Он смотрел на идеальную округлость ее ягодиц и как никогда остро ощущал ее чувственную притягательность. Ему хотелось дотронуться до нее, а именно этого, как он понимал, он не должен был делать. Его чувства никак не были связаны с разумом.
Соблазнительное тело Брук было создано для любви, и он напрягся, вообразив, как он овладеет ею, проникнув во влажную глубину.
Тревис резко выпрямился, словно получив сильный удар в живот. И должен был признаться, что не возражал бы, если бы кто-нибудь в эту минуту выбил из него дурь.
Эта женщина – яд для его рассудка.
– Что это с вами? – раздался за его спиной голос мамми.
Тревис оглянулся, чувствуя себя ребенком, которого застали за недозволенным занятием.
– Почему ты спрашиваешь?
– Ну, потому, – сказала мамми, склонив голову набок и упершись руками в бедра. – Я уже сходила в столовую и вернулась сюда – и вижу, вы стоите на том же самом месте и уставились на эту лестницу. Вы забыли что-то сказать мисс Брук?
– Конечно, нет, – ответил Тревис, чье смущение мгновенно превратилось в раздражение. – Я устал, мне трудно собраться с мыслями.
– Угу, – подняв бровь, сказала мамми и ушла, оставив его одного.
Тревис начал подниматься по лестнице. Он считал, что мамми только думает, что знает о нем все. «Что мне требуется, так это добрый глоток виски и горячая ванна», – решил Тревис. Да, это прояснит ему голову. Затем он подумал, что ему нужнее женщина, но это едва ли произойдет скоро. Он чертовски занят плантацией.
Возможно, женившись на Гесионе, он сможет навсегда забыть Брук. Пройдет год, и Брук будет не только готова, но и рада продать ему свою половину, и тогда ему больше никогда не придется встречаться с ней. Но что она будет делать? Есть ли у Брук семья? Есть ли место, куда она может поехать? Судя по всему – нет. Затем еще более ужасающая мысль испугала его. Что, если она выйдет замуж за кого-нибудь из владельцев соседних плантаций, и он будет постоянно встречаться с ней на празднествах и развлечениях? Тревис протянул руку к ручке двери, ведущей в его комнату, но остановился.
Нет, она не должна выходить замуж и оставаться здесь, неподалеку от него.
Охваченный страхом, он распахнул дверь.
– Вам нужна моя помощь, чтобы принять ванну, сэр? – спросил его Люсьен, его слуга.
– Что мне нужно, так это виски. Сделай двойной. Затем можешь наполнить ванну. Мне надо долго отмокать в горячей воде.
Тревис надеялся избавиться от мыслей о золотоволосой ведьме.
Спустившись к обеду, Брук с удивлением увидела ожидавшего ее Тревиса. Обычно он даже не появлялся, и она обедала с мистером Джеффрисом. Брук порадовалась, что надела белое кружевное платье с маленькими белыми рукавами с буфами.
Брук заметила, что его волосы были все еще влажными после ванны. Неужели он оставил дела, чтобы пообедать с ней? Она чуть не рассмеялась от этой глупой мысли. Вероятно, она слишком долго пробыла на солнце и у нее разыгралось воображение. С тех пор как она приехала сюда, Тревис не сделал ничего ради нее.
Брук кивком поздоровалась с ним.
– Меня удивляет, что я вижу вас за обедом.
Тревис с любезной улыбкой выдвинул для нее стул.
На этот раз стул был у его стороны стола, а не у противоположной.
– Проспер вернулся, – сообщил ей Тревис. – Только дурак упустит возможность попробовать его блюда.
Слишком самонадеянно было думать, что ему захотелось пообедать с ней, огорченно подумала Брук. Ей следовало знать, что он не собирался нарушать своих привычек ради нее. Любая женщина, обладавшая здравым смыслом, знала, что мужчины всегда, прежде всего, заботятся о своем желудке.
Какой-то шум, раздавшийся в холле, привлек их внимание. Женские голоса, приближаясь к столовой, звучали все громче. Через мгновение в столовую вошла леди.
– Я дома.
Глава 7
Брук вскочила, испуганная неожиданным вторжением.
Она полагала, что оставалось еще достаточно времени до возвращения его невесты и матери. Брук затаив дыхание, смотрела, как вошедшая женщина сразу же подбежала к Тревису и, крепко обхватив его шею, повисла на нем.
– Ты скучал по мне? – спросила она и поцеловала его в щеку.
– Нисколько, – ответил Тревис и тоже нежно обнял ее.
Брук медленно выдохнула. Женщина повернулась к ней, и Брук увидела, что это не взрослая женщина, а ребенок.
– Я вижу, у нас тут общество, – сказала девочка.
– Можно и так сказать, – ответил Тревис со своей обычной насмешкой. – Если ты присядешь, я познакомлю тебя.
Уже вошли слуги и ставили прибор для девочки напротив Брук. Когда они закончили, молодая леди с веселой возней уселась на свое место.
– Брук Хэммонд, позвольте представить мою троюродную сестру, Элизу Борделон, – сказал Тревис, махнув рукой в ее сторону. – Она своевольная девица двенадцати лет, и ей нужна твердая рука.
Брук улыбнулась:
– И поэтому ее прислали к вам?
Тревис слегка приподнял брови.
– Думаю, можно и так сказать. Элиза прожила с нами последний год, но в этом месяце она навещала родителей. А теперь, как я вижу, дитя вернулось.
– Я тоже люблю тебя, кузен, – сказала девочка, сурово посмотрев на него. – Ты должен знать, что мне уже почти тринадцать, – твердо заявила она.
– Ты все еще ребенок, и поэтому тебя должно быть видно, но не слышно.
Элиза не обратила внимания на его слова и перенесла свое внимание на Брук.
– Вы очень хорошенькая. Я знаю ваше имя, но все еще не знаю, кто вы и почему вы здесь.
Девочка была настолько забавной, что Брук не могла не усомниться, что она действительно член этой семьи. Элиза, как ребенок, тоже была хорошенькой, с этими неяркими веснушками, осыпавшими ее вздернутый носик. Блестящие волосы с каштановым оттенком были по обе стороны лица завиты в крупные локоны. Такой же красивый каштановый оттенок имели и пытливые глаза Элизы. Она с откровенным любопытством разглядывала Брук.
– Это Брук Хэммонд, мой новый деловой партнер, – просто объяснил Тревис. – По-моему, ее комната находится рядом с твоей.
– Так она живет с нами? – спросила Элиза.
Тревис кивнул.
– О, чудесно! – Элиза от радости захлопала в ладоши. – Я и не знала, что у Тревиса есть партнер, – сказала она. Она обращалась к Брук, но ей ответил Тревис.
– И я не знал, – язвительно вставил он, но Элизу больше интересовала новая леди, и она не обратила на него внимания.
Брук улыбнулась девочке.
– Надеюсь, ты не против, если я составлю тебе компанию там, в твоем конце коридора.
– Конечно, нет. Мне так нравится ваш английский акцент. А вы, правда, из Англии?
– Да, – подтвердила Брук. – Я совершила очень длинное путешествие.
Элиза сложила пальцы домиком и положила на них подбородок.
– Могу поспорить, вы все знаете о последней моде. Вы были дебютанткой, у вас был первый бал и вообще вы выезжали на разные вечера? Не могу дождаться, когда я стану выезжать на балы и вечера. Я буду танцевать всю ночь напролет. – Она вздохнула и на минуту погрузилась в свой собственный мир. – Вы должны рассказать мне обо всех знаменитых лондонских празднествах, которые вы посещали.
Девочка была свежа, как ветер, и Брук чувствовала, как ее притягивает этот сгусток энергии.
– Нет, у меня не было первого бала, но я бывала на многих балах, так что могу развлечь тебя рассказами.
– О, это было бы чудесно!
Тревис, слушая болтовню кузины с Брук, подумал, что он мало, что знает о том, как Брук жила в Англии. Затем поспешил напомнить себе, что его это совсем не интересует. Она находилась здесь, и она ему мешала.
– Господи, Элиза, как же ты сегодня разболталась. Тебе что, не разрешали разговаривать во время поездки домой?
– Разумеется, я разговаривала, – нахмурилась она, – но мои братья и сестры такие скучные! – Она сделала большие глаза.
– Ну, моя дорогая, не думаю, что кто-нибудь говорил так о тебе. – Тревис позвонил в маленький колокольчик, стоявший у его тарелки. – А не приступить ли нам к обеду? Ты, должно быть, умираешь от голода после длинной дороги.
По сигналу в столовую вошли слуги с блюдами, полными закусок, и большой супницей.
– Должно быть, сейчас семь часов, – засмеялась Брук.
– Минута в минуту, – подтвердил Тревис.
Он усмехнулся, и выражение его лица смягчилось. Оно показалось Брук почти мальчишеским. Волна возбуждения прокатилась по ее телу. «Не спеши», – напомнила она себе. Не ей полагалось испытывать это влечение, а Тревису. Взглянув на него из-под ресниц, Брук увидела, что суп интересовал его больше, чем она.
Очевидно, она утратила свой дар обольщения мужчин.
Тревис поднял глаза.
– А вы не будете есть?
Она кивнула, взяла суповую ложку и стала помешивать суп, определяя, из чего он состоит. Пахло восхитительно. Это был густой суп со стручками бамии и картофелем и каким-то белым мясом. Она заметила, что Тревису не пришлось уговаривать Элизу есть. Она уже приступила к еде, наслаждаясь, горячим супом.
Первая же ложка ароматного супа вызвала у Брук восхищение.
– Это превосходно!
– А разве в Англии не едят бамию? – удивилась Элиза.
– Боюсь, что нет. Этот суп очень не похож на те, к которым я привыкла. Из чего он?
Тревис не донес ложку до рта и улыбнулся:
– Это бамия с крабом. Я рад, что вам нравится.
Перед тем как проглотить вторую ложку, Брук подула на нее. Тревис и Элиза увлеклись разговором, давая Брук возможность наблюдать за ними из-под опущенных ресниц. В этот вечер Тревис как будто расслабился. Может быть, присутствие в доме ребенка благотворно влияло на него. Действительно, Элиза, казалось, хорошо действовала на Тревиса.
Каждая ложка супа была вкуснее предыдущей.
– Я чувствую вкус краба и многих специй, некоторые из них мне незнакомы, – заметила Брук.
– Должен признаться, это одно из моих любимых блюд, – сказал Тревис и взял длинную булку свежеиспеченного французского хлеба. Он предложил его дамам и взял ломтик для себя.
С каждым вносимым блюдом Брук убеждалась, что Проспер не хвастался своими кулинарными способностями. Он говорил правду. Он был превосходным поваром.
Наконец внесли десерт. Перед ними поставили торт с замороженным сливочным кремом, уложенным, по меньшей мере, в четыре слоя. От одного его вида у Брук потекли слюнки, а его вкус не разочаровал ее.
Когда Брук проглотила последний кусочек, она вздохнула:
– По-моему, это самое вкусное из всего, что я когда-либо ела.
– Проспер замечательный повар, – подтвердил Тревис. – Он – лучшее из того, что досталось мне от отца.
– Не считая меня, – съязвила Брук.
Тревис не удостоил ее ответом.
– Я слышала о твоем отце, – сказала Элиза. – Мне так жаль. Ты грустишь? – спросила она, приписывая Тревису любовь к отцу, которой, как знала Брук, он не испытывал.
– Спасибо, детка. Я в порядке, – сказал он, не отвечая на ее вопрос. – А теперь скажи мне, как там твоя семья?
Брук отметила, как быстро он ушел от разговора о своем покойном отце. Тревис явно чувствовал себя неловко, когда о нем заходила речь.
Элиза пожала плечами:
– Как обычно.
– У тебя есть братья и сестры? – спросила Брук.
– У меня? – Элиза хихикнула. – У меня восемь братьев и сестер.
– В самом деле? – Брук изумила такая большая семья. – Спорю, ты не помнишь все их имена.
– Спорю, что помню, – заверила Элиза и начала перечислять: – Констанс, Маргерит, Фелисите, Мари, Николя, Жан, Гортенсия и Гертруда. Как видите, мне осталось немного места, и вот почему я попросилась приехать сюда и пожить у кузена Тревиса и тети Маргарет.
– Не могу представить такую большую семью, – заметила Брук.
Элиза вытерла губы льняной салфеткой.
– А у вас нет никаких братьев и сестер?
Брук покачала головой.
– Совсем никого, – сказала она с сожалением. – Только я одна. – Как бы сложилась ее жизнь, будь у нее заботливая семья? Этого она никогда не узнает.
– Звучит божественно, – со вздохом сказала Элиза. – Я хочу сказать, быть единственным ребенком – замечательно. Должно быть, я родилась не в той семье. – Она весело рассмеялась.
Разговор кузины давал Тревису массу сведений о его незваной гостье, поэтому он не затыкал ей рот, указывая на неуместность ее вопросов. Даже двенадцатилетние должны вести себя как леди… а не дерзкие девчонки.
– Можно мне выйти? – положив салфетку на стол, спросила Элиза, прерывая его размышления.
Тревис не сознавал, что сидит, уставившись на Брук, пока Элиза не перегнулась через стол и не тронула его за плечо.
– Кузен Тревис?
Он взглянул на девочку, которая, положив на руку подбородок, явно ожидала его ответа на какой-то вопрос.
– Что?
– Я спросила, – не сразу сказала она, чтобы казалось, что он заставил ее ждать, – можно мне выйти? День был длинный, и мне очень хочется спать.
Тревис кивнул, разрешая.
Элиза встала и поцеловала Тревиса в щеку.
– Доброй ночи, миссис Хэммонд, – сказала она, затем повернулась и вышла, оставив Брук и Тревиса наедине.
– Иногда я забываю, сколько от нее шума, – заметил Тревис, обращаясь скорее к себе, а не к Брук.
– По-моему, она восхитительна, – заметила Брук. – И здесь она как глоток свежего воздуха.
Тревис ответил саркастической улыбкой.
– По-моему, вы только что оскорбили меня.
Брук мило улыбнулась ему:
– Только если вы считаете правду оскорблением. Вы должны признать, что дух, царящий в этом доме, слишком мрачен.
– Вы можете уехать в любую минуту, – отомстил он.
В этот вечер Брук не хотела затевать ссору с Тревисом. У нее тоже был длинный день, поэтому она проигнорировала его колкость.
– Вы не позовете сюда Проспера?
На этот раз Тревис выполнил ее просьбу. Войдя в комнату, Проспер обратился к Тревису в ожидании распоряжений:
– Сэр?
Тревис указал на Брук:
– По-моему, с тобой хотела поговорить вот эта леди.
Проспер взглянул на нее и отвесил короткий, неглубокий поклон:
– Мадемуазель.
– Я всего лишь хотела вам сказать, что еще никогда не получала такого удовольствия от еды, – сказала она, прижимая руку к сердцу. – И с этого дня, Проспер, я ваша преданная поклонница. Вы – величайший из всех существующих поваров.
– Благодарю вас, – сказал он с самоуверенной улыбкой и легким кивком. – Думаю, найдется один, возможно два, которые лучше меня.
Брук рассмеялась:
– Им бы пришлось мне это доказать.
В ответ Проспер позволил себе усмехнуться и обратился к Тревису:
– Что-нибудь еще, сэр?
– Это все. – Тревис покачал головой. Когда повар вышел, он добавил: – Кажется, вы покорили его.
Брук встала, обошла стол и приблизилась к месту, где сидел Тревис.
– Но не хозяина дома?
Он отодвинулся от стола и впился в нее взглядом.
– А вы стремитесь покорить и меня?
Брук задумалась над ответом.
– Я бы хотела, чтобы мы… – она замолчала на минуту, – были друзьями.
Она потянулась к нему и в то же мгновение, словно молния ударила ее в руку, и Брук отдернула ее. Она заметила недоумевающий взгляд Тревиса и поняла, что он пережил то же самое. Брук едва не потеряла самообладание. Она чувствовала, как он отдаляется от нее. Его следующие слова убедительно это продемонстрировали.
– Боюсь, слишком рано, Брук, – сказал он, как она надеялась, с сожалением. – Всему свое время.
Брук не ответила. Сожалел ли он о том, что нужно еще время, или о том, что она начинала интересовать его? Или, еще хуже, он желал, чтобы она навсегда исчезла из его жизни? С новым поводом для размышлений Брук повернулась и вышла из комнаты с настойчивой мыслью: «Но у меня нет времени. Неужели ты этого не понимаешь?»
Ночью с залива пришла гроза, принесшая с собой порывистый ветер, проливной дождь и яркие вспышки молнии. Одна из молний ударила рядом с домом.
Грохот стоял такой, что Брук сидела на постели, держа перед собой одеяла, как будто они могли защитить ее от детских страхов. Сердце колотилось в груди. В страхе она вглядывалась в темноту, стараясь успокоиться.
– Не будь дурочкой, – шептала она, – это всего лишь гроза.
Прошло несколько минут, прежде чем она перестала задыхаться. Брук всегда убеждала себя в одном – это не поможет.
Как глупо бояться грозы, ведь это всего лишь ветер и дождь. Но каждый раз во время грозы она переносилась в прошлое, в свое детство, и ее преследовали неприятные воспоминания. Мать привезла ее в пансион во время грозы и оставила там, даже не обняв на прощание. После этого Брук большей частью была предоставлена самой себе. Она помнила, как много ночей она, съежившись на кровати и завернувшись в одеяло, молилась, чтобы гроза прошла. Время шло, и грозы, казалось, всегда приносили беды в ее жизнь.
Конечно, другие девочки не боялись грозы и смеялись над ее глупостью. Все, кроме Джоселин, защищавшей Брук. Но как бы она ни старалась внушить себе, что бояться нечего, Брук так и не преодолела эти страхи.
Даже сейчас она думала, какие ужасные вещи ожидают ее, хотя и знала, что глупо думать о подобной чепухе. Единственное, что приходило ей в голову, – это скорое возвращение невесты Тревиса. Брук подняла глаза к небу: «Пожалуйста, не допусти этого. Дай мне шанс!»
Она сбросила одеяла и подошла к камину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Соблазнительное тело Брук было создано для любви, и он напрягся, вообразив, как он овладеет ею, проникнув во влажную глубину.
Тревис резко выпрямился, словно получив сильный удар в живот. И должен был признаться, что не возражал бы, если бы кто-нибудь в эту минуту выбил из него дурь.
Эта женщина – яд для его рассудка.
– Что это с вами? – раздался за его спиной голос мамми.
Тревис оглянулся, чувствуя себя ребенком, которого застали за недозволенным занятием.
– Почему ты спрашиваешь?
– Ну, потому, – сказала мамми, склонив голову набок и упершись руками в бедра. – Я уже сходила в столовую и вернулась сюда – и вижу, вы стоите на том же самом месте и уставились на эту лестницу. Вы забыли что-то сказать мисс Брук?
– Конечно, нет, – ответил Тревис, чье смущение мгновенно превратилось в раздражение. – Я устал, мне трудно собраться с мыслями.
– Угу, – подняв бровь, сказала мамми и ушла, оставив его одного.
Тревис начал подниматься по лестнице. Он считал, что мамми только думает, что знает о нем все. «Что мне требуется, так это добрый глоток виски и горячая ванна», – решил Тревис. Да, это прояснит ему голову. Затем он подумал, что ему нужнее женщина, но это едва ли произойдет скоро. Он чертовски занят плантацией.
Возможно, женившись на Гесионе, он сможет навсегда забыть Брук. Пройдет год, и Брук будет не только готова, но и рада продать ему свою половину, и тогда ему больше никогда не придется встречаться с ней. Но что она будет делать? Есть ли у Брук семья? Есть ли место, куда она может поехать? Судя по всему – нет. Затем еще более ужасающая мысль испугала его. Что, если она выйдет замуж за кого-нибудь из владельцев соседних плантаций, и он будет постоянно встречаться с ней на празднествах и развлечениях? Тревис протянул руку к ручке двери, ведущей в его комнату, но остановился.
Нет, она не должна выходить замуж и оставаться здесь, неподалеку от него.
Охваченный страхом, он распахнул дверь.
– Вам нужна моя помощь, чтобы принять ванну, сэр? – спросил его Люсьен, его слуга.
– Что мне нужно, так это виски. Сделай двойной. Затем можешь наполнить ванну. Мне надо долго отмокать в горячей воде.
Тревис надеялся избавиться от мыслей о золотоволосой ведьме.
Спустившись к обеду, Брук с удивлением увидела ожидавшего ее Тревиса. Обычно он даже не появлялся, и она обедала с мистером Джеффрисом. Брук порадовалась, что надела белое кружевное платье с маленькими белыми рукавами с буфами.
Брук заметила, что его волосы были все еще влажными после ванны. Неужели он оставил дела, чтобы пообедать с ней? Она чуть не рассмеялась от этой глупой мысли. Вероятно, она слишком долго пробыла на солнце и у нее разыгралось воображение. С тех пор как она приехала сюда, Тревис не сделал ничего ради нее.
Брук кивком поздоровалась с ним.
– Меня удивляет, что я вижу вас за обедом.
Тревис с любезной улыбкой выдвинул для нее стул.
На этот раз стул был у его стороны стола, а не у противоположной.
– Проспер вернулся, – сообщил ей Тревис. – Только дурак упустит возможность попробовать его блюда.
Слишком самонадеянно было думать, что ему захотелось пообедать с ней, огорченно подумала Брук. Ей следовало знать, что он не собирался нарушать своих привычек ради нее. Любая женщина, обладавшая здравым смыслом, знала, что мужчины всегда, прежде всего, заботятся о своем желудке.
Какой-то шум, раздавшийся в холле, привлек их внимание. Женские голоса, приближаясь к столовой, звучали все громче. Через мгновение в столовую вошла леди.
– Я дома.
Глава 7
Брук вскочила, испуганная неожиданным вторжением.
Она полагала, что оставалось еще достаточно времени до возвращения его невесты и матери. Брук затаив дыхание, смотрела, как вошедшая женщина сразу же подбежала к Тревису и, крепко обхватив его шею, повисла на нем.
– Ты скучал по мне? – спросила она и поцеловала его в щеку.
– Нисколько, – ответил Тревис и тоже нежно обнял ее.
Брук медленно выдохнула. Женщина повернулась к ней, и Брук увидела, что это не взрослая женщина, а ребенок.
– Я вижу, у нас тут общество, – сказала девочка.
– Можно и так сказать, – ответил Тревис со своей обычной насмешкой. – Если ты присядешь, я познакомлю тебя.
Уже вошли слуги и ставили прибор для девочки напротив Брук. Когда они закончили, молодая леди с веселой возней уселась на свое место.
– Брук Хэммонд, позвольте представить мою троюродную сестру, Элизу Борделон, – сказал Тревис, махнув рукой в ее сторону. – Она своевольная девица двенадцати лет, и ей нужна твердая рука.
Брук улыбнулась:
– И поэтому ее прислали к вам?
Тревис слегка приподнял брови.
– Думаю, можно и так сказать. Элиза прожила с нами последний год, но в этом месяце она навещала родителей. А теперь, как я вижу, дитя вернулось.
– Я тоже люблю тебя, кузен, – сказала девочка, сурово посмотрев на него. – Ты должен знать, что мне уже почти тринадцать, – твердо заявила она.
– Ты все еще ребенок, и поэтому тебя должно быть видно, но не слышно.
Элиза не обратила внимания на его слова и перенесла свое внимание на Брук.
– Вы очень хорошенькая. Я знаю ваше имя, но все еще не знаю, кто вы и почему вы здесь.
Девочка была настолько забавной, что Брук не могла не усомниться, что она действительно член этой семьи. Элиза, как ребенок, тоже была хорошенькой, с этими неяркими веснушками, осыпавшими ее вздернутый носик. Блестящие волосы с каштановым оттенком были по обе стороны лица завиты в крупные локоны. Такой же красивый каштановый оттенок имели и пытливые глаза Элизы. Она с откровенным любопытством разглядывала Брук.
– Это Брук Хэммонд, мой новый деловой партнер, – просто объяснил Тревис. – По-моему, ее комната находится рядом с твоей.
– Так она живет с нами? – спросила Элиза.
Тревис кивнул.
– О, чудесно! – Элиза от радости захлопала в ладоши. – Я и не знала, что у Тревиса есть партнер, – сказала она. Она обращалась к Брук, но ей ответил Тревис.
– И я не знал, – язвительно вставил он, но Элизу больше интересовала новая леди, и она не обратила на него внимания.
Брук улыбнулась девочке.
– Надеюсь, ты не против, если я составлю тебе компанию там, в твоем конце коридора.
– Конечно, нет. Мне так нравится ваш английский акцент. А вы, правда, из Англии?
– Да, – подтвердила Брук. – Я совершила очень длинное путешествие.
Элиза сложила пальцы домиком и положила на них подбородок.
– Могу поспорить, вы все знаете о последней моде. Вы были дебютанткой, у вас был первый бал и вообще вы выезжали на разные вечера? Не могу дождаться, когда я стану выезжать на балы и вечера. Я буду танцевать всю ночь напролет. – Она вздохнула и на минуту погрузилась в свой собственный мир. – Вы должны рассказать мне обо всех знаменитых лондонских празднествах, которые вы посещали.
Девочка была свежа, как ветер, и Брук чувствовала, как ее притягивает этот сгусток энергии.
– Нет, у меня не было первого бала, но я бывала на многих балах, так что могу развлечь тебя рассказами.
– О, это было бы чудесно!
Тревис, слушая болтовню кузины с Брук, подумал, что он мало, что знает о том, как Брук жила в Англии. Затем поспешил напомнить себе, что его это совсем не интересует. Она находилась здесь, и она ему мешала.
– Господи, Элиза, как же ты сегодня разболталась. Тебе что, не разрешали разговаривать во время поездки домой?
– Разумеется, я разговаривала, – нахмурилась она, – но мои братья и сестры такие скучные! – Она сделала большие глаза.
– Ну, моя дорогая, не думаю, что кто-нибудь говорил так о тебе. – Тревис позвонил в маленький колокольчик, стоявший у его тарелки. – А не приступить ли нам к обеду? Ты, должно быть, умираешь от голода после длинной дороги.
По сигналу в столовую вошли слуги с блюдами, полными закусок, и большой супницей.
– Должно быть, сейчас семь часов, – засмеялась Брук.
– Минута в минуту, – подтвердил Тревис.
Он усмехнулся, и выражение его лица смягчилось. Оно показалось Брук почти мальчишеским. Волна возбуждения прокатилась по ее телу. «Не спеши», – напомнила она себе. Не ей полагалось испытывать это влечение, а Тревису. Взглянув на него из-под ресниц, Брук увидела, что суп интересовал его больше, чем она.
Очевидно, она утратила свой дар обольщения мужчин.
Тревис поднял глаза.
– А вы не будете есть?
Она кивнула, взяла суповую ложку и стала помешивать суп, определяя, из чего он состоит. Пахло восхитительно. Это был густой суп со стручками бамии и картофелем и каким-то белым мясом. Она заметила, что Тревису не пришлось уговаривать Элизу есть. Она уже приступила к еде, наслаждаясь, горячим супом.
Первая же ложка ароматного супа вызвала у Брук восхищение.
– Это превосходно!
– А разве в Англии не едят бамию? – удивилась Элиза.
– Боюсь, что нет. Этот суп очень не похож на те, к которым я привыкла. Из чего он?
Тревис не донес ложку до рта и улыбнулся:
– Это бамия с крабом. Я рад, что вам нравится.
Перед тем как проглотить вторую ложку, Брук подула на нее. Тревис и Элиза увлеклись разговором, давая Брук возможность наблюдать за ними из-под опущенных ресниц. В этот вечер Тревис как будто расслабился. Может быть, присутствие в доме ребенка благотворно влияло на него. Действительно, Элиза, казалось, хорошо действовала на Тревиса.
Каждая ложка супа была вкуснее предыдущей.
– Я чувствую вкус краба и многих специй, некоторые из них мне незнакомы, – заметила Брук.
– Должен признаться, это одно из моих любимых блюд, – сказал Тревис и взял длинную булку свежеиспеченного французского хлеба. Он предложил его дамам и взял ломтик для себя.
С каждым вносимым блюдом Брук убеждалась, что Проспер не хвастался своими кулинарными способностями. Он говорил правду. Он был превосходным поваром.
Наконец внесли десерт. Перед ними поставили торт с замороженным сливочным кремом, уложенным, по меньшей мере, в четыре слоя. От одного его вида у Брук потекли слюнки, а его вкус не разочаровал ее.
Когда Брук проглотила последний кусочек, она вздохнула:
– По-моему, это самое вкусное из всего, что я когда-либо ела.
– Проспер замечательный повар, – подтвердил Тревис. – Он – лучшее из того, что досталось мне от отца.
– Не считая меня, – съязвила Брук.
Тревис не удостоил ее ответом.
– Я слышала о твоем отце, – сказала Элиза. – Мне так жаль. Ты грустишь? – спросила она, приписывая Тревису любовь к отцу, которой, как знала Брук, он не испытывал.
– Спасибо, детка. Я в порядке, – сказал он, не отвечая на ее вопрос. – А теперь скажи мне, как там твоя семья?
Брук отметила, как быстро он ушел от разговора о своем покойном отце. Тревис явно чувствовал себя неловко, когда о нем заходила речь.
Элиза пожала плечами:
– Как обычно.
– У тебя есть братья и сестры? – спросила Брук.
– У меня? – Элиза хихикнула. – У меня восемь братьев и сестер.
– В самом деле? – Брук изумила такая большая семья. – Спорю, ты не помнишь все их имена.
– Спорю, что помню, – заверила Элиза и начала перечислять: – Констанс, Маргерит, Фелисите, Мари, Николя, Жан, Гортенсия и Гертруда. Как видите, мне осталось немного места, и вот почему я попросилась приехать сюда и пожить у кузена Тревиса и тети Маргарет.
– Не могу представить такую большую семью, – заметила Брук.
Элиза вытерла губы льняной салфеткой.
– А у вас нет никаких братьев и сестер?
Брук покачала головой.
– Совсем никого, – сказала она с сожалением. – Только я одна. – Как бы сложилась ее жизнь, будь у нее заботливая семья? Этого она никогда не узнает.
– Звучит божественно, – со вздохом сказала Элиза. – Я хочу сказать, быть единственным ребенком – замечательно. Должно быть, я родилась не в той семье. – Она весело рассмеялась.
Разговор кузины давал Тревису массу сведений о его незваной гостье, поэтому он не затыкал ей рот, указывая на неуместность ее вопросов. Даже двенадцатилетние должны вести себя как леди… а не дерзкие девчонки.
– Можно мне выйти? – положив салфетку на стол, спросила Элиза, прерывая его размышления.
Тревис не сознавал, что сидит, уставившись на Брук, пока Элиза не перегнулась через стол и не тронула его за плечо.
– Кузен Тревис?
Он взглянул на девочку, которая, положив на руку подбородок, явно ожидала его ответа на какой-то вопрос.
– Что?
– Я спросила, – не сразу сказала она, чтобы казалось, что он заставил ее ждать, – можно мне выйти? День был длинный, и мне очень хочется спать.
Тревис кивнул, разрешая.
Элиза встала и поцеловала Тревиса в щеку.
– Доброй ночи, миссис Хэммонд, – сказала она, затем повернулась и вышла, оставив Брук и Тревиса наедине.
– Иногда я забываю, сколько от нее шума, – заметил Тревис, обращаясь скорее к себе, а не к Брук.
– По-моему, она восхитительна, – заметила Брук. – И здесь она как глоток свежего воздуха.
Тревис ответил саркастической улыбкой.
– По-моему, вы только что оскорбили меня.
Брук мило улыбнулась ему:
– Только если вы считаете правду оскорблением. Вы должны признать, что дух, царящий в этом доме, слишком мрачен.
– Вы можете уехать в любую минуту, – отомстил он.
В этот вечер Брук не хотела затевать ссору с Тревисом. У нее тоже был длинный день, поэтому она проигнорировала его колкость.
– Вы не позовете сюда Проспера?
На этот раз Тревис выполнил ее просьбу. Войдя в комнату, Проспер обратился к Тревису в ожидании распоряжений:
– Сэр?
Тревис указал на Брук:
– По-моему, с тобой хотела поговорить вот эта леди.
Проспер взглянул на нее и отвесил короткий, неглубокий поклон:
– Мадемуазель.
– Я всего лишь хотела вам сказать, что еще никогда не получала такого удовольствия от еды, – сказала она, прижимая руку к сердцу. – И с этого дня, Проспер, я ваша преданная поклонница. Вы – величайший из всех существующих поваров.
– Благодарю вас, – сказал он с самоуверенной улыбкой и легким кивком. – Думаю, найдется один, возможно два, которые лучше меня.
Брук рассмеялась:
– Им бы пришлось мне это доказать.
В ответ Проспер позволил себе усмехнуться и обратился к Тревису:
– Что-нибудь еще, сэр?
– Это все. – Тревис покачал головой. Когда повар вышел, он добавил: – Кажется, вы покорили его.
Брук встала, обошла стол и приблизилась к месту, где сидел Тревис.
– Но не хозяина дома?
Он отодвинулся от стола и впился в нее взглядом.
– А вы стремитесь покорить и меня?
Брук задумалась над ответом.
– Я бы хотела, чтобы мы… – она замолчала на минуту, – были друзьями.
Она потянулась к нему и в то же мгновение, словно молния ударила ее в руку, и Брук отдернула ее. Она заметила недоумевающий взгляд Тревиса и поняла, что он пережил то же самое. Брук едва не потеряла самообладание. Она чувствовала, как он отдаляется от нее. Его следующие слова убедительно это продемонстрировали.
– Боюсь, слишком рано, Брук, – сказал он, как она надеялась, с сожалением. – Всему свое время.
Брук не ответила. Сожалел ли он о том, что нужно еще время, или о том, что она начинала интересовать его? Или, еще хуже, он желал, чтобы она навсегда исчезла из его жизни? С новым поводом для размышлений Брук повернулась и вышла из комнаты с настойчивой мыслью: «Но у меня нет времени. Неужели ты этого не понимаешь?»
Ночью с залива пришла гроза, принесшая с собой порывистый ветер, проливной дождь и яркие вспышки молнии. Одна из молний ударила рядом с домом.
Грохот стоял такой, что Брук сидела на постели, держа перед собой одеяла, как будто они могли защитить ее от детских страхов. Сердце колотилось в груди. В страхе она вглядывалась в темноту, стараясь успокоиться.
– Не будь дурочкой, – шептала она, – это всего лишь гроза.
Прошло несколько минут, прежде чем она перестала задыхаться. Брук всегда убеждала себя в одном – это не поможет.
Как глупо бояться грозы, ведь это всего лишь ветер и дождь. Но каждый раз во время грозы она переносилась в прошлое, в свое детство, и ее преследовали неприятные воспоминания. Мать привезла ее в пансион во время грозы и оставила там, даже не обняв на прощание. После этого Брук большей частью была предоставлена самой себе. Она помнила, как много ночей она, съежившись на кровати и завернувшись в одеяло, молилась, чтобы гроза прошла. Время шло, и грозы, казалось, всегда приносили беды в ее жизнь.
Конечно, другие девочки не боялись грозы и смеялись над ее глупостью. Все, кроме Джоселин, защищавшей Брук. Но как бы она ни старалась внушить себе, что бояться нечего, Брук так и не преодолела эти страхи.
Даже сейчас она думала, какие ужасные вещи ожидают ее, хотя и знала, что глупо думать о подобной чепухе. Единственное, что приходило ей в голову, – это скорое возвращение невесты Тревиса. Брук подняла глаза к небу: «Пожалуйста, не допусти этого. Дай мне шанс!»
Она сбросила одеяла и подошла к камину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26