– Дорогая моя, ты хочешь этого! – шепнул он и закрыл ей рот поцелуем, прежде чем Марни успела обдумать его слова.
Это был настолько пылкий и голодный поцелуй, что он добился своей цели – воспрянувший было разум вновь смирился с полновластием чувства, и Марни позабыла обо всем, кроме желания еще и еще раз коснуться его, еще и еще раз получить от этого удовольствие.
Его рот скользил по ее телу, он ласкал ее везде, нежно прихватывал зубами ее плоть. И эти прикосновения и поцелуи довели ее до экстаза. Она тяжело дышала; какие-то чужие, звериные стоны вырывались из открытого рта, когда он брал в рот одну из ее восставших грудей. Он сосал их так сильно, что боль перерастала в восхитительное наслаждение.
– Ты меня жаждешь, – хрипло сказал Гай.
Он знал ее тело лучше, чем она сама.
– Да, – ответила ему Марни.
Ей не было больно признаться ему в этом.
– Насколько сильно?
Он провел кончиком языка по возбужденному соску.
Марни вскрикнула от острого наслаждения. Но она ничего не ответила Гаю. Она крепко сжала зубы, чтобы не выпустить слова, которые так желал услышать Гай.
Жаркое дыхание любимого обжигало ее. Его тело, влажное от пота, медленно двигалось, вызывая конвульсии страсти у ее тела. Он возбуждал ее сексуальность, как это мог делать только очень опытный мужчина, уверенный в своих возможностях, чувствующий себя властелином. Он просто источал эротический соблазн.
Она почти не могла дышать, потому что это его нарочито медленное движение не прекращалось, и все внутри нее было пропитано желанием, и она плыла, плыла куда-то… Ее руки и ноги напряглись, и сознание отключилось в тумане сексуального экстаза.
– Как сильно ты хочешь меня? – снова повторил он.
«Хочу телом, сердцем и душой!» Он требовал, чтобы она повторила свою маленькую присказку, которую он каждый раз вырывал у нее, когда они занимались любовью. Она неизменно хриплым голосом подтверждала это, клянясь на ложе любви в верности и преданности Гаю. Но сейчас? Нет, это уже слишком!
Рассудок налетел холодным ветром и разогнал тяжелые пары страсти.
– Нет, – уже вслух произнесла она.
Она вдруг осознала, что все уже позади, что вернуть их близость, которая еще звучала в их телах, невозможно. Марни чуть не рыдала от того, что уже хватило силы отказаться повторить эту маленькую, но такую важную для них фразу.
– Больше никогда, – прошептала она с грустью. – Гай, никогда больше я не скажу этого. Ни-ког-да!
– Но твое разгоряченное тело говорит мне, как сильно ты жаждешь меня, – пробормотал он. – Оно дрожит и пульсирует, потому что ему нужно, чтобы я вошел в тебя! Твоя душа плачет от желания снова воссоединиться с моей – я слышу это. Хотя ты и отрицаешь ее право принадлежать только мне, но она не хочет подчиниться! Как и твое сердце.
Он положил руку на ее левую грудь, где сильно и возбужденно билось сердце.
– О чем говорит этот бешеный, тяжелый зов твоего сердца?
– Он ничего не говорит тебе. Ничего! – закричала она, резко оттолкнула его и, шатаясь, встала.
– Иногда я думаю, не попал ли ты случайно в наше время из средневековья? – горько сказала Марни, прижав руки к дрожащему телу.
У нее было ужасное ощущение, что она рассыплется на кусочки, если не поддержит себя.
– Какое ты имеешь право желать от меня больше того, что ты способен дать сам?
Он лежал обнаженный на спине, вызывающе демонстрируя свои мужские достоинства и красоту. Но лицо его было мрачным.
– Я отдал тебе себя без остатка в тот день, когда мы поженились, – холодно заметил он.
Марни презрительно фыркнула. Она прикрыла верхом пижамы свои саднящие напряженные груди. Ей не хотелось показать, как тяжело было прийти в себя, упасть вниз с тех вершин экстаза, на которые он поднял ее. Но она вовремя пришла в себя!
– А Антея? – горько спросила она его. – Что было с ней? Может, временная потеря равновесия и ума?
Он кивнул головой.
– Ты вполне можешь считать так, – согласился он, – но главное – я уже сказал тебе вчера, что Антея принадлежит прошлому, и нечего снова обсуждать этот вопрос. Все кончено…
– Да, я знаю, кончено, забыто и похоронено, – закончила за него фразу Марни. – Но то же касается и обещаний из прошлого. Если ты желаешь, чтобы тебе полностью были верны и покорны во второй раз, тебе придется снова заслужить это.
Пошатываясь, она прошла по комнате в ванну.
– А сейчас убирайся из моей постели и из моей комнаты, – сказала она, открывая дверь в ванну. – Ты пока еще не заслужил право ни на то, ни на другое!
Марни захлопнула за собой дверь ванной и заперла ее.
Там она привалилась к двери и закрыла глаза.
Она его ненавидит! Ненавидит!
В горле стоял горький ком. Ненавидит – это правда, но не вся. Вся же правда в том, что даже когда она его ненавидит, она все равно страстно желает его. Желает – как голодный желает кусок хлеба! И этот голод растет с каждым часом, проведенным с ним. И если бы он не перестарался несколько минут назад, она все еще лежала бы под ним, обожая то удовольствие, которое только Гай мог дать ей!
Марни появилась через час и прямиком отправилась в гостиную, она хотела позвонить оттуда. Она резко остановилась, увидев там Гая в мягком кресле. Он читал газеты.
Он не посмотрел на нее. Марни высоко вскинула голову. Она все еще не могла спокойно видеть его. Она подошла к телефону и подняла трубку.
– Что ты делаешь? – лениво спросил ее Гай.
– Звоню Джеми, – сказала она ему, держа трубку у уха. – Мне нужно узнать, как дела у Клэр, и может…
– Их там нет, – холодно заметил он, переворачивая страницы газеты.
Нет? Марни заволновалась, по спине пробежали мурашки.
– Почему? – взволнованно спросила она. – Из-за Клэр? Что с ней?..
– Нет, там все в порядке, – вздохнул он.
– Перестань пугать меня! Если с Клэр все в порядке, почему ты так уверен, что они не в гараже? – спросила Марни. – Сегодня суббота, а Джеми работает по субботам. Он…
– Ты можешь больше не волноваться о них, – спокойно прервал ее Гай. – Пусть они живут своей собственной жизнью.
– Что значит, не волноваться о них? Они же мои родственники! – резко сказала ему Марни. – Они – моя семья!
– Теперь тебе следует думать только обо мне, я – твоя семья!
– Ну уж нет! – Марни резко покачала своей светловолосой головой. – Я могу отказаться от всего ради тебя, Гай! Но я никогда не откажусь от моей семьи!
– Ты можешь отказаться? – спросил он, оторвал глаза от газеты и насмешливо посмотрел на нее.
– Да, могу сделать это – добровольно или нет, – прервала она его. – Какое это имеет значение! Я уже сделала это. Но Джеми и Клэр – это; единственное, что у меня еще осталось, и я не позволю тебе забрать их от меня!
– У тебя есть я! – заметил Гай.
Она хотела сказать, что не хочет его, и с трудом подавила в себе это желание, крепко сжав губы; и снова набрала их номер. Никто не отвечал. Марни упорно ждала, телефон звонил долго, но ответа не было. Потом она медленно положила трубку и посмотрела на Гая.
– Что ты с ними сделал, Гай? – хрипло спросила она его.
– Сделал? – он посмотрел на нее насмешливо, потом отвел глаза. – Ты знаешь, это так забавно, – протянул он. – Ты что, подозреваешь меня в каком-то ужасном преступлении? Считаешь, что я заманил их в какой-нибудь притон и там покончил с ними?
– Не строй из себя дурака! – взорвалась Марни. – Что ты с ними сделал?
Он вздохнул, его глаза быстро бегали по строчкам газеты, как будто он не собирался ей отвечать вообще. Потом он с сожалением оторвался от нее и взглянул на Марни.
– Их нет в гараже, потому что они в Оуклендсе. Твой брат снова работает у меня. Он и Клэр вчера переехали в Лодж-Хауз, что у Западных ворот.
– Джеми… снова работает в Оуклендсе?! – она не могла прийти в себя от удивления и поверить словам Гая. Ведь Джеми поклялся, что никогда больше не станет работать у кого-то, он хотел иметь собственное дело. – Но почему? Как?..
– Почему? – насмешливо протянул Гай. – Потому что он не может заниматься собственным бизнесом? Как? Он сделал так, как ему сказали, и перевез свою очаровательную жену, свою коллекцию инструментов и мою машину в Оуклендс на следующий день после того, как уговорил тебя нести наказание за его собственные грехи.
– Боже ты мой!
Марни была поражена. Как быстро ему удалось перевернуть все их жизни наизнанку! Она устало села в стоявшее неподалеку кресло.
– Ты хочешь сказать, что ты просто заставил их переехать в Оуклендс со всем их имуществом, просто так, взял – и заставил?
– Правильно, просто так, – подтвердил Гай. – Можешь считать, что я таким образом пытаюсь защитить мои вложения, – улыбнулся он. – Если твой братец и его женушка будут зависеть только от меня, если именно я дам им крышу над головой и еду на тарелке, у меня не будет проблем с моей капризной женушкой и ее неистребимым желанием усложнять жизнь себе и другим.
Но Марни не отреагировала на его сарказм. В голове ее уже бушевали другие мысли. В этом-событии было и что-то другое, гораздо больше того, о чем сказал ей Гай… или того, что он заявил ее брату. Ее инстинкт подсказывал ей это.
– А гараж? – прямо спросила она его. – Что стало с гаражом?
– Теперь он принадлежит мне, – ответил ей Гай. – Он будет продаваться утром в понедельник.
– Сколько? – мрачно спросила она его. – Сколько должен тебе мой брат?
Он сделал вид, что не слышал ее вопроса. Казалось, что он был сильно увлечен своим чтением. У Марни опасно засверкали синие глаза. Она встала и вырвала из его рук газету.
– Сколько?
Гай, затягивая время, медленно поднял голову и посмотрел на нее. В его глазах светилась угроза.
– Это не твое чертово дело! – медленно произнес он. – Если я был настолько глуп, что позволил ему выкачивать у меня деньги, то это не значит, что так будет продолжаться и дальше.
– Но…
– Прекрати, Марни, – он внезапно вскочил на ноги и швырнул на пол газеты. – Прекрати, пока я по-настоящему не разозлился. Мне остался до этого крошечный шажок. Я тебя предупреждаю!
– Нет! – возмутилась Марни.
Она схватила его за руку, когда он попытался уйти из комнаты.
– Гай, скажи мне, насколько глубоко мы завязли в долгах тебе!
– Достаточно глубоко, чтобы держать тебя на поводке, Марни! За это можешь не беспокоиться!
– Боже мой! – у Марни побелело лицо, и она упала на диван, где до этого роскошествовал Гай. – Я ничего не знала, – прошептала она. – Джеми не сказал мне ни слова, что он занимал у тебя деньги!
– Послушай, – вздохнул он, – если тебе будет легче, я тебе скажу, что именно Джеми предложил мне, чтобы они переехали в Оуклендс, чтобы он снова стал работать на меня, и именно он предложил мне свой гараж, чтобы частично расплатиться за те суммы, которые занимал у меня. Он просто начинает чему-то учиться, Марни, – добавил он мрачно. – Он наконец пытается отвечать за свою жизнь и за свои поступки. Пусть учится. Пусть отвечает. Он использовал и тебя, и меня, и наши чувства друг к другу слишком долго!
– А Клэр! – спросила Марни. – Почему она должна страдать?
– Никто не будет страдать, – тихо сказал Гай. – Они должны отвечать за свои действия и поступки. Если ты подумаешь об этом, Марни, – спокойно продолжал он, – то ты увидишь, что все не так плохо. Клэр будет жить рядом с тобой и Оуклендсе. Тебе будет легче опекать ее, ведь так? А теперь, – быстро добавил он, – поехали к тебе на квартиру. Я хочу приехать в Оуклендс до темноты.
Они ехали в мрачной тишине. Марни никак не могла поверить, что ее брат посмел обратиться к Гаю с просьбой о деньгах. «А Гай? – подумала она, хмурясь. – Почему он дал деньги человеку, которого обвинял в том, что тот разрушил его семейную жизнь?»
«Ты сама знаешь ответ, – прошептал ей голосок в ее голове. – Он это сделал из-за тебя».
Он никогда прежде не был в ее квартире. Она сразу пошла в спальню, чтобы поменять нижнее белье. Марни надела короткую прямую шелковую юбку яблочно-зеленого цвета, такой же свободный жакет и белую шелковую блузку. Потом начала паковать вещи.
Она слышала, как Гай расхаживал в ее студии-гостиной. Он так нахально перебирал там ее личные вещи, как будто у него было на это полное право. Она крепко сжала губы, ее возмутила его бесцеремонность. Она до того разозлилась, что просто бродила по спальне и швыряла вещи в приготовленные чемоданы, не думая о том, как они будут выглядеть, когда она начнет их распаковывать.
Когда Марни вошла в комнату, он стоял перед ее последним творением. Он наклонил набок голову и внимательно смотрел на портрет.
– Хорошая вещь, – сказал он, не поворачиваясь в Марни. – Кто это?
– Амелия Свенгстре, – коротко ответила она. Потом не удержалась и добавила с улыбкой. – Кота зовут Диккенс!
– Неподходящее имя для такой маленькой прелестной киски, – насмешливо заметил он.
– Он так не думает, – Марни подошла к нему. – Он спит каждую ночь на книгах Диккенса, которые Амелия приказала переплести в настоящую кожу… Полное собрание сочинений. Я могу отправить портрет ей? – коротко спросила она. – Или бедная Амелия будет так же, как и мои остальные клиенты, разочарована?
Гай повернулся, посмотрел на Марни холодным взглядом и попытался что-то прочесть у нее на лице. Марни утром не стала поднимать вверх волосы, и они пышными и яркими волнами окружали ее лицо и падали на плечи. Их великолепно подсвечивали лучи солнца, проникавшие через окно.
– Картина закончена? – спросил он.
– Разве ты сам не видишь? – насмешливо бросила она.
Она не желала прямо признаваться ему, что портрет близок к завершению, и только взгляд эксперта мог сказать, что там оставалось еще кое-что доделать. Но Гай никогда не был специалистом в портретной живописи.
Он не обратил внимания на ее насмешку.
– Ты хочешь закончить ее?
– Конечно! – резко сказала ему Марни.
Этот глупый вопрос вызвал у нее презрение.
Он спокойно пожал плечами.
– Тогда придется запаковать ее и перевезти в Оуклендс, – сказал он. – Но что касается остального…
Он поднял правую руку. Марни увидела в ней большую черную книжку, куда она записывала свои заказы и всякие деловые предложения и встречи.
– Всем остальным придется отказать!
– Но… это же моя книга заказов! – воскликнула она. – Что ты с ней хочешь сделать?
– Я ее взял, чтобы в будущем связаться… – протянул он.
– Как связаться и с кем?
– С теми несчастными, кого нам придется разочаровать, – ответил он с олимпийским спокойствием. – Я скажу, чтобы мой секретарь написал им вежливые письма и отказал им…
– Я могу это сделать сама, – заявила Марни, пытаясь забрать у него книгу.
Он медленно отвел руку в сторону.
– Нет, ты не будешь этого делать, – бросил он, снова глядя на Амелию и ее кота. – Я тебе не верю, Марни, – пояснил он. – Ты не сделаешь то, что нужно сделать. Поэтому этой работой займется мой надежный секретарь.
– Господи, как же я презираю тебя! – пробормотала Марни, отходя от него.
Он снова пожал плечами, как будто его это не касалось.
– Ты все упаковала? – спросил он ее.
– Да.
Ей внезапно захотелось разрыдаться, стоя посреди студии, где все было перевернуто вверх дном. Она оглянулась вокруг как ребенок, которого вынуждают распрощаться со всем, что было таким удобным и спокойным в его жизни…
Она была здесь счастлива, если только можно назвать счастьем тихие волны мира и покоя, которые накатывали на нее одинокими вечерами, и удовлетворение работой. Марни удалось создать для себя такую обстановку. Она поняла, что создала для себя остров, отделенный от бурь мира. Она жила здесь одна все последние четыре года – и это было похоже на жизнь на острове покоя. Это было особенно приятно после года жизни с Гаем в джунглях, где правили пороки, безнравственность и где Гай царил как в своем королевстве.
– Все остальное будет доставлено вместе с картиной, – решил Гай. – Давай мне твои чемоданы, и мы отправимся в путь.
Слезы стояли комком в ее горле, когда она увидела, как Гай поднял ее чемоданы и поднес их к двери. Он повернулся к ней и увидел, что она тихо стоит посреди комнаты. У нее было белое и печальное лицо.
– Гай… – умоляюще прошептала она.
Но она и сама не знала, что она хотела сказать.
У него потемнело лицо, и глаза злобно сузились. Он резко отвернулся от нее.
– Я отнесу чемоданы вниз в машину, – буркнул он.
Гай вышел из квартиры, и Марни осталась одна. Она почувствовала себя такой несчастной и одинокой, какой не была никогда.
Он не вернулся назад, и Марни понимала почему. Он ждал, что она сама придет к нему. Если ему придется снова прийти сюда и вытащить ее из квартиры, это будет означать, что она не сломлена и продолжает сражаться с ним до последнего. Что она пытается сохранить собственное «я».
Если она сама выйдет из квартиры – тогда он одержит еще одну, пусть и маленькую, победу! Маленькую – потому что оба понимали, что у нее все равно не было другого выбора.
Гай сидел в машине, стекло было опущено, и его рука лежала на руле. Он выглядел красивым и угрожающим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Это был настолько пылкий и голодный поцелуй, что он добился своей цели – воспрянувший было разум вновь смирился с полновластием чувства, и Марни позабыла обо всем, кроме желания еще и еще раз коснуться его, еще и еще раз получить от этого удовольствие.
Его рот скользил по ее телу, он ласкал ее везде, нежно прихватывал зубами ее плоть. И эти прикосновения и поцелуи довели ее до экстаза. Она тяжело дышала; какие-то чужие, звериные стоны вырывались из открытого рта, когда он брал в рот одну из ее восставших грудей. Он сосал их так сильно, что боль перерастала в восхитительное наслаждение.
– Ты меня жаждешь, – хрипло сказал Гай.
Он знал ее тело лучше, чем она сама.
– Да, – ответила ему Марни.
Ей не было больно признаться ему в этом.
– Насколько сильно?
Он провел кончиком языка по возбужденному соску.
Марни вскрикнула от острого наслаждения. Но она ничего не ответила Гаю. Она крепко сжала зубы, чтобы не выпустить слова, которые так желал услышать Гай.
Жаркое дыхание любимого обжигало ее. Его тело, влажное от пота, медленно двигалось, вызывая конвульсии страсти у ее тела. Он возбуждал ее сексуальность, как это мог делать только очень опытный мужчина, уверенный в своих возможностях, чувствующий себя властелином. Он просто источал эротический соблазн.
Она почти не могла дышать, потому что это его нарочито медленное движение не прекращалось, и все внутри нее было пропитано желанием, и она плыла, плыла куда-то… Ее руки и ноги напряглись, и сознание отключилось в тумане сексуального экстаза.
– Как сильно ты хочешь меня? – снова повторил он.
«Хочу телом, сердцем и душой!» Он требовал, чтобы она повторила свою маленькую присказку, которую он каждый раз вырывал у нее, когда они занимались любовью. Она неизменно хриплым голосом подтверждала это, клянясь на ложе любви в верности и преданности Гаю. Но сейчас? Нет, это уже слишком!
Рассудок налетел холодным ветром и разогнал тяжелые пары страсти.
– Нет, – уже вслух произнесла она.
Она вдруг осознала, что все уже позади, что вернуть их близость, которая еще звучала в их телах, невозможно. Марни чуть не рыдала от того, что уже хватило силы отказаться повторить эту маленькую, но такую важную для них фразу.
– Больше никогда, – прошептала она с грустью. – Гай, никогда больше я не скажу этого. Ни-ког-да!
– Но твое разгоряченное тело говорит мне, как сильно ты жаждешь меня, – пробормотал он. – Оно дрожит и пульсирует, потому что ему нужно, чтобы я вошел в тебя! Твоя душа плачет от желания снова воссоединиться с моей – я слышу это. Хотя ты и отрицаешь ее право принадлежать только мне, но она не хочет подчиниться! Как и твое сердце.
Он положил руку на ее левую грудь, где сильно и возбужденно билось сердце.
– О чем говорит этот бешеный, тяжелый зов твоего сердца?
– Он ничего не говорит тебе. Ничего! – закричала она, резко оттолкнула его и, шатаясь, встала.
– Иногда я думаю, не попал ли ты случайно в наше время из средневековья? – горько сказала Марни, прижав руки к дрожащему телу.
У нее было ужасное ощущение, что она рассыплется на кусочки, если не поддержит себя.
– Какое ты имеешь право желать от меня больше того, что ты способен дать сам?
Он лежал обнаженный на спине, вызывающе демонстрируя свои мужские достоинства и красоту. Но лицо его было мрачным.
– Я отдал тебе себя без остатка в тот день, когда мы поженились, – холодно заметил он.
Марни презрительно фыркнула. Она прикрыла верхом пижамы свои саднящие напряженные груди. Ей не хотелось показать, как тяжело было прийти в себя, упасть вниз с тех вершин экстаза, на которые он поднял ее. Но она вовремя пришла в себя!
– А Антея? – горько спросила она его. – Что было с ней? Может, временная потеря равновесия и ума?
Он кивнул головой.
– Ты вполне можешь считать так, – согласился он, – но главное – я уже сказал тебе вчера, что Антея принадлежит прошлому, и нечего снова обсуждать этот вопрос. Все кончено…
– Да, я знаю, кончено, забыто и похоронено, – закончила за него фразу Марни. – Но то же касается и обещаний из прошлого. Если ты желаешь, чтобы тебе полностью были верны и покорны во второй раз, тебе придется снова заслужить это.
Пошатываясь, она прошла по комнате в ванну.
– А сейчас убирайся из моей постели и из моей комнаты, – сказала она, открывая дверь в ванну. – Ты пока еще не заслужил право ни на то, ни на другое!
Марни захлопнула за собой дверь ванной и заперла ее.
Там она привалилась к двери и закрыла глаза.
Она его ненавидит! Ненавидит!
В горле стоял горький ком. Ненавидит – это правда, но не вся. Вся же правда в том, что даже когда она его ненавидит, она все равно страстно желает его. Желает – как голодный желает кусок хлеба! И этот голод растет с каждым часом, проведенным с ним. И если бы он не перестарался несколько минут назад, она все еще лежала бы под ним, обожая то удовольствие, которое только Гай мог дать ей!
Марни появилась через час и прямиком отправилась в гостиную, она хотела позвонить оттуда. Она резко остановилась, увидев там Гая в мягком кресле. Он читал газеты.
Он не посмотрел на нее. Марни высоко вскинула голову. Она все еще не могла спокойно видеть его. Она подошла к телефону и подняла трубку.
– Что ты делаешь? – лениво спросил ее Гай.
– Звоню Джеми, – сказала она ему, держа трубку у уха. – Мне нужно узнать, как дела у Клэр, и может…
– Их там нет, – холодно заметил он, переворачивая страницы газеты.
Нет? Марни заволновалась, по спине пробежали мурашки.
– Почему? – взволнованно спросила она. – Из-за Клэр? Что с ней?..
– Нет, там все в порядке, – вздохнул он.
– Перестань пугать меня! Если с Клэр все в порядке, почему ты так уверен, что они не в гараже? – спросила Марни. – Сегодня суббота, а Джеми работает по субботам. Он…
– Ты можешь больше не волноваться о них, – спокойно прервал ее Гай. – Пусть они живут своей собственной жизнью.
– Что значит, не волноваться о них? Они же мои родственники! – резко сказала ему Марни. – Они – моя семья!
– Теперь тебе следует думать только обо мне, я – твоя семья!
– Ну уж нет! – Марни резко покачала своей светловолосой головой. – Я могу отказаться от всего ради тебя, Гай! Но я никогда не откажусь от моей семьи!
– Ты можешь отказаться? – спросил он, оторвал глаза от газеты и насмешливо посмотрел на нее.
– Да, могу сделать это – добровольно или нет, – прервала она его. – Какое это имеет значение! Я уже сделала это. Но Джеми и Клэр – это; единственное, что у меня еще осталось, и я не позволю тебе забрать их от меня!
– У тебя есть я! – заметил Гай.
Она хотела сказать, что не хочет его, и с трудом подавила в себе это желание, крепко сжав губы; и снова набрала их номер. Никто не отвечал. Марни упорно ждала, телефон звонил долго, но ответа не было. Потом она медленно положила трубку и посмотрела на Гая.
– Что ты с ними сделал, Гай? – хрипло спросила она его.
– Сделал? – он посмотрел на нее насмешливо, потом отвел глаза. – Ты знаешь, это так забавно, – протянул он. – Ты что, подозреваешь меня в каком-то ужасном преступлении? Считаешь, что я заманил их в какой-нибудь притон и там покончил с ними?
– Не строй из себя дурака! – взорвалась Марни. – Что ты с ними сделал?
Он вздохнул, его глаза быстро бегали по строчкам газеты, как будто он не собирался ей отвечать вообще. Потом он с сожалением оторвался от нее и взглянул на Марни.
– Их нет в гараже, потому что они в Оуклендсе. Твой брат снова работает у меня. Он и Клэр вчера переехали в Лодж-Хауз, что у Западных ворот.
– Джеми… снова работает в Оуклендсе?! – она не могла прийти в себя от удивления и поверить словам Гая. Ведь Джеми поклялся, что никогда больше не станет работать у кого-то, он хотел иметь собственное дело. – Но почему? Как?..
– Почему? – насмешливо протянул Гай. – Потому что он не может заниматься собственным бизнесом? Как? Он сделал так, как ему сказали, и перевез свою очаровательную жену, свою коллекцию инструментов и мою машину в Оуклендс на следующий день после того, как уговорил тебя нести наказание за его собственные грехи.
– Боже ты мой!
Марни была поражена. Как быстро ему удалось перевернуть все их жизни наизнанку! Она устало села в стоявшее неподалеку кресло.
– Ты хочешь сказать, что ты просто заставил их переехать в Оуклендс со всем их имуществом, просто так, взял – и заставил?
– Правильно, просто так, – подтвердил Гай. – Можешь считать, что я таким образом пытаюсь защитить мои вложения, – улыбнулся он. – Если твой братец и его женушка будут зависеть только от меня, если именно я дам им крышу над головой и еду на тарелке, у меня не будет проблем с моей капризной женушкой и ее неистребимым желанием усложнять жизнь себе и другим.
Но Марни не отреагировала на его сарказм. В голове ее уже бушевали другие мысли. В этом-событии было и что-то другое, гораздо больше того, о чем сказал ей Гай… или того, что он заявил ее брату. Ее инстинкт подсказывал ей это.
– А гараж? – прямо спросила она его. – Что стало с гаражом?
– Теперь он принадлежит мне, – ответил ей Гай. – Он будет продаваться утром в понедельник.
– Сколько? – мрачно спросила она его. – Сколько должен тебе мой брат?
Он сделал вид, что не слышал ее вопроса. Казалось, что он был сильно увлечен своим чтением. У Марни опасно засверкали синие глаза. Она встала и вырвала из его рук газету.
– Сколько?
Гай, затягивая время, медленно поднял голову и посмотрел на нее. В его глазах светилась угроза.
– Это не твое чертово дело! – медленно произнес он. – Если я был настолько глуп, что позволил ему выкачивать у меня деньги, то это не значит, что так будет продолжаться и дальше.
– Но…
– Прекрати, Марни, – он внезапно вскочил на ноги и швырнул на пол газеты. – Прекрати, пока я по-настоящему не разозлился. Мне остался до этого крошечный шажок. Я тебя предупреждаю!
– Нет! – возмутилась Марни.
Она схватила его за руку, когда он попытался уйти из комнаты.
– Гай, скажи мне, насколько глубоко мы завязли в долгах тебе!
– Достаточно глубоко, чтобы держать тебя на поводке, Марни! За это можешь не беспокоиться!
– Боже мой! – у Марни побелело лицо, и она упала на диван, где до этого роскошествовал Гай. – Я ничего не знала, – прошептала она. – Джеми не сказал мне ни слова, что он занимал у тебя деньги!
– Послушай, – вздохнул он, – если тебе будет легче, я тебе скажу, что именно Джеми предложил мне, чтобы они переехали в Оуклендс, чтобы он снова стал работать на меня, и именно он предложил мне свой гараж, чтобы частично расплатиться за те суммы, которые занимал у меня. Он просто начинает чему-то учиться, Марни, – добавил он мрачно. – Он наконец пытается отвечать за свою жизнь и за свои поступки. Пусть учится. Пусть отвечает. Он использовал и тебя, и меня, и наши чувства друг к другу слишком долго!
– А Клэр! – спросила Марни. – Почему она должна страдать?
– Никто не будет страдать, – тихо сказал Гай. – Они должны отвечать за свои действия и поступки. Если ты подумаешь об этом, Марни, – спокойно продолжал он, – то ты увидишь, что все не так плохо. Клэр будет жить рядом с тобой и Оуклендсе. Тебе будет легче опекать ее, ведь так? А теперь, – быстро добавил он, – поехали к тебе на квартиру. Я хочу приехать в Оуклендс до темноты.
Они ехали в мрачной тишине. Марни никак не могла поверить, что ее брат посмел обратиться к Гаю с просьбой о деньгах. «А Гай? – подумала она, хмурясь. – Почему он дал деньги человеку, которого обвинял в том, что тот разрушил его семейную жизнь?»
«Ты сама знаешь ответ, – прошептал ей голосок в ее голове. – Он это сделал из-за тебя».
Он никогда прежде не был в ее квартире. Она сразу пошла в спальню, чтобы поменять нижнее белье. Марни надела короткую прямую шелковую юбку яблочно-зеленого цвета, такой же свободный жакет и белую шелковую блузку. Потом начала паковать вещи.
Она слышала, как Гай расхаживал в ее студии-гостиной. Он так нахально перебирал там ее личные вещи, как будто у него было на это полное право. Она крепко сжала губы, ее возмутила его бесцеремонность. Она до того разозлилась, что просто бродила по спальне и швыряла вещи в приготовленные чемоданы, не думая о том, как они будут выглядеть, когда она начнет их распаковывать.
Когда Марни вошла в комнату, он стоял перед ее последним творением. Он наклонил набок голову и внимательно смотрел на портрет.
– Хорошая вещь, – сказал он, не поворачиваясь в Марни. – Кто это?
– Амелия Свенгстре, – коротко ответила она. Потом не удержалась и добавила с улыбкой. – Кота зовут Диккенс!
– Неподходящее имя для такой маленькой прелестной киски, – насмешливо заметил он.
– Он так не думает, – Марни подошла к нему. – Он спит каждую ночь на книгах Диккенса, которые Амелия приказала переплести в настоящую кожу… Полное собрание сочинений. Я могу отправить портрет ей? – коротко спросила она. – Или бедная Амелия будет так же, как и мои остальные клиенты, разочарована?
Гай повернулся, посмотрел на Марни холодным взглядом и попытался что-то прочесть у нее на лице. Марни утром не стала поднимать вверх волосы, и они пышными и яркими волнами окружали ее лицо и падали на плечи. Их великолепно подсвечивали лучи солнца, проникавшие через окно.
– Картина закончена? – спросил он.
– Разве ты сам не видишь? – насмешливо бросила она.
Она не желала прямо признаваться ему, что портрет близок к завершению, и только взгляд эксперта мог сказать, что там оставалось еще кое-что доделать. Но Гай никогда не был специалистом в портретной живописи.
Он не обратил внимания на ее насмешку.
– Ты хочешь закончить ее?
– Конечно! – резко сказала ему Марни.
Этот глупый вопрос вызвал у нее презрение.
Он спокойно пожал плечами.
– Тогда придется запаковать ее и перевезти в Оуклендс, – сказал он. – Но что касается остального…
Он поднял правую руку. Марни увидела в ней большую черную книжку, куда она записывала свои заказы и всякие деловые предложения и встречи.
– Всем остальным придется отказать!
– Но… это же моя книга заказов! – воскликнула она. – Что ты с ней хочешь сделать?
– Я ее взял, чтобы в будущем связаться… – протянул он.
– Как связаться и с кем?
– С теми несчастными, кого нам придется разочаровать, – ответил он с олимпийским спокойствием. – Я скажу, чтобы мой секретарь написал им вежливые письма и отказал им…
– Я могу это сделать сама, – заявила Марни, пытаясь забрать у него книгу.
Он медленно отвел руку в сторону.
– Нет, ты не будешь этого делать, – бросил он, снова глядя на Амелию и ее кота. – Я тебе не верю, Марни, – пояснил он. – Ты не сделаешь то, что нужно сделать. Поэтому этой работой займется мой надежный секретарь.
– Господи, как же я презираю тебя! – пробормотала Марни, отходя от него.
Он снова пожал плечами, как будто его это не касалось.
– Ты все упаковала? – спросил он ее.
– Да.
Ей внезапно захотелось разрыдаться, стоя посреди студии, где все было перевернуто вверх дном. Она оглянулась вокруг как ребенок, которого вынуждают распрощаться со всем, что было таким удобным и спокойным в его жизни…
Она была здесь счастлива, если только можно назвать счастьем тихие волны мира и покоя, которые накатывали на нее одинокими вечерами, и удовлетворение работой. Марни удалось создать для себя такую обстановку. Она поняла, что создала для себя остров, отделенный от бурь мира. Она жила здесь одна все последние четыре года – и это было похоже на жизнь на острове покоя. Это было особенно приятно после года жизни с Гаем в джунглях, где правили пороки, безнравственность и где Гай царил как в своем королевстве.
– Все остальное будет доставлено вместе с картиной, – решил Гай. – Давай мне твои чемоданы, и мы отправимся в путь.
Слезы стояли комком в ее горле, когда она увидела, как Гай поднял ее чемоданы и поднес их к двери. Он повернулся к ней и увидел, что она тихо стоит посреди комнаты. У нее было белое и печальное лицо.
– Гай… – умоляюще прошептала она.
Но она и сама не знала, что она хотела сказать.
У него потемнело лицо, и глаза злобно сузились. Он резко отвернулся от нее.
– Я отнесу чемоданы вниз в машину, – буркнул он.
Гай вышел из квартиры, и Марни осталась одна. Она почувствовала себя такой несчастной и одинокой, какой не была никогда.
Он не вернулся назад, и Марни понимала почему. Он ждал, что она сама придет к нему. Если ему придется снова прийти сюда и вытащить ее из квартиры, это будет означать, что она не сломлена и продолжает сражаться с ним до последнего. Что она пытается сохранить собственное «я».
Если она сама выйдет из квартиры – тогда он одержит еще одну, пусть и маленькую, победу! Маленькую – потому что оба понимали, что у нее все равно не было другого выбора.
Гай сидел в машине, стекло было опущено, и его рука лежала на руле. Он выглядел красивым и угрожающим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16