Сестра эта красила Димкиной консьержке волосы в самые невообразимые цвета, дарила ей голубую губную помаду и фиолетовый лак для ногтей.
Приложение № 9. О том, как Димка перепутал свою консьержку с Брежневым
Мизансцена. Димка возвращается домой полшестого утра, совершенно осоловевший после ночной смены. Консьержка сидит в своей будке, разговор происходит без визуального контакта, поскольку подъездную дверь она ему не открывает.
Димка (скребется в дверь): Пожалуйста, откройте!
Консьержка (сурово): Кто такой?
Димка: Ну, вы же меня знаете… Я же здесь живу… Я из 34 квартиры!
Консьержка (еще более сурово): В этом подъезде нет 34 квартиры!
Димка (жалобно): Ну, как же, конечно есть, вы посмотрите в своей тетрадочке.
Консьержка (озадаченно): Действительно есть… А вы знаете который час?
Димка: Знаю.
Консьержка: В это время все нормальные люди еще спят, а вы только домой возвращаетесь.
Димка (обреченно): Извините, пожалуйста, но мне больше некуда податься, я очень хочу спать.
Консьержка (после тягостной минутной паузы): Хорошо, заходите.
Консьержка строго выглядывает из своего окошка. Ее сестра уехала вечером, успев покрасить своей старшенькой брови в цвет вороного крыла.
Димка рассеянно заходит в подъезд, натыкается на консьержку и замирает в холодном поту.
Димка (после продолжительной немой сцены): З-здравствуйте, Леонид Ильич…
Глава девятая, в которой мы присутствуем на сеансе оценки антиквариата (окончание)
Однако истинную свободу никогда не задушишь и не убьешь. Никакая консьержка не могла помешать Димке разводить у себя в квартире то, что он там разводил. Все великолепие его подъезда являлось преддверием к пристанищу неандертальца.
Еще до переезда, в период Димкиного совместного проживания с родителями, даже они уже не боролись с хламишничеством сына. Несчастные пожилые люди ограничились лишь тем, что взяли с сыночка честное слово не распространять этот кошмар за пределы его комнаты. Когда же Димка получил, как он выражался «долгожданную свободу» (ума не приложу, зачем она ему понадобилась - ведь, живя с родителями, он хоть изредка питался горячей пищей), наш друг смог оторваться по полной.
Теперь в Димкином коридоре стоит мотоцикл и четыре канистры с бензином, кругом валяются веревки, карабины, ледорубы, тросы - толстые и тонкие, журналы, автомобильные диски, а на кухонной стене висит неработающий холодильник, коробку из-под которого Димка до сих пор использует как платяной шкаф.
Да что там описывать - через минуту бабуля, Евгений Карлович и Катерина застыли на пороге Димкиной квартиры, не в силах произнести ни слова. Первой опомнилась бабуля.
- А парень-то у нас, оказывается, большой оригинал… - торжественно проговорила она, оглядываясь по сторонам. - Ну, и как мы тут найдем буфет?
- Проходите! - гордо взмахнул рукой Димка. Лично мне всегда казалось, что он втайне гордится своим кавардаком. - Хоум, - довольно проурчал он, - свит хоум.
- Полиглот хренов, - буркнула я и смело шагнула в шевелящуюся полутьму Димкиной квартиры. Первым, обо что я споткнулась, была гора каких-то коробок. Бешено замахав руками, я наступила на что-то мягкое, задела рукой штабель досок, отшатнулась и пропустила вперед бабулю. Та ловко обогнула коробки, сделала два шага, напрочь увязла в километре альпинистских тросов, спрутом раскинувшихся в коридоре, остановилась и задумчиво проговорила:
- Враг не пройдет… Слышишь, милый, - бабуля серьезно посмотрела на Димку, - ты у нас, часом, не подпольный миллионер?
- В смысле? - опешил Димка.
- Обстановка твоей квартиры стоит бешеных денег.
- П-почему? - выдавил из себя Димка.
- Потому что никому в голову не придет что-нибудь здесь искать - да у тебя дома янтарную комнату спрятать можно - никто даже не почешется.
- Просто мы с Марией, - положил свою пудовую ладонь на плечо Димке Евгений Карлович, - не верим в случайности и совпадения. Каждый человек творит свою жизнь такой, какой хочет ее видеть. Мария отказывается поверить в то, что молодой и полный сил мужчина видит ее именно так.
- Как? - прошептал Димка, неуютно косясь на календарь за 1998 год, закрывающий дырку на обоях и изображающий сногсшибательную, пусть, слегка повыцветшую красотку на фоне морского пейзажа.
- Забудь, - вольно взмахнула рукой бабуля, - забудь, пусть это будет последним, что тебя заботит. Мы что-то говорили про буфет, если ты, конечно, вообще не утратил способности понимать человеческую речь, после Евгюшиных излияний.
- Ага, - неопределенно покивал головой Димка.
- Мария, ты как всегда излишне строга к ближним, - покачал головой Евгений Карлович.
- Думаешь? - задумчиво вскинула бровь бабуля, - а, по-моему, парень полный идиот, - доверительно сообщила она, наклонившись к супругу, но так, чтобы Димка слышал то, что она сказала.
- Пашка, - неуверенно начал тот, - я все слышал.
- Буфет покажи, гад! - взорвалась Катерина, наконец решившаяся вплыть в Димкину квартиру, и проделавшая это с непоколебимым достоинством.
- В глаза бы вас всех никогда не видел, - устало пробормотал Димка и скрылся в комнате. Через секунду там загорелся свет, и великолепие Димкиного бардака торжественно предстало перед нами во всей своей неприкрытой интимности. Я покосилась на Пашку. Дражайший супруг болезненно поморщился и отвернулся. «Насмотрелся, голубчик, - мстительно подумала я, - не скоро потянет у дружка пожить».
Тем временем Евгений Карлович бодро проскакал за Димкой и вдвоем они загрохотали мебелью. Стук стоял такой, что нам показалось, что в порыве безумия они на пару крушат остатки Димкиной обстановки. Пашка некоторое время прислушивался, а потом рванул на помощь другу. Надо сказать, что у Пашки действительно было куда больше опыта общения с моим почтенным семейством.
- Отныне Евгюша получает имя Евгения Неистового, - невозмутимо прокомментировала грохот бабуля, - надеюсь, что порыв вандализма захватил его не целиком. Пошли, девочки, присоединимся к общему веселью, - бабуля коротко подмигнула нам и смело шагнула в комнату.
Веселье там было в разгаре. Пашка с Димкой в молчаливом недоумении смотрели на Евгения Карловича. А он задумчиво, отрешившись от мира, в странном танце кружил у буфета, обстукивал его, открывал и закрывал его ящики, пытливо заглядывал в них, ковырял лак, черпал пыль с его крышки и придирчиво обнюхивал ее - короче, трудился на славу.
Надо отдать должное обстановке Димкиной квартиры - буфет вписался в нее идеально - словно всю жизнь простоял здесь. Проклятый предмет мебели ничуть не похорошел, напротив, Пашка с Димкой умудрились зверски ободрать одну его створку - мало того, что теперь она висела на хлипкой петле, так еще и частично лишилась лака. Буфет это, мягко говоря, не украсило, но, поскольку его уже ничего не могло испортить, то и не изуродовало.
Некоторое время мы тактично дали Евгению Карловичу остаться наедине с буфетом - то есть, не тревожили его глупыми разговорами, молчали и маялись, подпрыгивая, когда наш бравый искусствовед принимался бормотать себе под нос что-то вроде:
- Так… интересно… а если? Даже так? Неужели? Не верю своим глазам… так просто не бывает… а зачем же тогда? Невероятно…
В полной тишине, прерываемой лишь вскриками и сопением Евгения Карловича, бабуля разглядывала буфет с плохо скрываемым отвращением. Порой она косилась на Пашку, силясь разглядеть в моем супруге все признаки душевного нездоровья, презрительно отворачивалась, не найдя их, и снова начинала сверлить буфет взглядом.
- Ну, - сурово вопросила бабуля, выражая общий настрой: через пять минут терпение наше было на исходе, - ты долго будешь издеваться?
- А? - Евгений Карлович посмотрел на нас так, словно до сих пор и не подозревал, что мы находимся в этой комнате.
- Если ты сейчас скажешь, что этот буфет бесценен, - пророкотала бабуля, - то я лично съем твой диплом искусствоведа, наше брачное свидетельство и твой загранпаспорт.
- А паспорт-то тут при чем? - поинтересовалась Катерина, уже пристроившаяся на каких-то коробках и, судя по всему, получавшая от происходящего удовольствие.
- В назидание, - прорычала бабуля, - так что там с буфетом?
Глава десятая, в которой Катерина открывает новый способ провоза героина через таджикскую границу
- Ты знаешь, Мария, - растерянно проговорил Евгений Карлович, - самое странное, что ни диплом, ни паспорт, ни, тем более, наше брачное свидетельство, есть тебе не придется. Этот предмет мебели абсолютно бесполезен, не нужен и является первым претендентом на выброс в этой комнате.
Я присвистнула:
- Даже в этой комнате? Может сначала стоит выкинуть коробку из-под холодильника?
- Дело вкуса, - пожал плечами Евгений Карлович, - хотя…
- Это вы бросьте! - возмутился Димка, не дав ему договорить, - свою коробку заведите, а потом выбрасывайте. Нечего по гостям шляться и чужое добро выкидывать!
- Видишь, Галочка, - заулыбался Евгений Карлович еще шире, - коробку выкидывать нельзя - она дорога хозяину сих хором как память. К тому же, в ней гораздо удобнее хранить вещи, чем в этом рассохшемся комоде.
- Евгюша, поясни, - подала голос бабуля, приблизившаяся к буфету и внимательно его разглядывавшая, - он дерьмовый, или совсем дерьмовый?
- Абсолютно, - заверил нас Евгений Карлович, - я бы даже сказал, что есть одна категория, в которой эта вещь безупречна - дерьмовость. Вероятно, надо сто раз подумать, прежде чем платить за ее доставку на этаж - неоправданная трата.
- Отлично, - почему-то обрадовалась бабуля, - Галка, ты уверена, что за ним действительно охотятся?
- С вами ни в чем не будешь уверенной, - мне снова стало обидно за буфет. Получается, мы надрывались, тащили его домой, а тут Евгений Карлович говорит, что это было набором совершенно бесполезных телодвижений. - Но братки ко мне приходили весьма убедительные.
- Очень интересно, - протянула бабуля, - Евгюша, будь добр, освети нам в подробностях, что это за хреновина.
- Легко, - обрадовался Евгений Карлович, принял театральную позу и хорошо поставленным голосом экскурсовода в Эрмитаже принялся вещать, - буфет является продуктом творения неизвестного мебельщика, родилось это произведение где-то в конце семидесятых годов. Материалом для него послужили следующие части от уже готовой, но пришедшей в негодность мебели: нижняя тумба от комода производства двадцатых годов двадцатого же века, неоднократно перекрашиваемого и укрепляемого. Дверцы и ящички, а также внутренние стенки от платяного шкафа производства шестидесятых годов двадцатого века, плюс доски, стекла и задняя стенка, трудно поддающиеся датировке и идентификации. Особого внимания заслуживают ручки этого, с вашего позволения, буфета - они принадлежат столу-конторке, изготовленному где-то в конце девятнадцатого века. Все произведение неоднократно покрыто черным лаком, и в течение долгого времени использовалось не по назначению - в нем хранили какие-то горючие вещества в банках и канистрах.
- То есть, что? - подала голос бабуля, до этого внимательно слушавшая Евгения Карловича, не перебивая, что с ней приключается крайне редко, - кто-то держал эту хрень у себя в гараже?
- Одно из самых жизнеспособных предположений, - покивал Евгений Карлович.
- Тогда вопрос, - высказалась я, - раз вы у нас такие Шерлоки Холмсы. Зачем бандюкам буфет, который кто-то держал в гараже, и, судя по всему, для этого же и сляпал?
- Идиотская ситуация, - потерла рукой лоб бабуля, - ума не приложу, что им так понравилось в этом буфете.
- Я знаю, - подала голос Катерина со своих коробок.
- Ну, - все обернулись к ней.
- Это очевидно, - заявила моя дражайшая подруга, - бандиты перевозят в нем наркотики. Ага. Огромные пакеты наркотиков, засунутые в буфет, ни у кого не возникает никаких подозрений, милиция пребывает в прекрасном неведении, рынок наводнен героином, а все почему? Потому что стратегия у них верная.
- Господи, - я прикрыла лицо рукой и бессильно повисла на дверном косяке.
Пашка с Димкой демонстративно изучали пейзаж, раскинувшийся за окном. Изучать, кстати, было совершенно нечего - вечерело, метель стихла, снег сыпал редкими хлопьями, рамы трещали от мороза, и больше всего на свете хотелось забраться под одеяло, вооружиться каким-нибудь журнальчиком и проваляться так до глубокой ночи.
- А что? - вскинула бровь Катерина, - мне тоже поначалу это предположение показалось фантастическим. Если честно, оно мне и сейчас таким кажется, однако - если кто-то придумает что-нибудь поумнее - вперед и с песней. Евгений Карлович, - Катерина обернулась к моему новоявленному деду, - вы поищите, поищите там героин - кто знает, куда они его запрятали.
- Кстати, - задумчиво проговорила бабуля, пристраиваясь рядом с Катериной, - напрасно вы смеетесь - Катенька отчасти права.
- Что? - в один голос воскликнули мы с Катериной. Катерина, насколько было видно, изумилась больше всех.
- Бабуль, - продолжала я, - ну это же полный бред. Представь себе бандюков, которые везут из Таджикистана героин в буфете! Да еще в этом буфете!
- Детка, - отмахнулась от меня бабуля, - не стоит понимать все так буквально. Не обязательно героин, но в этой хреновине что-то запрятано.
- Почему вы так решили? - Пашка наконец оторвался от внимательного разглядывания окна.
- Все просто, зятек, - хохотнула бабуля, - буфет на фиг никому не нужен - Евгюша только что предметно нам это доказал. Однако факты кричат об обратном - оказывается, буфет не только нужен, но нам еще и шкуру спустят, если мы его не вернем. Отсюда вывод - в буфете лежит нечто, представляющее большую ценность. Понимаете?
- Я думал об этом, Мария, - Евгения Карлович снова набросился на буфет и принялся его обстукивать и обнюхивать, - но то ли я туповат, то ли тайник упрятан так хитро, что с налету его не отыскать.
- А вы его молоточком, - посоветовал добрый Димка, - вон там, на столике у меня лежит, - он махнул рукой куда-то в сторону, и некоторое время все собравшиеся завороженно созерцали молоток таких гигантских размеров, что им впору шпалы укладывать.
- Вот вы еще разломайте наш буфет, - возмутилась я, оправившись от изумления, - с бандюками-то все равно дело иметь мне, так что не стесняйтесь. Давайте, в труху его.
- Главное, - примирительно вскинул руки Евгений Карлович, - это подходить к делу со здоровым энтузиазмом, но без ненужного фанатизма. Дмитрий, уберите свой молот, он подстать разве что Гефесту. Или Тору-громовержцу.
Некоторое время Евгений Карлович внимательно обследовал буфет, а я наблюдала за Пашкой, с буддистским спокойствием отыскавшим единственную в комнате табуретку, пристроившимся на нее, нашедшим драненькую газетку и погрузившимся в расслабленное чтение. А ведь были времена, и еще совсем недавние, когда на подобные разговоры он реагировал куда более нервно.
На заре нашего с Пашкой супружества (тогда еще неофициального) я больше всего боялась знакомить его со своим семейством. Благо, несерьезное звание бойфренда ни к чему меня не обязывало. Время шло, я уже три месяца как перешла на ты с Пашкиной мамой, но про моих родственников Пашка так ничего и не слышал.
Ценой нечеловеческих усилий балансировала я между будущим супругом и бабулей, стараясь не рассекречивать их друг для друга. Я поставила себе четкий срок: пусть из бабулиной квартиры выедут латиноамериканские контрабандисты, которые живут у нее уже месяц, скрываясь от Интерпола. Тем более, бабуля уверяла, что они с Евгением Карловичем уже пристроили статуэтку какого-то индейского бога, которую эти контрабандисты приволокли, так что ждать осталось недолго. Я думаю, меня можно понять, почему мне не хотелось пускаться в долгие объяснения, что за веселые загорелые парни, ни слова не понимающие по-русски, живут дома у 0змоей бабушки и ежедневно выкуривают грамм по двадцать гашиша. Конечно, с другой стороны, я понимаю, что сама не познакомила Пашку с бабулей, упустив тот краткий миг, пока не въехали контрабандисты, а четырнадцать ящиков с ассирийским барельефом уже вывезли… В свою защиту хочу сказать, что миг этот был крайне недолгим, порой мне кажется, что латиносы со своей страшенной статуэткой загрузились к бабуле сразу вслед за ящиками, едва дождавшись, пока любители древней Ассирии отъедут за угол.
Как бы там ни было, я испытывала довольно сильную неловкость, если мне приходилось признаваться в том, что моя бабушка, вместо того, чтобы сидеть дома и вязать какой-нибудь носок, ходит с рогатиной на медведя, дружит с контрабандистами и вечно превращает мое мирное существование в сущий вертеп. Кому захочется о таком говорить? Кому угодно, только не мне. По моему четкому убеждению, приключения - это радости для Индианы Джонса, форта Боярд, передачи «Клуб кинопутешественников» и героев романов Александра Дюма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Приложение № 9. О том, как Димка перепутал свою консьержку с Брежневым
Мизансцена. Димка возвращается домой полшестого утра, совершенно осоловевший после ночной смены. Консьержка сидит в своей будке, разговор происходит без визуального контакта, поскольку подъездную дверь она ему не открывает.
Димка (скребется в дверь): Пожалуйста, откройте!
Консьержка (сурово): Кто такой?
Димка: Ну, вы же меня знаете… Я же здесь живу… Я из 34 квартиры!
Консьержка (еще более сурово): В этом подъезде нет 34 квартиры!
Димка (жалобно): Ну, как же, конечно есть, вы посмотрите в своей тетрадочке.
Консьержка (озадаченно): Действительно есть… А вы знаете который час?
Димка: Знаю.
Консьержка: В это время все нормальные люди еще спят, а вы только домой возвращаетесь.
Димка (обреченно): Извините, пожалуйста, но мне больше некуда податься, я очень хочу спать.
Консьержка (после тягостной минутной паузы): Хорошо, заходите.
Консьержка строго выглядывает из своего окошка. Ее сестра уехала вечером, успев покрасить своей старшенькой брови в цвет вороного крыла.
Димка рассеянно заходит в подъезд, натыкается на консьержку и замирает в холодном поту.
Димка (после продолжительной немой сцены): З-здравствуйте, Леонид Ильич…
Глава девятая, в которой мы присутствуем на сеансе оценки антиквариата (окончание)
Однако истинную свободу никогда не задушишь и не убьешь. Никакая консьержка не могла помешать Димке разводить у себя в квартире то, что он там разводил. Все великолепие его подъезда являлось преддверием к пристанищу неандертальца.
Еще до переезда, в период Димкиного совместного проживания с родителями, даже они уже не боролись с хламишничеством сына. Несчастные пожилые люди ограничились лишь тем, что взяли с сыночка честное слово не распространять этот кошмар за пределы его комнаты. Когда же Димка получил, как он выражался «долгожданную свободу» (ума не приложу, зачем она ему понадобилась - ведь, живя с родителями, он хоть изредка питался горячей пищей), наш друг смог оторваться по полной.
Теперь в Димкином коридоре стоит мотоцикл и четыре канистры с бензином, кругом валяются веревки, карабины, ледорубы, тросы - толстые и тонкие, журналы, автомобильные диски, а на кухонной стене висит неработающий холодильник, коробку из-под которого Димка до сих пор использует как платяной шкаф.
Да что там описывать - через минуту бабуля, Евгений Карлович и Катерина застыли на пороге Димкиной квартиры, не в силах произнести ни слова. Первой опомнилась бабуля.
- А парень-то у нас, оказывается, большой оригинал… - торжественно проговорила она, оглядываясь по сторонам. - Ну, и как мы тут найдем буфет?
- Проходите! - гордо взмахнул рукой Димка. Лично мне всегда казалось, что он втайне гордится своим кавардаком. - Хоум, - довольно проурчал он, - свит хоум.
- Полиглот хренов, - буркнула я и смело шагнула в шевелящуюся полутьму Димкиной квартиры. Первым, обо что я споткнулась, была гора каких-то коробок. Бешено замахав руками, я наступила на что-то мягкое, задела рукой штабель досок, отшатнулась и пропустила вперед бабулю. Та ловко обогнула коробки, сделала два шага, напрочь увязла в километре альпинистских тросов, спрутом раскинувшихся в коридоре, остановилась и задумчиво проговорила:
- Враг не пройдет… Слышишь, милый, - бабуля серьезно посмотрела на Димку, - ты у нас, часом, не подпольный миллионер?
- В смысле? - опешил Димка.
- Обстановка твоей квартиры стоит бешеных денег.
- П-почему? - выдавил из себя Димка.
- Потому что никому в голову не придет что-нибудь здесь искать - да у тебя дома янтарную комнату спрятать можно - никто даже не почешется.
- Просто мы с Марией, - положил свою пудовую ладонь на плечо Димке Евгений Карлович, - не верим в случайности и совпадения. Каждый человек творит свою жизнь такой, какой хочет ее видеть. Мария отказывается поверить в то, что молодой и полный сил мужчина видит ее именно так.
- Как? - прошептал Димка, неуютно косясь на календарь за 1998 год, закрывающий дырку на обоях и изображающий сногсшибательную, пусть, слегка повыцветшую красотку на фоне морского пейзажа.
- Забудь, - вольно взмахнула рукой бабуля, - забудь, пусть это будет последним, что тебя заботит. Мы что-то говорили про буфет, если ты, конечно, вообще не утратил способности понимать человеческую речь, после Евгюшиных излияний.
- Ага, - неопределенно покивал головой Димка.
- Мария, ты как всегда излишне строга к ближним, - покачал головой Евгений Карлович.
- Думаешь? - задумчиво вскинула бровь бабуля, - а, по-моему, парень полный идиот, - доверительно сообщила она, наклонившись к супругу, но так, чтобы Димка слышал то, что она сказала.
- Пашка, - неуверенно начал тот, - я все слышал.
- Буфет покажи, гад! - взорвалась Катерина, наконец решившаяся вплыть в Димкину квартиру, и проделавшая это с непоколебимым достоинством.
- В глаза бы вас всех никогда не видел, - устало пробормотал Димка и скрылся в комнате. Через секунду там загорелся свет, и великолепие Димкиного бардака торжественно предстало перед нами во всей своей неприкрытой интимности. Я покосилась на Пашку. Дражайший супруг болезненно поморщился и отвернулся. «Насмотрелся, голубчик, - мстительно подумала я, - не скоро потянет у дружка пожить».
Тем временем Евгений Карлович бодро проскакал за Димкой и вдвоем они загрохотали мебелью. Стук стоял такой, что нам показалось, что в порыве безумия они на пару крушат остатки Димкиной обстановки. Пашка некоторое время прислушивался, а потом рванул на помощь другу. Надо сказать, что у Пашки действительно было куда больше опыта общения с моим почтенным семейством.
- Отныне Евгюша получает имя Евгения Неистового, - невозмутимо прокомментировала грохот бабуля, - надеюсь, что порыв вандализма захватил его не целиком. Пошли, девочки, присоединимся к общему веселью, - бабуля коротко подмигнула нам и смело шагнула в комнату.
Веселье там было в разгаре. Пашка с Димкой в молчаливом недоумении смотрели на Евгения Карловича. А он задумчиво, отрешившись от мира, в странном танце кружил у буфета, обстукивал его, открывал и закрывал его ящики, пытливо заглядывал в них, ковырял лак, черпал пыль с его крышки и придирчиво обнюхивал ее - короче, трудился на славу.
Надо отдать должное обстановке Димкиной квартиры - буфет вписался в нее идеально - словно всю жизнь простоял здесь. Проклятый предмет мебели ничуть не похорошел, напротив, Пашка с Димкой умудрились зверски ободрать одну его створку - мало того, что теперь она висела на хлипкой петле, так еще и частично лишилась лака. Буфет это, мягко говоря, не украсило, но, поскольку его уже ничего не могло испортить, то и не изуродовало.
Некоторое время мы тактично дали Евгению Карловичу остаться наедине с буфетом - то есть, не тревожили его глупыми разговорами, молчали и маялись, подпрыгивая, когда наш бравый искусствовед принимался бормотать себе под нос что-то вроде:
- Так… интересно… а если? Даже так? Неужели? Не верю своим глазам… так просто не бывает… а зачем же тогда? Невероятно…
В полной тишине, прерываемой лишь вскриками и сопением Евгения Карловича, бабуля разглядывала буфет с плохо скрываемым отвращением. Порой она косилась на Пашку, силясь разглядеть в моем супруге все признаки душевного нездоровья, презрительно отворачивалась, не найдя их, и снова начинала сверлить буфет взглядом.
- Ну, - сурово вопросила бабуля, выражая общий настрой: через пять минут терпение наше было на исходе, - ты долго будешь издеваться?
- А? - Евгений Карлович посмотрел на нас так, словно до сих пор и не подозревал, что мы находимся в этой комнате.
- Если ты сейчас скажешь, что этот буфет бесценен, - пророкотала бабуля, - то я лично съем твой диплом искусствоведа, наше брачное свидетельство и твой загранпаспорт.
- А паспорт-то тут при чем? - поинтересовалась Катерина, уже пристроившаяся на каких-то коробках и, судя по всему, получавшая от происходящего удовольствие.
- В назидание, - прорычала бабуля, - так что там с буфетом?
Глава десятая, в которой Катерина открывает новый способ провоза героина через таджикскую границу
- Ты знаешь, Мария, - растерянно проговорил Евгений Карлович, - самое странное, что ни диплом, ни паспорт, ни, тем более, наше брачное свидетельство, есть тебе не придется. Этот предмет мебели абсолютно бесполезен, не нужен и является первым претендентом на выброс в этой комнате.
Я присвистнула:
- Даже в этой комнате? Может сначала стоит выкинуть коробку из-под холодильника?
- Дело вкуса, - пожал плечами Евгений Карлович, - хотя…
- Это вы бросьте! - возмутился Димка, не дав ему договорить, - свою коробку заведите, а потом выбрасывайте. Нечего по гостям шляться и чужое добро выкидывать!
- Видишь, Галочка, - заулыбался Евгений Карлович еще шире, - коробку выкидывать нельзя - она дорога хозяину сих хором как память. К тому же, в ней гораздо удобнее хранить вещи, чем в этом рассохшемся комоде.
- Евгюша, поясни, - подала голос бабуля, приблизившаяся к буфету и внимательно его разглядывавшая, - он дерьмовый, или совсем дерьмовый?
- Абсолютно, - заверил нас Евгений Карлович, - я бы даже сказал, что есть одна категория, в которой эта вещь безупречна - дерьмовость. Вероятно, надо сто раз подумать, прежде чем платить за ее доставку на этаж - неоправданная трата.
- Отлично, - почему-то обрадовалась бабуля, - Галка, ты уверена, что за ним действительно охотятся?
- С вами ни в чем не будешь уверенной, - мне снова стало обидно за буфет. Получается, мы надрывались, тащили его домой, а тут Евгений Карлович говорит, что это было набором совершенно бесполезных телодвижений. - Но братки ко мне приходили весьма убедительные.
- Очень интересно, - протянула бабуля, - Евгюша, будь добр, освети нам в подробностях, что это за хреновина.
- Легко, - обрадовался Евгений Карлович, принял театральную позу и хорошо поставленным голосом экскурсовода в Эрмитаже принялся вещать, - буфет является продуктом творения неизвестного мебельщика, родилось это произведение где-то в конце семидесятых годов. Материалом для него послужили следующие части от уже готовой, но пришедшей в негодность мебели: нижняя тумба от комода производства двадцатых годов двадцатого же века, неоднократно перекрашиваемого и укрепляемого. Дверцы и ящички, а также внутренние стенки от платяного шкафа производства шестидесятых годов двадцатого века, плюс доски, стекла и задняя стенка, трудно поддающиеся датировке и идентификации. Особого внимания заслуживают ручки этого, с вашего позволения, буфета - они принадлежат столу-конторке, изготовленному где-то в конце девятнадцатого века. Все произведение неоднократно покрыто черным лаком, и в течение долгого времени использовалось не по назначению - в нем хранили какие-то горючие вещества в банках и канистрах.
- То есть, что? - подала голос бабуля, до этого внимательно слушавшая Евгения Карловича, не перебивая, что с ней приключается крайне редко, - кто-то держал эту хрень у себя в гараже?
- Одно из самых жизнеспособных предположений, - покивал Евгений Карлович.
- Тогда вопрос, - высказалась я, - раз вы у нас такие Шерлоки Холмсы. Зачем бандюкам буфет, который кто-то держал в гараже, и, судя по всему, для этого же и сляпал?
- Идиотская ситуация, - потерла рукой лоб бабуля, - ума не приложу, что им так понравилось в этом буфете.
- Я знаю, - подала голос Катерина со своих коробок.
- Ну, - все обернулись к ней.
- Это очевидно, - заявила моя дражайшая подруга, - бандиты перевозят в нем наркотики. Ага. Огромные пакеты наркотиков, засунутые в буфет, ни у кого не возникает никаких подозрений, милиция пребывает в прекрасном неведении, рынок наводнен героином, а все почему? Потому что стратегия у них верная.
- Господи, - я прикрыла лицо рукой и бессильно повисла на дверном косяке.
Пашка с Димкой демонстративно изучали пейзаж, раскинувшийся за окном. Изучать, кстати, было совершенно нечего - вечерело, метель стихла, снег сыпал редкими хлопьями, рамы трещали от мороза, и больше всего на свете хотелось забраться под одеяло, вооружиться каким-нибудь журнальчиком и проваляться так до глубокой ночи.
- А что? - вскинула бровь Катерина, - мне тоже поначалу это предположение показалось фантастическим. Если честно, оно мне и сейчас таким кажется, однако - если кто-то придумает что-нибудь поумнее - вперед и с песней. Евгений Карлович, - Катерина обернулась к моему новоявленному деду, - вы поищите, поищите там героин - кто знает, куда они его запрятали.
- Кстати, - задумчиво проговорила бабуля, пристраиваясь рядом с Катериной, - напрасно вы смеетесь - Катенька отчасти права.
- Что? - в один голос воскликнули мы с Катериной. Катерина, насколько было видно, изумилась больше всех.
- Бабуль, - продолжала я, - ну это же полный бред. Представь себе бандюков, которые везут из Таджикистана героин в буфете! Да еще в этом буфете!
- Детка, - отмахнулась от меня бабуля, - не стоит понимать все так буквально. Не обязательно героин, но в этой хреновине что-то запрятано.
- Почему вы так решили? - Пашка наконец оторвался от внимательного разглядывания окна.
- Все просто, зятек, - хохотнула бабуля, - буфет на фиг никому не нужен - Евгюша только что предметно нам это доказал. Однако факты кричат об обратном - оказывается, буфет не только нужен, но нам еще и шкуру спустят, если мы его не вернем. Отсюда вывод - в буфете лежит нечто, представляющее большую ценность. Понимаете?
- Я думал об этом, Мария, - Евгения Карлович снова набросился на буфет и принялся его обстукивать и обнюхивать, - но то ли я туповат, то ли тайник упрятан так хитро, что с налету его не отыскать.
- А вы его молоточком, - посоветовал добрый Димка, - вон там, на столике у меня лежит, - он махнул рукой куда-то в сторону, и некоторое время все собравшиеся завороженно созерцали молоток таких гигантских размеров, что им впору шпалы укладывать.
- Вот вы еще разломайте наш буфет, - возмутилась я, оправившись от изумления, - с бандюками-то все равно дело иметь мне, так что не стесняйтесь. Давайте, в труху его.
- Главное, - примирительно вскинул руки Евгений Карлович, - это подходить к делу со здоровым энтузиазмом, но без ненужного фанатизма. Дмитрий, уберите свой молот, он подстать разве что Гефесту. Или Тору-громовержцу.
Некоторое время Евгений Карлович внимательно обследовал буфет, а я наблюдала за Пашкой, с буддистским спокойствием отыскавшим единственную в комнате табуретку, пристроившимся на нее, нашедшим драненькую газетку и погрузившимся в расслабленное чтение. А ведь были времена, и еще совсем недавние, когда на подобные разговоры он реагировал куда более нервно.
На заре нашего с Пашкой супружества (тогда еще неофициального) я больше всего боялась знакомить его со своим семейством. Благо, несерьезное звание бойфренда ни к чему меня не обязывало. Время шло, я уже три месяца как перешла на ты с Пашкиной мамой, но про моих родственников Пашка так ничего и не слышал.
Ценой нечеловеческих усилий балансировала я между будущим супругом и бабулей, стараясь не рассекречивать их друг для друга. Я поставила себе четкий срок: пусть из бабулиной квартиры выедут латиноамериканские контрабандисты, которые живут у нее уже месяц, скрываясь от Интерпола. Тем более, бабуля уверяла, что они с Евгением Карловичем уже пристроили статуэтку какого-то индейского бога, которую эти контрабандисты приволокли, так что ждать осталось недолго. Я думаю, меня можно понять, почему мне не хотелось пускаться в долгие объяснения, что за веселые загорелые парни, ни слова не понимающие по-русски, живут дома у 0змоей бабушки и ежедневно выкуривают грамм по двадцать гашиша. Конечно, с другой стороны, я понимаю, что сама не познакомила Пашку с бабулей, упустив тот краткий миг, пока не въехали контрабандисты, а четырнадцать ящиков с ассирийским барельефом уже вывезли… В свою защиту хочу сказать, что миг этот был крайне недолгим, порой мне кажется, что латиносы со своей страшенной статуэткой загрузились к бабуле сразу вслед за ящиками, едва дождавшись, пока любители древней Ассирии отъедут за угол.
Как бы там ни было, я испытывала довольно сильную неловкость, если мне приходилось признаваться в том, что моя бабушка, вместо того, чтобы сидеть дома и вязать какой-нибудь носок, ходит с рогатиной на медведя, дружит с контрабандистами и вечно превращает мое мирное существование в сущий вертеп. Кому захочется о таком говорить? Кому угодно, только не мне. По моему четкому убеждению, приключения - это радости для Индианы Джонса, форта Боярд, передачи «Клуб кинопутешественников» и героев романов Александра Дюма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28