Это станет окончательным доказательством того, что эта женщина принимала внутрь найденную нами плесень.Пока Элеонор ходила в отдел биологии клетки за анатомическими инструментами для препарирования, Эдвард встретился со студентами и ассистентами, которые с самого утра ожидали его появления на работе. Ответив на все вопросы, он отослал их на рабочие места продолжать опыты. Пока он занимался организационными проблемами, вернулась Элеонор.— Преподаватель анатомии сказал мне, что сначала надо снять крышку черепа. — С этими словами Элеонор показала Эдварду электрическую вибропилу.Эдвард принялся за работу. Он сделал на лбу надрез и отделил скальп от костей свода черепа, обнажив теменные кости. Потом он взял пилу и отрезал крышку черепа. Внутри полости черепа мало что осталось. Головной мозг съежился до размеров маленького комочка, уместившегося в задней черепной ямке.— Что вы об этом думаете? — спросил он. Потыкав массу острием скальпеля, Эдвард убедился в ее твердости.— Отрежьте кусочек, и я попробую его в чем-нибудь растворить, — предложила Элеонор.Эдвард так и сделал.Отрезав кусочек, они стали испытывать различные растворители. Не вполне уверенные, с чем именно имеют дело, Эдвард и Элеонор решили пропустить полученные пробы через масс-спектрометр. Со второй попытки удача им улыбнулась. Несколько пиков в точности соответствовали пикам новых алкалоидов, которые Элеонор обнаружила накануне ночью в сырых экстрактах.— Разве не всемогуща наука? — ликовал Эдвард.— Воистину велика, — согласилась с ним Элеонор.Эдвард подошел к своему столу и набрал номер квартиры Ким. Как он и ожидал, трубку «снял» автоответчик. После сигнала Эдвард сообщил, что дьявол, погубивший Элизабет Стюарт, получил научное объяснение.Повесив трубку, Эдвард вернулся к Элеонор. В таком прекрасном настроении он давно не был.— Ну, все, хватит играть в эти детские игры, — заключил он. — Теперь займемся настоящей наукой. Давайте решим, сможем ли мы разделить эти новые алкалоиды и посмотреть, с чем, собственно говоря, мы имеем дело.— Этого не может быть! — в отчаянии воскликнула Ким, бедром задвигая на место очередной ящик. Ей было жарко, она наглоталась пыли и была совершенно подавлена. Высадив Эдварда на железнодорожной станции, Ким вернулась в замок и подвергла генеральной инспекции все крыло для слуг на чердаке, занимаясь поисками четыре часа кряду. Она не только не нашла ничего существенного, ей вообще не попался ни один документ семнадцатого века.— Кажется, это будет не очень легкой задачей, — сказала себе Ким. Она окинула взглядом бесконечные ряды полок, сундуков, коробок и бюро, протянувшиеся, насколько хватало глаз до того места, где чердачный коридор делал поворот направо. Она была просто обескуражена обилием материала. На чердаке его было еще больше, чем в винном погребе. И так же, как в погребе, он не был упорядочен ни тематически, ни хронологически. Лежавшие рядом листы могли относиться к разным столетиям. То же самое касалось тем, бумаги были перемешаны в самом хаотическом беспорядке: торговые документы, деловые отчеты, рецепты блюд, официальные правительственные послания и личная переписка. Единственный способ разобраться в этом множестве — читать все подряд, страницу за страницей.Столкнувшись со столь суровой реальностью, Ким начала понимать, насколько ей повезло, что она нашла письмо Джеймса Фланагана Рональду Стюарту, датированное 1679 годом. Эта находка ввела Ким в заблуждение, она вообразила, что поиски будут если и не очень приятными, то, во всяком случае, не очень трудными.Наконец голод, усталость и разочарование на время поколебали решимость Ким во что бы то ни стало найти основную улику, использованную против Элизабет. Чувствуя, что умрет, если не примет душ, Ким покинула чердак и вышла на улицу, где царила послеполуденная жара. Она села в машину и направилась в Бостон. 6 Понедельник, 25 июля 1994 года Проспав около четырех часов, Эдвард проснулся, как от толчка. Было пять часов утра. Когда у него шли интересные эксперименты, потребность в сне резко снижалась. Теперь же он был взволнован и возбужден, как никогда раньше. Во всяком случае, ничего подобного он не помнил. Его научная интуиция говорила ему, что сейчас он натолкнулся на что-то по-настоящему великое, а научная интуиция его никогда не подводила.Эдвард так стремительно выскочил из постели, что Буфер разразился неистовым лаем. Бедный пес вообразил, что произошло какое-то великое несчастье, может, даже катастрофа. Чтобы привести собаку в чувство, Эдварду пришлось ее слегка шлепнуть.Выполнив утренний ритуал, то есть, погуляв с Буфером, Эдвард помчался в лабораторию. Когда он пришел на работу, не было и семи. Элеонор была уже на месте.— Меня мучает бессонница, — призналась она. Ее длинные белокурые волосы, обычно аккуратно уложенные, слегка растрепались.— Меня тоже, — бросил Эдвард.В субботу они проработали до часа ночи, в воскресенье провели в лаборатории целый день. В предвкушении успеха Эдвард отказался даже от воскресной встречи с Ким. Когда он объяснил ей, насколько они с Элеонор близки к цели, она поняла его.Наконец, к полуночи в воскресенье Эдварду и Элеонор удалось довести до совершенства технику разделения. Трудность заключалась в том, что у двух алкалоидов оказались очень близкими физические свойства. Но теперь все трудности были позади, и все, что им сейчас было нужно, так это побольше материала. Словно услышав их молитвы, позвонил Кевин Скрэнтон и сообщил, что он собирается послать им еще несколько колоний нужных грибков утром в понедельник.— Я хочу, чтобы все было готово к прибытию материала, к девяти часам, — распорядился Эдвард.— Слушаюсь, — ответила Элеонор, щелкнув каблуками и шутливо отдав честь. Эдвард попытался хлопнуть ее по голове, но она оказалась проворнее и уклонилась.Они лихорадочно трудились уже около часа, когда Элеонор тронула Эдварда за руку.— Вы что, намеренно игнорируете свою паству? — спросила она, лукаво глядя на него через плечо.Эдвард выпрямился и, оглянувшись, увидел толпу студентов, тщетно ожидавших, когда он, наконец, соблаговолит заметить их присутствие. Он совершенно ушел в работу и не замечал никого вокруг. Толпа увеличивалась по мере того, как к ней присоединялись все новые и новые студенты. Все они, как всегда, ждали своей очереди, чтобы задать вечные вопросы и получить так нужные им советы.— Слушайте! — Эдвард повысил голос. — Сегодня можете заниматься чем угодно по своему усмотрению. Я не могу оторваться. Я занят проблемой, которая не может ждать.Толпа, немного пороптав, постепенно рассосалась. Эдвард не обратил ни малейшего внимания на реакцию студентов. Он снова погрузился в работу, а о его способности концентрировать внимание ходили легенды.Через несколько минут Элеонор снова потрепала его по руке.— Мне очень неприятно вас беспокоить, но как быть с девятичасовой лекцией?— Вот черт! — выругался Эдвард. — Я совершенно о ней забыл. Найдите Ральфа Смита, и пусть он прочтет эту чертову лекцию.Ральф Смит был старшим ассистентом Эдварда.Через некоторое время появился Ральф — высокий бородатый худощавый молодой человек с широким румяным лицом.— Я хочу, чтобы вы взяли на себя труд читать курс лекций по основам биохимии, — сказал Эдвард.— На какой срок? — спросил Ральф. Он явно был не в восторге от такой перспективы.— Позже оповещу вас об этом, — ответил Эдвард. После ухода Ральфа Эдвард обратился к Элеонор:— Ненавижу подобное пассивно-агрессивное поведение. Чушь какая-то! Я впервые в жизни обратился к человеку с просьбой почитать за меня курс основ биохимии.— Это все потому, что никто, кроме вас, не обладает склонностью к чтению лекций старшекурсникам, — внесла ясность Элеонор.Вскоре после девяти принесли обещанные Скрэнтоном колонии. Они были сложены в маленькую стеклянную колбочку. Эдвард отвинтил колпачок и высыпал на фильтровальную бумагу маленькие темные зернышки, так осторожно и аккуратно, словно это были золотые песчинки.— Какие противные маленькие штучки, — произнесла Элеонор. — Похоже на мышиное дерьмо.— Мне больше по душе сравнивать их с зернышками в ржаном хлебе, — возразил Эдвард. — Это более исторически обоснованная метафора.— Вы готовы приступить? — спросила Элеонор.— Поехали, — ответил Эдвард.Незадолго до полудня Эдварду и Элеонор удалось получить маленькие количества каждого из алкалоидов. Пробы лежали на дне трех конических центрифужных пробирок, помеченных буквами А, В и С. На первый взгляд все три алкалоида были совершенно одинаковы — белый порошок.— Что дальше? — поинтересовалась Элеонор, рассматривая одну из пробирок.— Нам надо выяснить, какой из этих алкалоидов обладает психотропной активностью, — ответил Эдвард. — Когда мы отыщем его, то сосредоточим на нем все свои усилия.— Что мы будем использовать для опытов? — спросила Элеонор. — Мне кажется, лучше всего подойдет Aplasia fasciata . Можно использовать препараты ее нервных ганглиев. По импульсации мы сможем определить, насколько данный алкалоид нейроактивен.— Нет, это не слишком хорошая модель. — Эдвард отрицательно покачал головой. — Мне хочется выяснить, какой из них является галлюциногеном, и мне нужен быстрый результат. Для этого нам необходим человеческий мозг.— Но мы не можем воспользоваться для этой цели услугами платных добровольцев! — испуганно воскликнула Элеонор. — Это абсолютно неэтично.— Вы правы, — согласился Эдвард. — Но я не намерен пользоваться услугами платных добровольцев. Думаю, что для этого хватит и нас двоих.— Боюсь, что мне не слишком хочется участвовать в подобном эксперименте, — с сомнением в голосе произнесла Элеонор. Она поняла, куда клонит Эдвард.— Простите! — раздался голос секретарши отдела Синди. — Мне очень неловко прерывать ваш разговор, доктор Армстронг, но в приемной находится доктор Стентон Льюис, он хочет переговорить с вами.— Передайте ему, что я занят, — сказал Эдвард. Но не успела Синди выйти, как он окликнул ее. — Подождите, Синди. Я передумал. Пришлите его, пожалуйста, сюда.— Мне не нравится блеск в ваших глазах, — проговорила Элеонор, пока они ожидали прихода Стентона.— Это совершенно невинный и целомудренный блеск, — улыбнулся Эдвард. — Конечно, если мистер Льюис захочет стать генеральным инвестором нашего исследования, я не буду его отговаривать. Однако, кроме шуток, я хочу заинтересовать его и объясню, чем мы тут занимаемся.Стентон ворвался в лабораторию и особенно обрадовался, что застал Эдварда в обществе Элеонор.— Вы мои самые любимые люди на свете, — заявил он, — но я люблю вас разными половинами мозга.Он рассмеялся, полагая, что это была шутка экстракласса. Однако Элеонор обошла его в остроумии, заметив, что не знала о том, что Стентон сменил сексуальную ориентацию.— Что вы хотите этим сказать? — озадаченно спросил Стентон.— Я уверена, что во мне вас привлекает интеллект, значит, для Эдварда остается только ваша подкорка.Эдвард сдавленно хихикнул. Пикировка была сильной стороной Стентона. Эдвард ни разу не видел, чтобы кто-нибудь превзошел его в этом искусстве. Стентон расхохотался и заявил, что ум Элеонор настолько ослепил его, что заслонил собой все остальные ее прелести. Затем Стентон повернулся к Эдварду:— Ну ладно, шутки в сторону. Подурачились и хватит. Как дела с проспектом «Дженетрикс»?— У меня не было времени его просмотреть, — признался Эдвард.— Ты же обещал, — насупился Стентон. — Я, пожалуй, скажу своей кузине, чтобы она перестала встречаться с тобой, ведь тебе совсем нельзя доверять. Ты очень ненадежный человек.— Что это за кузина? — спросила Элеонор, шутливо ткнув Эдварда в бок.Лицо Эдварда вспыхнуло. Будучи в лаборатории, в своих владениях, он практически никогда не заикался. Но теперь этот недуг обрушился на него с необычайной силой. Он не хотел обсуждать свои отношения с Ким.— У меня вообще не было времени для чтения, — произнес он с превеликим трудом. — Сегодня ночью произошло нечто, что может сильно заинтересовать тебя.— Лучшее — враг хорошего, — поддразнил Эдварда Стентон. Он хлопнул Эдварда по плечу и заверил, что пошутил относительно Ким. — Я никогда не стану вмешиваться и разлучать пару влюбленных голубков. От тетушки я слышал, что старик Стюарт был немало удивлен, обнаружив вас вдвоем в Салеме. Надеюсь, он не застал вас на месте преступления, а, старый проказник?Эдвард нервно закашлялся, встал и начал с запозданием предлагать Стентону стул. Потом он постарался сменить тему разговора и пустился в пространный рассказ о том, как были открыты новые грибки и новые алкалоиды. Он сообщил Стентону, что один из них обладает психотропной активностью, и даже объяснил, как ему удалось это выяснить. Более того, он вручил Стентону три пробирки, добавив, что им с Элеонор удалось закончить выделение в химически чистом виде трех новых соединений.— Вот так история, — прокомментировал Стентон. Он положил пробирки на стол. — Но почему ты считаешь, что это должно меня как-то особенно заинтересовать? Я сугубый практик. Меня не очень волнует всякая эзотерическая экзотика, на которой паразитируют такие чистые теоретики, как ты.— Я думаю, что эти алкалоиды могут иметь практическую отдачу, — пояснил Эдвард. — Мы находимся на пороге открытия новой группы психотропных средств, которые, по меньшей мере, можно будет использовать в исследовательских целях.
Стентон выпрямился на стуле. Нарочитая небрежность, с которой он себя вел, испарилась.— Новые лекарства? — переспросил он. — Это звучит действительно заманчиво. Каковы, на твой взгляд, шансы на то, что они смогут найти клиническое применение?— Думаю, шансы очень велики, — ответил Эдвард. — Особенно если учесть, что можно модифицировать молекулы полученных веществ. При этом могут образоваться такие соединения, которые невозможно получить в результате доступных на сегодняшний день химических синтезов. Ты понимаешь, после психоделического эпизода, когда я принял грубый экстракт алкалоидов, я почувствовал небывалый прилив энергии. Мой ум был необычайно ясен. Я уверен, что эти средства окажутся чем-то большим, чем простые галлюциногены.— Мой Бог! — воскликнул Стентон. Предпринимательский интерес заставил сильнее обычного забиться его сердце. — В этом проглядывает что-то грандиозное.— Именно об этом мы и думаем, — заверил Эдвард.— Я имею в виду, что вам необходима солидная финансовая поддержка, — уточнил Стентон.— Наши интересы заключаются, прежде всего, в том, чтобы выяснить, какое значение для науки может иметь новая группа психотропных препаратов, — сказал Эдвард. — Сейчас весь научный мир живет в предчувствии прорыва в нашем понимании механизмов функционирования головного мозга. Кто знает, может быть, наши препараты позволят совершить этот прорыв. Если это действительно так и будет, то нам надо позаботиться о финансировании их широкомасштабного производства. Все нейробиологи мира начнут заказывать эти препараты.— Все это прекрасно и благородно, — проговорил Стентон. — Я очень рад, что вас вдохновляют столь высокие цели. Но почему бы вам не поймать двух зайцев сразу? Вы можете сделать довольно солидные деньги на этом деле.— Меня совершенно не прельщает перспектива стать миллионером. Я никогда об этом не думал, — пояснил Эдвард. — Хочу заявить об этом сразу.— Миллионером? — переспросил Стентон с саркастической усмешкой. — Если это новое семейство лекарств докажет свою эффективность при лечении депрессии, тревоги или того и другого вместе, то должен тебе заметить, что эти молекулы потянут на миллиард долларов.Эдвард начал было объяснять Стентону, что у них разные представления о человеческих ценностях, но внезапно лицо его обмякло, и он остановился на полуслове. Он спросил у Стентона, не ослышался ли он, действительно ли тот произнес слово «миллиард».— Да, и повторяю еще раз — такая молекула будет стоить не меньше миллиарда долларов, — настаивал Стентон. — Я нисколько не преувеличиваю. Опыт либриума и валиума, а в последнее время прозака доказал, что общество проявляет ненасытный аппетит по отношению к эффективным психотропным лекарствам.Эдвард повернулся к окну и невидящим взором уставился на центральную площадь городка медицинского факультета. Когда он заговорил, его голос был бесцветным и невыразительным, словно Эдвард пребывал в трансе.— Что ты можешь посоветовать, чтобы нам быстрее продвинуться в наших исследованиях?— Совет будет не слишком сложным, — ответил Стентон. — Все, что от вас требуется, — это основать компанию и запатентовать лекарство. Это делается очень просто. Но до этого вы должны держать свои исследования в строжайшем секрете.— Они и так держатся в секрете, — сообщил Эдвард. Он все еще пребывал в какой-то прострации. — Прошло всего несколько дней с тех пор, как мы поняли, что имеем дело с новыми веществами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49