Скажу так: сейчас мы
чувствуем себя увереннее.
В: Каким образом вы выбирали, куда вкладывать деньги?
О: Чтобы делать деньги, нужно их тратить. Но, если вы
собираетесь делать деньги, надо делать это с любовью. Я люблю
древнеегипетское искусство, и стараюсь приобретать эти предметы
не ради их стоимости, а ради их магической силы. Каждый такой
предмет обладает определенной магической силой. Так и с домами. Я
покупаю дома, которые любим, а не дома, про которые все говорят,
что в них надо вкладывать капиталы.
В: Судя по газетам, вы скупаете все атлантические побережья.
О: Если бы вы увидели эти дома, вы бы все поняли. Да, это -
объекты капиталовложений, но они становятся таковыми лишь когда
вы их продаете. А мы не собираемся их продавать. Каждый такой дом
исторический памятник. Они все великолепны.
В: Вы пользуетесь всей этой собственностью?
О: У людей есть возможность пойти в парк и бегать там. У нас с
Джоном не было такой возможности. Поэтому, нам приходится
создавать свои собственные парки.
В: Говорят у вас есть стадо молочных коров, которое
оценивается в 60 млн.долларов. Может ли быть такое?
О: Не знаю. Я не счетовод. Для меня главное - это красота
вещей, а не их стоимость.
Л: Я уехал с Шоном на уик-энд, а Йоко занялась делом: решила
да продать одну корову. Мы не видели мать несколько дней. Вдруг я
раскрываю газету и читаю, что она продала одну корову за четверть
миллиона. Только Йоко могла продать корову так дорого. (Смех).
В: Для человека искусства ваша деловая хватка просто
поразительна.
О: Я подхожу к таким вещам, как к шахматам. Обожаю шахматы. Я
все стараюсь делать так, как будто я играю в шахматы. Не в
"Монополию", а именно в шахматы. "Монополия" - игра более
жизненная, шахматы - более концептуальная.
В: Джон, неужели тебе в самом деле нужны все эти дома по всей
стране?
Л: Это хороший бизнес.
В: Объясни мне, зачем человеку 150 миллионов? Разве не хватило
бы, скажем, 100 миллионов или даже одного?
Л: А что ты предлагаешь? Раздать все и ходить по улицам?
Буддист говорит: "Избавьтесь от умственных владений". Уйдя от
денег, от умственных владений не избавишься. Это как с Битлз: я
не мог уйти от Битлз. Это владение все еще тащится следом за
мной, правильно? Если я уйду от одного дома или от четырехсот
домов, я все равно от этого не избавлюсь.
В: А каким же образом можно избавиться от этого?
Л: Чтобы избавиться от всего мусора, который был у меня в
голове и влиял на образ моих мыслей и моей жизни, требуется время.
Йоко много сделала в этом плане. Она показала мне, что я еще во
власти этих "умственных владений". Я ушел физически, когда
полюбил Йоко, а чтобы уйти также и умственно, понадобились
последние 10 лет борьбы. Я всему научился у нее.
В: Ты говоришь, так, что можно подумать, будто ваши отношения
- это отношения учителя и ученика.
Л: Так оно и есть. Это как раз то, чего люди не понимают. Она
учитель, а я - ученик. Я знаменитый человек, про которого думают,
что он все знает, но она - мой учитель, она научила меня всему,
что я знаю. Она уже все знала, когда я ни черта не знал, когда я
был человеком ниоткуда. Она мой Дон Хуан (ссылка на индейца,
учителя Карлоса Кастанжды). А люди не понимают. Я женат на Доне
Хуане, вот в чем беда. Дону Хуану не надо смеяться, не надо быть
обворожительным. Дон Хуан просто есть. И ему безразлично, что
вокруг него происходит.
В: Йоко, как тебе нравится роль учителя Джона?
О: До встречи со мной у него был свой жизненный опыт, которого
у меня не было, так что, я тоже у него многому научилась. Это
взаимный процесс: может быть все дело в том, что я сильный
человек , во мне много женской силы. Женщины развивают в себе эту
силу - в своих отношенях с мужчинами. В женщинах есть внутренняя
мудрость, тогда как мужчины обладают мудростью другого рода:
иметь дело с обществом - потому, что именно они его создали.
Мужчины никогда не развивали в себе внутреннюю мудрость: у них
просто не было времени. Поэтому, большинство мужчин опираются на
женскую внутреннюю мудрость, хотят они в этом признаваться или
нет.
В: Йоко - гуру Джона?
Л: Нет. У Дона Хуана нет последователей. Про него пишут в
газетах, у него нет учеников-апостолов. Он никого не пытается
обратить в свою верю.
В: Как она обучала тебя?
Л: Когда Дон Хуан говорил... когда Дон Оно говорил: "Убирайся
прочь! Ты ничего не понимаешь!" - это было вроде ссылки в
пустыню. А назад она меня не пускала, потому что я еще не был
готов к этому. Я должен был сам с собой разобраться. А когда я
был готов, она позволяла мне вернуться. Вот так я и живу.
В: Ты намекаешь на вашу размолвку?
Л: Да, в начале 70-х мы расстались. Она выгнала меня. Я вдруг
оказался один на плоту посреди океана.
В: А что было дальше?
Л: Сначала я подумал: "Ура! Как это здорово!!! Опять заживу
холостяцкой жизнью. Гип-гип ура!" Но однажды я проснулся и меня
пронзила мысль: "Что такое со мной? Я хочу домой!" Но она не
захотела принять меня обратно. Вот почему мы жили врозь полтора
года, а не полгода. Мы часто разговаривали по телефону, и я,
бывало, говорил: "Мне такая жизнь не нравится. Я все время
нарываюсь на неприятности. Я хочу домой. Пожалуйста, прими меня
обратно!" Но она отвечала: "Ты еще не готов к возвращению". Что
мне оставалось делать? Возвращаться "назад к бутылке"?
В: Что она имела в виду, говоря, что ты еще не готов?
Л: У нее свои соображения - мистические ли, практические ли.
Если она говорит, что еще не время - значит, еще не время.
В: А что значит "назад к бутылке"?
Л: Я пытался упрятать в бутылку то, что я чувствовал. Я был
сам не свой. Это был потерянный уик-энд, длившийся полтора года.
Никогда в жизни я столько не пил. Я хотел утопить себя в бутылке
и проводил время со старшими пьяницами из нашего круга.
В: Такими как...?
Л: Такими как Гарри Нильсон, Бобби Кейс, Киф Мун. Нам было
трудно остановиться. Мы губили себя. Наверно, Гарри все еще
занимается тем же самым, бедняга - благослави тебя Господь,
Гарри, где бы ты ни был - но я, клянусь Богом, я не мог жить так
дальше, я должен был выбраться, потому что рано или поздно кто-то
из нас умрет, только не знали, кто умрет первым. Бедняга Киф умер
первым.
В: Зачем же вы вредили себе?
Л: Я был в разлуке с Йоко, поэтому. Я не мог этого вынести. У
других были другие причины, но всех нас объединяла одна мысль:
давайте утопимся вместе, покончим с собой, но сделаем это так
Эрол Флинн - по-мужски. Сейчас мне неловко вспоминать об этом
периоде, потому что я делал много глупостей, но, наверно, это
было хорошим уроком.
В тот период я написал Nobody Loves You When You're Down(Никто
тебя не любит, когда ты совсем опустился) - именно так я себя
чувствовал тогда. Эта фраза отражает целый период моей жизни. Не
знаю почему, но я всегда представляю себе, как эту вещь поет
Фрэнк Синатра. Не знаю почему. Но в ней есть что-то синатровское.
Фрэнк, ты слышишь меня? Хочешь хорошую песню? Вот она - бери! Там
есть духовые и все остальное - это как раз для тебя. Только не
проси меня быть ее продюсером.
В: Должно быть, к тому же периоду относятся и газетные
сообщения, что Леннон бегает по городу с "тампаксом" на голове?
("Тампакс" - женский гигиенический тампон по названию фирмы).
Л: Все эти сообщения были невероятно преувеличены. А дело было
так. Мы сидели в ресторане и, как обычно, ничего не ели, а только
пили. Когда я пошел в туалет пописать, я увидел там кипы
"котексов", а не "тампаксов" ("котекс" - гигиеническая салфетка).
Знаешь, старый трюк, когда прикладываешь монету ко лбу и она
приклеивается? Я был малость под кайфом, я просто взял "котекс" и
налепил его на голову. Я вышел из туалета - все заржали, салфетка
слетела, а пресса все это раздула.
В: Йоко, почему ты выгнала тогда Джона?
О: Было много всяких причин. Я из тех женщин, которых называют
Morning of Kind ("Женщины, которые уходят"). На нашем новом
альбоме есть песня про это I'm Moving On. Я предпочитаю идти на
какой-нибудь крутой шаг, чем оставлять все так, как есть в моих
взаимоотношениях с мужчиной, надеясь, что все само собой
образуется. Вот почему я еще жива как женщина. Обычно женщины
глубоко привязываются к своим мужчинам, а я ...
Л: Йоко рассматривает мужчин как помошников... разной степени
интимности, но преимущественно как помошников. А сейчас один из
ее помошников удаляется, чтобы пописать (уходит).
О: Не знаю, что сказать по поводу. Но я знаю, что когда я
встретила Джона, женщины для него были просто служанками. Ему
пришлось раскрыться и иметь дело с такой женщиной как я, а мне
надо было разобраться, что у него в душе, что его мучит. Но... я
решила опять пойти на крутой шаг, потому что я страдала, живя с
Джоном.
В: Почему?
О: Из-за давления со стороны публики: ведь для нее я была
виновницей распада Битлз и не давала им снова собраться вместе.
Мое творчество тоже страдало. Мне захотелось освободиться от
необходимости быть миссис Леннон и я решила: пусть он уедет в
Эл-Эй и оставит меня одну на некоторое время. Я много лет
терпела. Даже в ранние годы, когда Джон был еще битлом, случались
такие вещи: мы снимали номер в гостинице, дверь была закрыта, но
не на замок, и вот один из помошников Битлз вдруг входит без
всякого стука и начинает говорить с Джоном, как будто меня там
вообще нет. Я обалдела от неожиданности. Для них я не
существовала. Люди, окружавшие Джона, видели во мне страшную
угрозу. Я слышала даже, что меня собирались убить. Не Битлз, а
люди из окружения.
В: И вы реагировали на это?
О: Общество не понимает, что женщину тоже можно кастрировать.
Я почувствовала себя кастрированной. Раньше я жила не так уж
плохо. Мои работы, правда, не очень хорошо продавались, я была
беднее, но зато у меня была гордость. Самое унизительное - когда
на тебя смотрят как на паразита. (Леннон возвращается и снова
подключается к разговору).
Л: Когда мы с Йоко начали работать вместе, мы устроили
пресс-конференцию и объявили все, что надо было о том, что будем
выступать вместе в мешках и т.п. И вот перед одной из такой
пресс-конференций один из помошников Битлз, точнее один из самых
близких помошников, сказал ей: "Теперь тебе не нужно работать. У
тебя теперь достаточно денег - ведь ты теперь миссис Леннон". Она
пожаловалась мне, а я никак не мог понять на что она жалуется.
"Но это - свой парень, - говорю я, - старый друг". То же самое
происходило в студии. Если она говорила операторам: "Я хочу
немного больше дисканта, побольше басов" или "надо убавить то-то
и то-то", они поворачивались в мою сторону и говорили: "Что ты
сказал, Джон?" В те времена я сам этого не замечал. Теперь я
знаю, что она имеет в виду. В Японии, когда я по-японски прошу
официанта принести мне чашку чая, он смотрит на Йоко и спрашивает
ее: "Он хочет чашку чая?" тоже по-японски.
О: Когда такое продолжается годами, это лишает мужества. Я
говорю "мужества" потому что во мне всегда было больше от "мачо"
(настоящего мужчины, самца), чем в большинстве тех мужчин, с
которыми я жила. Я всегда была добытчицей, главой семьи, потому
что хотела иметь свободу и управлять. И вдруг я с человеком, с
которым никак не могу соперничать в смысле заработка. В конце
концов, я не выдержала, не стерпела, вернее, решила больше не
терпеть. Мне было бы так же трудно, даже, если бы я не
связывалась с... а-а...
Л: С Джоном. Его зовут Джон.
О: С Джоном. Но Джон был не просто Джон. Джон - это также его
группа и все его окружение. Когда я говорю "Джон", то это не
просто Джон.
Л: Мы снова стали жить вместе, решили: вот так и будем жить,
родим ребенка, это очень важно для нас, а остальное все
второстепенно. Этот ребенок нам очень дорого достался. Мы прошли
через то, что называется все круги ада - через выкидыш и прочие
проблемы. Он воистину то, что называется "дитя любви". Врачи
говорили, что у нас никогда не будет ребенка. И мы почти
перестали надеяться. "Ну что ж, значит - судьба..." Нам сказали,
что с моей спермой что-то не в порядке, потому что я слишком
долго занимался онанизмом в юные годы. Шансов, мол, никаких. Йоко
было 43 года, у нее было много выкидышей. В дни ее молодости
никаких пилюль еще не было, поэтому делалось много абортов и
случалось много выкидышей. В общем, никаких, мол, шансов. Тогда
мы обратились к одному китайцу, иглоукалывателю из Сан-Франциско.
Он сказал: "Ваша веди себя хорошо. Нет наркотик, кушай хорошо,
нет пись. Через полтора года ваша иметь ребенка". Мы ему: "Но
английские врачи сказали..." Он: "Забывай, что они сказали. Ваша
имей ребенок." У нас родился Шон, и мы послали сделаную
полароидом фотографию этому китайцу. Он вскоре умер, успокой,
господи, душу его.
В: С возрастом Йоко тоже были проблемы?
Л: Проблемы были не из-за ее возраста, а из-за бестолковщины в
этой больнице, а еще из-за дурацкого бремени славы. Кто-то
перелил Йоке кровь не той группы. Я был там, когда это случилось
и видел, как она вся напряглась, а потом ее затрясло в судорогах
от боли и потрясения.
Я бегу к сестре и кричу: "Позовите доктора!" Когда этот тип
пришел, я сидел очень близко к Йоко. Он входит, не обращает
внимания на конвульсии Йоко, идет прямо ко мне, улыбается, трясет
мне руку и говорит: "Я всегда мечтал встретиться с Вами, мистер
Леннон, мне очень нравится Ваша музыка". Я начинаю орать: "Моя
жена умирает, а вы говорите о моей музыке, господи!!!"
В: Теперь, когда Шону почти 5 лет, сознает ли он, что его отец
был битлом? Или ты оградил его от своей славы?
Л: Я ему ничего не говорил. Битлз при нем никогда не
упоминались. Да и не было причин упоминать: мы никогда не играли
дома пластинки Битлз, хотя, я знаю, что про меня ходили
разговоры, будто последние 5 лет я только и занимаюсь, что сижу
на кухне и слушаю записи Битлз, вновь переживая свое прошлое, как
какой-нибудь Говард Хьюз. Правда, в доме своего друга Шон видел
"Желтую субмарину", поэтому мне пришлось объяснить ему, что там
делает мой рисованный двойник.
В: Значит, он все-таки знает про Битлз?
Л: Он не делает разницы между битлами и папой и мамой. Он
думает, что Йоко тоже была битлом. В Джукбоксе, который он
слушает, нет пластинок Битлз, там, в основном, ранние
рок-н-роллы. Сейчас он торчит на Hound Dog. Он думает, что это
про охотничью собаку! Кстати, он не ходит в детский сад. Мы
считаем, что он выучится читать, писать и считать, когда ему это
захочится или когда закон решит, что ему пора учиться. Я с этим
бороться не буду. А пока я не вижу оснований, чтобы заставлять
его сидеть смирно. У него много друзей среди сверстников, а это,
как все говорят, очень важно. Но и во взрослой компании он часто
бывает, так что он привык быть и с детьми и с взрослыми.
Дети становятся нормальными по той причине, что никто не хочет
брать на себя ответственность за их воспитание. Люди боятся все
время иметь дело с детьми, они их отвергают, отсылают прочь и
мучают. Те, кто выживают, становятся конформистами - их тела
кроят по размеру костюмов. Этих мы называем хорошими. А тех, кто
не лезет в эти костюмы, запихивают в дурдом или же они становятся
художниками (в широком смысле: людьми искусства).
В: Твой сын Джулиан от первого брака сейчас тинэйджер. Ты
часто видел его за эти годы?
Л: Син получила на него права - или как это называется, - а
мне разрешили встречаться с ним, когда у него каникулы. Конечно,
это не лучший вид взаимоотношений отца и сына, но такова
реальность. Ему сейчас 17. В будущем у нас будут определенные
отношения. За эти годы он многое понял, разобрался в "имедже"
Битлз и в том имедже, какой ему внушила мать - сознательно или
подсознательно. Сейчас он увлекается девочками и мотоциклами. Я
для него как некая фигура на небе, но он обязан общаться со мной,
даже, когда ему может быть и не хочется.
В: Ты честен в своих чувствах по отношению к нему до такой
степени, что считаешь Шона своим первенцем. Ты не боишься обидеть
Джулиана?
Л: Я не собираюсь врать Джулиану. 90% людей на нашей планете,
особенно на Западе, родилось благодаря бутылке виски, выпитой в
субботу вечером. Их не хотели. Итак, 90% из нас появились на свет
случайно. Я не знаю никого, кто был бы запланированным ребенком.
Джулиан входит в число тех, которых большинство вместе со мной и
со всеми остальными. А Шон - запланированный ребенок, и в этом
вся разница.
1 2 3 4 5 6 7 8