгоценная Надежда Васильевна!
Спешу воспользоваться дозволением написать Вам. Надеюсь, эти строки не оскорбят Вашего взора. Не знаю, что Вы думаете о нашей, столь внезапной для Вас встрече. Молю Бога, что Вы, со свойственной Вам рассудительностью, поняли мотивы моего поступка, и он не кажется Вам больше неуместной наглостью с моей стороны.
Увидев Вас на катке, я точно ожил, вернулся из царства тьмы. Ведь моя жизнь после нашего расставания и вашей мнимой смерти превратилась в сплошную муку. Я справедливо считал себя вашим погубителем, и эта мысль сводила меня с ума! И вдруг, о чудо! Вы живы, Вы прекрасны!
И вот я перед Вами! Несчастный грешник коленопреклоненно молит выслушать, понять и простить…"
«Драгоценная Надежда Васильевна! Не смею ждать ответа, но и не писать вновь не могу. Вчера бесполезно простоял под Вашими окнами как глупый юнец. Видел и супруга Вашего, и мамашу почтенную, всех, кроме Вас. Думал, в окне мельком, хоть силуэт! Увы, увы…»
«Бесценный друг, Надежда Васильевна! Нынче снова пытался увидеть Вас. Не приметили ли Вы на прогулке жалкой замерзшей фигуры, что неотступно маячила неподалеку? Один лишь Ваш взгляд в мою сторону согрел бы мои окоченевшие члены жарче самого яркого огня Однако Ваше внимание было поглощено Васенькой. Чудесный малыш, такой живой, веселый. Я обливался слезами, глядя на Вас обоих…»
"Наденька, душенька моя! Вчера произошло необычайное событие! Ты написала мне ответ!
Правда, письмо твое сердитое-пресердитое. Дескать, я преследую тебя и мальчика с грязными намерениями. Помилуй, родная! Тебе совершенно нечего бояться! Попытайся понять несчастного страдальца. Что мне еще осталось от нашего счастья? Воспоминания и эти встречи, эти взгляды издалека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Ах да, сегодня они вечером с Татьяной Аркадьевной идут наслаждаться оперой в Мариинский театр. Дают «Травиату». Что ж, музыка божественная и голоса превосходные. Касторский или прелестное меццо-сопрано Лизы Петренко? Все равно. Слышано не раз. Но куда податься до вечера? Евгений потянулся и лениво прошелся по пушистому ковру спальни. За окном растекался светлый и прозрачный день. Обычно в такие дни хорошо бы прогуляться, а то и на каток. Бог ты мой, как давно он не был на катке, хотя в свое время весьма резво крутил на льду всякие па. Верховский даже засмеялся. Забавная альтернатива. Злачный притон с малолетними проститутками или каток с блестящим льдом. Пожалуй, каток, для разнообразия.
Он резко позвонил. Явившийся камердинер явно удивился, услышав, какую одежду следует подать.
Где барыня? – спросил князь, погружая пальцы в таз для умывания.
– Уже с утра изволили отбыть с визитами, – последовал ответ.
– То-то в доме так тихо, – хмыкнул Евгений.
Слуга почтительно промолчал.
С удовольствием откушав кофею, Евгений отправился в Юсуповский сад, где каждый год на забаву петербургской публике заливали каток. День разгорался, солнце даже слепило глаза, отражаясь от блестящего льда. Князь вдыхал морозный воздух через складки мягкого шарфа, завернутого живописным узлом на его шее. Гуляющих на катке было много. Щеголеватые офицеры, щебечущие курсистки, студенты, разночинный люд. Мимо князя пролетали и пробегали, слышался смех, шум падений, скрип коньков, музыка.
– Ба! Глазам не верю! Верховский, вы ли это? – неожиданно раздалось над ухом.
Князь вздрогнул и обернулся с вымученной улыбкой. Общение с кем бы то ни было не входило сейчас в его планы. Рядом с собой он обнаружил одного из знакомцев, коих у человека светского пруд пруди. Произошел обмен традиционными любезностями, и разговор вскоре иссяк. Помолчали, собеседник уже собирался откланяться, как вдруг Евгения словно ударило электрическим током. Невдалеке он увидел двух молодых дам, легко скользивших по льду. Одна из них была вылитая Надя. Евгений не сводил с них глаз. Не бывает двух столь похожих людей! То же лицо, только более взрослое, фигура, правда, чуть пополней. Нет, не может быть!
– Кого это вы там разглядываете, любезный друг?
– А вот те две особы, что прямо напротив нас?
– Полно, Евгений Кириллович? Не поверю, что вы не признали одну из них. Та, которая в беленькой шубке с муфтой, это же Ковалевская в девичестве, а ныне Роева.
– Вот как, – едва проговорил Евгений, не веря собственным глазам и ушам. – Стало быть, она здравствует и замужем.
– Очень даже здравствует! – засмеялся собеседник. – А ведь ходил слушок, что вы, дорогой князь, были причастны к таинственному недомоганию юной девицы.
– А, полно! – неопределенно махнул рукой Евгений. Придумать более убедительную отговорку в теперешнем состоянии он был не в силах. – Вы же знаете, чего только не говорят злые языки! Да, когда-то мы были знакомы. Так вы сказали, Роев ее муж? Кажется, я и его знал.
– Я тоже с ним знаком, по службе, знаете ли, встречались. Славный малый, и далеко пойдет!
Евгений отчаянно пытался придать своему лицу безразличное выражение. Со скукой он выслушал о том, кто был рядом с госпожой Роевой, но, если бы его попросили повторить, он бы не смог воспроизвести ни слова. Наконец знакомый удалился, оставив Верховского в совершенном смятении.
Евгений неотступно следил взором за женщинами, пытаясь понять, есть ли при них мужья и можно ли как-нибудь приблизиться. А те, хохоча и оживленно беседуя, двинулись по кругу, и не успел Евгений сообразить, как прелестная парочка стремительно подлетела прямо к нему. Надя вздрогнула и помертвела лицом, но тотчас же взяла себя в руки. Подруга, как ей показалось, ничего не заметила. Князь хотел поклониться, но Роева посмотрела сквозь него и быстро увлекла свою спутницу прочь. Вскоре дамы удалились с катка, а Евгений в лихорадочном возбуждении еще долго метался по саду, не зная, что предпринять.
Кинуться вслед? Пытаться заговорить? Но она не одна, стало быть, надо искать дом и пытаться… Чего пытаться? Ведь она всем видом показала, что не признала его, не желает возобновлять знакомство. И немудрено, ведь это он обобрал и бросил ее, одну, в тяжелейшем положении в чужом городе, обрек на гибель! Но Надя не умерла! Что за мистификация, к чему?
Нет! Она должна дать ему возможность оправдаться! Пусть она принадлежит другому (хотя это немыслимо), но он должен доказать ей, что стал жертвой роковых обстоятельств и его вины в ее несчастьях нет!
Евгений, придя домой, заперся в кабинете и стал мерить его шагами. За дверью он слышал то шаги камердинера, то испуганный визг тетки, но не открыл, не вышел к обеду, не поехал в театр.
Какой театр, если он сам стал героем мелодрамы!
Мысли проносились одна безумней другой. Как добиться свидания? Как вернуть прежнее чувство? Ага! Вот ведь в чем дело! Она жива, и он по-прежнему безумно любит ее, жаждет ее, боготворит! Князь признался себе в этом, упал на диван и зарыдал от счастья и боли.
Глава двадцать девятая
Надя не помнила, как добралась до дому. Внезапная слабость от пережитой встречи подкашивала ноги, лицо побелело. Подруга перепугалась.
– Наденька, голубушка, да что с тобой?
– Да, видать, мигрень разыгралась от свежего воздуха. Не беспокойся, со мной такое иногда бывает! – вяло отговаривалась Роева, усаживаясь в санки.
Ту же историю о внезапной головной боли она рассказала и дома. Поднялась к себе, легла и на Другой день уже не встала. Прибежала Катерина Андреевна и принялась хлопотать вокруг. Уже к концу второго дня материнское чутье подсказало ей, что дело вовсе не в головной боли. Ковалевская навестила Надину приятельницу, с которой та была на катке, и приступила к обстоятельным расспросам.
– Не видала ли кого-нибудь, может, кто-то подходил, здоровался, просто промелькнул мимо?
– Вроде был незнакомый господин, смотрел как-то странно…
Катерина Андреевна после этого дознания вернулась домой с тяжелым предощущением беды, точно таким же, как в тот страшный день, когда Надя обманула ее, сославшись на боль в животе, и бежала с Верховским. Ковалевская пыталась вытянуть хоть что-нибудь из дочери, но тщетно.
Мигрень, и более ничего. А Владимир Иванович, со свойственной счастливым людям слепотой, не заметил ровным счетом ничего опасного в перемене настроения жены. Похандрит и пройдет! Теща не стала беспокоить его своими подозрениями, а вдруг и впрямь ничего не случилось?
* * *
То, чего Надя боялась более всего, и впрямь случилось. Они встретились! И так внезапно, и на людях! Господи, кто бы знал, какую боль она испытала, когда вдруг увидела это лицо, такое изменившееся, но такое незабвенное лицо! Она не разглядела его толком, взор помутился, в голове зашумело, ноги подкосились. Надя чуть не упала, вроде как споткнулась, оперлась о локоть подруги и поспешила в другую сторону. Он, не он? Но как переменился, как постарел! В том, что Верховский признал ее, Надя не сомневалась. Ей даже показалось, будто он хотел поклониться. Что бы тогда ей пришлось делать? А теперь как поступить? Будет ли Евгений добиваться встречи, и как ей себя вести с ним? Самый важный вопрос: что она испытывает теперь к Верховскому – ненависть, презрение? Или, быть может, еще где-то глубоко в душе остались осколки разбитого чувства? Поди разберись, если трясет как в лихорадке и мысли путаются!
Надежда Васильевна недели две не выходила из дому. Приказала прислуге никого не принимать, никаких писем, конвертов на ее имя от посыльных не брать. Через некоторое время тревога ее улеглась, ее никто не побеспокоил. Надя стала выходить из дома, но не одна: с мужем, матерью, нянькой и сыном. Поля шляпы или густая вуаль скрывали лицо. Роева старалась не глядеть по сторонам, чтобы, не дай Бог, не поймать ненужный взгляд.
Так прошло еще две недели. И снова никто не потревожил ее покой. Надя уже стала сомневаться, да князь ли был тогда на катке. Однако вскоре ее сомнения рассеялись. Однажды поутру Надя оказалась дома одна. Муж отправился на службу, Катерина Андреевна нынче предпочла магазинам прогулку с внуком. Она явилась спозаранок и вместе с няней повела Васю на морозную улицу. Ребенок радовался и шумел, предвкушая санки, горку и снег. Прислуга разбежалась по делам, и дом затих. Надежда Васильевна, позевывая, ходила по комнатам, натыкаясь на Васины игрушки. И уже хотела бранить прислугу за беспорядок, как в передней тренькнул звонок. Наверное, нянька вернулась, забыли, что-нибудь.
Горничная Тося открыла дверь и увидела незнакомого господина, который, улыбаясь, стоял перед нею.
– Здравствуй, милая! Ты в доме новенькая, я тебя не знаю! Что, господа дома? – И мужчина уверенно вошел в переднюю.
Горничная растерялась. Хозяйка приказала незнакомых не принимать, а этот ведет себя так, как будто сам здесь хозяин.
– Барина нет, а барыня приказала никого не принимать, – неуверенно произнесла девушка, боясь не выполнить приказания.
– Ну, на меня сие не распространяется, я старинный знакомый этого дома. Уверен, Надежда Васильевна будет рада встрече со мной!
Небрежно похлопав горничную по розовой щечке, он жестом, не терпящим возражений, вручил ей свои пальто, щегольские трость и шляпу и двинулся в глубь квартиры. Девушка, сама того не ведая, помогла гостю, не знавшему расположения комнат. Она побежала вперед предупредить хозяйку. Гость и горничная одновременно оказались в распахнутых дверях.
– Евгений!!! – Надя подскочила с кресла.
И тотчас же метнула гневный взгляд на горничную.
– Они сказали, что старинный друг… – пролепетала бедняжка.
– Ступай, да будь неподалеку, понадобишься, – обреченно махнула рукой хозяйка.
Девушка поспешно удалилась. Надежда Васильевна дождалась, пока стихнут ее шаги за дверью, и сухо произнесла:
– Чем обязана визиту в столь ранний час?
– Прошу извинить меня за это грубое вторжение, Надежда Васильевна, но мои длительные наблюдения за вашим домом вынудили меня прийти именно теперь.
Пришедший учтиво поклонился. Несколько секунд они рассматривали друг друга. Надя была в домашнем простом платье, толстая коса переброшена через плечо, на лице ни помады, ни румян. Прежняя, милая девочка стояла перед Верховским. Только чуть округлилась, что придавало ей особую прелесть. И даже строгое, надменное выражение лица не угасило радостного чувства встречи.
– Стало быть, вы шпионили за мной, князь? – неприязненно произнесла молодая женщина.
– Да, шпионил! Но у меня не было другого выхода, ведь вы не признали меня тогда на катке!
– Я узнала вас, сударь, но посчитала неуместным возобновление нашего знакомства! – с чувством ответила собеседница.
– Я прекрасно понимаю мотивы вашего поведения, за исключением одного. Зачем было изображать мнимую смерть? – воскликнул Евгений. – Впрочем, я знаю ответ. Вам кажется, что я предал и бросил вас и заслуживаю подобного отношения.
– Кажется, мне кажется?! – Надя потеряла самообладание и тоже перешла на крик:
– Но ведь так на самом деле и было!
– Надя, милая Надя! Позволь мне объясниться! Ведь я именно из-за этого хотел видеть тебя, чтобы рассказать правду!
Он простер к ней руки, но она замахала на него и закрыла уши ладонями.
– Ничего, ничего теперь не хочу знать! Ни правды, ни лжи! Все умерло! Той Нади нет, понимаете ли вы, нету! Она и впрямь умерла!
– Позволь, умоляю, позволь мне рассказать тебе, как все было, а потом я уйду, но уйду уже с чистой душой, не страдая и не угрызаясь! – он упал на колени.
– Неужели вы угрызались содеянным!
– А разве тебе ничего не говорят эти морщины, эта седина? И Верховский уже не тот! Был, да весь вышел!
Надя с ужасом смотрела на коленопреклоненного Евгения и с трудом подавила в себе желание притянуть к себе его голову.
– Встаньте! – тихо попросила она и сама обессиленно опустилась в кресло.
Евгений живо поднялся. Надя молчала, и он принялся за свой печальный рассказ. Мучительно давались ему эти откровения. Он поведал о шантажисте, правда о содержании дневника рассказал очень уклончиво, во всем же остальном повествование Евгения оказалось правдивым и душераздирающим, он не жалел красок для описания своих угрызений и страданий. Надя слушала не перебивая. Наконец она произнесла:
– Вероятно, ваш рассказ и правдив, Евгений Кириллович, только одно остается мне непонятным, что же это за тайна сия, ради которой в жертву была принесена и моя любовь, и моя жизнь, да и не только моя?
Князь тяжело вздохнул.
– Это ужасные, ужасные вещи! Порядочному человеку говорить об этом невыносимо. Ведь это не только моя тайна, но и, как оказалось, тайна моих родителей, моего происхождения. Вот видите, как много я вам уже сказал. А человеку моего положения подобные вещи желательно хранить за семью печатями, иначе потеряешь и самого себя в том числе. Свое имя, свою честь!
Правда, в ваших глазах я и без того бесчестный человек!
– Мне бы хотелось вам поверить, Евгений!
Но все это так странно, так непонятно! И как же вы живете после всего этого с вашей женой?
– Она скончалась, я вдовец уже два года.
Надя задумчиво посмотрела на князя. Лидия умерла! Он свободен! Но она-то замужем!
Евгений понял ее взгляд. Да, все приходит поздно. Они снова посмотрели друг на друга.
Уже не было первоначального напряжения и настороженности. Как будто подобие улыбки затеплилось на ее лице, Евгений воспрял духом, и в это время в гостиной пробили часы. Надежда Васильевна вздрогнула и снова превратилась в ледяную статую.
– Вам пора идти, князь. Скоро придет маман, Вася с няней, вам лучше удалиться до их прихода.
– А сколько Васе лет? – осторожно спросил Евгений.
– Пять лет, но из этого вы не должны делать никаких выводов. Васе Роеву пять лет, – повторила она, делая ударение на фамилии ребенка.
Евгений задумчиво двинулся к двери. Надя начала нервничать, она боялась встречи матери с Верховским. А если боится, значит, хочет скрыть. Если собирается скрыть, стало быть, не пожалуется мужу, и, следовательно, не все еще потеряно. Резко обернувшись, он произнес:
– Вы нервничаете, я понимаю! Я удаляюсь, не беспокойтесь, я не причиню вам никакого вреда! Но позвольте мне написать вам!
– Да, да! Только уходите скорее!
Евгений поспешно покинул дом Роевых.
Как только незваный гость ушел, Надежда Васильевна схватилась за колокольчик. Вбежала испуганная горничная.
– Изволь ответить, почему этот человек прошел в мой дом? – грозно накинулась на бедную девушку хозяйка. И не дожидаясь ответа, продолжила:
– Владимир Иванович и Катерина Андреевна были бы неприятно поражены, увидев его здесь, поэтому, будь добра, попридержи язык и не говори никому об утреннем визите!
Девушка хотела заплакать от сурового окрика барыни, так как не считала себя виноватой. Но сдержалась и поклялась впредь выполнять все указания безупречно. Надежда Васильевна, выпустив пар, смягчилась и сунула ей в карман передника рубль.
– Ну полно! Я больше не сержусь! Ступай!
И помни – молчок!
Глава тридцатая
"Сударыня! Драгоценная Надежда Васильевна!
Спешу воспользоваться дозволением написать Вам. Надеюсь, эти строки не оскорбят Вашего взора. Не знаю, что Вы думаете о нашей, столь внезапной для Вас встрече. Молю Бога, что Вы, со свойственной Вам рассудительностью, поняли мотивы моего поступка, и он не кажется Вам больше неуместной наглостью с моей стороны.
Увидев Вас на катке, я точно ожил, вернулся из царства тьмы. Ведь моя жизнь после нашего расставания и вашей мнимой смерти превратилась в сплошную муку. Я справедливо считал себя вашим погубителем, и эта мысль сводила меня с ума! И вдруг, о чудо! Вы живы, Вы прекрасны!
И вот я перед Вами! Несчастный грешник коленопреклоненно молит выслушать, понять и простить…"
«Драгоценная Надежда Васильевна! Не смею ждать ответа, но и не писать вновь не могу. Вчера бесполезно простоял под Вашими окнами как глупый юнец. Видел и супруга Вашего, и мамашу почтенную, всех, кроме Вас. Думал, в окне мельком, хоть силуэт! Увы, увы…»
«Бесценный друг, Надежда Васильевна! Нынче снова пытался увидеть Вас. Не приметили ли Вы на прогулке жалкой замерзшей фигуры, что неотступно маячила неподалеку? Один лишь Ваш взгляд в мою сторону согрел бы мои окоченевшие члены жарче самого яркого огня Однако Ваше внимание было поглощено Васенькой. Чудесный малыш, такой живой, веселый. Я обливался слезами, глядя на Вас обоих…»
"Наденька, душенька моя! Вчера произошло необычайное событие! Ты написала мне ответ!
Правда, письмо твое сердитое-пресердитое. Дескать, я преследую тебя и мальчика с грязными намерениями. Помилуй, родная! Тебе совершенно нечего бояться! Попытайся понять несчастного страдальца. Что мне еще осталось от нашего счастья? Воспоминания и эти встречи, эти взгляды издалека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24