Грохот немецких танков нагонял бегущие толпы. Немцы рвались к Парижу. После шести недель боев французская армия перестала существовать. Солдаты и немногие офицеры бросились на юг. В этом бегстве терялись целые дивизии, никто не знал, где командование, где такая-то военная часть, куда идти. Боевые знамена валялись в пыли. Паника охватила даже самых отважных. На случайных привалах офицеры говорили солдатам: "Мы вами больше не командуем. Все смешалось. Франции больше нет. Армии - тоже. Старайтесь пробраться на юг, там, может быть, вам удастся как-то продержаться или переждать войну". Большинство подалось на юг, но некоторые (это были главным образом коммунисты) решили твердо: "Мы - в Париж". "Безумцы, - говорили им остальные, - ведь это верная гибель! Немцы вот-вот будут в Париже. Может, они уже там". Однако отговорить смельчаков не удалось.
И вот в Париж один за другим проникают те, кто не признает поражения, кто не хочет складывать оружие. В Париже у них есть товарищи, они находят друг друга, устанавливают связи, принимаются за работу. В Париже создан подпольный штаб Сопротивления. Штаб этот поручает верным людям организовать боевые группы. В каждом районе Парижа действует по нескольку таких групп. Гитлеровские ищейки сбиваются с ног, ищут главарей, ищут рядовых членов Сопротивления, а патриоты в глубоком подполье борются, сражаются, готовят врагам гибель. По всей Франции, на юге, на востоке, на западе и здесь, в Па-де-Кале, есть свои группы стрелков-подпольщиков, партизан Франции, - франтиреров или, как их называют сокращенно, ФТП.
Сложнейшая, напряженнейшая, полная тревог и опасностей, отваги и гордости, ненависти к врагам и преданности товарищам жизнь идет в городах и селениях, на фермах, почти в каждом честном доме. Жизнь, несущая фашистам гибель, постепенно подготовляющая их изгнание и свободу порабощенному народу. Изо дня в день за спинами врагов кипит работа. Студенты, врачи, крестьяне, рабочие, даже священники и монахи - все, кто ненавидит фашизм, идут в Сопротивление, помогают бойцам ФТП, становятся подпольщиками.
- А вы, Абель? А вы и ваши товарищи... - перебил вне себя от волнения Даня, - вы... тоже ФТП?
Абель гордо усмехнулся:
- Ха! Это только ты, малыш, мог думать, что мы здесь небо коптим! Слыхал ты о тайном саботаже, о том, что здесь, под землей, тоже можно бороться, вредить врагу? Знаешь, сколько недополучили немцы угля за эти месяцы? Знаешь, как бьются с нами, не понимают, почему так мало угля дают шахты, почему так часты аварии и систематически портятся механизмы, почему в прошлом месяце три шахты простояли несколько дней?
- О-о... понимаю. Понимаю.
У Дани сделалось такое напряженно-радостное лицо, что даже Пашка, безмятежно прикорнувший в углу, внезапно обратил внимание:
- Что это ты, Данька, не в себе будто? Опять случилось что? Чего этот длинный тебе наговорил?
Даня поспешно спросил:
- Могу я рассказать об этом моему товарищу?
Шахтеры кивнули.
Едва услышав о Сопротивлении, Павел подбросил вверх свой шлем и заорал во всю глотку:
- Подпольщики?! Правда?! Ух, шут их задери, здорово как! И коммунисты, говоришь?! Ну, Данька, теперь не теряй времени зря, надо нам с ними договариваться. Пускай они нам помогают. Тикать нам отсюда надо обязательно. Проберемся к своим, а коли не удастся к своим, то хоть в ихний какой-нибудь отряд запишемся. Согласен? Только бы гадов этих фашистских бить!
И в радости он бросился обнимать Абеля и других шахтеров, а те только смеялись и сочувственно кивали двум русским ребятам.
5. ГОТОВЯТСЯ
Ярко-зеленые куртки, неуклюжие, свисающие штаны, которые то и дело приходится подтягивать и подвертывать. Деревянные крестьянские сабо, натирающие до крови ноги. На куртке и штанах громадные черные буквы "СУ", означающие, что ты из Совьет Унион - Советского Союза, - значит, самый отверженный, преследуемый каждым конвойным, беззащитный перед любым фашистом.
Немцы одевали пленных в старье, оставшееся на военных складах еще со времен первой мировой войны. Так они в наказание обрядили и штрафников.
Даня и Павел давно притерпелись к своему нелепому виду, привыкли и не думали о нем. В лагерях зеркал не было, а если бы и нашлись, ни одному из лагерников не пришло бы в голову смотреться: не до того им было. И вдруг в один из дней, когда русские, по обыкновению, встретились с друзьями шахтерами, те учинили им форменный осмотр.
- Встаньте! Повернитесь! - командовал Абель, освещая поочередно то Даню, то Павла своей лампочкой. - Ох, ну и пугала! Ну-ну, не смущайтесь, прибавил он, заметив, как ошарашены этим осмотром юноши. - Вы же не виноваты. Это свиньи-боши так вас вырядили.
- Нет, в таком виде им нечего и думать бежать. Первый же встречный их задержит и отведет в комендатуру, - сказал Ганчевский.
Флоден насмешливо фыркнул:
- Первый встречный? Значит, и ты выдал бы их немцам?
- Обо мне речи нет. У меня старые счеты с фашистами, - нахмурился Стась. - Я повторяю: пускать их в такой одежде - гиблое дело.
- Послушайте, значит, вы решили что-то сделать, как-то нам помочь? решился спросить Даня.
До этой минуты он стоял, все еще не веря, что разговор идет об их бегстве. Волнение, радость, страх - все в нем смешалось.
Абель только кивнул в ответ. Он был сильно озабочен.
- Придется раздобыть другую одежду, как-то ухитриться пронести ее сюда, в шахту, и здесь переодеть ребят, - сказал он, о чем-то размышляя. Но дело не только в одежде...
- А в чем? Неужто Шарль не разрешает? - возмутился Флоден. - Да что ж он, не понимает, что ли, если мы не вызволим ребят, они вот-вот загнутся! Или ты ему не сказал?
- Не воюй раньше времени, Рауль, - усмехнулся Абель. - И с чего ты взял, что Шарль не разрешает? Он даже настаивает, чтобы мы как можно скорее снарядили ребят. Обсудил со мной всё, все мелочи.
- Они согласились помочь нам бежать, - скороговоркой пересказал Даня Павлу. - Ох, Абель, прошу вас, говорите, что вы там решили?
- Решили отправить вас не позже послезавтрашнего вечера, вернее, ночи, - обратился уже прямо к нему Абель. - Нужно, чтоб это было в нашу смену. Ведь вас приводят к шахтам раньше, чем приходим мы, и уводят уже после того, как мы кончили работу и поднялись на поверхность. Так?
- Так, так, - подтвердил Даня, наскоро переводя Павлу то, что говорил Абель.
- Значит, довели вас до шахты, пересчитали, как стадо, втолкнули в клеть, и до свиданья, до позднего вечера? - продолжал Абель.
- Да-да, именно так, - кивал Даня.
- Вот Шарль и считает: надо, чтобы вы ушли из шахты вместе с нами. Если мы вас переоденем в наше платье, дадим вам лампочки, шлемы, вы, пожалуй, сможете выбраться посреди нашей толкучки незамеченными.
- Правильно! Здорово придумано! - одобрил Павел. - Наверняка пройдем.
- А дальше как? - спросил Ганчевский. - Куда и как пойдут ребята?
- Дальше мы дадим им адреса наших людей, раздобудем для них карту. Компас у меня есть, - продолжал Абель. - Надо дать адреса таких людей, у которых они могли бы укрыться, если их будут преследовать или если они попадутся на глаза бошам по дороге. Всем известно: кордоны стоят не только на шоссе, но часто и на проселках. Наткнешься на такой кордон - пиши пропало. А в Аррасе, Сен-Кантене и других городах побольше - всюду немецкие комендатуры и гестапо... Шарль советует все это заранее хорошенько продумать, чтоб не подвести ребят. Ведь они штрафники. Если попадутся теперь - им гроб!
Флоден длинно и мучительно закашлялся - уголь так забил ему горло, что мешал говорить.
- Ребятам надо подаваться туда, где нет бошей, в неоккупированную зону, - прохрипел он наконец. - Мой совет тебе, Дени, пробираться быстрее к границе Швейцарии. Удастся вам перейти границу, - вы спасены. Сможете там отсидеться до конца войны.
- Да что вы говорите, Флоден! - возмутился Даня. - Разве мы для того бежим, чтобы где-то отсиживаться, пережидать войну? Наоборот, мы хотим как можно скорее попасть туда, где воюют. Мы хотим сражаться. Разве вы думаете, что мы меньше вас ненавидим фашизм?!
Он повернулся к Павлу:
- Понимаешь, Флоден предлагает, чтоб мы бежали в Швейцарию и там отсиживались до окончания войны!
- Пускай он такие свои идейки бросит, - сердито сказал Павел. - За кого он нас принимает, в конце концов? Что мы, дезертиры, что ли?!
Флоден засмеялся, увидев сердитые лица ребят: он и без перевода все понял.
- У, какие храбрые утята! - Он явно подтрунивал над двумя пареньками. - Ты слышишь, Абель, они непременно хотят воевать. Что ты на это скажешь?
- Скажу, что одобряю ребят, - отозвался Абель. - Вот я кое-что принес вам обоим.
Он вынул из внутреннего кармана комбинезона листок бумаги. Бумага была потрепанная, сильно потертая на сгибах, как будто ее много раз развертывали и читали. А может, носили глубоко запрятанной под рубашкой...
Но все это пришло в голову Дане много позже. А в тот миг, в штольне, он увидел под светом шахтерской лампочки расплывшийся фиолетовый карандаш, и по глазам ему ударили давно не виденные русские буквы.
Павел с любопытством глянул через Данино плечо.
- Что за листочки? Ба, гляди, по-нашему написано! Дай-ка сюда!
Он выдернул листок из рук Дани. Медленно, запинаясь, с трудом разбирая расплывшиеся буквы, он прочел:
- "Выполняя свой долг перед Советской Родиной, я одновременно обязуюсь честно и верно служить интересам французского народа, на чьей земле я защищаю интересы своей Родины. Всеми силами я буду поддерживать моих братьев-французов в борьбе против нашего общего врага - немецких оккупантов". Все. - Павел поднял голову. - Ни подписи, ни числа нет. Что это такое, Данька, как ты думаешь? И кто это писал?
- По-моему, что-то вроде присяги, - неуверенно сказал Даня. Он обратился к шахтеру: - Где вы это взяли, Абель? И что это такое?
- Неужто не догадался? - Абель посмотрел на "маленького русского". Таких, как вы, немало сейчас у нас во Франции. Вот ваши люди и дают такое обещание, когда вступают в отряды франтиреров.
- Как, значит... - начал Даня. - Значит...
- Да, есть у нас ваши люди, - кивнул Абель. - Сам я, правда, с ними не встречался, но знаю, что они сражаются вместе с нашими. Кажется, Шарль встречал многих русских.
- Так ваш Шарль может... - Даня запнулся.
- Шарль считает, что вам надо пробираться в Париж, - решительно прервал его Абель. - Там есть нужные люди, вам помогут с ними связаться. В Париже вы получите указания и сможете войти в одну из групп.
- В Париж? - переспросил невольно Даня. - Неужто идти в Париж?
- Да. А теперь за дело! - И Абель опять вытащил что-то из внутреннего кармана своего бездонного комбинезона. На этот раз это была небольшая карта. - Благодарите Флодена, это он уломал сынишку отдать вам свою карту с календариком.
Флоден засмеялся:
- Ну, моего Пьера уговаривать не пришлось. Как только я напустил на себя таинственный вид и сказал, что мне нужна карта для двух русских товарищей, он сейчас же отдал ее мне.
Пять голов склонилось над картой. Черный палец Абеля медленно передвигался по красным и зеленым квадратам, и за ним внимательно следили четыре пары глаз. Абель немного нервничал: надо было объяснить ребятам все как можно подробнее и понятнее, а до конца смены оставалось около часа. К тому же с минуты на минуту мог появиться кто-нибудь из начальства.
- Выйдете отсюда боковыми улицами на южную дорогу. - Глухой голос Абеля стал еще глуше. - Компас я вам дам. Держитесь лесов и кустарников, а приблизитесь к городам, пробирайтесь окраинами или старайтесь их обойти. Главных магистралей избегайте, сельские проселки куда надежнее. Дорога ваша, я вам уже показал, идет на Аррас, Боме, Бапом. Оттуда двинетесь на Перонн, Сен-Кантен, Лаон.
- В Аррасе и Перонне и вообще во всех городках покрупнее непременно есть немецкие комендатуры и гестапо, - вмешался Флоден. - Там, если попадетесь, крышка!
- Да перестань ты пугать парней заранее! - досадливо кинул Стась.
- Я и не пугаю, а только предупреждаю.
- И предупреждать не надо. Дени сам все отлично понимает, а Поль так и вовсе тертый парень.
Абель сделал им знак замолчать.
- После Перонна пойдете по каналу Сомма - Уаза. Увидите местечко, где нет стражи, там и перейдете канал.
Флоден опять не выдержал:
- Легко сказать - найдете местечко! Я ездил на праздники к родственникам жены в Сен-Кантен, так там бошей, как блох, всюду понасыпано.
- Что ж, значит, им оставаться здесь? - подал насмешливый голос Стась.
- Говорю просто, чтоб знали.
- К югу от Сен-Кантена увидите громадное кладбище, - продолжал Абель. - Там похоронены те, кто погиб в первую мировую войну. Сейчас оно, говорят, совсем заброшено; некоторые наши смогли там передохнуть, провести ночь, даже, может, и не одну. Сами увидите, по обстановке. Дальше пойдете по тем адресам, которые вам дадут Стась и Флоден.
- Многое придется запомнить наизусть, - сказал Флоден. - Если вас схватят, при вас не должно быть ни одной сомнительной бумажки!
- Давайте я заучу, - тотчас вызвался Даня. - Память у меня была довольно приличная. Не знаю, как сейчас. Говорят, от голодовки она слабеет, - прибавил он неуверенно.
Павел затеребил его:
- Что он говорит? Что ты ему ответил?
Даня перевел.
- Ага, давай запоминай ты, - согласился Павел. - У меня эти французские названия в голове не держатся.
Стась вытащил из кармана блузы бумажку.
- Держи! - Он протянул бумажку Дане. - Туй вшицко свое людыны. Учь, учь! - И по-французски: - Даем вам три адреса на первый случай. Это всё верные люди, можете не опасаться. Поляки и французы. Они вам помогут и переправят дальше. Будут передавать, как по цепочке.
Даня кивнул, не отвечая. Он в эту минуту повторял про себя адреса. Повторял, как когда-то в школе. Три раза, четыре, пять раз. Ага, кажется, теперь крепко сидят в памяти.
Разбуди ночью - и то повторит без ошибки. Он вернул бумажку Стасю и еще раз вслух повторил адреса.
Стась кивнул: всё правильно. Он с невольным сожалением посмотрел на обоих русских:
- Значит, сегодня последний день. Славные вы ребята, честное слово, жаль мне расставаться с вами...
Абель повел своим крючковатым носом. Он о чем-то думал.
- Послушай, Дени, а может, вам все-таки уходить врозь? - спросил он вдруг, поглядывая то на Даню, то на Павла. - Все-таки меньше риска. И потом, уверен ты в своем дружке? Помни, Дени, в такой путь надо выбирать верных товарищей.
Даня вступился за приятеля:
- Вы ошибаетесь, Абель. Павел совсем не плохой парень. И очень смелый.
Он повернулся к Павлу:
- Абель советует нам бежать поодиночке.
- Нет, нет, мы вместе, мы только вместе! - замахал руками Павел. Вместе куда сподручнее. Скажи ему: в случае чего будем друг за друга стоять.
- Мы решили идти вместе, - твердо сказал Даня.
Абель пожал плечами:
- Ну, дело ваше. Я не возражаю. Тогда до завтра. А завтра... - Он помедлил. - Завтра - в путь.
6. В ТУМАННУЮ НОЧЬ
В черном подземном мире никогда не знаешь, день или ночь там, наверху. Часов у остарбайтеров не было. Свои Павел променял на хлеб в лагере. Данины часы - подарок отца к пятнадцатилетию - давно, еще в первом рабочем бараке в Алленштейне, отобрал немец-конвоир.
Поравнявшись со старшим, Даня попробовал спросить его, который час, но тот тоже показал пустое запястье. Буркнул:
- На что тебе? Все равно ваши конвойные придут только к ночи.
Бесконечно тянулось время. Медленно, трудно билось сердце, наливались тяжестью ноги. Еще одна вагонетка... Еще...
Иногда в галерее или на разъездах Даня встречался с Павлом, но они только молча взглядывали друг на друга. Каждый знал, о чем думает другой.
- Что же вы? Я вам свищу, свищу... Пора! - раздался вдруг над самым ухом Дани голос Стася.
Павел уже стоял за ним.
В глубине штольни, под кучей породы, - большой узел. Как удалось его пронести, для Дани навсегда осталось тайной.
- Одевайтесь быстрее. Мы должны вместе уйти отсюда, - командовал Абель.
Сам он вместе с Флоденом упаковывал в две сумки-мюзетты еду для беглецов. При красноватом свете лампочки Даня и Павел сбросили с себя опостылевшие штаны и рубахи с буквами "СУ", натянули комбинезоны, фуфайки, темные куртки, береты. Флоден вытащил из угла две пары поношенных ботинок.
- Это мы со Стасем выкрали из дому потихоньку от жен. - Он посмеивался. - Ну-ка, ребята, примерьте, подойдут ли. В таком деле обувка - самое важное. Вдруг придется бежать, а ботинки как раз и подведут.
Дане ботинки были великоваты, зато Павлу как раз. Абель стащил с себя толстые, домашней вязки носки, протянул их Дане:
- Вот возьми, жена вязала. В них никогда не натрешь ноги.
Он смотрел на Даню. Ему было жаль расставаться с этим мальчиком, так похожим на сына, Клода. Но держать его здесь только потому, что он напоминает ему Клода, какой эгоизм! Сам Клод никогда бы не простил этого отцу. Черт, какая чепуха иногда лезет в голову - слезливая, сентиментальная чепуха! И все-таки Абелю, умному, проницательному, прожившему долгую, нелегкую жизнь, было в эту минуту тревожно, не по себе: отпускать двух русских мальчишек в путь, таящий так много опасностей!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34