Ничего, ничего нельзя определить! Такой дурдом перед этими праздниками! И знаете, мы ведь хотели уехать. В Прагу… Но передумали. Мы любили справлять Новый год вдвоем, дома…
Стараясь не дышать громко, Аникеев молчал. Очевидно, Александрову надо было выговориться. Делом его жены еще предстояло заниматься григорьевскому отделу – и не поверхностно, а досконально. Поэтому Аникеев даже не старался вслушиваться. Он в этот момент думал.
Итак, в этом безумном деле появилась еще одна линия. К алхимии, вампирам и Аум Сенрике добавился радиоактивный излучатель! «Это твое поганое дыхание отравило мою кровь»! Разве может быть совпадением то, что письма получили и Александров и Катаев? Что двух людей, повязанных жуткой историей с быстротекущей лейкемией, рука судьбы случайно выхватила из миллионов, вписанных в базу телефонных номеров огромного города?!
– И все-таки, – наконец, сказал Аникеев. – Письмо, которое вы получили, имеет очень неясное содержание. Просмотрите его текст, пожалуйста… – еще один мятый листок был извлечен из кармана брюк. – Прочитав его, вы решили, что это могут быть недоброжелатели. Но как вы объяснили себе его содержание? Эти слова о вампире, об отравленной крови, что они означают, на ваш взгляд?
Немного испуганно Александров взял листок бумаги, долго читал текст, шевеля губами. Потом пожал плечами.
– Конечно, теперь, когда прошло некоторое время, это письмо кажется мне бессмысленным, – признался он. – Многие вещи я, действительно, не могу объяснить. Например, про отражение в зеркалах… Да и про вампиров. Но ведь я получил его сразу после смерти жены… Поймите мое состояние. Если письмо ставило целью напугать, то такой темный текст очень подходил. Он именно пугает, в том числе, и своей непонятностью. А вот что мне совсем не нравится, так это слова про отравленную кровь.
Особенно с учетом того, что такое же письмо получил Катаев. Слушайте, а не может это быть связано именно с той историей?
– У вашего погибшего конкурента остались родственники?
– Понятия не имею! Но раз был тесть, значит, была и жена. Наверное, были дети. Кажется, был еще брат… Но это не точно.
В кабинет зашел помощник. «Начинается заседание комитета» – тихо напомнил он. Александров кивнул ему и, взглянув на Аникеева, развел руками.
– Мне пора.
– Да, конечно, – Аникеев встал.
В коридор они вышли вместе. Александров протянул руку, майор ее пожал.
– Кстати, – сказал он, глядя в покрасневшие глаза депутата. – Если вы решите навестить Катаева в больнице…
– Не решу, – перебил его Александров. – Наверное, я выгляжу при этом не очень хорошо, но хочу, чтобы вы поняли: давным-давно представители одной московской ОПГ наехали на меня и взяли меня за горло. Я не испытывал к ним добрых чувств. Потом смерть конкурента развалила наш совместный бизнес, и я этому был даже рад. Скажу больше: я пальцем не пошевелил, чтобы спасти этот бизнес. Он был запачкан их зловонными руками. Вот как я к этому относился! Больше я не видел никого из них. Никогда! Все эти годы я лез из кожи вон, чтобы достичь положения, при котором таких, как они, ко мне не подпустят на километр. Я своего добился. Так зачем я поеду в больницу? Я ведь знаете что думаю о его болезни? Что его наказал Бог. Катаев не устанавливал никаких излучателей, но кое-что про его методы мне известно. Я верю в проклятия. Они запросто могут изменить химический состав крови.
– Жутковато! – признался Аникеев.
– Вовсе нет! Это как со СПИДом. Вроде бы, ужасная болезнь. Но ведь не заболеть очень просто! Живи только с женой – и ты стопроцентно застрахован. Не делай людям зла – и тебя никто не проклянет. Вот что я думаю по этому поводу. Ну, мне пора. Всего хорошего!
Еще минут пять Аникеев стоял в коридоре, глядя на двери, за которыми скрылся депутат. Мимо бегали разные политические деятели, прошуршал даже новый премьер со своей свитой – за ним пронеслась толпа журналистов.
Аникеев тряхнул головой, приходя в себя. У него было ощущение, что расследование надо начинать сначала.
* * *
В туристическом бизнесе наступило затишье. Агентства приходили в себя после предновогодней запарки. Тысячи самолетов разлетелись во всех направлениях, были проданы номера с видом на море и видом на стройку, пятизвездочные отели и двухзвездочные отели, билеты первого класса и билеты на чартер. Дешевая Паттайя и дорогой Пхукет, грязная Шри-Ланка и не очень грязный Гоа, Сейшелы и Куба, Прага и Париж – отдых на любой вкус, на любой кошелек.
Почти все путевки закончились еще перед Новым годом. Потом наступила вторая часть Марлезонского балета: школьные каникулы. Потом поехали самые умные – по цене в два раза ниже.
И вот теперь агентство переводило дух. Ни тебе перекидываний с рейса на рейс («Я хотела лететь только Аэрофлотом, а вы мне что подсовываете?!»), ни замен отелей («Я специально требовал «Монтьен»! Это мой любимый отель в Таиланде! Там живут только англичане! Я хочу отдохнуть от наших хамских соотечественников в полосатых штанах!»), ни жалобных историй про умершую бабушку («Вы обязаны вернуть мне полную стоимость путевки! Ведь у меня такие трагические обстоятельства!»). Наконец-то сотрудникам перестали мотать нервы в посольствах, в аэропортах, в страховых компаниях, перестали звонить междугородние телефоны с сообщениями о плохой работе гидов, сожженном во время пьянки финском домике, улетевшем в бассейн джипе, срубленной пальме, сорванном коралле – все! Теперь до мая!
И главное: уехал шеф. Собрал всю свою семью и укатил в Сибирь. Там у него было двадцать гектаров земли, купленных еще на заре перестройки. На этих гектарах, посреди снегов и тайги, разместился его дом, его конюшня и даже две деревеньки с людьми. Люди были собраны с разных концов бывшего Советского Союза, они готовили к его приезду плов, или долму, или самогон – в зависимости от своей национальности. Анютин шеф почти никогда не ездил за границу: это заграница сама ездила к нему.
Глупо было не воспользоваться таким выдающимся затишьем.
Получив от Левицкого последние сведения о деле, она почувствовала, что у нее чешется все тело. Именно так. Анюта даже решила, что началась аллергия на шоколад (Левицкий притащил килограммов восемь конфет), но нет – это зудело ее любопытство.
Вначале она хотела пойти официальным путем и даже купила на Арбате удостоверение сотрудника милиции. Но потом притормозила. То, что знают сотрудники милиции, она тоже знает. А вот историю неведомой Ольги такие корочки навсегда закроют.
Целых два дня она гонялась за Гришей Ледовских. Его не было в доме (там, вообще, уже жил другой человек), не было в комнате убитого художника (она стояла опечатанная). В университете (тут, кстати, удостоверение пригодилось) ей подтвердили, что парень отчислен, но сказали, в какой комнате он жил раньше.
Так шаг за шагом она добралась до общежития. Здесь стало погорячее. Начали объявляться подружки и друзья, враги и собутыльники – следы брата появились на ее охотничьей тропе.
Наконец, в среду утром он сам открыл дверь комнаты в женском общежитии. Он был всклокоченный и помятый.
К счастью, дам в комнате не оказалось. Видимо, они учились. Анюта толкнула Гришу в грудь и вместе с ним ввалилась с душное помещение с разбросанными по стульям бюстгальтерами, неубранными кроватями, батареей пустых бутылок вдоль стола.
В комнате было сильно накурено и стоял слабый запах дрожжей. Анюта машинально посмотрела под ноги: так и есть. Большая пивная лужа.
– Гриша! Ты бы восстановился в университете, в самом-то деле! – проникновенно сказала она. – А то ведь сопьешься!
– Ольга! Это вы? – не очень уверенно спросил он.
– Я сяду? Тьфу… Как тут грязно!.. Ты меня не понял в прошлый раз… Я не Ольга, я ее подруга, меня зовут Анюта… И у меня к тебе разговор. Я пришла по ее просьбе.
– Да. Конечно… – он послушно сел на кровать, потер лицо руками. – Здесь обычно не грязно, вы не думайте. Просто вчера день рождения праздновали…
– Твой?
– Нет, что вы… Мой летом.
«Парень какой-то приглушенный, – подумала она. – Видимо, спросонок… Или с похмелья… Для расспросов – это то, что надо».
– Значит, Игорь тебе про Ольгу рассказывал? – спросила она.
– Конечно, рассказывал. У нас хорошие отношение были.
– Как ты думаешь, Игорь ее любил? Для меня это важно. И для нее важно.
– Любил? – удивленно переспросил он. – Ну, хорошо относился, наверное… Как человек к человеку.
– А она его любила как мужчину, – набрав побольше воздуха, сказала Анюта. – Да. По-настоящему любила.
– Это вам кажется, – он несогласно покачал головой. – Какой смысл любить его как мужчину? Какой же он мужчина?
«Так он знает про его болезнь? – удивилась Анюта. – Ну и наворотил в своих официальных показаниях этот студент! Что ни слово – то ложь!»
– Она вам тоже, наверное, врет, – добавил Григорий. – Ей как-то надо объяснить эту ситуацию с деньгами… Но по-моему, там другая причина. Не любовь, во всяком случае.
«Как бы спросить про деньги, чтобы не выдать себя?» Но в Анютину голову ничего не шло.
– Это ведь она написала письмо с угрозами? – вдруг спросил Григорий и, не дождавшись ответа, продолжил: – А я, дурак, участковому сообщил! Подумал, что это уж слишком: деньги, теперь угрозы… Игорь тоже вначале сомневался, несколько дней ничего понять не мог, даже испугался, а потом говорит: «Я все понял! Это Ольгино письмо! Она говорила мне про змею недели две назад. Жаловалась, что змея пропала. И про кровь эту все рассказала – про коронный номер». Игорь только не мог понять, какой в этом письме смысл.
– А потом понял?
– Я не знаю. – Парень устало пожал плечами, поднялся с кровати, подошел к столу, пошарил там – Анюте была видна только его спина. Наконец, нашел: из десятка пакетов с соком – один непустой. Он выпил остатки сока, вернулся на свое место.
– Вот оно что… – протянула Анюта, стараясь как-то так сфокусировать глаза, чтобы их выражение не было слишком тупым. – Про змею я тоже знаю. А про кровь – нет.
– Про кровь и я не знаю… Если она даже вам ничего не рассказала, наверное, не слишком это приятная история.
– Игорю же рассказала.
– Игорю не стыдно было. Он так умел слушать! И никаких нотаций…
Анюта тоже поднялась, походила немного по комнате, старательно обходя лужу (ей захотелось эту лужу вытереть, чтобы сосредоточиться), остановилась у окна. Там внизу ходили маленькие фигурки в шубах и куртках. Проехал фургончик, что-то грохнуло – видимо, петарда, оставшаяся от Нового года.
– Почему же его убили? – спросила она, не оборачиваясь.
– Думаю, наркоманы какие-нибудь… – сказал он. – Он ведь такое мог ляпнуть. Ему в электричке часто морду били…
– А это не может быть связано с деньгами?
Ей показалось, что пространство за спиной стало напряженным – словно пронизанным электричеством.
– Не думаю… – тихо сказал Григорий. – А что вам, кстати, известно про змею?
Люди за окном продолжали свой путь. Проехала еще одна машина. Пауза становилась неприличной.
– То же, что и тебе, – ответила Анюта. – Что она покинула свое место.
– Она или он? – быстро спросил студент.
– Он! – так же быстро сказала Анюта, пользуясь логикой игры «Как стать миллионером»: такой сложный вопрос должен иметь сложный ответ. Снова стало тихо, и вдруг какой-то шорох метнулся справа от нее, в оконном стекле на секунду появилось искаженное от злости лицо, а рука схватила ее за шею.
– Я понял, кто ты, сука! – прошипел студент прямо в ухо, так, что брызги его слюны дождем осыпались на ее щеки. – Ты ей не подруга! Ты та, кто эту змею сейчас носит! Собираешь сведения, да? Говоришь: «любила как мужчину»?! Не знаешь, что он был импотентом? Передай тому, кто тебя послал: он был импотентом! Ищите деньги там, где их грязное место! Возле Игоря не было грязных мест! Он был святым!
Дышать было трудно, но в основном из-за того, что бешено, совершенно по-сумасшедшему билось сердце. Студент держал ее не крепко – было только противно ощущать его спертое дыхание.
– Дурак ты, Григорий! – крикнула Анюта и сильно толкнула его локтем в бок. – Уж если на то пошло, я из милиции, понятно?
Хватка совсем ослабла. Анюта смогла просунуть руку в карман и достала оттуда свое липовое удостоверение.
– Развели меня… – с ненавистью сказал студент. Анюте показалось, что он даже не посмотрел на ее красные корочки, его взгляд был направлен куда-то повыше: в район запястья. – Ну и черт с вами! Больше я ни слова не скажу!
– Мы расследуем убийство твоего брата! – сказала Анюта тоном американского следователя, увиденного вчера в фильме. – А ты не хочешь помочь! Его смерть связана с этим письмом, понимаешь!
– Да не связана!
– Да почему же ты в этом так уверен?
– А это законно? – спросил он, усаживаясь обратно на кровать. – Допрашивать в таких вот условиях? Без повестки, прикидываясь другим человеком? Это законные методы?
«Думаю, что нет!» – хотела честно ответить Анюта, но он ответил вместо нее.
– Что-то мне кажется, что незаконные… Куда там надо жаловаться? В прокуратуру?
– А от тебя законно можно только сказок добиться! От твоих показаний уши вянут! Брат был нищий, знакомых не было, подруг не было! Письмо дети написали!
– Ну и где же здесь ложь? – достаточно спокойно спросил он. – А что касается письма, то не мог же я сказать… – сбился, помолчал растерянно. – То, что, дурак такой, сказал… Да, хитрые вы ребята.
– Кто написал это письмо? – спросила Анюта. Он усмехнулся. – Кто написал это письмо?! Между прочим, таких писем было шесть!
– Это такая же правда, как и то, что ты Ольгина подруга! Мышьяк еще какой-то придумали!
– А что, мышьяка в письме не было?
– Конечно, не было! – Теперь Григорий развеселился.
– Но, может, он остался в конверте?
– В чем? – глаза студента странно блеснули (испугом? усмешкой?), лицо, наоборот, потемнело. – Не надо прикидываться более знающей, чем ты есть на самом деле! Вот теперь я все понял! Вам вообще ничего не известно! Давай-ка ты, корова, топай отсюда! А то я тебе морду набью. Я, между прочим, феминист.
Очень редко с Анютой разговаривали подобным образом. Было в ней что-то такое, что заставляло держаться на расстоянии даже самых скотских начальников, поклонников или конкурентов. Хамство она чувствовала на стадии зарождения, внутри нее распрямлялась какая-то пружина – и грубость парализованным коконом падала на землю, не долетев до цели.
Анюта встала. Студент теперь развалился на кровати и смотрел на нее, осклабившись.
«„Она или он"? – думала Анюта, глядя мимо него. – Да что это за змея такая? Она покинула свое место, она пропала, и есть теперь кто-то, кто эту змею сейчас носит… И при этом змея – он… Удав? Кто-то носит удава? – Мгновенная картинка пронеслась в голове: женщина, идущая по Москве с удавом на шее; надо было приложить мощные усилия, чтобы не рассмеяться. Тут же появилась еще одна картинка: взгляд этого вонючего хама Григория, когда она протянула ему удостоверение – взгляд, направленный на запястье… „Она или он?"»
– Дверь сама откроешь или тебе помочь? – спросил Григорий. – Всего хорошего! Припрешься еще раз – будут неприятности. Даже без прокурора обойдемся.
– В отношениях с мужчинами последнее слово обычно остается за мной, – предупредила она.
– Да ну? Может, не те мужчины попадались?
– Все мужчины одинаковы. Болтливы не в меру! – Она взялась за ручку двери, оглянулась на его грязную кровать. – Вот и ты сказал больше, чем хотел. Я поняла. Витая змея – это украшение. Браслет. Ольге не понравилось, что его не оказалось на месте…
Уже из коридора она увидела его злой, бессильный, тоскливый взгляд. Теперь в нем было и уважение.
* * *
Евгений Владимирович Александров начинал свою трудовую деятельность в городе Троицке Московской области. Так сообщала его официальная биография. Два года назад она, эта биография, смотрела со всех заборов, кричала со всех экранов – разумеется, ее никто при этом не прочитал и не услышал, как и биографии других кандидатов в депутаты Государственной думы. Но Евгения Владимировича все равно выбрали. Видимо, понравилось худощавое лицо, или упор на защиту подмосковных рек, или простая русская фамилия. Результата выборов не испортило даже чиновничье прошлое.
Агитационная листовка, подклеенная к делу, скупо описывала обычный путь среднего депутата. Молодой ученый, секретарь комсомольской ячейки, потом молодой демократ. Тем временем наукоемкое предприятие (как и все остальные в Троицке) разваливается, зарплату не платят – вот Евгений Владимирович уже кооператор…
Левицкий на секунду отвлекся от бумаг, поднял голову. Запретная любовь к молодой женщине сделала его сентиментальным и романтичным. Воображение стало богатым до неприличия. Он представил себе энергичного подмосковного предпринимателя, чем он там занимался? Ага, металлами. Хороший бизнес. Евгений Владимирович должен был непременно разбогатеть!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Стараясь не дышать громко, Аникеев молчал. Очевидно, Александрову надо было выговориться. Делом его жены еще предстояло заниматься григорьевскому отделу – и не поверхностно, а досконально. Поэтому Аникеев даже не старался вслушиваться. Он в этот момент думал.
Итак, в этом безумном деле появилась еще одна линия. К алхимии, вампирам и Аум Сенрике добавился радиоактивный излучатель! «Это твое поганое дыхание отравило мою кровь»! Разве может быть совпадением то, что письма получили и Александров и Катаев? Что двух людей, повязанных жуткой историей с быстротекущей лейкемией, рука судьбы случайно выхватила из миллионов, вписанных в базу телефонных номеров огромного города?!
– И все-таки, – наконец, сказал Аникеев. – Письмо, которое вы получили, имеет очень неясное содержание. Просмотрите его текст, пожалуйста… – еще один мятый листок был извлечен из кармана брюк. – Прочитав его, вы решили, что это могут быть недоброжелатели. Но как вы объяснили себе его содержание? Эти слова о вампире, об отравленной крови, что они означают, на ваш взгляд?
Немного испуганно Александров взял листок бумаги, долго читал текст, шевеля губами. Потом пожал плечами.
– Конечно, теперь, когда прошло некоторое время, это письмо кажется мне бессмысленным, – признался он. – Многие вещи я, действительно, не могу объяснить. Например, про отражение в зеркалах… Да и про вампиров. Но ведь я получил его сразу после смерти жены… Поймите мое состояние. Если письмо ставило целью напугать, то такой темный текст очень подходил. Он именно пугает, в том числе, и своей непонятностью. А вот что мне совсем не нравится, так это слова про отравленную кровь.
Особенно с учетом того, что такое же письмо получил Катаев. Слушайте, а не может это быть связано именно с той историей?
– У вашего погибшего конкурента остались родственники?
– Понятия не имею! Но раз был тесть, значит, была и жена. Наверное, были дети. Кажется, был еще брат… Но это не точно.
В кабинет зашел помощник. «Начинается заседание комитета» – тихо напомнил он. Александров кивнул ему и, взглянув на Аникеева, развел руками.
– Мне пора.
– Да, конечно, – Аникеев встал.
В коридор они вышли вместе. Александров протянул руку, майор ее пожал.
– Кстати, – сказал он, глядя в покрасневшие глаза депутата. – Если вы решите навестить Катаева в больнице…
– Не решу, – перебил его Александров. – Наверное, я выгляжу при этом не очень хорошо, но хочу, чтобы вы поняли: давным-давно представители одной московской ОПГ наехали на меня и взяли меня за горло. Я не испытывал к ним добрых чувств. Потом смерть конкурента развалила наш совместный бизнес, и я этому был даже рад. Скажу больше: я пальцем не пошевелил, чтобы спасти этот бизнес. Он был запачкан их зловонными руками. Вот как я к этому относился! Больше я не видел никого из них. Никогда! Все эти годы я лез из кожи вон, чтобы достичь положения, при котором таких, как они, ко мне не подпустят на километр. Я своего добился. Так зачем я поеду в больницу? Я ведь знаете что думаю о его болезни? Что его наказал Бог. Катаев не устанавливал никаких излучателей, но кое-что про его методы мне известно. Я верю в проклятия. Они запросто могут изменить химический состав крови.
– Жутковато! – признался Аникеев.
– Вовсе нет! Это как со СПИДом. Вроде бы, ужасная болезнь. Но ведь не заболеть очень просто! Живи только с женой – и ты стопроцентно застрахован. Не делай людям зла – и тебя никто не проклянет. Вот что я думаю по этому поводу. Ну, мне пора. Всего хорошего!
Еще минут пять Аникеев стоял в коридоре, глядя на двери, за которыми скрылся депутат. Мимо бегали разные политические деятели, прошуршал даже новый премьер со своей свитой – за ним пронеслась толпа журналистов.
Аникеев тряхнул головой, приходя в себя. У него было ощущение, что расследование надо начинать сначала.
* * *
В туристическом бизнесе наступило затишье. Агентства приходили в себя после предновогодней запарки. Тысячи самолетов разлетелись во всех направлениях, были проданы номера с видом на море и видом на стройку, пятизвездочные отели и двухзвездочные отели, билеты первого класса и билеты на чартер. Дешевая Паттайя и дорогой Пхукет, грязная Шри-Ланка и не очень грязный Гоа, Сейшелы и Куба, Прага и Париж – отдых на любой вкус, на любой кошелек.
Почти все путевки закончились еще перед Новым годом. Потом наступила вторая часть Марлезонского балета: школьные каникулы. Потом поехали самые умные – по цене в два раза ниже.
И вот теперь агентство переводило дух. Ни тебе перекидываний с рейса на рейс («Я хотела лететь только Аэрофлотом, а вы мне что подсовываете?!»), ни замен отелей («Я специально требовал «Монтьен»! Это мой любимый отель в Таиланде! Там живут только англичане! Я хочу отдохнуть от наших хамских соотечественников в полосатых штанах!»), ни жалобных историй про умершую бабушку («Вы обязаны вернуть мне полную стоимость путевки! Ведь у меня такие трагические обстоятельства!»). Наконец-то сотрудникам перестали мотать нервы в посольствах, в аэропортах, в страховых компаниях, перестали звонить междугородние телефоны с сообщениями о плохой работе гидов, сожженном во время пьянки финском домике, улетевшем в бассейн джипе, срубленной пальме, сорванном коралле – все! Теперь до мая!
И главное: уехал шеф. Собрал всю свою семью и укатил в Сибирь. Там у него было двадцать гектаров земли, купленных еще на заре перестройки. На этих гектарах, посреди снегов и тайги, разместился его дом, его конюшня и даже две деревеньки с людьми. Люди были собраны с разных концов бывшего Советского Союза, они готовили к его приезду плов, или долму, или самогон – в зависимости от своей национальности. Анютин шеф почти никогда не ездил за границу: это заграница сама ездила к нему.
Глупо было не воспользоваться таким выдающимся затишьем.
Получив от Левицкого последние сведения о деле, она почувствовала, что у нее чешется все тело. Именно так. Анюта даже решила, что началась аллергия на шоколад (Левицкий притащил килограммов восемь конфет), но нет – это зудело ее любопытство.
Вначале она хотела пойти официальным путем и даже купила на Арбате удостоверение сотрудника милиции. Но потом притормозила. То, что знают сотрудники милиции, она тоже знает. А вот историю неведомой Ольги такие корочки навсегда закроют.
Целых два дня она гонялась за Гришей Ледовских. Его не было в доме (там, вообще, уже жил другой человек), не было в комнате убитого художника (она стояла опечатанная). В университете (тут, кстати, удостоверение пригодилось) ей подтвердили, что парень отчислен, но сказали, в какой комнате он жил раньше.
Так шаг за шагом она добралась до общежития. Здесь стало погорячее. Начали объявляться подружки и друзья, враги и собутыльники – следы брата появились на ее охотничьей тропе.
Наконец, в среду утром он сам открыл дверь комнаты в женском общежитии. Он был всклокоченный и помятый.
К счастью, дам в комнате не оказалось. Видимо, они учились. Анюта толкнула Гришу в грудь и вместе с ним ввалилась с душное помещение с разбросанными по стульям бюстгальтерами, неубранными кроватями, батареей пустых бутылок вдоль стола.
В комнате было сильно накурено и стоял слабый запах дрожжей. Анюта машинально посмотрела под ноги: так и есть. Большая пивная лужа.
– Гриша! Ты бы восстановился в университете, в самом-то деле! – проникновенно сказала она. – А то ведь сопьешься!
– Ольга! Это вы? – не очень уверенно спросил он.
– Я сяду? Тьфу… Как тут грязно!.. Ты меня не понял в прошлый раз… Я не Ольга, я ее подруга, меня зовут Анюта… И у меня к тебе разговор. Я пришла по ее просьбе.
– Да. Конечно… – он послушно сел на кровать, потер лицо руками. – Здесь обычно не грязно, вы не думайте. Просто вчера день рождения праздновали…
– Твой?
– Нет, что вы… Мой летом.
«Парень какой-то приглушенный, – подумала она. – Видимо, спросонок… Или с похмелья… Для расспросов – это то, что надо».
– Значит, Игорь тебе про Ольгу рассказывал? – спросила она.
– Конечно, рассказывал. У нас хорошие отношение были.
– Как ты думаешь, Игорь ее любил? Для меня это важно. И для нее важно.
– Любил? – удивленно переспросил он. – Ну, хорошо относился, наверное… Как человек к человеку.
– А она его любила как мужчину, – набрав побольше воздуха, сказала Анюта. – Да. По-настоящему любила.
– Это вам кажется, – он несогласно покачал головой. – Какой смысл любить его как мужчину? Какой же он мужчина?
«Так он знает про его болезнь? – удивилась Анюта. – Ну и наворотил в своих официальных показаниях этот студент! Что ни слово – то ложь!»
– Она вам тоже, наверное, врет, – добавил Григорий. – Ей как-то надо объяснить эту ситуацию с деньгами… Но по-моему, там другая причина. Не любовь, во всяком случае.
«Как бы спросить про деньги, чтобы не выдать себя?» Но в Анютину голову ничего не шло.
– Это ведь она написала письмо с угрозами? – вдруг спросил Григорий и, не дождавшись ответа, продолжил: – А я, дурак, участковому сообщил! Подумал, что это уж слишком: деньги, теперь угрозы… Игорь тоже вначале сомневался, несколько дней ничего понять не мог, даже испугался, а потом говорит: «Я все понял! Это Ольгино письмо! Она говорила мне про змею недели две назад. Жаловалась, что змея пропала. И про кровь эту все рассказала – про коронный номер». Игорь только не мог понять, какой в этом письме смысл.
– А потом понял?
– Я не знаю. – Парень устало пожал плечами, поднялся с кровати, подошел к столу, пошарил там – Анюте была видна только его спина. Наконец, нашел: из десятка пакетов с соком – один непустой. Он выпил остатки сока, вернулся на свое место.
– Вот оно что… – протянула Анюта, стараясь как-то так сфокусировать глаза, чтобы их выражение не было слишком тупым. – Про змею я тоже знаю. А про кровь – нет.
– Про кровь и я не знаю… Если она даже вам ничего не рассказала, наверное, не слишком это приятная история.
– Игорю же рассказала.
– Игорю не стыдно было. Он так умел слушать! И никаких нотаций…
Анюта тоже поднялась, походила немного по комнате, старательно обходя лужу (ей захотелось эту лужу вытереть, чтобы сосредоточиться), остановилась у окна. Там внизу ходили маленькие фигурки в шубах и куртках. Проехал фургончик, что-то грохнуло – видимо, петарда, оставшаяся от Нового года.
– Почему же его убили? – спросила она, не оборачиваясь.
– Думаю, наркоманы какие-нибудь… – сказал он. – Он ведь такое мог ляпнуть. Ему в электричке часто морду били…
– А это не может быть связано с деньгами?
Ей показалось, что пространство за спиной стало напряженным – словно пронизанным электричеством.
– Не думаю… – тихо сказал Григорий. – А что вам, кстати, известно про змею?
Люди за окном продолжали свой путь. Проехала еще одна машина. Пауза становилась неприличной.
– То же, что и тебе, – ответила Анюта. – Что она покинула свое место.
– Она или он? – быстро спросил студент.
– Он! – так же быстро сказала Анюта, пользуясь логикой игры «Как стать миллионером»: такой сложный вопрос должен иметь сложный ответ. Снова стало тихо, и вдруг какой-то шорох метнулся справа от нее, в оконном стекле на секунду появилось искаженное от злости лицо, а рука схватила ее за шею.
– Я понял, кто ты, сука! – прошипел студент прямо в ухо, так, что брызги его слюны дождем осыпались на ее щеки. – Ты ей не подруга! Ты та, кто эту змею сейчас носит! Собираешь сведения, да? Говоришь: «любила как мужчину»?! Не знаешь, что он был импотентом? Передай тому, кто тебя послал: он был импотентом! Ищите деньги там, где их грязное место! Возле Игоря не было грязных мест! Он был святым!
Дышать было трудно, но в основном из-за того, что бешено, совершенно по-сумасшедшему билось сердце. Студент держал ее не крепко – было только противно ощущать его спертое дыхание.
– Дурак ты, Григорий! – крикнула Анюта и сильно толкнула его локтем в бок. – Уж если на то пошло, я из милиции, понятно?
Хватка совсем ослабла. Анюта смогла просунуть руку в карман и достала оттуда свое липовое удостоверение.
– Развели меня… – с ненавистью сказал студент. Анюте показалось, что он даже не посмотрел на ее красные корочки, его взгляд был направлен куда-то повыше: в район запястья. – Ну и черт с вами! Больше я ни слова не скажу!
– Мы расследуем убийство твоего брата! – сказала Анюта тоном американского следователя, увиденного вчера в фильме. – А ты не хочешь помочь! Его смерть связана с этим письмом, понимаешь!
– Да не связана!
– Да почему же ты в этом так уверен?
– А это законно? – спросил он, усаживаясь обратно на кровать. – Допрашивать в таких вот условиях? Без повестки, прикидываясь другим человеком? Это законные методы?
«Думаю, что нет!» – хотела честно ответить Анюта, но он ответил вместо нее.
– Что-то мне кажется, что незаконные… Куда там надо жаловаться? В прокуратуру?
– А от тебя законно можно только сказок добиться! От твоих показаний уши вянут! Брат был нищий, знакомых не было, подруг не было! Письмо дети написали!
– Ну и где же здесь ложь? – достаточно спокойно спросил он. – А что касается письма, то не мог же я сказать… – сбился, помолчал растерянно. – То, что, дурак такой, сказал… Да, хитрые вы ребята.
– Кто написал это письмо? – спросила Анюта. Он усмехнулся. – Кто написал это письмо?! Между прочим, таких писем было шесть!
– Это такая же правда, как и то, что ты Ольгина подруга! Мышьяк еще какой-то придумали!
– А что, мышьяка в письме не было?
– Конечно, не было! – Теперь Григорий развеселился.
– Но, может, он остался в конверте?
– В чем? – глаза студента странно блеснули (испугом? усмешкой?), лицо, наоборот, потемнело. – Не надо прикидываться более знающей, чем ты есть на самом деле! Вот теперь я все понял! Вам вообще ничего не известно! Давай-ка ты, корова, топай отсюда! А то я тебе морду набью. Я, между прочим, феминист.
Очень редко с Анютой разговаривали подобным образом. Было в ней что-то такое, что заставляло держаться на расстоянии даже самых скотских начальников, поклонников или конкурентов. Хамство она чувствовала на стадии зарождения, внутри нее распрямлялась какая-то пружина – и грубость парализованным коконом падала на землю, не долетев до цели.
Анюта встала. Студент теперь развалился на кровати и смотрел на нее, осклабившись.
«„Она или он"? – думала Анюта, глядя мимо него. – Да что это за змея такая? Она покинула свое место, она пропала, и есть теперь кто-то, кто эту змею сейчас носит… И при этом змея – он… Удав? Кто-то носит удава? – Мгновенная картинка пронеслась в голове: женщина, идущая по Москве с удавом на шее; надо было приложить мощные усилия, чтобы не рассмеяться. Тут же появилась еще одна картинка: взгляд этого вонючего хама Григория, когда она протянула ему удостоверение – взгляд, направленный на запястье… „Она или он?"»
– Дверь сама откроешь или тебе помочь? – спросил Григорий. – Всего хорошего! Припрешься еще раз – будут неприятности. Даже без прокурора обойдемся.
– В отношениях с мужчинами последнее слово обычно остается за мной, – предупредила она.
– Да ну? Может, не те мужчины попадались?
– Все мужчины одинаковы. Болтливы не в меру! – Она взялась за ручку двери, оглянулась на его грязную кровать. – Вот и ты сказал больше, чем хотел. Я поняла. Витая змея – это украшение. Браслет. Ольге не понравилось, что его не оказалось на месте…
Уже из коридора она увидела его злой, бессильный, тоскливый взгляд. Теперь в нем было и уважение.
* * *
Евгений Владимирович Александров начинал свою трудовую деятельность в городе Троицке Московской области. Так сообщала его официальная биография. Два года назад она, эта биография, смотрела со всех заборов, кричала со всех экранов – разумеется, ее никто при этом не прочитал и не услышал, как и биографии других кандидатов в депутаты Государственной думы. Но Евгения Владимировича все равно выбрали. Видимо, понравилось худощавое лицо, или упор на защиту подмосковных рек, или простая русская фамилия. Результата выборов не испортило даже чиновничье прошлое.
Агитационная листовка, подклеенная к делу, скупо описывала обычный путь среднего депутата. Молодой ученый, секретарь комсомольской ячейки, потом молодой демократ. Тем временем наукоемкое предприятие (как и все остальные в Троицке) разваливается, зарплату не платят – вот Евгений Владимирович уже кооператор…
Левицкий на секунду отвлекся от бумаг, поднял голову. Запретная любовь к молодой женщине сделала его сентиментальным и романтичным. Воображение стало богатым до неприличия. Он представил себе энергичного подмосковного предпринимателя, чем он там занимался? Ага, металлами. Хороший бизнес. Евгений Владимирович должен был непременно разбогатеть!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26