– Сегодня вечером поведу Катрин в «Селект»…
По тону, каким это было сказано, ясно было, что никакого удовольствия от этого мероприятия молодой человек не ожидает. На этот раз ревности Виктория не почувствовала.


Сделанные открытия доставили Виктории такое удов: летворение, что на следующий день ей не пришлось даже насиловать себя, чтобы держаться с Катрин как нельзя более дружески. Виктория еще раз поблагодарила ее за предложение показать салон, где можно прилично помыть голову с шампунем. В том, что Виктории это и впрямь необходимо, сомнений не было – из Вавилона она вернулась с волосами странного ржаво – песочного цвета.
– Судя по волосам, – заметила Катрин, – вы вчера попали в пыльную бурю.
– Я наняла машину и съездила в Вавилон, – ответила Виктория. – Пыли по дороге было столько, что я боялась задохнуться и ослепнуть.
– Вавилон – место исключительно интересное, – сказала Катрин. – Только ехать туда надо с кем-то, кто чувствует красоту и способен помочь вам оценить ее. Ну, а что касается волос, я сегодня же вечером поведу вас к той армянке. Шампунь у нее превосходный, и дело свое она знает отлично…
– Я всегда восхищаюсь вашими волосами! – заявила Виктория. – Не понимаю, как вам это удается, но выглядят они у вас всегда просто изумительно!
Это было наглой ложью, но Катрин пришла от нее в восторг. Эдвард прав, подумала Виктория. Лесть, что ни говори, штука полезная.
Когда рабочий день закончился, Катрин и Виктория вышли из «Оливковой ветви» вместе, словно две закадычные подруги. Они долго шли по лабиринту похожих друг на друга, как близнецы, улочек, пока не остановились перед дверью, над которой, как ни странно, не было никакой вывески, свидетельствовавшей, что здесь находится парикмахерский салон. Зато Виктория была приятно удивлена, когда говорившая, хотя и не слишком бегло, по-английски хозяйка, мадемуазель Анкумян, провела ее внутрь. Все сияло чистотой, краны были начищены до блеска, а на полках ровными рядами выстроились флаконы с одеколонами и лосьонами разных сортов. Катрин вышла, и Виктория доверила свои волосы опытным рукам мадемуазель Анкумян. Через несколько мгновений шевелюра девушки покрылась белой, душистой пеной.
– А теперь наклонитесь немного, пожалуйста… Виктория наклонила голову, на которую из крана хлынул поток теплой воды.
Внезапно она почувствовала сладковатый, тошнотворный запах, ассоциировавшийся у нее с воспоминаниями о госпитале. Почти тотчас же чья-то рука прижала влажный тампон к ее лицу. Виктория отбивалась, пытаясь высвободиться. Бесполезно! Рука, удерживавшая тампон, казалась железной… Виктория чувствовала, что задыхается, ее глаза выкатились из орбит…
Через мгновенье она потеряла сознание.

Глава восемнадцатая

Когда Виктория пришла в себя, к ней вернулись воспоминания – неясные и смутные. Она туманно припомнила, что ее везли в машине, где были люди, разговаривавшие между собой по-арабски. Ее тошнило… Потом ее уложили на постель, кто-то поднял ее руку, в которую тут же вонзилась игла… И вновь все погрузилось во тьму.
Теперь она снова, хоть в какой-то степени, была прежней Викторией Джонс… Только что же с этой бедной Викторией Джонс случилось? Надо постараться вспомнить… Вавилон, солнце, пыльные волосы, Катрин с притворно дружелюбным видом провожающая ее к той армянке. Отвратительный запах.., хлороформ, вне всяких сомнений. А что потом? Ее похитили, это ясно, но где же она все-таки сейчас находится?
Виктория попыталась присесть. Голова раскалывалась от боли, все плыло перед глазами. Наверняка, ей сделали укол какого-то наркотика, действие которого еще не совсем прошло…
Во всяком случае, ее не убили. Это уже что-то. Надо бы попытаться разобраться в случившемся, но для этого она чувствовала себя еще слишком слабой. Лучше еще немного поспать, что Виктория и сделала. Когда она проснулась, заметно уже оправившись, день был в полном разгаре. Виктория находилась в небольшой высокой комнате с глинобитным полом. Всю мебель составляли кровать и кособокий стол со старым эмалированным тазиком на нем, рядом со столом стояло цинковое ведро. Окно, прикрытое деревянной решеткой, позволяло, тем не менее, бросить взгляд наружу. Виктория подошла к окну. Внизу виднелись пальмы, покрытые пылью листья эвкалиптов, густые кусты тамариска, ярко – оранжевые ноготки, короче говоря, садик, вероятно, милый сердцу человека Востока, но не слишком радующий взгляд уроженца предместий Лондона. Девочка с синей татуировкой на лице и множеством браслетов на руках играла с мячом, что-то напевая гортанным голосом, похожим на звуки шотландской волынки.
Виктория подошла к двери, убедилась, что она заперта, и вновь присела на кровать.
Где она находится? Ясно только одно – не в Багдаде. Что будет с ней? Еще один вопрос, на который невозможно ответить. Дейкин, вспомнила Виктория, посоветовал ей «не строить из себя героиню». Помимо воли, Виктория улыбнулась. Надо полагать, она давно уже рассказала все, что знала, под действием наркотика…
Утешало одно: все-таки она жива. Надо только продержаться до появления Эдварда. Что сделает Эдвард, узнав об исчезновении Виктории? Бросится к Дейкину или начнет действовать в одиночку? Заподозрит ли он Катрин? Трудно сказать… По сути дела, теперь все зависит от сообразительности Эдварда. Он мил, симпатичен, обаятелен, но умен ли? Очень хотелось бы быть уверенной в этом…
Дейкин неоспоримо умен, но предпримет ли он что-нибудь? В это Виктории верилось с трудом. Кто она такая для него? Агент, такой же, как сотни других. Они рискуют, надеясь на удачу, а если не повезет – тем хуже для них! Их имена вычеркивают из списков и подыскивают замену. Нет, Дейкин предпринимать ничего не станет. В конце концов, он предупреждал Викторию…
И не он один! Доктор Ратбон тоже предупреждал ее. Или, может быть, угрожал ей… Какая, впрочем, разница, предупреждал или угрожал! События не замедлили доказать его правоту…
Виктория услышала звук шагов, в ржавом дверном замке – со скрипом повернулся ключ, и на пороге появился араб с тяжелым подносом. Вид у него был добродушный, и поднос он поставил на стол с широкой улыбкой, произнеся по-арабски несколько фраз, из которых Виктория не поняла ни слова. Араб проговорил еще несколько слов, дополнив их выразительным жестом, в любом уголке мира означающим предложение перекусить, а затем вышел, тщательно заперев за собой дверь.
Виктория с интересом осмотрела принесенную еду. Миска с рисом, что-то, смахивающее на свернутые капустные листья, солидный ломоть лепешки и кувшин со свежей водой. Утолив, прежде всего, жажду, Виктория набросилась на рис и капусту, в которой оказалась начинка с довольно своеобразным, но вполне приятным вкусом.
Поев, Виктория почувствовала себя гораздо лучше и решила, что пришла пора по-настоящему серьезно обдумать все. Ее усыпили и похитили. Когда это случилось? Вечером, конечно, но вот сколько дней прошло с того времени? Два или три, наверняка, но, вполне может быть, и больше…
Где она? Опять – таки, полная загадка. Очевидно, не в Багдаде, но где? Как это выяснить? Особенно, если учесть, что по-арабски она не знает и десятка слов…
Несколько часов Виктория провела в невеселых раздумьях, прежде чем ее тюремщик появился опять с новым подносом. Две женщины в чадрах, сопровождавшие его, остановились у порога, обмениваясь замечаниями и то и дело хихикая. Мужчина жестом приказал им удалиться, поставил принесенный поднос и, забрав старый, направился к двери. Прежде, однако, чем затворить ее, он повернулся к Виктории и трижды повторил:
– Букра.., букра.., букра…
Это слово Виктория знала. Оно означает «завтра». Завтра, следовательно, что-то произойдет. Что, однако? Виктория видела только две возможности: придет конец либо ее плену.., либо ей самой! А это означает, решила она, что в ее интересах быть «завтра» где угодно, только не здесь…
Только как осуществить это? Она задумалась над этим по-настоящему. Подошла к двери. Нет, тут и пробовать нечего. Замок был не из тех, которые можно открыть шпилькой для волос. – Виктория, впрочем, отдавала себе отчет в том, что другой замок шпилькой она тоже открыть не сумела бы…
Окно? Полугнилая решетка не выглядела таким уж непреодолимым препятствием, но потом пришлось бы прыгать с высоты трех, а то и четырех метров. Вывих или перелом почти гарантированы. В романах узник, попав в подобную ситуацию, обычно изготавливает себе веревочную лестницу. Бросив, однако, взгляд на постель, Виктория сразу поняла, что изготовленная из такой жалкой простыни лестница сможет выдержать разве что кошку.
– Вот черт! – громко выругалась Виктория. Бежать, тем не менее, все-таки надо. Ее тюремщики выглядели людьми простыми, неспособными даже представить, что так надежно запертый человек решится на попытку побега. По-настоящему опасного врага, похитившего ее, здесь нет – он, несомненно, появится только «букра».., завтра.
– Стало быть, – пробормотала Виктория, – уходить надо сегодня. Для начала перекусим!
Закуска и на этот раз оказалась прекрасной: рис, несколько кусков мяса в пряном соусе и апельсины. Решив под конец выпить воды, Виктория чуть не опрокинула кувшин и, инстинктивно подхватив его, заметила, что на том месте, куда пролилась вода, тут же образовалось раскисшее пятно грязи. Идея пришла в голову сама собой.
– Все зависит от ключа, – вполголоса пробормотала Виктория. – Если он остался в замке, надежда есть.
Время шло к вечеру. Виктория заглянула в замочную скважину и ничего не увидела. Прекрасно! Ключ, следовательно, в замке. Надо только вытолкнуть его. Для этого отлично подошли бы карандаш или авторучка, но их не было, а ложка в скважину явно не войдет. К счастью, Виктория вспомнила о своих туфлях и, сняв одну из них, вынула стельку. Свернув ее в тонкую трубочку, она принялась за дело. Ковыряться в скважине пришлось несколько минут, но в конце концов результат был достигнут: ключ с чуть слышным стуком упал на землю.
– А теперь, – проговорила вслух, сама того не замечая, Виктория, – надо спешить! Через четверть часа совсем стемнеет…
Взяв кувшин, она начала поливать землю перед дверью, выгребая глину ложкой. Дело шло не слишком быстро и кувшин почти опустел, когда Виктории удалось наконец, закатав рукав до локтя, просунуть руку под дверь. Ключ был там, но ухватить его Виктория все еще не могла. Спасла ее английская булавка, которой Виктория как-то наспех закрепила оборвавшееся плечико сорочки. Из булавки получился отличный крючок, и через несколько секунд ключ был уже в руках у Виктории. Все еще продолжая стоять на коленях, она потратила с полминуты на размышления о том, какая она все-таки «замечательная девчонка», а затем поднялась и вставила ключ в скважину. Несколько мгновений Виктория стояла, прислушиваясь. Тишину нарушал только лай собак. Виктория знала, что он не утихнет до самого рассвета. Повернув ключ, она приоткрыла дверь и осторожно выглянула в щель. Она увидела небольшую комнату, в глубине которой виднелась открытая дверь. Виктория на цыпочках подошла к ней. За дверью была лестница, ведущая в сад.
Теперь Виктория знала уже вполне достаточно. Сейчас она вернется в свою «тюрьму», где сегодня вечером ее, по всей вероятности, никто уже не потревожит, подождет ночи и, когда все уснут, потихоньку скроется. Удача была явно на ее стороне: у двери Виктория заметила брошенную на землю старую галабею – длинную арабскую рубашку, вполне пригодную для того, чтобы скрыть ее европейский костюм.
Виктория ждала долго и терпеливо. Наконец наступил момент, когда воцарилась почти полная тишина, которую нарушали лишь собачий вой да монотонная, тягучая арабская мелодия от старого граммофона. Виктории почудилось, что она услышала лай шакала.
– Ну, что же, – пробормотала девушка. – Вперед!
Она вышла, заперев за собой дверь и оставив ключ в замке, осторожно пересекла соседнюю комнату, прихватив по дороге старую галабею, и оказалась на лестнице.
Луна уже появилась на небе, хотя и стояла еще совсем невысоко. Спустившись на несколько ступенек, Виктория остановилась. Рядом с ней находилась толстая саманная стена, окружавшая садик. Нужно было выбирать: либо спуститься до конца лестницы и пройти мимо дома, из которого слышался громкий храп, либо пройти по гребню стены. Виктория выбрала стену. Через несколько секунд она спрыгнула на узенькую улочку и со всех ног бросилась бежать.
На первом же перекрестке Виктория без колебания свернула в сторону. Эта улица, по-видимому, главная улица деревни, была заметно шире. Дома, невысокие и притихшие, были похожи друг на друга. Виктория добежала до мостика через какой-то мутный поток, а затем долго шла, пока совсем не выбилась из сил.
Деревня осталась далеко позади. Поднявшаяся уже достаточно высоко луна освещала угрюмый пейзаж каменистой пустыни. Перед Викторией было какое-то подобие тропы, но она понятия не имела, куда эта тропа ведет, а ее познания в астрономии не хватало даже для того, чтобы определить стороны света. Отдышавшись, она глубоко вздохнула и зашагала вперед.
К рассвету она уже еле держалась на ногах. Свернув с тропы, Виктория поднялась на небольшой холм, чтобы оглядеться вокруг. Зрелище было неутешительным. Слева и справа, спереди и сзади – ничего, кроме пустыни. Пейзаж залитых нежным светом зари барханов с лиловыми, сиреневыми и синеватыми тенями на склонах выглядел великолепно. Великолепно, но и страшно. Нигде никаких признаков жизни. Ни единого живого существа!
Где та деревня, откуда она бежала? В обе стороны видна была только уходившая в бесконечность тропа. Неужели она ушла так далеко? Охваченная страхом, Виктория готова была броситься назад. Увидеть, хоть какое-нибудь человеческое существо.
Виктория взяла себя в руки. Она хотела бежать, это ей удалось, но нечего воображать, будто с той историей все покончено, только потому, что ей удалось на несколько миль уйти от своих тюремщиков. Для машины это не расстояние, а поиски, надо полагать, начнутся, как только будет обнаружено ее исчезновение. Надо спрятаться. Вот только как? Виктория завернулась поплотнее в черную галабею, которую до сих пор несла в руке, и закрыла лицо чадрой. Затем она сбросила туфли и чулки. Босая, в потрепанной одежде и чадре, арабская женщина. Никто из местных жителей не взглянет на нее. Но будут ли те, кто ее разыскивает, арабами или европейцами? Европейцев таким маскарадом не обманешь…
Слишком усталая для того, чтобы снова тронуться в путь, Виктория решила, что самое разумное – немного отдохнуть. С холма, на котором она находилась, можно было, укрывшись в чахлых кустах, наблюдать за окрестностями. Если в поле зрения появится автомобиль, она увидит его и тогда уже решит, что предпринять. Вернуться в ее мир могут помочь ей только европейцы, но надо иметь гарантию, что эти европейцы не из тех, кто хочет ей зла. А как это узнать на расстоянии?
Продолжая размышлять над этим, Виктория уснула. Когда она проснулась солнце было в зените. Руки и ноги затекли, голова была словно в тумане, отчаянно мучила жажда. Виктория облизнула шершавым языком пересохшие губы, и в этот момент до нее донесся слабый, но отчетливый звук мотора. Она осторожно приподняла голову. Машина ехала с противоположной от деревни стороны. Следовательно, это не ее преследователи.
Машина выглядевшая еще только маленькой черной точкой, скрылась во впадине между холмами, но вскоре появилась вновь. За рулем был араб, рядом с ним сидел европеец.
Что делать? Виктория колебалась. Бежать навстречу этим людям, которые быть может, спасут ее жизнь? Да, но если это враги… Чего ради машина появилась на этой безлюдной тропе?.. Не двигаться – значит почти наверняка погибнуть от голода и жажды… Подав же знак, она, быть может, выдаст себя врагу.
Виктория не успела еще принять решение, когда машина, круто свернув с тропы, направилась в сторону холма, на котором она пряталась. Ее обнаружили!
Виктория неподвижно застыла, прижавшись к земле. Гул мотора умолк, хлопнула дверца. Кто-то произнес несколько слов по-арабски, а затем вновь тишина. Рискнув приподнять голову, Виктория увидела европейца, поднимавшегося по склону. Время от времени он наклонялся, чтобы поднять что-то с земли. Виктория, судя по всему, ничуть не интересовала его. Плюс ко всему, это, несомненно, был англичанин. Облегченно вздохнув, Виктория поднялась на ноги и пошла ему навстречу. Прежде, чем он ее заметил, она обратилась к нему:
– Если бы вы знали, как я счастлива, что вы оказались здесь!
Он удивленно поднял голову.
– Какого дьявола вы тут?.. Однако… вы англичанка?
Виктория, расхохотавшись, сбросила галабею.
– Конечно!.. Не могли бы вы подвезти меня в Багдад?
– Не по дороге. Я еду оттуда. Однако что, черт возьми, вы делаете здесь, посреди пустыни?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20