Джимми схватил ее за руку и притянул к себе.
– Нет, детка, все в порядке. Я лучше попробую на вкус тебя, – сказал он и наклонился, чтобы поцеловать Лоррелл.
Девушка дернулась и отпрянула, придвинувшись к столу. По всему столу были разбросаны ноты, там же стояла сумка с туалетными принадлежностями, приоткрытая ровно настолько, чтобы Лоррелл увидела запас кокаина в маленьком пластиковом пакетике. За стеной слышались стоны Эффи и какой-то приглушенный стук. Услышав шум, который издавала ее лучшая подруга, занимаясь любовью, Лоррелл смутилась и отскочила от стены как от огня и тут же налетела на Джимми, который незаметно подошел и встал рядом.
– Ну же, малышка, ты ведь не боишься? – спросил Джимми, проводя тыльной стороной ладони по ее щеке.
Он взял ее за подбородок и нежно поцеловал, а потом впился в губы со всей страстью. Лоррелл отстранилась.
– Я не боюсь, – запинаясь, пробормотала она. – Просто все немножко быстро.
– Не беспокойся, малышка, я не буду торопиться.
– Я не малышка, – перебила Лоррелл. – Я теперь женщина.
– Я знаю, – сказал Джимми, а визг Эффи буквально поставил точку после его слов. – А я мужчина. И хочу всего лишь любить тебя, как мужчина любит женщину. – Он повел ее к кровати.
Лоррелл нервно взглянула на постель, а потом на него:
– Я никогда. раньше этим не занималась.
– Тсс… я все знаю, – сказал он, целуя ее в губы, а сам тем временем расстегивал молнию на платье. Лоррелл старательно смотрела в сторону или в пол, но Джимми повернул ее личико к себе. – Расстегни мне рубашку, пока я помогу тебе выбраться из платья. нежно и непринужденно.
Когда все закончилось, Лоррелл расплакалась. Джимми покрывал ее лицо поцелуями и успокаивал, а Лоррелл зажимала рот рукой в слабой попытке положить конец истерике.
– Тсс, малышка, ну же, все будет хорошо, – сказал Джимми, не переставая целовать ее.
Лоррелл отвернулась, но Джимми прильнул к ее телу, лаская и успокаивая девушку, пока она тихо плакала, уткнувшись в подушку.
– Ты теперь моя, малышка. Официально. А я твой, слышишь? Теперь мы вместе.
Лоррелл, утешившись мыслью о том, что теперь она девушка Джимми Эрли, вытерла слезы, катившиеся по щекам, и улыбнулась.
– О, Джимми, – сказала она и потянулась, чтобы поцеловать его.
К этому моменту Эффи уже устроилась в постели Кертиса, но он думал совсем не о любви.
Менеджер клуба «Парадайс» быстро напомнил Кертису: несмотря на то что ему удалось протащить Джимми и «Дримфеток» на сцену отеля в Майами, его черная задница все еще на Юге.
– Скажи Джимми и остальным, что они могут пользоваться гримеркой, но вот поесть и пописать лучше заранее, поскольку черномазых не пускают ни в ресторан, ни в туалет, – коротко бросил Мартин Джек из-за своего рабочего стола.
Чернокожий официант в белых перчатках, во фраке и с бабочкой поставил перед ним коктейль на серебряном подносе. Он как ни в чем не бывало продолжил обслуживать Мартина Джека, низкорослого коренастого мужчину, у которого волосы так стремительно редели к затылку, что под определенным углом он казался лысым, – словно услышал, как некто поделился рецептом сладкого чая, но слово «черномазый» и та легкость, с которой Мартин Джек произнес это слово, так покоробили Кертиса, что он вздрогнул. Заявившись сюда, он отдавал себе отчет в том, что придется стать толстокожим, как носорог, ради достижения своей цели – встречи с продюсером «Американской эстрады» на его территории плюс полный зал белых парочек, покачивающихся в танце под музыку Джимми. И если девочкам ради этого придется ужинать и пользоваться туалетом в гостинице на Эллери-стрит, а ему – проглотить пару комментариев о «черномазых», значит, так оно и будет. Дик Кларк, в конце концов, стоит таких жертв.
– Без проблем, – сказал Кертис Мартину Джеку, который уже листал журнал, лежавший на его столе, и давал понять, что разговор окончен.
Кертис намек понял и замешкался на минуту, когда официант проворно подскочил к двери и открыл ее перед ним.
– У вас отличное шоу, мистер Тейлор, – сказал официант, напугав Кертиса, не ожидавшего, что этот парень знает, кто он такой.
В ответ Кертис только кивнул и прошел мимо. Уже семь вечера, Джимми и девочки приедут через полчаса, и ему надо выйти встретить автобус и убедиться, что все усвоили правила поведения.
Но через двадцать минут подопечные ясно дали понять: несмотря на то что Кертису каким-то чудом удалось протащить их на эту сцену, Джимми, Эффи и Дина не очень-то хотят помалкивать в тряпочку из благодарности. На самом деле они начали гнать волну, еще спускаясь из автобуса.
– Я хочу сказать, парень, что мои зрители не привыкли к такому Джимми, – сказал Джимми, указывая на свои волосы, которые были искусственно выпрямлены и напоминали шлем а-ля Перри Комо, в полной противоположности его обычному начесу, который личный парикмахер укладывал, переводя тонны геля для волос. – А что это за костюм, брат? Кремовые ути-пуси? А девочки? Они похожи на подружек невесты на свадьбе у белых!
– Воистину, – буркнула Эффи, слезая по ступенькам на шпильках; туфли на размер меньше ужасно жали.
– А я не понимаю, что вам не нравится в этих платьях, – звонким голоском сказала Дина, взбивая пышный парик и глядя на себя в зеркальце. – Мне кажется, милые платьишки.
– «Мне кажется, милые платьишки!» – передразнила ее Эффи. – Ага, милые, для таких тощеньких, как ты. А для женщин в теле? Просто пытка впихиваться в этот узенький корсет, вот что я тебе скажу. А от чертова кринолина у меня аж все чешется. Господи, Кертис, ничего получше не мог выдумать?
Кертис остался равнодушен к ее нытью и даже не потрудился ответить, просто проводил свою группу к черному входу, оттуда по коридору мимо кухни в гримерку.
– Оставайтесь здесь и ждите, я вернусь через пятнадцать минут.
В этот момент к Джимми робко подошел один из официантов, которого вытолкнули коллеги, что-то тихонько обсуждавшие и наблюдавшие за прибывшими артистами, как только те вошли в дверь.
– Простите, – обратился официант к Джимми. – Меня зовут Клет, Клет Уилкс. Я живу рядом с домом мисс Барбары, где вы поселились. Я только хотел сказать: это большая честь видеть вас здесь, я. то есть все мы. – Он посмотрел на других официантов, которые отложили свои дела и прислушивались к разговору. – Мы рады, что вы получили то, к чему стремились. Очень мало цветных сюда попадает, да и те работают на кухне или убирают номера. Будет здорово увидеть вас на сцене. Мы вами по-настоящему гордимся. Очень.
Впервые после того, как он влез в костюм Перри Комо, Джимми улыбнулся.
– Спасибо, парень, – сказал он и протянул руку, которую Клет с готовностью крепко пожал. Джимми засмеялся: – Ты нам очень поможешь, если после выступления запакуешь с собой парочку стейков.
– Точно, – поддакнул СиСи.
Кертис, которого этот разговор разозлил, но не настолько, чтобы взорваться и наорать, коротко сказал:
– Я сейчас вернусь с продюсером, – поправил галстук и ушел, крикнув через плечо: – Соберитесь и приготовьтесь! Вот так-то! – А потом позвал СиСи: – Пойдем.
Возможно, Кертис и выглядел безучастным, когда вошел в Хрустальный зал, но не обманывайтесь: к тому моменту, как он, обменявшись парой дежурных фраз с Майком Игером, молодым и дерзким продюсером «Американской эстрады», занял свое место в тени массивных портьер, складками ниспадающих с боковой стены переполненного зала, он готов был упасть в обморок. Выступление, думал он, должно пройти без сучка без задоринки, однако после сцен, устроенных в автобусе и в зале, Кертис не был до конца уверен, что Джимми готов подняться на вершину белых чартов. Но точно знал одно – выступление должно принести свои плоды. Должно, и точка. Кертис пожал Майку руку, представил СиСи и предложил сигару, пытаясь разговорить продюсера, однако тот не слышал его. Он без устали смеялся шуткам конферансье Сэнди Прайса, который шел по залу, не пропуская ни одного столика и выбирая все новых и новых жертв для своих шуточек.
– Ты кубинец? Шутишь, что ли? – спросил Сэнди у одного из гостей – мужчины в смокинге и с сигарой между пальцев. – Я еврей, а ты кубинец. Положа руку на сердце, скажу так: даже грязный негритос может поселиться в соседнем доме, только б не ты. – Публика, разогретая парами алкоголя, тут же разразилась хохотом. Казалось, смех придал ему сил, и вот Прайс уже подкрался к новой жертве – полной, безвкусно одетой даме, сидевшей рядом с кубинцем. – А вот ты наверняка еврейка, милочка, – вон у тебя какая задница да и в норковом манто больше никого нету. Ты в отпуске, милочка? И сидишь рядом с кубинцем? А прививки-то хоть сделала?
Майк чуть со стула не свалился. Кертис издал нервный смешок, скорее, чтобы продемонстрировать Майку, что он тоже слушает и наслаждается шоу, хотя это, разумеется, неправда. Комик перешел к следующему столику, на этот раз выбрав пожилого джентльмена, сидящего в гордом одиночестве.
– Нет, ну ты только посмотри на себя. Кто-нибудь еще пострадал в той же аварии, что и ты? – Снова смех в зале.
– Нет, сэр, – ответил мужчина, пытаясь покрасоваться перед публикой.
– Не называй меня «сэр», – бесстрастно сказал Сэнди. – Ты же не черномазый.
СиСи всем телом повернулся к Кертису, на его лице застыло недоуменное выражение – что, черт побери, это было? Но Кертис никак не прореагировал, лишь растянул рот в улыбке и посмотрел на комика в упор. СиСи наблюдал, как обслуживающий персонал, в основном кубинцы и чернокожие, бесшумно передвигались по залу. Такое впечатление, что их ничуть не задели эти оскорбления и, что беспокоило СиСи еще сильнее, – они к ним привыкли.
– Но на самом деле, друзья мои, Бог создал нас, чтобы мы смеялись. Все мы люди. Евреи и немормоны, кубинцы, негры и пуэрториканцы. Э-э-э… Нет, пожалуй, все-таки пуэрториканцы нет… – Зрители заржали так громко, что практически заглушили его следующую реплику. – Но сегодняшний день войдет в историю. Впервые негритянская звезда выступает в Майами-Бич. На самом деле очень удобно. Попели, поплясали, а потом со шваброй по залу прошлись! Лучших помощников и не сыскать!
Джимми с горечью повесил голову и уставился в пол. Эффи и Лоррелл украдкой переглянулись, выпучив глаза и раскрыв рты, настолько обидны были эти слова. Они стояли в ожидании, когда занавес поднимется, и не понимали, что им делать – то ли бежать сломя голову, то ли стоять, где стоят, чтобы обматерить этого белого коротышку перед белой же аудиторией и уйти с высоко поднятой головой. Девушки посмотрели на Дину, которая одернула юбку и распрямила плечи, очевидно, оправившись от оскорблений. На самом деле она не обратила на шутки конферансье никакого внимания. Ну что, скажите, можно ожидать в таком отеле, как «Парадайс», где чернокожим не позволяют даже чистить бассейн, не то что плавать в нем? Дина была слишком толстокожей, чтобы разволноваться из-за таких пустяков. В тот момент, когда они приехали в Майами, Дина решила для себя, что она здесь ради одной-единственной цели – петь. Она улыбнулась как можно шире, приняла красивую позу, пока ведущий продолжал.
– Так давайте же поприветствуем талантливого Джимми Эрли и «Дримфеток!» – заорал Сэнди в микрофон.
Занавес поднялся, а за ним в полутьме виднелись силуэты Джимми и девушек.
Пока музыканты играли замедленный вариант песни «Хочу тебя, детка», Джимми демонстрировал более сглаженные движения, а за его спиной покачивались «Дримфетки», взгляд Кертиса блуждал по залу. Кертис мотнул головой, чтобы СиСи тоже посмотрел вокруг: за соседним столиком молодая пара целовалась, еще одна пара держалась за руки. Казалось, даже продюсера «Американской эстрады» очаровал мелодичный ремикс их хита: он что-то нацарапал в блокнотике, но Кертис, как ни пытался, не мог разглядеть, что именно.
Кертис взял быка за рога.
– Разумеется, для «Американской эстрады» мы можем исполнить что-нибудь более молодежное, – сообщил он продюсеру.
Тот в ответ уклончиво улыбнулся и снова посмотрел на сцену, как раз в тот момент, когда Джимми отбросил условности и начал с жаром импровизировать в духе соул. Чтобы добить публику, он сделал несколько вращательных движений бедрами и пропел: «О, не заставляй меня умолять! О, детка, пожалуйста! О-о-о-о!» Это было его фирменным знаком, заставлявшим женщин в радиусе десяти кварталов срывать с себя трусики и бросать их на сцену, но только не в Хрустальном зале. Нет, здесь на сексуально окрашенное выступление Джимми среагировали иначе. Какая-то дамочка отвернулась, очевидно, смутившись. Муж схватил ее за руку, они с шумом поднялись и вышли из зала. Их примеру последовали еще несколько пар, а Джимми, с закрытыми глазами продолжавший импровизировать, понятия не имел, какое потрясение вызвал.
Кертис делал знаки Лоррелл, пытавшейся привлечь внимание Джимми, но непоправимое случилось. Продюсер «Американской эстрады» захлопнул блокнот и поставил жирный крест на Джимми Эрли и девочках – им нечего делать с Диком Кларком, разве что ботинки ему надраить. Кертис залпом осушил свой бокал и перевел взгляд с Джимми на Дину, которая, в отличие от Лоррелл и Эффи, сохраняла спокойствие, несмотря ни на что. Он еще раз обвел взглядом зал и заметил, что и другие мужчины – заметьте, белые! – тоже смотрят на Дину. Кертис поднял палец, подзывая официанта.
– Виски, – сказал он, не сводя глаз с Дины. – Двойной.
После выступления Лоррелл, Дина и Эффи уселись в гримерке перед зеркалом и одновременно стащили парики.
– Мне нравится Джимми, но ему пора перестать называть меня малышкой, – вдруг ни с того ни с сего сказала Лоррелл. И добавила, глядя на свое отражение: – Я теперь женщина.
– Ты видела того мужика, с которым сидел Кертис? – взволнованно спросила Дина, пропустив замечание Лоррелл.
– Ты слышала, что я сказала, Дина? – спросила Лоррелл, поворачиваясь к подруге. – Я теперь женщина.
– Лоррелл, я в курсе, – рассердилась Дина.
– Что значит, ты в курсе? Джимми разболтал?
– И так все ясно, – сказала Дина; в ее голосе звучало отвращение. – Как ты могла, Лоррелл? Ты же совсем ребенок!
– Нет, Дина! Я теперь женщина! – заорала Лорелл, а потом осеклась. Не стоит вовлекать в обсуждение всех, быстро смекнула она, понижая голос. – Мне уже восемнадцать, и я женщина.
– Да, она зрелая женщина, как и я, – сказала Эффи, снимая невидимую пушинку с парика. – Она любит Джимми так же, как я – Кертиса. И в этом нет ничего дурного.
Дина прекратила рыться в сумочке и отодвинулась от девочек:
– Вы ни о чем другом не можете думать?
– Ага, – хором ответили Лоррелл и Эффи.
– Определенно, меня мама лучше воспитала, – вздохнула Дина.
– Дина, ты просто завидуешь, – уколола подругу Лоррелл.
– Да, сама бы попробовала… разик, – кивнула Эффи. – Это так здорово – любить кого-то, – сказала она, вытирая глаза.
Когда дверь открылась, Эффи сначала испугалась, но потом расслабилась, когда в гримерку заглянул СиСи.
– Девочки, вы тут в приличном виде? – спросил он невинным голосом.
– Я – да, – ответила Дина. – За этих двоих не поручусь.
Эффи бросила на Дину такой недобрый взгляд, что могла бы прожечь дырку на ее худеньком тельце. СиСи, так и не поняв, что Дина имеет в виду, вошел, а за ним и Кертис.
– Ну, Кертис, как там дела с «Американской эстрадой»? – набросилась на него Дина.
– Я неудачно выбрал время, – резко ответил Кертис.
– Ну, может, они заинтересуются после нашего выступления в «Копе», – передернула плечами Эффи.
– А мы не выступаем в «Копе».
Стиснув зубы, Кертис почувствовал укол в висок. Нервный тик, который в последнее время все чаще давал о себе знать. Он не хотел таким образом преподносить новость, но для того, чтобы план сработал, нужно было действовать быстро. Проведя вечер с Эффи, Кертис вернулся в Хрустальный зал и выпивал с менеджером, который торчал в баре, время от времени вливая в себя водку или сухой мартини, рявкая на официантов, которые готовили зал к следующему представлению. Кертис знал, что ему нужно уладить вопрос напрямую с Мартином Джеком, поскольку тот отбирал артистов для одного из самых крупных клубов страны. Всего пара-тройка звонков, и до «Копы» и остальных клубов, куда пускали только белых, докатится слух, что Джимми вытворял на сцене, как он распугал всех приличных белых дам, и это будет означать для Кертиса и всех его музыкальных групп пожизненный приговор – выступать только в местечковых клубах для черных, их больше никогда в жизни не увидят белые зрители и не поставят на белых радиостанциях. Нет, Кертису такой вариант не годился. Он сделал глоток ликера и перешел к делу.
– Ну, кое-где мы немножко переборщили, но все равно, мне кажется, выступление хорошее, – начал Кертис, водя пальцем по ободку бокала.
– Тебе кажется? – ухмыльнулся Мартин Джек. – Ну, лично с моего места мне показалось, что вы переборщили не немножко, а множко. Особенно с вращением бедрами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16