Он так и не взглянул в ее сторону. Тогда она подошла поближе к столу. Она стояла как завороженная, глядя, как сосредоточенно играли мужчины. Капитан Лидерс остановился рядом с ней и тоже наблюдал за игрой.
Они играли в покер, и она видела карты, которые держал Тревис. У него была вся масть, но, следя, как растет сумма на кону, он делал умеренные ставки. Наконец, когда объявили козырную масть, Тревис выложил свои карты, к большому неудовольствию одного из джентльменов. У него была тройка. Тревис сгреб деньги и стал отсчитывать свой выигрыш.
– Отличная стратегия, – сказала Брук.
Тревис повернулся, положив руку на стул.
– А ты что-то понимаешь в этой игре?
– Я играла немного там, в Англии. Покер был в моде в лондонских салонах.
Игрок, что был повыше ростом, встал.
– На сегодня с меня достаточно. Почему бы вам не занять мое место, маленькая леди?
– Я не хочу вам мешать, – скромно сказала Брук.
– Джентльмены, это моя жена, Брук, – представил ее Тревис. – Вы не возражаете, если она сыграет несколько партий? Уверен, ей скоро надоест, – добавил он.
Джентльмены засмеялись, но кивнули, соглашаясь.
Брук подумала, как же мало знает о ней ее муж, если делает такое заявление, но это не расстроило ее. Она без труда докажет ему это. Она обошла стол и заняла освободившееся место.
– Джентльмены, – обратился к ним капитан Лидерс, – я вижу, миссис Монтгомери в надежных руках. Однако я надеюсь, вы не будете к ней жестоки. И может быть, вы захотите отложить немного денег на ставку в судовых гонках, – добавил он. – Мне сообщили, что «Энни Джонстон» ожидает в Батон-Руж, и они хотят принять участие в гонках до Сент-Луиса.
– Хорошая новость, – сказал сидевший слева от нее джентльмен. – Давненько я не видел хороших гонок. Насколько я понимаю, вы, как всегда, поддержите своих пассажиров?
– Конечно, – улыбнулся Лидерс.
– Что все это значит? – спросила Брук.
– Большинство судов, участвующих в гонках, берут мало пассажиров, но наш славный капитан по-прежнему делает обычные остановки, может, только немного покороче. И он всегда выигрывает гонки, – объяснил Тревис.
– Не верю, что стоит высаживать пассажиров ради того, чтобы облегчить судно, – объяснил им Лидерс, приподнял шляпу и попрощался.
Игра в карты действительно помогала отвлечься, особенно когда Брук постоянно выигрывала. И еще ей нравилось, что временами Тревису выпадали хорошие карты, ну а ей еще лучше. По мере того как рос ее выигрыш, его лицо все больше мрачнело.
Спустя полтора часа, после того как Тревис выиграл приличную сумму, он объявил:
– Джентльмены, думаю, на сегодня достаточно. Ты готова, моя дорогая?
Брук улыбнулась, зная, что он отказывается играть дальше скорее из-за ее выигрышей, а не потому, что ему игра надоела.
– Конечно, – сказала она, собирая выигранные деньги. – Благодарю вас, джентльмены, зато, что позволили мне поиграть с вами, – любезно сказала она, беря мужа под руку.
Выйдя на прогулочную палубу, они спустились вниз. День шел к концу, и «Натчез» подходил к Батон-Руж, где причал заполняли толпы народа.
Брук с Тревисом остановились у борта и наблюдали, как портовые рабочие разгружают судно, а новые пассажиры поднимаются на борт.
– Как ты научилась так хорошо играть в покер? – наконец спросил Тревис. Очевидно, он думал об игре все время, после того как они вышли из салона.
– Я говорила тебе, я играла в Англии. В пансионе мы прятались в задней комнате и играли в карты. – Она повернулась к нему. – Ты не огорчился, что проиграл мне несколько партий?
– Конечно, нет, – ответил Тревис, – но обычно я выигрываю.
Брук посмотрела на мужа, одетого в темно-синий сюртук и кожаные бриджи, затем испытующе посмотрела на его красивое лицо, пытаясь понять, что он на самом деле чувствует.
– Ты дуешься, – сказала она ему.
– Нисколько.
Да, он сердился, и Брук чувствовала это. Где бы Тревис ни находился, воздух вибрировал вокруг него. Она потянулась к нему и поцеловала в щеку.
– Прости, я обыграла тебя в карты.
Тревис понял, что ведет себя как ребенок.
– Это все твои извинения?
Она удивленно взглянула на него.
– Послушай, я уверен, ты можешь извиниться более убедительно, – поддразнил он.
Тревис не мог не заметить, как блеснули глаза Брук, когда он заключил ее в свои объятия. Она медленно провела рукой по его рубашке и остановила руку на шее у кромки волос.
– Так тебе нужно извинение получше? – шепотом спросила она, ожидая его подтверждения. – А как вот это? – спросила она, целуя его сначала в подбородок, а затем касаясь легким поцелуем его губ.
Тревис со стоном прижал ее к себе и раскрыл языком ее губы. Его действительно нисколько не смущало, что вокруг были люди. Там, где появлялась эта женщина, его, охватывала страсть каждый раз, когда он прикасался к ней. Он жадно приник к ее губам.
– Должно быть, любовь, – сказала какая-то пассажирка, проходя мимо них.
Откуда-то донеслись три удара колокола, напомнив Тревису, что тем, чем он хотел заняться со своей женой, нельзя заниматься прямо на палубе, и он заставил себя отстраниться от нее.
– Ты не поверишь, – сказала Брук охрипшим от возбуждения голосом, положив голову на его плечо, – твои поцелуи такие сладкие, что мне показалось, что я слышу колокола.
Тревис усмехнулся:
– То, что ты слышала, любовь моя, это предупреждение капитана Лидерса пассажирам, чтобы они заняли свои места, а провожающие сошли на берег. Пора отправляться. Повернись и посмотри, а потом мы пойдем в нашу каюту, – шепнул он ей на ухо.
Брук повернулась, оставаясь в его объятиях. Когда он обнимал ее, она чувствовала, как внутри ее все кипит, и это ощущение становилось привычным. С той минуты, как они поженились, Тревис так изменился, что Брук думала, уж не появились ли у него какие-нибудь чувства к ней.
На набережной толпы людей размахивали шляпами и платками. Они приветствовали и выражали поддержку двум пароходам. Кто-то на берегу дал оружейный залп, и «Натчез» и «Энни Джонстон» дали по свистку.
Трубы выпустили жирные, черные как грозовые тучи, клубы дыма. Матросы на пристани отдали швартовы. С оглушающим ревом машин «Натчез» отходил от пристани. Его колеса вращались и врезались в коричневую воду, но «Энни Джонстон» удалялась от него.
– Мы отстаем, – огорчилась Брук.
– Лидерс нагонит их, дорогая.
Становилось совсем темно, но когда они вошли в зеку, дюжины костров пылали на берегах, где собралось много людей понаблюдать за состязанием двух пароходов. «Догони ее!» – кричали они и размахивали руками.
– Не могу поверить, что люди вышли в такую темень, чтобы посмотреть на гонки, – заметила Брук.
– Гонки большое событие на Миссисипи, и некоторые заключают пари на большие деньги, – объяснил Тревис. – Надеюсь, к утру, мы догоним «Энни Джонстон». Ты голодна?
Брук повернулась к нему и честно призналась:
– Я изголодалась по тебе.
Огонь, вспыхнувший в его глазах, согрел ее. Тревис поцеловал ямочку на ее горле и взял ее на руки.
– Мы не хотим, чтобы ты голодала, – с жаром заверил он, касаясь ее губ коротким поцелуем.
Удовлетворив свою любовную страсть, они некоторое время нежились в объятиях друг друга, пока их дыхание не успокоилось. Тревис, не отпуская Брук, положившую голову на его плечо, повернулся на бок и спросил:
– Как тебе нравится путешествие?
– Очень приятное. Спасибо, что у тебя нашлось время. Я думала, мы поженимся, и сразу же поедем обратно на плантацию, и будем работать, – сказала Брук.
Тревис тихо рассмеялся:
– Таков был мой первоначальный план. Не помню, когда я изменил его.
Брук про себя улыбнулась. Просто Тревис, возможно, уделил этому браку больше внимания, чем собирался.
– Я все еще не могу поверить, что мы женаты, – сказала она с томным вздохом. – Если бы кто-нибудь месяц назад сказал мне, что я выйду замуж за человека, которого мне предстояло встретить… я бы подумала, сколько же они выпили?
– Понимаю, что ты хочешь сказать. – Тревис тоже рассмеялся. – Это значит, что я в постели не с той женщиной.
Брук подняла голову, чтобы видеть его лицо, а он закончил:
– Ты была второй при выборе.
– Большое спасибо, – сказала Брук, нахмурившись. Она постучала пальцем по его груди. – Ты об этом сожалеешь?
Тревис взглянул на обращенное к нему лицо, и теплая чувственная улыбка показалась на его лице.
– Нет, не сожалею, – сказал он. – Честно говоря, просто наслаждаюсь. – Он провел пальцем по ее щеке. – Не помню, когда я последний раз говорил это.
Она потянулась и поцеловала его, затем снова уютно устроилась у него под боком. Она знала, что Тревис добрее, чем хотел бы казаться, и ей нравилось это. И нравилось находиться в его обществе. Когда его не бывало рядом, она чувствовала вокруг себя страшную пустоту. Брук хотела от него не только секса. Она хотела знать о нем все.
– Ты всегда жил в Новом Орлеане?
– Довольно долго.
Казалось, ее вопросы не раздражали его, и она продолжала:
– Расскажи мне что-нибудь о своем детстве.
Он чуть приподнял бровь.
– Ну вот, почему тебя интересует такая скука?
– Потому что ты мой муж, и я должна что-то знать о тебе.
Тревис задумчиво смотрел на нее, но затем, к ее удивлению, заговорил:
– Мое детство было приятным не более чем твое. – Рассказывая, он водил пальцем по ее руке. – Моя мать опозорила свою семью. Как ты уже видела, они не умеют прощать. Нас всегда держали где-нибудь подальше. Поскольку мать не могла содержать нас, мой дед был вынужден разрешить нам жить у него, но он делал это неохотно. Мать была изгнана из креольского общества. Она всегда говорила мне: «Кому нужна женщина с незаконнорожденным сыном?»
Брук тихо ахнула.
– Ужасно говорить такие слова ребенку.
– Но это была правда, – возразил Тревис. – Мы жили на пособие, выдаваемое дедом, а я донашивал одежду своих кузенов. Затем совсем неожиданно герцог приехал посмотреть на меня.
– И так ты впервые увидел Джексона? – спросила Брук. – По крайней мере, у тебя был случай познакомиться со своим отцом. У меня такой возможности никогда не было.
– Да, Джексон выделил деньги для моей матери, с тем, чтобы она отпустила меня с ним в Англию. Я не хотел уезжать. Я не хотел иметь ничего общего с этим человеком, но они оба настаивали, что так будет лучше для меня. И вот в тринадцать лет я уехал учиться в Англию. Чем старше я становился, тем сильнее укреплялся во мне бунтарский дух. – При этом воспоминании Тревис слабо улыбнулся. – К тому времени, когда мне исполнилось семнадцать, я уже стал неуправляемым. Я пьянствовал, проигрывал деньги, выдававшиеся мне на содержание. Наконец Джексон умыл руки и отослал меня домой. Вот тогда он и отдал мне в управление «Старую рощу», пришедшую в полный упадок плантацию. Он сказал мне, что не уверен, что я справлюсь с этой работой, но дает мне шанс показать, стану ли я самостоятельным мужчиной.
– И ты добился успеха, – улыбнулась Брук. – Ты ему показал.
– Джексон так никогда и не увидел, чего я достиг, – сказал Тревис, и Брук ясно расслышала в его голосе сожаление. – Но я создал для матери дом. Я считал, что должен для нее это сделать, ведь я долгие годы был источником ее несчастий. Я хотел избавиться от власти моего деда.
– Почему? – Брук приподнялась и посмотрела на Тревиса. – Ты же не просил, чтобы тебя родили. Твоя мать должна признать свою вину. Когда она встретила Джексона, она знала, что он женат.
Тревис кивнул.
– Но все равно я всегда чувствовал, что должен оправдать свое существование. Из-за меня она была лишена многого. Я должен был доказать им обоим, и моему деду и моему отцу, что я могу добиться успеха своими силами.
Брук обхватила ладонями его лицо.
– Мне ты ничего не должен доказывать, Тревис Монтгомери. Веришь или не веришь, но я люблю тебя таким, какой ты есть.
Тревис почувствовал, как сжимается у него сердце. Никогда еще он не испытывал таких чувств.
– Иди ко мне, любовь моя, – прошептал он, прижимая Брук к себе.
Он коснулся губами ее виска, поцеловал в щеку и добрался до губ, раскрывшихся ему навстречу. Их языки соприкоснулись, и его словно ударило. Еще никогда он так не желал женщины, как желал свою жену. Но Тревис напомнил себе, что приятно испытывать вожделение к собственной жене. Его жене. Он все еще не мог поверить, что действительно женат на ней. И он снова и снова целовал ее, все глубже проникая языком в ее рот.
Она стонала от наслаждения, Тревису нравились жалобные просящие звуки, которые она издавала, когда он гладил ее по волосам, и у него было странное ощущение, что его тело предавало его. Чувства, которые он испытывал, держа ее в своих объятиях, вкус ее губ, прижатых к его губам, были непередаваемо восхитительными.
Он медленно опустил руку на ее грудь, лаская округлый холмик с отвердевшим от его прикосновения розовым соском. Брук вдруг поняла, что на этот раз все было не похоже на предыдущие. Тревис был очень нежен и внимателен, и его нежность еще больше возбуждала ее. Скользнув по ее шее, его губы с мучительной властностью вбирали в себя восставшие соски. Наслаждение было полным и возбуждающим, и она в сладкой агонии хватала ртом воздух.
Тревис не мог поверить, что способен внушить этой женщине такую страсть, как не мог поверить, с какой силой он сам жаждал обладать ею. Они уже занимались любовью, а он снова хотел ее. Казалось, он не мог насытиться. Брук просто убивала его… но какая славная смерть!
Он просунул руку в мягкий треугольник между ее ног, и она застонала от наслаждения. Он ласкал это особое местечко, пока не почувствовал, что она готова.
– Я хочу тебя прямо сейчас, Тревис, – шепнула она, обхватывая его спину.
От ее тихо произнесенных слов его тело словно охватило пламенем. Он, сдерживая себя, медленно вошел в нее, и она стонала и изгибалась, сводя его с ума. Чего бы это ему ни стоило, он хотел сдержать себя и доставить ей удовольствие. Ему нравилось чувствовать ее под собой и видеть ее улыбку.
«О, черт», – мысленно выругался он. Вопреки своему рассудку Тревис любил эту женщину. Он был во власти ее чар, хотел он этого или нет.
Эта истина просочилась сквозь логику и здравый смысл, но не обеспокоила его. Каким-то образом любовь подкралась к нему, когда он о ней и не думал.
– С тобой так хорошо, любовь моя. Я мог бы не отбываться от тебя всю ночь, – сказал он, погружаясь в нее. И она выгнулась, принимая его.
Тревис чувствовал, будто высокая волна несла его в океан, она становилась все круче и круче, все выше и выше, пока он не оказался на гребне, затем он впал в забытье, и его выбросило на берег, где он лежал, содрогаясь от облегчения.
Взглянув на Брук, Тревис увидел в ее глазах любовь и удовлетворение. Завтра за обедом он скажет ей, что не хочет, чтобы их брак продолжал быть сделкой. Он хотел, чтобы Брук оставалась с ним всю его жизнь.
Но в эту ночь он стремился испытать все радости удовлетворения, которое он обрел в ее объятиях. Он повернулся на бок, обнял Брук и заснул так, как еще никогда не засыпал.
Глава 15
Накануне ночью «Натчез» шел с большой скоростью. Стало известно, что они на очень короткое время остановятся в Мемфисе, чтобы снять груз и забрать нескольких пассажиров. «Энни Джонстон» не шла обычным рейсом, но, тем не менее, «Натчез» уже начал догонять ее. Капитан Лидерс верил, что любой капитан должен, прежде всего, выполнять обычные обязанности, а потом участвовать в гонках.
Брук, ожидая возвращения Тревиса, подошла к борту и смотрела на утреннее оживление портовой жизни. В этот день Тревис, открыв золотой портсигар, нашел его пустым. В поисках сигар он сошел с парохода и направился в одну из лавочек, расположенных на берегу. Он обещал Брук вернуться еще задолго до отправления судна.
Брук уже остро почувствовала потерю, глядя, как он сходил с парохода. Она понимала, что это глупо. После прошлой ночи она знала, что он сразу же вернется, но волновалась, когда Тревиса не было рядом с ней. Она, наконец, узнала это таинственное чувство, называемое любовью, и была готова кричать всем и каждому, что она все-таки вполне нормальная женщина.
В надежде, что свежий воздух поможет ей привести свои мысли в порядок, она разбиралась в своих новых чувствах. Для Брук это была неизученная территория. Раньше она всегда чувствовала себя уверенно.
Могла ли любовь вызывать грусть?
Тревис не говорил ей, что любит ее, но Брук чувствовала любовь в том, как он обнимал и как смотрел на нее. Это было чудесно! В прошлом, когда она находила счастье, всегда появлялось что-то, что уносило это счастье прочь. Как это будет на этот раз? – думала она.
Со своего места Брук видела капитана Лидерса на верхней палубе, отдававшего приказания команде. Жорж Деволь, один из игроков, с которыми Тревис играл в карты, подошел к капитану. Он держал в руках высокий цилиндр, наполненный банкнотами и серебряными монетами.
– Капитан, – обратился Деволь к капитану. – Там на пристани находится одна бедная леди, вдова, и ее шестеро детей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Они играли в покер, и она видела карты, которые держал Тревис. У него была вся масть, но, следя, как растет сумма на кону, он делал умеренные ставки. Наконец, когда объявили козырную масть, Тревис выложил свои карты, к большому неудовольствию одного из джентльменов. У него была тройка. Тревис сгреб деньги и стал отсчитывать свой выигрыш.
– Отличная стратегия, – сказала Брук.
Тревис повернулся, положив руку на стул.
– А ты что-то понимаешь в этой игре?
– Я играла немного там, в Англии. Покер был в моде в лондонских салонах.
Игрок, что был повыше ростом, встал.
– На сегодня с меня достаточно. Почему бы вам не занять мое место, маленькая леди?
– Я не хочу вам мешать, – скромно сказала Брук.
– Джентльмены, это моя жена, Брук, – представил ее Тревис. – Вы не возражаете, если она сыграет несколько партий? Уверен, ей скоро надоест, – добавил он.
Джентльмены засмеялись, но кивнули, соглашаясь.
Брук подумала, как же мало знает о ней ее муж, если делает такое заявление, но это не расстроило ее. Она без труда докажет ему это. Она обошла стол и заняла освободившееся место.
– Джентльмены, – обратился к ним капитан Лидерс, – я вижу, миссис Монтгомери в надежных руках. Однако я надеюсь, вы не будете к ней жестоки. И может быть, вы захотите отложить немного денег на ставку в судовых гонках, – добавил он. – Мне сообщили, что «Энни Джонстон» ожидает в Батон-Руж, и они хотят принять участие в гонках до Сент-Луиса.
– Хорошая новость, – сказал сидевший слева от нее джентльмен. – Давненько я не видел хороших гонок. Насколько я понимаю, вы, как всегда, поддержите своих пассажиров?
– Конечно, – улыбнулся Лидерс.
– Что все это значит? – спросила Брук.
– Большинство судов, участвующих в гонках, берут мало пассажиров, но наш славный капитан по-прежнему делает обычные остановки, может, только немного покороче. И он всегда выигрывает гонки, – объяснил Тревис.
– Не верю, что стоит высаживать пассажиров ради того, чтобы облегчить судно, – объяснил им Лидерс, приподнял шляпу и попрощался.
Игра в карты действительно помогала отвлечься, особенно когда Брук постоянно выигрывала. И еще ей нравилось, что временами Тревису выпадали хорошие карты, ну а ей еще лучше. По мере того как рос ее выигрыш, его лицо все больше мрачнело.
Спустя полтора часа, после того как Тревис выиграл приличную сумму, он объявил:
– Джентльмены, думаю, на сегодня достаточно. Ты готова, моя дорогая?
Брук улыбнулась, зная, что он отказывается играть дальше скорее из-за ее выигрышей, а не потому, что ему игра надоела.
– Конечно, – сказала она, собирая выигранные деньги. – Благодарю вас, джентльмены, зато, что позволили мне поиграть с вами, – любезно сказала она, беря мужа под руку.
Выйдя на прогулочную палубу, они спустились вниз. День шел к концу, и «Натчез» подходил к Батон-Руж, где причал заполняли толпы народа.
Брук с Тревисом остановились у борта и наблюдали, как портовые рабочие разгружают судно, а новые пассажиры поднимаются на борт.
– Как ты научилась так хорошо играть в покер? – наконец спросил Тревис. Очевидно, он думал об игре все время, после того как они вышли из салона.
– Я говорила тебе, я играла в Англии. В пансионе мы прятались в задней комнате и играли в карты. – Она повернулась к нему. – Ты не огорчился, что проиграл мне несколько партий?
– Конечно, нет, – ответил Тревис, – но обычно я выигрываю.
Брук посмотрела на мужа, одетого в темно-синий сюртук и кожаные бриджи, затем испытующе посмотрела на его красивое лицо, пытаясь понять, что он на самом деле чувствует.
– Ты дуешься, – сказала она ему.
– Нисколько.
Да, он сердился, и Брук чувствовала это. Где бы Тревис ни находился, воздух вибрировал вокруг него. Она потянулась к нему и поцеловала в щеку.
– Прости, я обыграла тебя в карты.
Тревис понял, что ведет себя как ребенок.
– Это все твои извинения?
Она удивленно взглянула на него.
– Послушай, я уверен, ты можешь извиниться более убедительно, – поддразнил он.
Тревис не мог не заметить, как блеснули глаза Брук, когда он заключил ее в свои объятия. Она медленно провела рукой по его рубашке и остановила руку на шее у кромки волос.
– Так тебе нужно извинение получше? – шепотом спросила она, ожидая его подтверждения. – А как вот это? – спросила она, целуя его сначала в подбородок, а затем касаясь легким поцелуем его губ.
Тревис со стоном прижал ее к себе и раскрыл языком ее губы. Его действительно нисколько не смущало, что вокруг были люди. Там, где появлялась эта женщина, его, охватывала страсть каждый раз, когда он прикасался к ней. Он жадно приник к ее губам.
– Должно быть, любовь, – сказала какая-то пассажирка, проходя мимо них.
Откуда-то донеслись три удара колокола, напомнив Тревису, что тем, чем он хотел заняться со своей женой, нельзя заниматься прямо на палубе, и он заставил себя отстраниться от нее.
– Ты не поверишь, – сказала Брук охрипшим от возбуждения голосом, положив голову на его плечо, – твои поцелуи такие сладкие, что мне показалось, что я слышу колокола.
Тревис усмехнулся:
– То, что ты слышала, любовь моя, это предупреждение капитана Лидерса пассажирам, чтобы они заняли свои места, а провожающие сошли на берег. Пора отправляться. Повернись и посмотри, а потом мы пойдем в нашу каюту, – шепнул он ей на ухо.
Брук повернулась, оставаясь в его объятиях. Когда он обнимал ее, она чувствовала, как внутри ее все кипит, и это ощущение становилось привычным. С той минуты, как они поженились, Тревис так изменился, что Брук думала, уж не появились ли у него какие-нибудь чувства к ней.
На набережной толпы людей размахивали шляпами и платками. Они приветствовали и выражали поддержку двум пароходам. Кто-то на берегу дал оружейный залп, и «Натчез» и «Энни Джонстон» дали по свистку.
Трубы выпустили жирные, черные как грозовые тучи, клубы дыма. Матросы на пристани отдали швартовы. С оглушающим ревом машин «Натчез» отходил от пристани. Его колеса вращались и врезались в коричневую воду, но «Энни Джонстон» удалялась от него.
– Мы отстаем, – огорчилась Брук.
– Лидерс нагонит их, дорогая.
Становилось совсем темно, но когда они вошли в зеку, дюжины костров пылали на берегах, где собралось много людей понаблюдать за состязанием двух пароходов. «Догони ее!» – кричали они и размахивали руками.
– Не могу поверить, что люди вышли в такую темень, чтобы посмотреть на гонки, – заметила Брук.
– Гонки большое событие на Миссисипи, и некоторые заключают пари на большие деньги, – объяснил Тревис. – Надеюсь, к утру, мы догоним «Энни Джонстон». Ты голодна?
Брук повернулась к нему и честно призналась:
– Я изголодалась по тебе.
Огонь, вспыхнувший в его глазах, согрел ее. Тревис поцеловал ямочку на ее горле и взял ее на руки.
– Мы не хотим, чтобы ты голодала, – с жаром заверил он, касаясь ее губ коротким поцелуем.
Удовлетворив свою любовную страсть, они некоторое время нежились в объятиях друг друга, пока их дыхание не успокоилось. Тревис, не отпуская Брук, положившую голову на его плечо, повернулся на бок и спросил:
– Как тебе нравится путешествие?
– Очень приятное. Спасибо, что у тебя нашлось время. Я думала, мы поженимся, и сразу же поедем обратно на плантацию, и будем работать, – сказала Брук.
Тревис тихо рассмеялся:
– Таков был мой первоначальный план. Не помню, когда я изменил его.
Брук про себя улыбнулась. Просто Тревис, возможно, уделил этому браку больше внимания, чем собирался.
– Я все еще не могу поверить, что мы женаты, – сказала она с томным вздохом. – Если бы кто-нибудь месяц назад сказал мне, что я выйду замуж за человека, которого мне предстояло встретить… я бы подумала, сколько же они выпили?
– Понимаю, что ты хочешь сказать. – Тревис тоже рассмеялся. – Это значит, что я в постели не с той женщиной.
Брук подняла голову, чтобы видеть его лицо, а он закончил:
– Ты была второй при выборе.
– Большое спасибо, – сказала Брук, нахмурившись. Она постучала пальцем по его груди. – Ты об этом сожалеешь?
Тревис взглянул на обращенное к нему лицо, и теплая чувственная улыбка показалась на его лице.
– Нет, не сожалею, – сказал он. – Честно говоря, просто наслаждаюсь. – Он провел пальцем по ее щеке. – Не помню, когда я последний раз говорил это.
Она потянулась и поцеловала его, затем снова уютно устроилась у него под боком. Она знала, что Тревис добрее, чем хотел бы казаться, и ей нравилось это. И нравилось находиться в его обществе. Когда его не бывало рядом, она чувствовала вокруг себя страшную пустоту. Брук хотела от него не только секса. Она хотела знать о нем все.
– Ты всегда жил в Новом Орлеане?
– Довольно долго.
Казалось, ее вопросы не раздражали его, и она продолжала:
– Расскажи мне что-нибудь о своем детстве.
Он чуть приподнял бровь.
– Ну вот, почему тебя интересует такая скука?
– Потому что ты мой муж, и я должна что-то знать о тебе.
Тревис задумчиво смотрел на нее, но затем, к ее удивлению, заговорил:
– Мое детство было приятным не более чем твое. – Рассказывая, он водил пальцем по ее руке. – Моя мать опозорила свою семью. Как ты уже видела, они не умеют прощать. Нас всегда держали где-нибудь подальше. Поскольку мать не могла содержать нас, мой дед был вынужден разрешить нам жить у него, но он делал это неохотно. Мать была изгнана из креольского общества. Она всегда говорила мне: «Кому нужна женщина с незаконнорожденным сыном?»
Брук тихо ахнула.
– Ужасно говорить такие слова ребенку.
– Но это была правда, – возразил Тревис. – Мы жили на пособие, выдаваемое дедом, а я донашивал одежду своих кузенов. Затем совсем неожиданно герцог приехал посмотреть на меня.
– И так ты впервые увидел Джексона? – спросила Брук. – По крайней мере, у тебя был случай познакомиться со своим отцом. У меня такой возможности никогда не было.
– Да, Джексон выделил деньги для моей матери, с тем, чтобы она отпустила меня с ним в Англию. Я не хотел уезжать. Я не хотел иметь ничего общего с этим человеком, но они оба настаивали, что так будет лучше для меня. И вот в тринадцать лет я уехал учиться в Англию. Чем старше я становился, тем сильнее укреплялся во мне бунтарский дух. – При этом воспоминании Тревис слабо улыбнулся. – К тому времени, когда мне исполнилось семнадцать, я уже стал неуправляемым. Я пьянствовал, проигрывал деньги, выдававшиеся мне на содержание. Наконец Джексон умыл руки и отослал меня домой. Вот тогда он и отдал мне в управление «Старую рощу», пришедшую в полный упадок плантацию. Он сказал мне, что не уверен, что я справлюсь с этой работой, но дает мне шанс показать, стану ли я самостоятельным мужчиной.
– И ты добился успеха, – улыбнулась Брук. – Ты ему показал.
– Джексон так никогда и не увидел, чего я достиг, – сказал Тревис, и Брук ясно расслышала в его голосе сожаление. – Но я создал для матери дом. Я считал, что должен для нее это сделать, ведь я долгие годы был источником ее несчастий. Я хотел избавиться от власти моего деда.
– Почему? – Брук приподнялась и посмотрела на Тревиса. – Ты же не просил, чтобы тебя родили. Твоя мать должна признать свою вину. Когда она встретила Джексона, она знала, что он женат.
Тревис кивнул.
– Но все равно я всегда чувствовал, что должен оправдать свое существование. Из-за меня она была лишена многого. Я должен был доказать им обоим, и моему деду и моему отцу, что я могу добиться успеха своими силами.
Брук обхватила ладонями его лицо.
– Мне ты ничего не должен доказывать, Тревис Монтгомери. Веришь или не веришь, но я люблю тебя таким, какой ты есть.
Тревис почувствовал, как сжимается у него сердце. Никогда еще он не испытывал таких чувств.
– Иди ко мне, любовь моя, – прошептал он, прижимая Брук к себе.
Он коснулся губами ее виска, поцеловал в щеку и добрался до губ, раскрывшихся ему навстречу. Их языки соприкоснулись, и его словно ударило. Еще никогда он так не желал женщины, как желал свою жену. Но Тревис напомнил себе, что приятно испытывать вожделение к собственной жене. Его жене. Он все еще не мог поверить, что действительно женат на ней. И он снова и снова целовал ее, все глубже проникая языком в ее рот.
Она стонала от наслаждения, Тревису нравились жалобные просящие звуки, которые она издавала, когда он гладил ее по волосам, и у него было странное ощущение, что его тело предавало его. Чувства, которые он испытывал, держа ее в своих объятиях, вкус ее губ, прижатых к его губам, были непередаваемо восхитительными.
Он медленно опустил руку на ее грудь, лаская округлый холмик с отвердевшим от его прикосновения розовым соском. Брук вдруг поняла, что на этот раз все было не похоже на предыдущие. Тревис был очень нежен и внимателен, и его нежность еще больше возбуждала ее. Скользнув по ее шее, его губы с мучительной властностью вбирали в себя восставшие соски. Наслаждение было полным и возбуждающим, и она в сладкой агонии хватала ртом воздух.
Тревис не мог поверить, что способен внушить этой женщине такую страсть, как не мог поверить, с какой силой он сам жаждал обладать ею. Они уже занимались любовью, а он снова хотел ее. Казалось, он не мог насытиться. Брук просто убивала его… но какая славная смерть!
Он просунул руку в мягкий треугольник между ее ног, и она застонала от наслаждения. Он ласкал это особое местечко, пока не почувствовал, что она готова.
– Я хочу тебя прямо сейчас, Тревис, – шепнула она, обхватывая его спину.
От ее тихо произнесенных слов его тело словно охватило пламенем. Он, сдерживая себя, медленно вошел в нее, и она стонала и изгибалась, сводя его с ума. Чего бы это ему ни стоило, он хотел сдержать себя и доставить ей удовольствие. Ему нравилось чувствовать ее под собой и видеть ее улыбку.
«О, черт», – мысленно выругался он. Вопреки своему рассудку Тревис любил эту женщину. Он был во власти ее чар, хотел он этого или нет.
Эта истина просочилась сквозь логику и здравый смысл, но не обеспокоила его. Каким-то образом любовь подкралась к нему, когда он о ней и не думал.
– С тобой так хорошо, любовь моя. Я мог бы не отбываться от тебя всю ночь, – сказал он, погружаясь в нее. И она выгнулась, принимая его.
Тревис чувствовал, будто высокая волна несла его в океан, она становилась все круче и круче, все выше и выше, пока он не оказался на гребне, затем он впал в забытье, и его выбросило на берег, где он лежал, содрогаясь от облегчения.
Взглянув на Брук, Тревис увидел в ее глазах любовь и удовлетворение. Завтра за обедом он скажет ей, что не хочет, чтобы их брак продолжал быть сделкой. Он хотел, чтобы Брук оставалась с ним всю его жизнь.
Но в эту ночь он стремился испытать все радости удовлетворения, которое он обрел в ее объятиях. Он повернулся на бок, обнял Брук и заснул так, как еще никогда не засыпал.
Глава 15
Накануне ночью «Натчез» шел с большой скоростью. Стало известно, что они на очень короткое время остановятся в Мемфисе, чтобы снять груз и забрать нескольких пассажиров. «Энни Джонстон» не шла обычным рейсом, но, тем не менее, «Натчез» уже начал догонять ее. Капитан Лидерс верил, что любой капитан должен, прежде всего, выполнять обычные обязанности, а потом участвовать в гонках.
Брук, ожидая возвращения Тревиса, подошла к борту и смотрела на утреннее оживление портовой жизни. В этот день Тревис, открыв золотой портсигар, нашел его пустым. В поисках сигар он сошел с парохода и направился в одну из лавочек, расположенных на берегу. Он обещал Брук вернуться еще задолго до отправления судна.
Брук уже остро почувствовала потерю, глядя, как он сходил с парохода. Она понимала, что это глупо. После прошлой ночи она знала, что он сразу же вернется, но волновалась, когда Тревиса не было рядом с ней. Она, наконец, узнала это таинственное чувство, называемое любовью, и была готова кричать всем и каждому, что она все-таки вполне нормальная женщина.
В надежде, что свежий воздух поможет ей привести свои мысли в порядок, она разбиралась в своих новых чувствах. Для Брук это была неизученная территория. Раньше она всегда чувствовала себя уверенно.
Могла ли любовь вызывать грусть?
Тревис не говорил ей, что любит ее, но Брук чувствовала любовь в том, как он обнимал и как смотрел на нее. Это было чудесно! В прошлом, когда она находила счастье, всегда появлялось что-то, что уносило это счастье прочь. Как это будет на этот раз? – думала она.
Со своего места Брук видела капитана Лидерса на верхней палубе, отдававшего приказания команде. Жорж Деволь, один из игроков, с которыми Тревис играл в карты, подошел к капитану. Он держал в руках высокий цилиндр, наполненный банкнотами и серебряными монетами.
– Капитан, – обратился Деволь к капитану. – Там на пристани находится одна бедная леди, вдова, и ее шестеро детей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26