- Я ей записку написала, - сообщила Юна. - Что вернусь, и все такое. Я ей говорю, что мне надо - а она реветь... как ты, точно! Ну ничего, она потом узнает. Все вы потом узнаете, - пообещала Юна. - Эй, ну, хватит тебе тут!..
- Фу-у... - сказала беспризорница Юна потом, потому что воробей все плакала и плакала. - Как вы мне, девчонки, надоели все! Ну хочешь... пойдем вместе!
Слезы у воробья высохли в один момент.
- ...Куда?..
- Искать Белого Ворона! А ты думала - котлеты есть?
- Я ни-ис!.. - испуганно закричала воробей. Но Юна уже выбросила щелчком окурок далеко вперед, и вскочила.
- А я - беспризорница Юна! - И тут случилось целое представление. - Кто со мной - тот герой! - выкрикнула Юна. - А кто без меня - тот паршивая свинья!..
Никогда еще на этой крыше не было так громко! Воробей глядела на Юну во все глаза, боясь шевельнуться, а Юна - она скакала, прыгала, размахивала руками, кричала, пела, и чуть не свалилась вниз!..
- Голова и руки - это я.
Ля, ля, ля!
А две мои ножки
Это две кошки,
Две мои ножки
Это две кошки!!!
Наконец, запыхавшись, она шлепнулась обратно на край рядом с воробьем.
- Ну вот, - сказала она и взглянула вниз - а город лежал себе, помаргивая фонарями, и знать не знал про беспризорницу Юну, выросшую здесь, знакомую с каждым закоулком и собирающуюся покидать его!.. - Вот, - сказала Юна потише, и взглянула на воробья, испуганно замершего на краю. - Короче, - сказала Юна. Завтра. Когда встанет солнце. Я буду ждать тебя где кончается город - ну, большое кольцо, там такой шлагбаум, знаешь?..
"Ни-ис..."- подумала воробей, но вслух сказать не решилась. Она побоялась, что Юна опять начнет скакать, и все-таки свалится с крыши.
А Юна, чувствуя себя очень важной, подумала, что бы еще такого важного сказать, но ничего не придумала, и решила просто повторить:
- В общем, запомни, завтра, когда встанет солнце. А если ты опоздаешь, то я буду знать, что ты расхотела идти, и пойду одна, понятно? - Юна почесала нос, и объявила: - Все! - Поднялась. - Я пошла, мне надо еще на последнюю электричку... по важному делу.
И она побежала вприпрыжку к чердачному люку, и уже было нырнула в него, но потом оттуда донесся ее голос:
- Э-эй! Нис! Я забыла! Возьми где-нибудь одеяло!
- У меня нет, я ни-и... - закричала воробей, но из люка раздалось: - Так укради где-нибудь! - и все стихло, и воробей опять сидела одна на крыше. А город...
5. В ПУТЬ!..
Юна встрепенулась: кажется, она заснула. Но тогда всего на секунду, журчала вода внизу, а Санта смотрела на нее с ожиданием. Юна глотнула, потом сказала:
- Я вспомнила. - (И услышала свой голос как будто со стороны - это всегда так, когда целую ночь не спишь.) - Я забыла, - сказала Юна, - а теперь я вспомнила. Я же не пойду... в замок.
- Почему? - спросила Санта.
- Потому, - сказала Юна, возвращаясь к своему голосу, - что кончается на у. Я ухожу... - она запнулась, потому что вспомнила: тайна? Но как-то сейчас было не так; тайна вроде как сдулась, как воздушный шарик - может уже никакой тайны и не было вообще?.. - Я ухожу искать Белого Ворона, - сказала Юна поспешно и, насупившись, глянула на Санту: может она теперь еще засмеется?
Но Санта молчала. Потом она сказала:
- Разве Белого Ворона можно искать? - И еще потом сказала: - Белый Ворон приходит сам.
- Точно, - сказала Юна мрачно. - Я теперь еще вспомнила. - И тут она засунула палец в рот и принялась ожесточенно грызть ноготь. - Я же когда лезла, - сказала она, - я слышала. Юрис и дона Бетта разговаривали. Что Белый Ворон приходил, и Юрис сказал, что надо подождать, и он скоро опять придет.
Вода журчала, а лес шелестел, а небо теперь уже точно было синим, и какая-то птица в лесу пробовала голос.
- Знаешь что? - сказала Санта, и Юна повернулась к ней. - Ты сейчас никуда не пойдешь, - сказала Санта. - А мы сейчас вместе пойдем на Праздник Костров. А потом ты мне все расскажешь, и мы тогда придумаем, что надо делать, и, вот, - кто же уходит осенью?.. Надо уходить весной. Если тебе так хочется, то можно пойти весной искать Белого Ворона. Я бы тоже с тобой сходила поискать Белого Ворона. А сейчас - ты представляешь, какой им будет сюрприз? Они уже там, наверно, все локти себе покусали, что меня нету, а тут - хоп! - и мы вместе, я в белом платье и ты!..
- Вот они обрадуются, - усомнилась Юна.
Но тут же она поняла, что да, конечно обрадуются! И вдруг она увидела, как все это будет: никто ничего не скажет, как будто им и дела нет, один только граф де Билл что-нибудь скажет, а Юна тогда огрызнется... а потом она все спросит у Юриса, Юрис всегда все расскажет, если у него спросить, а если он до сих пор не рассказал, так это потому что Юна не спрашивала, а не спрашивала, потому что не знала - а теперь-то она знает!.. а стол?! Там, на столе - там пироги, и огурцы, и помидоры, и картошка, и компоты, и печенье - и можно будет все это съесть, а потом завалиться спать, потому что где это сказано, что человеку нельзя поспать, если он и так не спал уже две ночи подряд (ну, только дома днем, и то чуть-чуть)? А потом, когда она поспит и поест, потом можно будет что-нибудь придумать. Всегда можно что-нибудь придумать, если ты хоть мало-мальски приличная беспризорница, только сначала поспать, и чтоб не так холодно, и не так мокро. ...Так что - значит все-таки можно вернуться назад?..
Что-то мешало в кармане. Юна сунула руку, и вытащила, и разжала ладонь.
- Что это? - спросила Санта.
- Это... - сказала Юна. - Ну, это мне... вроде как подарили. Ну, то есть... я сама взяла. Чтобы найти Белого Ворона.
Чиркнула спичка. Санта посветила. Она, и Юна - они вместе смотрели на медальон, похожий на двадцатипятикопеечную монету.
- Здесь их три!
- Ага, - сказала Юна. - Один - Белый Ворон, только я точно не знаю, а остальные два...
И тут беспризорница Юна чуть не выронила медальон в воду! Потому что прямо у нее над ухом кто-то как заорет!..
Бенджамин Приблудный, о котором все забыли, потому что он до этого все время молчал, теперь, весь подавшись вперед, смотрел на медальон, - прямо-таки поедал его глазами!
- Смотри! - выдохнула Санта, дергая Юну за рукав. - Смотри! Бенджамин что-то знает! Он сейчас скажет!..
- Интересно, - пробормотала Юна с сомнением, - а как это мы узнаем, что он сказал, ты же говорила, он не...
Бенджамин смотрел на Юну. Он сказал - одно слово.
- Чего?.. - спросила Юна.
Бенджамин повторил это слово, и потом, настойчиво, еще раз.
- Какая-то скумбрия, - сказала Юна растерянно. Она посмотрела на Санту. При чем тут скумбрия? Эй, дяденька - ничего не понятно все равно! - Юна пожала плечами, развела руками, и еще постучала себя в грудь.
Бенджамин кивнул. И постучал по бревну.
- Это чего он? - Юна с подозрением обернулась к Санте.
- Ты можешь помолчать? - вдруг шикнула Санта. Юна... нет, она не обиделась. Потому что Бенджамин не перестал стучать по бревну, и она стала смотреть на него, а обидеться решила попозже.
Бенджамин стучал по бревну обеими ладонями, а глаза его были закрыты, и черное лицо поднято вверх. А там, вверху - там светлело небо. И лес по сторонам - это были как две поднятые руки, и они держали небо, а оно светлело. И уже можно было видеть желтый лист, который несет вода. И уносит вниз, под ноги, и больше его не видно. А Бенджамин стучал и стучал по бревну, обеими ладонями, не очень быстро, но и не медленно, а в самый раз, и иногда одна ладонь стучала сильнее, чем другая, а потом опять - равномерно. И этот стук отдавался в бревне, а Юна сидела на этом бревне, и наконец ей стало казаться, что это вовсе не Бенджамин стучит, потому что стук вошел в нее, и так в ней и остался. А может быть, всегда в ней был? Может, это стучало ее сердце? И сердце леса. И сердце воды, и сердце бревна, и сердце беспризорницы Юны... И тут Бенджамин запел.
Когда все кончилось, они немножко посидели молча. Уже было почти светло. Но наконец Юна шевельнулась и сказала нарочно небрежно:
- Ага, зыканско. Жалко, что ничего непонятно. - И плюнула в воду.
- Непонятно?.. - Санта посмотрела на нее так, как будто бы ей непонятно было, что сказала сейчас Юна, а все остальное на свете ей было понятно.
- Ха, - сказала Юна, - ну конечно, я забыла, ты же самая умная. Это, наверно, тайна - что тебе там понятно?
- Почему тайна, - сказала Санта. И закрыла глаза, как Бенджамин до этого. Она сказала: - Это песня про... того, кого все ждут. Но он не может сейчас прийти, потому что в него стреляют из пистолета. Но зря стараются - все равно не попадут. Он всех обманет, и все будет хорошо. И он придет. - Она открыла глаза. - Чего тут непонятного?
И тут все стало понятно. Да разве было когда-нибудь непонятно? Нет, это Юна просто притворялась, ну конечно. Беспризорница Юна тяжело вздохнула и потрогала свои мокрые штаны.
- Чего ты? - спросила Санта.
- Того, - сказала Юна сердито. - Без тебя все знаю. Ждут, ждут - подождут! Захочу еще - и не пойду. - Но это она уже так, разговаривала, а все уже было понятно.
- В замке - да?.. нет? А где? Где тебя... ждут?
- У тебя на бороде, - сказала Юна сурово. И плюнула в воду второй раз. Все, мне некогда. Ты там... никому ничего не говори. Ясно?
Санта смотрела на Юну как-то странно.
- Я бы хотела тебе что-нибудь подарить, - сказала она наконец, глядя на Юну во все глаза. - Но у меня нету. - И тут она вдруг стрельнула глазами на жемчужное ожерелье у себя на шее - и снова на Юну.
- Да ладно, - сказала Юна. - Нужны мне ваши девчонские штучки!
- Нет, подожди!.. Вот, на, возьми... спички. Это очень хорошие спички, видишь, на них нарисована огненная змейка. Они загораются в любую погоду, даже в воде, и пять минут не тухнут.
Юна вспомнила: точно, Санта же светила на медаль, и Юна тогда еще подумала. Но сказала только коротко:
- Спасибо, - пряча спички в карман.
- О, не за что. Мне их тоже подарили.
И Санта встала. И Юна тогда тоже встала.
- Ну пока.
- Пока.
Юна повернулась к Бенджамину, который тоже уже стоял на бревне. - А как мне... - сказала Юна. - Мне туда!.. - Она показала пальцем на противоположный берег. Бенджамин закивал и заулыбался - Юна и пикнуть не успела, как он поднял ее руками и переставил на бревно позади себя. - Ух ты, - сказала Юна, переводя дыхание.
Королева Санта в белом и грязном платье, расставив руки, шла по бревну на берег. Бенджамин Приблудный, улыбнувшись напоследок Юне во все зубы, повернулся и пошел за ней. А Юна еще секунду постояла, потому что на самом деле у нее голова кругом шла от всей этой ночи!.. Но не хватало еще, чтоб Санта это заметила, или еще подумала, что Юне жалко с ней расставаться, - и беспризорница Юна повернулась и пошла на другой берег, изо всей силы мечтая только о том, что она правильно решила, что так выйдет к электричке, а если она и запутается чуть-чуть, то это не страшно, потому что уже утро.
Ну вот. Все сидели в саду, и никто не спал. Нет, дети спали. Папаша Маугли укрыл их одеялом. Он хотел увести их в дом, но они не хотели уходить, и вот, заснули прямо здесь. Тогда он сбегал в дом за одеялом, - им не должно было быть холодно под этим одеялом, ведь оно было пуховое. Всем остальным тоже было не холодно. Папаше Маугли вообще никогда было не холодно, потому что он был закаленный. Анне-Лидии в один момент стало холодно, но тогда граф де Билл отдал ей свою куртку. Но вообще, было уже видно, что этот день опять будет теплым. Как летом. Это хорошо, да? Да, это хорошо. Все сидели, никто не ушел, и день обещал быть теплым, и Кондор играл на дудке, и никак не мог остановиться. И это было хорошо.
Сначала-то было не очень хорошо. И даже очень плохо было, когда Юрис наконец-то сбегал за Сантой, обыскал весь дом и нигде ее не нашел. Когда он вернулся, он был очень расстроен. Он сказал, что ничего не понимает. Он хотел сразу пойти куда-нибудь в лес, чтобы искать королеву, но остальные уговорили его немного подождать, потому что Санта любит сюрпризы, это все знают. Но вообще было ничего не понятно. И как теперь с Праздником Костров? А дона Бетта молчала. И вот, когда прошел час или полтора, Кондор достал дудку и стал потихоньку на ней играть. И тут пришел Рыболов.
Он пришел, когда Кондор уже играл на дудке изо всех сил. Кондор играл так, что все птицы, сколько их было в лесу, слетелись послушать. Все ветки яблонь ломились от птиц, и еще они склевали все, что было на столе - но это и ничего, все равно уже все остыло. Только одна птица не прилетела (это, кстати, была та птица, которая пробовала свой голос в лесу, когда стало светать, неподалеку от того бревна, а она не слетелась из-за того, что должна же остаться в лесу хоть одна птица, а то мало ли). Так что, хоть праздник и не начался, но все равно, это не была и обычная ночь, а самое главное, самое чудесное было то, что Рыболов пришел в замок.
Но разве Рыболов - это такое уж чудо? Кто хочешь может увидеть Рыболова, если, конечно, сейчас весна или лето, нужно только знать место, где он сидит, этот камень, который так и называют: камень Рыболова. Туда и приходи с любым своим делом - покупаться, или просто посидеть в тишине, посмотреть на воду, в которой неподвижно стоит красная палочка поплавка. Ну, а не распугаешь ли ты рыбу? Вряд ли; может там, конечно, и есть рыба, только никто никогда не видел, чтобы Рыболов что-нибудь вытаскивал. Может у него и крючка нет - кому какое дело? Зато можно рассказать что-нибудь, что тебе важно, и Рыболов выслушает, то есть, конечно, неизвестно, слушает ли он, глядя на воду, темную или блестящую, смотря по солнцу. Но, вероятно, все-таки слушает. Почему бы и нет? Папаша Маугли, например, постоянно с детьми ходил к Рыболову, а вот граф де Билл, скажем, - совсем редко. Ну, каждый по разному. Но чтобы Рыболов сам пришел в замок?!..
Он пришел, когда Кондор уже играл, играл и играл, - так, может быть, он пришел послушать Кондора? Вот интересно, Кондору же тогда, наверное, должно быть очень приятно. Может он и играл так оттого, что Рыболов сидел вместе со всеми и слушал его? Но скорее всего нет. Скорее всего, Кондор просто играл.
Кондор просто начал с того места, где они с Бенджамином Приблудным остановились вчера. Лето почти прошло, тихонько сыграл Кондор, и это было правильно, но Кондор почувствовал, что сейчас это уже не вся правда. И он попробовал еще раз. Получилось - что-то почти ушло. Но тут Кондор вдруг все понял. Он понял, что должно быть на самом деле. И он сыграл. Он сыграл: кто-то почти вышел.
Ну наконец-то!..
Ну и времена настали - это сколько же пришлось ждать, чтоб этот кто-то наконец сдвинулся с места? Это же состариться можно было, ожидая! Нет, послушайте-ка, - разве мы были такими, когда нам еще не было всем по стольку многу лет и зим, как сейчас? Разве кому-нибудь приходилось ожидать, чтобы мы вышли? Эй, Папаша Маугли, ну-ка, признайся, когда ты еще не был Папашей, разве кто-нибудь ожидал, чтобы ты вышел? Никто и оглянуться не успевал, а ты уже был за тысячу миль, - ты вылетал, как торпеда, никто и моргнуть не успевал! Да что, - честное слово, еще день-другой, и я бы плюнул и сам куда-нибудь вышел, удивляюсь, как это я до сих пор этого не сделал. Правда, у меня были веские причины: надо было насушить трав, а то что курить-то зимой, и картошку посадить, кушать ведь тоже хочется, а всякие огурцы-помидоры, редиски-капусты, и все такое - это что, думаете, с неба берется? А так бы я давно уже вышел. Не верите? Ну и правильно не верите, никуда бы я не вышел. Хватит, находился уже, мне и здесь хорошо. Хватит, я уже один раз когда-то вышел. Эй, Папаша, скажи хоть ты им, когда ты вышел - ты ведь прекрасно помнишь, как это было - ну-ка, по-честному: разве ты сюда собирался?.. Ага, то-то же: где-то в пути, видно, ошибочка вышла, и вовсе ты не сюда собирался, совсем в другое место, тихо, не говори, в какое, и так грустная песенка получается.
Ну да! - не ошибается тот, кто никуда не идет, - а кто шел, тот и ошибся. Но теперь - все, хватит! теперь - ни ногой, хватит уже ошибаться, поздно... Но ведь чудеса случаются только по ошибке, разве вы этого никогда не слыхали?
Да, только по ошибке, только по ошибке, а потому давайте-ка вместе подумаем о том, кто сейчас вышел, раз уж ничем другим мы помочь ему не сможем - ведь это его ошибка: его чудеса. А мы - нам всем и здесь хорошо, и это ли не самое главное чудо? Да, мы никуда не пойдем, ведь нам и здесь хорошо. Очень хорошо, вот только грустновато. Ведь лето почти прошло...
Вот что сыграл Кондор. Но разве можно такое сыграть на дудке? Нет, конечно. Это шутка. Это просто мне захотелось такое сказать, вот я и пошутила, что как будто бы это Кондор сыграл. А Кондор просто играл музыку - очень красивую музыку, сначала грустную, а потом веселую, и каждый, кто его слушал, мог бы, конечно, сказать, про что она, - но никто никого не спрашивал, потому что - не дураки же они. Но что лето почти прошло - это точно, это там было. С этого Кондор начал, этим он и закончил, и когда последний звук растаял над яблонями, оказалось, что уже утро. Утро! Пусть бы Кондор еще играл, или пусть бы он закончил чем-нибудь другим! Но Кондор опустил дудку, он все сыграл, и не знал, что дальше, и все почувствовали себя обманутыми или покинутыми...
И вдруг!
Как-бы-не-так, как-бы-не-так!!! - раздалось откуда-то из дальней стороны сада, и это был барабан, и вслед за тем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
- Фу-у... - сказала беспризорница Юна потом, потому что воробей все плакала и плакала. - Как вы мне, девчонки, надоели все! Ну хочешь... пойдем вместе!
Слезы у воробья высохли в один момент.
- ...Куда?..
- Искать Белого Ворона! А ты думала - котлеты есть?
- Я ни-ис!.. - испуганно закричала воробей. Но Юна уже выбросила щелчком окурок далеко вперед, и вскочила.
- А я - беспризорница Юна! - И тут случилось целое представление. - Кто со мной - тот герой! - выкрикнула Юна. - А кто без меня - тот паршивая свинья!..
Никогда еще на этой крыше не было так громко! Воробей глядела на Юну во все глаза, боясь шевельнуться, а Юна - она скакала, прыгала, размахивала руками, кричала, пела, и чуть не свалилась вниз!..
- Голова и руки - это я.
Ля, ля, ля!
А две мои ножки
Это две кошки,
Две мои ножки
Это две кошки!!!
Наконец, запыхавшись, она шлепнулась обратно на край рядом с воробьем.
- Ну вот, - сказала она и взглянула вниз - а город лежал себе, помаргивая фонарями, и знать не знал про беспризорницу Юну, выросшую здесь, знакомую с каждым закоулком и собирающуюся покидать его!.. - Вот, - сказала Юна потише, и взглянула на воробья, испуганно замершего на краю. - Короче, - сказала Юна. Завтра. Когда встанет солнце. Я буду ждать тебя где кончается город - ну, большое кольцо, там такой шлагбаум, знаешь?..
"Ни-ис..."- подумала воробей, но вслух сказать не решилась. Она побоялась, что Юна опять начнет скакать, и все-таки свалится с крыши.
А Юна, чувствуя себя очень важной, подумала, что бы еще такого важного сказать, но ничего не придумала, и решила просто повторить:
- В общем, запомни, завтра, когда встанет солнце. А если ты опоздаешь, то я буду знать, что ты расхотела идти, и пойду одна, понятно? - Юна почесала нос, и объявила: - Все! - Поднялась. - Я пошла, мне надо еще на последнюю электричку... по важному делу.
И она побежала вприпрыжку к чердачному люку, и уже было нырнула в него, но потом оттуда донесся ее голос:
- Э-эй! Нис! Я забыла! Возьми где-нибудь одеяло!
- У меня нет, я ни-и... - закричала воробей, но из люка раздалось: - Так укради где-нибудь! - и все стихло, и воробей опять сидела одна на крыше. А город...
5. В ПУТЬ!..
Юна встрепенулась: кажется, она заснула. Но тогда всего на секунду, журчала вода внизу, а Санта смотрела на нее с ожиданием. Юна глотнула, потом сказала:
- Я вспомнила. - (И услышала свой голос как будто со стороны - это всегда так, когда целую ночь не спишь.) - Я забыла, - сказала Юна, - а теперь я вспомнила. Я же не пойду... в замок.
- Почему? - спросила Санта.
- Потому, - сказала Юна, возвращаясь к своему голосу, - что кончается на у. Я ухожу... - она запнулась, потому что вспомнила: тайна? Но как-то сейчас было не так; тайна вроде как сдулась, как воздушный шарик - может уже никакой тайны и не было вообще?.. - Я ухожу искать Белого Ворона, - сказала Юна поспешно и, насупившись, глянула на Санту: может она теперь еще засмеется?
Но Санта молчала. Потом она сказала:
- Разве Белого Ворона можно искать? - И еще потом сказала: - Белый Ворон приходит сам.
- Точно, - сказала Юна мрачно. - Я теперь еще вспомнила. - И тут она засунула палец в рот и принялась ожесточенно грызть ноготь. - Я же когда лезла, - сказала она, - я слышала. Юрис и дона Бетта разговаривали. Что Белый Ворон приходил, и Юрис сказал, что надо подождать, и он скоро опять придет.
Вода журчала, а лес шелестел, а небо теперь уже точно было синим, и какая-то птица в лесу пробовала голос.
- Знаешь что? - сказала Санта, и Юна повернулась к ней. - Ты сейчас никуда не пойдешь, - сказала Санта. - А мы сейчас вместе пойдем на Праздник Костров. А потом ты мне все расскажешь, и мы тогда придумаем, что надо делать, и, вот, - кто же уходит осенью?.. Надо уходить весной. Если тебе так хочется, то можно пойти весной искать Белого Ворона. Я бы тоже с тобой сходила поискать Белого Ворона. А сейчас - ты представляешь, какой им будет сюрприз? Они уже там, наверно, все локти себе покусали, что меня нету, а тут - хоп! - и мы вместе, я в белом платье и ты!..
- Вот они обрадуются, - усомнилась Юна.
Но тут же она поняла, что да, конечно обрадуются! И вдруг она увидела, как все это будет: никто ничего не скажет, как будто им и дела нет, один только граф де Билл что-нибудь скажет, а Юна тогда огрызнется... а потом она все спросит у Юриса, Юрис всегда все расскажет, если у него спросить, а если он до сих пор не рассказал, так это потому что Юна не спрашивала, а не спрашивала, потому что не знала - а теперь-то она знает!.. а стол?! Там, на столе - там пироги, и огурцы, и помидоры, и картошка, и компоты, и печенье - и можно будет все это съесть, а потом завалиться спать, потому что где это сказано, что человеку нельзя поспать, если он и так не спал уже две ночи подряд (ну, только дома днем, и то чуть-чуть)? А потом, когда она поспит и поест, потом можно будет что-нибудь придумать. Всегда можно что-нибудь придумать, если ты хоть мало-мальски приличная беспризорница, только сначала поспать, и чтоб не так холодно, и не так мокро. ...Так что - значит все-таки можно вернуться назад?..
Что-то мешало в кармане. Юна сунула руку, и вытащила, и разжала ладонь.
- Что это? - спросила Санта.
- Это... - сказала Юна. - Ну, это мне... вроде как подарили. Ну, то есть... я сама взяла. Чтобы найти Белого Ворона.
Чиркнула спичка. Санта посветила. Она, и Юна - они вместе смотрели на медальон, похожий на двадцатипятикопеечную монету.
- Здесь их три!
- Ага, - сказала Юна. - Один - Белый Ворон, только я точно не знаю, а остальные два...
И тут беспризорница Юна чуть не выронила медальон в воду! Потому что прямо у нее над ухом кто-то как заорет!..
Бенджамин Приблудный, о котором все забыли, потому что он до этого все время молчал, теперь, весь подавшись вперед, смотрел на медальон, - прямо-таки поедал его глазами!
- Смотри! - выдохнула Санта, дергая Юну за рукав. - Смотри! Бенджамин что-то знает! Он сейчас скажет!..
- Интересно, - пробормотала Юна с сомнением, - а как это мы узнаем, что он сказал, ты же говорила, он не...
Бенджамин смотрел на Юну. Он сказал - одно слово.
- Чего?.. - спросила Юна.
Бенджамин повторил это слово, и потом, настойчиво, еще раз.
- Какая-то скумбрия, - сказала Юна растерянно. Она посмотрела на Санту. При чем тут скумбрия? Эй, дяденька - ничего не понятно все равно! - Юна пожала плечами, развела руками, и еще постучала себя в грудь.
Бенджамин кивнул. И постучал по бревну.
- Это чего он? - Юна с подозрением обернулась к Санте.
- Ты можешь помолчать? - вдруг шикнула Санта. Юна... нет, она не обиделась. Потому что Бенджамин не перестал стучать по бревну, и она стала смотреть на него, а обидеться решила попозже.
Бенджамин стучал по бревну обеими ладонями, а глаза его были закрыты, и черное лицо поднято вверх. А там, вверху - там светлело небо. И лес по сторонам - это были как две поднятые руки, и они держали небо, а оно светлело. И уже можно было видеть желтый лист, который несет вода. И уносит вниз, под ноги, и больше его не видно. А Бенджамин стучал и стучал по бревну, обеими ладонями, не очень быстро, но и не медленно, а в самый раз, и иногда одна ладонь стучала сильнее, чем другая, а потом опять - равномерно. И этот стук отдавался в бревне, а Юна сидела на этом бревне, и наконец ей стало казаться, что это вовсе не Бенджамин стучит, потому что стук вошел в нее, и так в ней и остался. А может быть, всегда в ней был? Может, это стучало ее сердце? И сердце леса. И сердце воды, и сердце бревна, и сердце беспризорницы Юны... И тут Бенджамин запел.
Когда все кончилось, они немножко посидели молча. Уже было почти светло. Но наконец Юна шевельнулась и сказала нарочно небрежно:
- Ага, зыканско. Жалко, что ничего непонятно. - И плюнула в воду.
- Непонятно?.. - Санта посмотрела на нее так, как будто бы ей непонятно было, что сказала сейчас Юна, а все остальное на свете ей было понятно.
- Ха, - сказала Юна, - ну конечно, я забыла, ты же самая умная. Это, наверно, тайна - что тебе там понятно?
- Почему тайна, - сказала Санта. И закрыла глаза, как Бенджамин до этого. Она сказала: - Это песня про... того, кого все ждут. Но он не может сейчас прийти, потому что в него стреляют из пистолета. Но зря стараются - все равно не попадут. Он всех обманет, и все будет хорошо. И он придет. - Она открыла глаза. - Чего тут непонятного?
И тут все стало понятно. Да разве было когда-нибудь непонятно? Нет, это Юна просто притворялась, ну конечно. Беспризорница Юна тяжело вздохнула и потрогала свои мокрые штаны.
- Чего ты? - спросила Санта.
- Того, - сказала Юна сердито. - Без тебя все знаю. Ждут, ждут - подождут! Захочу еще - и не пойду. - Но это она уже так, разговаривала, а все уже было понятно.
- В замке - да?.. нет? А где? Где тебя... ждут?
- У тебя на бороде, - сказала Юна сурово. И плюнула в воду второй раз. Все, мне некогда. Ты там... никому ничего не говори. Ясно?
Санта смотрела на Юну как-то странно.
- Я бы хотела тебе что-нибудь подарить, - сказала она наконец, глядя на Юну во все глаза. - Но у меня нету. - И тут она вдруг стрельнула глазами на жемчужное ожерелье у себя на шее - и снова на Юну.
- Да ладно, - сказала Юна. - Нужны мне ваши девчонские штучки!
- Нет, подожди!.. Вот, на, возьми... спички. Это очень хорошие спички, видишь, на них нарисована огненная змейка. Они загораются в любую погоду, даже в воде, и пять минут не тухнут.
Юна вспомнила: точно, Санта же светила на медаль, и Юна тогда еще подумала. Но сказала только коротко:
- Спасибо, - пряча спички в карман.
- О, не за что. Мне их тоже подарили.
И Санта встала. И Юна тогда тоже встала.
- Ну пока.
- Пока.
Юна повернулась к Бенджамину, который тоже уже стоял на бревне. - А как мне... - сказала Юна. - Мне туда!.. - Она показала пальцем на противоположный берег. Бенджамин закивал и заулыбался - Юна и пикнуть не успела, как он поднял ее руками и переставил на бревно позади себя. - Ух ты, - сказала Юна, переводя дыхание.
Королева Санта в белом и грязном платье, расставив руки, шла по бревну на берег. Бенджамин Приблудный, улыбнувшись напоследок Юне во все зубы, повернулся и пошел за ней. А Юна еще секунду постояла, потому что на самом деле у нее голова кругом шла от всей этой ночи!.. Но не хватало еще, чтоб Санта это заметила, или еще подумала, что Юне жалко с ней расставаться, - и беспризорница Юна повернулась и пошла на другой берег, изо всей силы мечтая только о том, что она правильно решила, что так выйдет к электричке, а если она и запутается чуть-чуть, то это не страшно, потому что уже утро.
Ну вот. Все сидели в саду, и никто не спал. Нет, дети спали. Папаша Маугли укрыл их одеялом. Он хотел увести их в дом, но они не хотели уходить, и вот, заснули прямо здесь. Тогда он сбегал в дом за одеялом, - им не должно было быть холодно под этим одеялом, ведь оно было пуховое. Всем остальным тоже было не холодно. Папаше Маугли вообще никогда было не холодно, потому что он был закаленный. Анне-Лидии в один момент стало холодно, но тогда граф де Билл отдал ей свою куртку. Но вообще, было уже видно, что этот день опять будет теплым. Как летом. Это хорошо, да? Да, это хорошо. Все сидели, никто не ушел, и день обещал быть теплым, и Кондор играл на дудке, и никак не мог остановиться. И это было хорошо.
Сначала-то было не очень хорошо. И даже очень плохо было, когда Юрис наконец-то сбегал за Сантой, обыскал весь дом и нигде ее не нашел. Когда он вернулся, он был очень расстроен. Он сказал, что ничего не понимает. Он хотел сразу пойти куда-нибудь в лес, чтобы искать королеву, но остальные уговорили его немного подождать, потому что Санта любит сюрпризы, это все знают. Но вообще было ничего не понятно. И как теперь с Праздником Костров? А дона Бетта молчала. И вот, когда прошел час или полтора, Кондор достал дудку и стал потихоньку на ней играть. И тут пришел Рыболов.
Он пришел, когда Кондор уже играл на дудке изо всех сил. Кондор играл так, что все птицы, сколько их было в лесу, слетелись послушать. Все ветки яблонь ломились от птиц, и еще они склевали все, что было на столе - но это и ничего, все равно уже все остыло. Только одна птица не прилетела (это, кстати, была та птица, которая пробовала свой голос в лесу, когда стало светать, неподалеку от того бревна, а она не слетелась из-за того, что должна же остаться в лесу хоть одна птица, а то мало ли). Так что, хоть праздник и не начался, но все равно, это не была и обычная ночь, а самое главное, самое чудесное было то, что Рыболов пришел в замок.
Но разве Рыболов - это такое уж чудо? Кто хочешь может увидеть Рыболова, если, конечно, сейчас весна или лето, нужно только знать место, где он сидит, этот камень, который так и называют: камень Рыболова. Туда и приходи с любым своим делом - покупаться, или просто посидеть в тишине, посмотреть на воду, в которой неподвижно стоит красная палочка поплавка. Ну, а не распугаешь ли ты рыбу? Вряд ли; может там, конечно, и есть рыба, только никто никогда не видел, чтобы Рыболов что-нибудь вытаскивал. Может у него и крючка нет - кому какое дело? Зато можно рассказать что-нибудь, что тебе важно, и Рыболов выслушает, то есть, конечно, неизвестно, слушает ли он, глядя на воду, темную или блестящую, смотря по солнцу. Но, вероятно, все-таки слушает. Почему бы и нет? Папаша Маугли, например, постоянно с детьми ходил к Рыболову, а вот граф де Билл, скажем, - совсем редко. Ну, каждый по разному. Но чтобы Рыболов сам пришел в замок?!..
Он пришел, когда Кондор уже играл, играл и играл, - так, может быть, он пришел послушать Кондора? Вот интересно, Кондору же тогда, наверное, должно быть очень приятно. Может он и играл так оттого, что Рыболов сидел вместе со всеми и слушал его? Но скорее всего нет. Скорее всего, Кондор просто играл.
Кондор просто начал с того места, где они с Бенджамином Приблудным остановились вчера. Лето почти прошло, тихонько сыграл Кондор, и это было правильно, но Кондор почувствовал, что сейчас это уже не вся правда. И он попробовал еще раз. Получилось - что-то почти ушло. Но тут Кондор вдруг все понял. Он понял, что должно быть на самом деле. И он сыграл. Он сыграл: кто-то почти вышел.
Ну наконец-то!..
Ну и времена настали - это сколько же пришлось ждать, чтоб этот кто-то наконец сдвинулся с места? Это же состариться можно было, ожидая! Нет, послушайте-ка, - разве мы были такими, когда нам еще не было всем по стольку многу лет и зим, как сейчас? Разве кому-нибудь приходилось ожидать, чтобы мы вышли? Эй, Папаша Маугли, ну-ка, признайся, когда ты еще не был Папашей, разве кто-нибудь ожидал, чтобы ты вышел? Никто и оглянуться не успевал, а ты уже был за тысячу миль, - ты вылетал, как торпеда, никто и моргнуть не успевал! Да что, - честное слово, еще день-другой, и я бы плюнул и сам куда-нибудь вышел, удивляюсь, как это я до сих пор этого не сделал. Правда, у меня были веские причины: надо было насушить трав, а то что курить-то зимой, и картошку посадить, кушать ведь тоже хочется, а всякие огурцы-помидоры, редиски-капусты, и все такое - это что, думаете, с неба берется? А так бы я давно уже вышел. Не верите? Ну и правильно не верите, никуда бы я не вышел. Хватит, находился уже, мне и здесь хорошо. Хватит, я уже один раз когда-то вышел. Эй, Папаша, скажи хоть ты им, когда ты вышел - ты ведь прекрасно помнишь, как это было - ну-ка, по-честному: разве ты сюда собирался?.. Ага, то-то же: где-то в пути, видно, ошибочка вышла, и вовсе ты не сюда собирался, совсем в другое место, тихо, не говори, в какое, и так грустная песенка получается.
Ну да! - не ошибается тот, кто никуда не идет, - а кто шел, тот и ошибся. Но теперь - все, хватит! теперь - ни ногой, хватит уже ошибаться, поздно... Но ведь чудеса случаются только по ошибке, разве вы этого никогда не слыхали?
Да, только по ошибке, только по ошибке, а потому давайте-ка вместе подумаем о том, кто сейчас вышел, раз уж ничем другим мы помочь ему не сможем - ведь это его ошибка: его чудеса. А мы - нам всем и здесь хорошо, и это ли не самое главное чудо? Да, мы никуда не пойдем, ведь нам и здесь хорошо. Очень хорошо, вот только грустновато. Ведь лето почти прошло...
Вот что сыграл Кондор. Но разве можно такое сыграть на дудке? Нет, конечно. Это шутка. Это просто мне захотелось такое сказать, вот я и пошутила, что как будто бы это Кондор сыграл. А Кондор просто играл музыку - очень красивую музыку, сначала грустную, а потом веселую, и каждый, кто его слушал, мог бы, конечно, сказать, про что она, - но никто никого не спрашивал, потому что - не дураки же они. Но что лето почти прошло - это точно, это там было. С этого Кондор начал, этим он и закончил, и когда последний звук растаял над яблонями, оказалось, что уже утро. Утро! Пусть бы Кондор еще играл, или пусть бы он закончил чем-нибудь другим! Но Кондор опустил дудку, он все сыграл, и не знал, что дальше, и все почувствовали себя обманутыми или покинутыми...
И вдруг!
Как-бы-не-так, как-бы-не-так!!! - раздалось откуда-то из дальней стороны сада, и это был барабан, и вслед за тем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10