и и его потомковъ любой степени родства, но только мужской линіи, родства же побочнаго онъ не имеетъ въ виду. Чтобы сделать братьевъ Наполеона правоспособными наследниками, чтобы создать для нихъ право, пришлось бы, прибегая къ одной изъ фикцій, столь обычныхъ для древняго права, провозгласитъ, что покойный Карлъ де Буонапарте былъ французскимъ императоромъ. Но кто принялъ бы подобную фикцію? Другой планъ: отказаться отъ еврейскаго права, такъ называемаго божественнаго; вернуться къ праву римскому, принять положеніе: консулъ выбираетъ въ своей семье, или вне своей семьи, въ качестве наследника, наиболее достойнаго. Но какое соперничество это вызоветъ! Да и кроме того, приметъ ли это нація? Сумеетъ ли она стать выше предразсудка о предопределеніи, о божественномъ избраніи рода? Имей Наполеонъ детей, это было бы единственнымъ простымъ – какъ въ юридическомъ смысле, такъ и на деле, – решеніемъ, которое положило бы конецъ домогательствамъ однихъ и удовлетворило бы инстинктивныя влеченія другихъ. Но онъ не илселъ детей. Кто виноватъ въ этомъ? Онъ или Жозефина?Жозефина прекрасно чувствуетъ, что именно здесь она уязвима и пускается на всякія ухищренія. Она разъезжаетъ по водолечебнымъ станціямъ, известнымъ своимъ свойстовмъ исцелять женщинъ отъ безплодія: Эксъ, Пломбьеръ, Люксей; она покорно следуетъ всемъ медицинскимъ предписаніямъ, которыя заблагоразсудится дать Корвизару; советуется со всякими шарлатанами, совервтаетъ паломничества; въ Пломбьере ее провожаютъ въ яму капуцина, где братъ Жанъ, настоятель, всуе обещаетъ ей все, чего она желаетъ. Каждый разъ, когда у нея зарождаются иллюзиі или надежды, она предается великой радости, которою делится съ Наполеономъ, а онъ, въ свою очередь – съ близкими ему людьми. Потомъ, когда иллюзія разсеяна, Наполеонъ, раздраженный, бросаетъ ей резкія и грубыя слова, свидетельствующія, какъ онъ разочарованъ. Однажды онъ приказалъ устроить охоту въ парке Мальмезонъ; r-жа Бонапартъ, плача, подходитъ къ нему и говоритъ: «Можете себе представить? Все животныя забеременели». Онъ громко отвечаетъ ей: «Ничего не поделаешь, приходится отказаться; здесь плодовито все, за исключеніемъ барыни».Онъ открыто взваливаетъ вину на нее; но въ тайникахъ мысли уже давно зародилось у него сомненіе, которое Жозефина старается поддерживать и усиливать. He онъ ли самъ виноватъ здесь? Онъ припоминаетъ г-жу Фуресъ и друтихъ. Жозефина, ведь, имела детей отъ перваго мужа. To и дело она указываетъ на нихъ, говоритъ о нихъ, пользуется ими, какъ доказательствомъ, что не она здесь виною. Она столько говоритъ объ этомъ, что выводитъ изъ себя г-жу Баччьоки, которая, въ конце-концовъ, сказала ей своимъ сенъсирскимъ тономъ: «Но, сестра моя, тогда вы были моложе, чемъ теперь!»Темъ не менее, ей удается добиться того, что почти вся семья соглашается съ ея мненіемъ. Наполеонъ самъ защищается не особенно усердно. Часто онъ говоритъ своему брату Жозефу: «У меня нетъ детей; вы утверждаете, что я не способенъ ихъ иметь. Жозефина, какъ бы она ни желала этого, теперь въ ея возрасте, пожалуй, уже не сможетъ ихъ иметь. Значитъ, после меня – потопъ!» Когда Люсьенъ пріезжаетъ изъ Испаніи говорить съ нимъ о разводе, о женитьбе на инфанте, у консула имеется, конечно, много мотивовъ для отказа; но не следуетъ ли думать, что одинъ изъ самыхъ важныхъ имеетъ чисто интимный характеръ, что онъ сомневается въ самомъ себе? Мысль эта, темъ не менее, была выдвинута и именно Люсьеномъ, котораго Жозефина и безъ того не долюбливаетъ, потому что по возвращеяіи изъ Египта онъ настаивалъ на разводе; и борьба между ними, начиная съ этого момента, велась непрерывно, доказательствомъ чему служитъ и этотъ фактъ. Сколько бы ни утверждалъ Наполеонъ, что у его жены «желчи не больше, чемъ у голубя», это верно лишь до техъ поръ, пока не затронуто ея положеніе. Съ этого времени она не только не старается помирить двухъ братьевъ, она поднимаетъ на ноги всехъ своихъ друзей, не брезгуетъ сплетнями, и когда рызрывъ становится фактомъ, нисколько не жалеетъ объ этомъ: однимъ врагомъ меньше.Если сомненіе, которое она внушила Наполеону, заставило его въ 1801 г. отбросить мысль о разводе, то, при случае, оно можетъ разсеяться, и Жозефина находится въ полной зависимости отъ этого случая. Конечно, со стороны актрисъ, съ которыми до сихъ поръ сходился Наполеонъ, ей не грозитъ никакой опасности. Если бы одна изъ нихъ, – что мало вероятно, – и забеременела, то Наполеону понадобилась бы необычайная доза наивности, чтобы вообразить себя отцомъ ребенка, который могъ быть отъ всякаго. He можетъ грозить также опасности со стороны дамъ, состоящихъ при консульскомъ дворе, потому что все оне замужемъ. Хотя бы для того, чтобы обманыватъ мужа, оне обязаны делить себя; благодаря этому, отцовство всегда будетъ сомнительно, по крайней мере. если оно не проявится въ сильномъ физическомъ сходстве, чего до сихъ поръ не наблюдалось. Но достаточно какого-нибудь случая, какъ напримеръ, съ г-жей Фуресъ, достаточно какого-пибудь обстоятельства, которое докажетъ Наполеону неопровержимо, что онъ можетъ быть отцомъ, и тогда рушится все ея счастье, потому что Наполеонъ чувствуетъ себя достойнымъ старинныхъ династій, темъ более достойнымъ самыхъ благородныхъ родовъ старой Франціи, а около него никогда нетъ недостатка въ людяхъ – вроде «хромого негодяя» Талейарана, – всегда готовыхъ соблазнять его, нашептывая имена, предлагая свои услуги.Помимо ребенка, который одинъ только, какъ сказалъ Наполеонъ, «утихомирилъ бы Жозефину и положилъ бы конецъ ея ревности, которою она такъ мучитъ мужа», – чемъ привяжетъ она его къ себе такъ, чтобы онъ ни въ какомъ случае не вздумалъ разорвать связывающую ихъ цепь? Начиная съ XI г. она участвуетъ во всехъ офиціальныхъ актахъ общественной жизни; ее, какъ повелительницу, встречаютъ у своихъ воротъ города; она имеетъ салонъ въ галлереяхъ Тюильери и Сенъ-Клу и окружена, такимъ образомъ, своего рода Царствующимъ Домомъ; Бонапартъ самъ требуетъ, чтобы она занимала первое место среди всехъ женщинъ, считая и свекровь, даже при интимныхъ, семейныхъ пріемахъ; передъ лицомь Франціи и Европы – она первая дама Республики. При такихъ условіяхъ, разрывъ съ нею не можетъ не вызвать шума, и общественное мненіе осудитъ разводъ. Наполеонъ еще не поднялся такъ высоко, чтобы отделаться отъ нея безъ всякаго риска. Слишкомъ много милостей и благодеяній прошло по его же воле черезъ ея руки, чтобы среди техъ, кого онъ отдавалъ подъ ея покровительство, не было преданныхъ ей людей. Ho по мере того, какъ онъ возвышается, престижъ его жены въ свете падаетъ: какая-нибудь вспышка гнева, какая-нибудь неосторожность съ ея стороны, и все можетъ рухнуть. Физическая привязанность не удержитъ его, потому что если онъ физически и привязанъ къ ней, то измены, которыя онъ себе позволяетъ, мало по малу освобождаютъ его. Его могли бы удержать привычка, расположеніе, которое онъ чувствуетъ къ ней, боязнь причинить ей боль; онъ самъ страдалъ бы не меньше ея. Но остановитъ ли его это? Когда надо одержать победу, разве считаетъ онъ людей, которыми вынужденъ пожертвовать и среди которыхъ есть люди любимые имъ? Нетъ: все это ненадежно, ребенокъ – вотъ единственная, прочная связь; тогда у Жозефины является вдругъ мысль – мысль геніальная: устаковить наследованіе посредствомъ усыновленія, устроить такъ, чтобы Наполеонъ усыновилъ одного изъ своихъ племянниковъ, ея внука, сына Людовика Бонапарта и Гортензіи. Это значило бы устранить все затрудненія, все примирить, это значило бы удовлетворить Бонапартовъ, такъ какъ предполагаемый наследникъ былъ бы одинъ изъ нихъ, и въ то же время окончательно укрепить свое положеніе, потому что вопросъ о наследованіи былъ бы улаженъ разъ навсегда. Она обдумываетъ все это, мечтаетъ объ этомъ, ей удается убедить Бонапарта, который запрашиваетъ по этому поводу Людовика; но Людовикъ возмущенъ. Онъ выдвигаетъ права своего брата, Жозефа, свои собственныя права, – права братьевъ, наследовать брату! И Наполеонъ изъ родственнаго чувства преклоняется передъ этими якобы правами, – правами, которыя не только ни на чемъ не основаны, но решительно отвергаются, какъ исторіей, такъ и духомъ монархизма; преклоняется и отказывается отъ единственнаго способа установить наследованіе, не прибегая ни къ разводу, ни къ нарушенію установленныхъ принциповъ.Когда весь этотъ великолепный планъ рухнулъ, – и рухнулъ, не смотря на все ея усилія, – что оставалосъ Жозефине, чтобы связать себя съ Нанолеономъ и его судьбой? Событія, следуя своимъ чередомъ и увлекая за собою людей, превратили перваго консула въ Императора, a ee, такъ какъ она была рядомъ съ нимъ, сделали императрщей; ей воздавали высокія почести высшія государственныя учрежденія, ее величали титуломъ Величества. После тріумфальнаго путешествія въ Эксъ-ля-Шапель и Майнцъ, после ея возвращенія, возвещеннаго Парижанамъ пушкой съ Дома Инвалидовъ, после дефилированія властей передъ ея трономъ, она можетъ повидимому, считать, что сидитъ прочно на своемъ месте, и что разводъ сталъ мало вероятнымъ. Но произойди что-нибудь неожиданное, и она не удержитъ Наполеона въ своихъ рукахъ. Судьба можетъ унести его отъ нея, – совершенно такъ же, какъ вчера, на Эспланаде, уносилъ ветеръ дымъ отъ пороха, который жгли въ ея честь. Какъ разъ вотъ въ Сенъ-Клу она видитъ, какъ одна дама, явившаяся къ ней съ визитомъ, встаетъ и уходитъ изъ апартаментовъ. Такъ какъ у нея давно уже возникли кое-какія подозренія, то она тоже выходитъ изъ салона, идетъ въ кабинетъ Императора, поднимается по потайной лестнице, подходитъ къ комнате въ антресоляхъ, узнаетъ голосъ Императора, голосъ этой дамы, заставляетъ открыть двери, устраиваетъ сцену, вызываетъ страшную вспышку гнева у Наполеона, который объявляетъ, что ему надоело это шпіонство, что онъ намерекъ покончить съ нимъ, намеренъ последовать совету всехъ близкихъ ему людей, что онъ твердо решилъ развестись. Онъ вызываетъ Евгенія, чтобы сговориться о подробностяхъ развода. Евгеній приходитъ, но отказывается отъ какихъ бы то ни было вознагражденій и милостей какъ для себя, такъ и для матери. Проходятъ два дая. Жозефина не жалуется; она только плачетъ. «Слезы очень идутъ женщинамъ», сказалъ какъ-то Наполеонъ. Кроме того, онъ чувствуетъ себя, несмотря ни на что, виноватымъ, да и актъ такой важности не долженъ и не можетъ совершиться подобнымъ образомъ. Если бы его воля столкнулась съ другой волей, онъ сталъ бы настаивать. Передъ слезами онъ сдается. Происходитъ последній разговоръ: «У меня не хватаетъ твердости, – говоритъ онъ ей, – принять окончательное решеніе; и если ты будешь показывать, что ты очевъ сильно привязана ко мне, если ты будешь только повиноваться мне, то у меня, я чувствую, никогда не хватитъ силъ добиться, чтобы ты оставила меня; но, признаюсь тебе, я горячо желаю, чтобы ты сумела подчиниться моимъ политическимъ разсчетамъ и сама избавила меня отъ всехъ осложненій, которыя создаются этимъ тяжелымъ положеніемъ». При этихъ словахъ онь плачетъ. Но Жозефина не смущается; она совсемъ не склонна приносить жертвы. He ей решать свою судьбу, а ему, потому что ея судеба – дело его рукъ. Она готова повиноваться, но будетъ ждать его приказаній, чтобы сойти съ трона, на который онъ самъ возвелъ ее. Его сердечныя привязанности, привычки, неустойчивость политическаго положенія, шаткія надежды на очень сомнительное отцовство, любовь къ пасынкамъ, необходимость отказаться отъ все еще любимой женщины, разбить ея жизнь, которую онъ связалъ съ своей, раздраженіе при виде радости и торжества враговъ Жозефины, жалость, которую вызываютъ въ немъ своей покорностью Богарне, – все это заставляетъ его решиться: онъ отбрасываетъ мысль о разводе и какъ бы для того, чтобы разъ навсегда предупредить ея возвращеніе, приказываетъ жене серьезно заняться приготовленіями къ коронаціи, къ которой и она будетъ пріобщена.Коронація! Быть помазанной на царство Папой, участвовать въ тріумфе новаго Карла Великаго, осуществить – ей, безвестной креолке, вывезенной съ острововъ по капризу какой-то содержанки, – заветную мечту всехъ королевъ Франціи, осуществленную лишь немногими изъ нихъ, получить отъ самого Первосвятителя троекратное миропомамазаніе и отъ Императора – корону, этого достаточно, чтобы удовлетворить не только честолюбіе – какое честолюбіе способно претендовать на такое великолепіе? – но любую манію величія. А после того, какъ она будетъ миропомазана к коронована, разве ее можно будетъ отвергнуть? Это – наикрепчайшая связь, какую только можетъ заключить съ нею Наполеонъ. Чего же можетъ она еще желать въ смысле уверенности въ своемъ будущемъ?Темъ не менее, она желаетъ еще кое-чего: до сихъ поръ, т. е., въ теченіе восьми летъ, ея совесть нисколько не тревожило то обстоятельство, что она обвенчана только граждански; и она прекрасно прожила это время съ Бонапартомъ, не смотря на то, что ихъ бракъ не былъ освященъ церковью. Она знаетъ, что ей придется преодолеть большія препятствія, чтобы добиться церковнаго брака. императоръ сошлется, пожалуй, на то, что разъ этотъ обрядъ не былъ совершенъ въ свое время, то нетъ смысла привлекать теперь къ этому вниманіе. Большинство людей, окружающихъ его, находится въ томъ же положеніи, что и онъ; и одинъ уже примеръ его способенъ толкнуть и ихъ на исполненіе того же обряда, что легко можетъ принятъ характеръ оппозиціи гражданскому закону, характеръ возврата къ старому режиму, или, по крайней мере, будетъ понято въ томъ смысле, что глава правительства не считаетъ достаточнымъ единственный видъ брака, который Государство признаетъ действительнымъ. Ея просьбе онъ сумеетъ противопоставять достаточно сильные доводы, не ссылаясь даже на ту причину, которая имеетъ для него решающее значеніе: если въ данный моментъ въ его намеренія совершенно не входитъ развестись съ нею, то онъ не хочетъ связывать себя на будуще время и не можетъ предвидеть всехъ случайностей. Онъ знаетъ, что Церковъ очень сговорчива, когда имеетъ дело съ сильными. и что она при нужде не откажется разорвать то, что сама же скрепила; но онъ предпочитаетъ, – въ томъ случае, если ему придется впоследстіи расторгнуть бракъ, – не оказаться вынужденкымъ прибегать къ ней и зависеть только отъ самого себя.Следовательно, все попытки Жозефины въ этомъ направленіи были бы тщетны, и она это знаетъ. Впрочемъ. какіе доводы она могла бы представить? Что ее безпокоитъ совесть? Вотъ ужъ, действительно, надъ чемъ посмеялись бы Наполеонъ и весь Дворъ! Но Папа не станетъ смеяться надъ этимъ.Когда въ Фонтенебло, въ понедельникъ, 5 фримера, на другой день после своего пріезда, Пій VII приходитъ вторично отдать Жозефине визитъ, она посвящаетъ его въ свои намеренія (она давно подготовляла почву и несколько летъ находится въ переписке съ Папою, а въ нивозе XII г. послала ему съ своимъ двоюроднымъ братомъ Taше великолепный кружевной стихарь). Она признается своему отцу, что не венчана въ церкви, и Папа, поздравивъ свою дочь за ея намереніе подчиниться святому закону, обещаетъ ей потребовать отъ Императора, чтобы обрядъ венчанія былъ исполнеяъ.Наполеонъ, такимъ образомъ, оказывается вынужденнымъ подчиниться. Папа, съ его характеромъ, воспитаніемъ, взглядами, вполне способенъ отложить коронацію, если Императоръ отложитъ венчаніе, отказать въ первой, если ему отказываютъ во второмъ. Первоначально назначенная на 18 брюмера, коронація была перенесена на I фримера, потомъ на 11. Каждая отсрочка стоитъ огромныхъ расходовъ, вызываетъ недовольство, тревогу. Все гражданскія и военныя депутаціи прибыли. Парижъ полонъ ими; не знаютъ, что съ ними делать. Какой скандалъ, если Папа, явившись въ Парижъ, чтобы короновать Императора, вернется въ Римъ, не совершивъ церемоніи! Надо решаться. 9-го, утромъ, кардиналъ Фешъ даетъ супругамъ брачное благословеніе. Если когда-нибудь было принужденіе, то именно здесь, и Наполеонъ впоследствіи могъ безъ угрызеній совести заявить, что его воля не была свободна и что такъ какъ съ его стороны, действительно, было отсутствіе согласія, то бракъ, темъ самымъ, канонически не действителенъ. Но Жозефина и не думаетъ объ этомъ. Она – императрица, она обвенчана священникомъ, она миропомазана Папой, она коронована Императоромъ: будетъ ли она теперь спокойно спать? XI. Госпожа *** Чисто чувственныя прихоти оживляютъ антракты, занимаютъ передній планъ сцены; но въ характере Наполеона имеются другія стороны, требуюші
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29