– Оставь здесь свои узлы и корзинки. Если дядя Эвальд придет, вернешься за ними и попрощаешься с нами.– Она стройная, София, а не худая, – поправил тетю Габриель. – Она говорит, что ты похожа на дуб. Дженни похожа на белую березу, которая гнется под ветром, но не ломается, а снова поднимается – гибкая, высокая. Она проворная, как синичка, упрямая, как осел. Она поступит, как захочет, и неважно, что ты говоришь. – Габриель, мрачный и задумчивый, сидел у кухонного стола, перед ним стояла нетронутая чашка остывшего черного кофе. За два дня его лицо покрылось густой темной щетиной, от уголков усталых глаз разбегались морщинки, но вокруг шеи обвивался, как обычно, красивый вязаный шарф.Сегодня Дженни надела простое темное платье с чистым белым воротником и манжетами, высокие ботинки на шнурках, старенькие, но аккуратные и ухоженные, шляпку с узкими полями. Вокруг тульи был завязан цветной шарф – единственное яркое пятно в туалете, кроме золотистой косы. Медея кормила коровьим молоком из бутылочки с соской малютку Эллиса. Ингри топала маленькими ножками по кухне вслед за котом и что-то бормотала по-шведски, вставляя английские и даже итальянские слова.– Иди ко мне, gato, иди, котик, – напрасно звала она его, но кот упорно не давался ей в руки.– София, тебе нечего беспокоиться о Дженни, – уныло продолжал Габриель. – Эта женщина красива и говорит по-английски. Она обойдется в Америке и без твоей, и без моей помощи. Послушай меня, Дженниланган, – сказал он убедительно. – София хочет быть мамой для всех в этом мире, заботиться обо всех. Почему бы не оставить у нее детей и старуху, пока дядя Эвальд не соизволит показаться в Нью-Йорке? Даю слово, не подойду к тебе и на пушечный выстрел. У меня вспыльчивый характер, но я больше никогда не обижу тебя. Если только из-за этого ты так торопишься уйти от нас…– Боже мой! Габриель, неужели ты ведешь себя с леди непорядочно? Ты берешь дурной пример со своего друга Мика Мейхена. Дженни, наш Гейб – хороший мальчик, ясный, как солнце, но иногда он совсем не думает о том, что делает, – София погладила племянника по голове, и он сразу стал похож на маленького мальчика, у которого большие проблемы. И гнев Дженни стал ослабевать. – Дженни, скажи мне, если он когда-нибудь еще попробует тебя поцеловать, я задам ему трепку. О'кей?Дженни и Габриель обменялись осторожным взглядом. Ее до глубины души тронуло выражение страстного желания, которое она прочла в его глазах, но она ничем не могла помочь ему. Неважно, насколько сильно ей хотелось, хотя бы на время почувствовать себя снова в кругу семьи, ощутить тепло и ласку, заботу Софии. Но она не могла остаться пол одной крышей с Габриелем Агнелли – слишком велико искушение. Этот мужчина погубит ее, уведет от цели, усложнит ее положение. Ее план – уехать на ферму в Айову, причем без него. Медея и София о чем-то болтали по-итальянски. Дженни решительно подошла к Габриелю и опустилась на скамью рядом с ним.– Ты знаешь, что я не могу остаться здесь. Я не могу разделить свою судьбу с твоей, даже ненадолго. Я слишком… сильно привязываюсь к тем, кого люблю. Если бы все было иначе, если бы ты был свободен, Ангел Габриель…– Но я не свободен. Дело чести и… искренней привязанности между мной и Фиаммой. Мы вместе играли в детстве, вместе росли и взрослели. Но, Дженни, даже если бы я был свободен… – Он улыбнулся чувственно… но с сожалением. И снова девушка поразилась, насколько сильна его власть над ее бедным влюбленным сердцем.– …Если бы ты был свободен, – повторила Дженни, имитируя его страдальческий тон, – я могла бы рискнуть, несмотря на то, что у нас разные мечты и стремления. Но как бы там ни было, я могу только одно ответить тебе, Габриель – чао. Я тебя никогда не забуду, – она ласково коснулась губами его щеки.– Ты хочешь сказать, что иногда будешь вспоминать меня?Дженни кивнула. Габриель чуть пожал плечами и улыбнулся, сначала неуверенно, потом широкая улыбка озарила его лицо. Он стремительно вскочил на ноги, поцеловал Дженни и счастливо рассмеялся.– Боже мой! Боже мой! – простонала София и закатила глаза. Медею, загадочную, как сфинкс, совсем не удивила разыгравшаяся на ее глазах сцена. Она несколько раз кивнула головой и занялась Эллисом, который интересовал ее больше, чем все остальные.– Вот так, да? Хорошо, – пробормотала старушка со странной улыбкой. «За ночь ее английский стал богаче на несколько слов,» – подумала Дженни.– Я счастлив, что ты не испытываешь ко мне ненависти, – сказал весело Габриель. – Эй, Дженни Ланган, дай-ка я тебя сфотографирую, пока ты здесь. Я сниму тебя с Ингри и Эллисом, а? И вас тоже, София, Медея, Велентайн и Вероника. Всех красавиц вместе. Пойдите, наденьте выходные юбки и блузки, завяжите бантики, – пропел он оживленно и весело. – Я поймаю тебя в кадр, и ты навсегда останешься со мной.– Гейб, а где ты взял фотоаппарат? – удивленно спросила Велентайн, когда он вернулся в комнату с прямоугольной деревянной коробкой в руках.– Подрядчик, у которого я работал, когда был в Америке прошлый раз, вместо зарплаты, на которую у него не оказалось денег, отдал мне фотоаппарат. Представляете, штатив не нужен. О'кей! Идемте все на улицу, на солнечный свет.Веселой гурьбой, болтая и стуча каблуками по ступенькам, они вышли на тротуар. За ними увязались дети из квартир, мимо которых они проходили. Габриель поставил их в два ряда: высоких позади маленьких. Он щелкнул камерой, поменял всех местами и опять сфотографировал. Сначала они стояли, как замороженные, неподвижно и напряженно, словно малейшее движение могло окончиться трагедией. Глядя в видоискатель, Габриель требовал, умолял, просил, чтобы они улыбнулись. Одна Ингри подчинилась ему, но девчушка, впрочем, всегда улыбалась. На остальных лицах застыло серьезное выражение. Из подъезда вышел Рокко. Он опаздывал на работу, но все же остановился за спиной расстроенного фотографа. Мальчик повторял каждое движение Габриеля, при этом он дергал бровями и шевелил ушами – один из не пользующихся спросом талантов, на которые Рокко был богат.– Браво, мои прекрасные леди! – Габриель был доволен, женщины улыбались, позировали и даже смеялись. Камера непрерывно щелкала.– Сфотографируй и меня, – попросил Рокко. Одной рукой он обнял мать, вторую положил Дженни на плечо. Габриель щелкнул аппаратом.– Покажи, как это делается, – попросил мальчик, заглядывая ему через плечо.– Ты должен стоять в восьми футах от снимаемого предмета, – Габриель отошел на нужное расстояние. – Стань здесь, Рокко, и не двигайся. Сейчас ты сфотографируешь Дженни и меня. – Старик в цилиндре, торговавший вениками, быстро подмел тротуар перед позирующей парой.– Что дальше? – спросил Рокко. Он чувствовал себя уверенно.– Потяни за шнурок, поверни ключ, нажми кнопку. Все очень просто. В инструкции к камере написано: «Любой человек со средним интеллектом может фотографировать. Вы только нажимаете кнопку, остальное сделаем мы».– А у меня есть средний интеллект, Гейб? – встревоженно спросил мальчик. Габриель кивнул и обнял Дженни за талию. – Внимание, фотографирую… Сейчас, – камера щелкнула. Агнелли искоса взглянул на Дженни и увидел сияющую улыбку на ее лице. Он наклонился и поцеловал ее. Камера щелкнула. Дженни поцеловала Габриеля. Щелк. Поцелуй не прервался даже тогда, когда по улице со звоном и дребезгом проезжала тележка торговца кухонной посудой. Щелк. Окруженные друзьями, родственниками, толпой женщин и детей, вещами Дженни, они продолжали целоваться, будто вокруг никого не было. Наконец, София не выдержала: «Для прощания… пожалуй, достаточно». Габриель усмехнулся и пожал плечами. Он откинул назад длинные черные волосы. В его глазах искрился смех.– Мистер Ангел, если вы не змий-искуситель, то кто же вы? – спросила Дженни, смеясь. – Но я не поддамся соблазну, просто повернусь к вам спиной и уйду. Прощайте. – Она протянула руку. Он взял ее и сжал в своей.– Разве ты не хочешь увидеть свои фотографии?– Да, но как? – Дженни заколебалась.– Когда пленка кончится, я пошлю камеру фирме. Они вернут мне фотоаппарат с новой пленкой и напечатанными фотографиями, если мы все сделали правильно.– И сколько это займет времени? – девушка бросила на Габриеля кокетливый взгляд.– О, сначала мы должны использовать всю пленку. Осталось еще около восьмидесяти кадров. Потом понадобятся десять долларов. Такую плату «Кодак» берет за услугу. Понадобится некоторое время… – сказал он небрежно. – Но…– До свидания. Чао, – весело, но нетерпеливо ответила Дженни и стала собирать свои вещи.– …но твоего дяди еще здесь нет. Может случиться, что я получу фотографии до его приезда. Возможно, я буду проезжать через Айову. Ты мне сообщишь свой адрес? – Он ласково коснулся ее щеки.– Нет. Ты неисправим. – Она покачала головой, взяла ребенка у Медеи и подняла чемодан. Ингри, следуя примеру матери, взяла свой маленький сверток. Медея, что-то говоря Агнелли, подхватила свой узел. Посреди тротуара осталась сиротливо стоять плетеная корзина. У Дженни упало сердце. Поджав тонкие губы, с недовольным видом старушка все еще говорила, неодобрительно качая головой.– Что она говорит? – Девушка сдвинула шляпку на затылок.– Медея думает, что неразумно уходить от нас, – перевела София. – Она говорит, что ты вернешься сюда раньше, чем предполагаешь, и что вся эта суматоха ни к чему, зачем заставлять Ингри покидать надежное убежище? Зачем давать малышу коровье молоко, если молоко Мареллы ему полезнее? Ни к чему уводить котят от фургона торговца рыбой, который скармливает им головы и потроха. И разве ты сама не хочешь остаться в безопасности среди Агнелли с…– Они все стараются убедить нас остаться, Эллис, – сказала Дженни, улыбаясь малышу. – Но знаешь, они попусту тратят слова. Ты и Ингри вырастите в Айове сильными, высокими и счастливыми.– Черт побери! Дженниланган, сейчас же поставь вещи! Ты останешься здесь с Софией и Саверио, пока не явится твой дядя. Я найду, где переночевать.– Где? – сузив глаза, Дженни подозрительно уставилась на Габриеля.– Я могу поселиться в «Миллс-отеле», в центре, за два доллара в неделю. А когда кончатся деньги – с кузеном Мейхеном и его козами, – Габриель недовольно нахмурился. Собственное предложение удивило его не меньше, чем Дженни. Но это единственное, что он смог придумать, чтобы, хотя бы на короткое время, она осталась с ним.– И ты действительно сделаешь это ради меня? – спросила она, пристально глядя на него.– Почему бы нет? Я привел тебя сюда и не позволю тебе бродить по Нью-Йорку с малышами, старухой и бродячим зверинцем, который ты подобрала на причале. Знаешь, что еще я сделаю для тебя? Сегодня, прежде чем отправиться на поиски работы, я отведу тебя в порт, как и обещал, помогу искать дядю Эвальда. Ну как, подходит? – Он склонил голову к плечу. Легкая улыбка тронула его замечательные губы.– Подходит, но не очень. Мне не нужен провожатый. Я не собираюсь провести весь день в твоем… милом обществе, – улыбка, как солнечный луч, осветила ее лицо и, особенно, глаза. Ей не хотелось уходить от Агнелли, по крайней мере, от одного, призналась она себе. Если она согласится с предложением Габриеля, то сможет остаться.– Я составлю вам компанию, – Рокко рассмеялся, совсем как Габриель.Дженни дважды посмотрела на него, чтобы убедиться, что смеялся мальчик.– О'кей, Дженни?– Конечно, Рок.– Я буду компаньоном! Кто бы мог подумать? – спросил он.Она обняла мальчика. Что же такое случилось с нею, спокойной, сдержанной, рассудительной женщиной, когда в ее жизнь вошел Габриель Агнелли?– Кто знает, Рокко, может быть, когда-нибудь я смогу ответить тебе тем же.– А как же твоя работа, Рокко? – спросил Габриель строго, почти сурово.– Теперь уже поздно идти на этот проклятый скотный двор. Все равно я уже потерял свою мерзкую работу, – ответил мальчик, глядя в сторону.Государственные скотные дворы протянулись от Девяносто седьмой до Сто второй улицы, между Второй и Третьей авеню. В основном там работали мужчины, живущие по соседству.– Я заработаю больше, заключая пари на голубях, собаках, лошадях. Буду спать допоздна, и руки у меня всегда будут чистые, и работа нетяжелой. И никакой крови, – дерзко улыбнулся Рокко.– Противный мальчишка, – София сердито смотрела на сына. – Ты собираешься стать игроком и вести опасную жизнь. Ты недолго проживешь на этом свете. Лучше отправляйся чистить обувь, пока не найдешь другого честного заработка.– Не беспокойся, София, – Габриель крепко обнял мальчика. – Сегодня выходной. Сегодня я угощаю и устраиваю праздник для двоих, кто мне дорог, – Рокко и прекрасной Дженниланган. Завтра, мальчик, отправимся вместе на поиски работы. О'кей? – Он рассмеялся весело и беззаботно.– О'кей, Гейб! Надо уходить побыстрее. Сюда идут те самые леди из благотворительного комитета. Сейчас они опять заведут бесконечный разговор о гигиене. Если кто и может навести на меня тоску, так это они, – громко прошептал Рокко и скрылся за углом, оставив Габриеля и Дженни перед лицом грозного противника без своей помощи. ГЛАВА 8 – Дженни Ланган? Вы, конечно, из Швеции? Меня зовут Глэдис Райт. Я миссионер, – низенькая, коренастая женщина – что вдоль, что поперек – с любопытством рассматривала Дженни широко расставленными карими глазами. Ее лицо с грубыми чертами имело нездоровый цвет. Волосы с проседью небрежно скручены на затылке. Серовато-черное пальто явно знавало лучшие времена. Весь облик Глэдис Райт говорил о том, что она равнодушна к своей внешности. Мисс Райт крепко пожала руку девушки сильной мозолистой рукой с толстыми пальцами.– Я миссионер методической церкви и посещаю с благотворительной целью кварталы, где живут иммигранты. Вы, дитя с золотыми волосами и синими глазами, должно быть, скандинавская богиня любви Фрея или святая Бригитта – покровительница Швеции. Какое сравнение больше вам нравится? – спросила Глэдис. Их окружили женщины-иммигрантки и леди из благотворительного общества.– Как она попала на Вторую авеню? Куда направляется эта молодая женщина? Она говорит по-английски? Кто может перевести ей? – обратилась миссионер к окружающим.– Мне не нужен переводчик, мисс Райт. Просто у меня нет возможности вставить даже словечко, – Дженни ослепительно улыбнулась. – Я не язычница и не святая. Я еду в Айову.– Едете в Айову со своими детьми? Эти двое малышей ваши? – она погладила Ингри по головке, потрепала Эллиса по подбородку. – В Айову, к своему мужу?– Она одинока… вдова, – вставила София. И Дженни подумала, что при сложившихся обстоятельствах, пожалуй, невинная ложь не помешает. Энергичная мисс Глэдис продолжала говорить без остановки.– Вы поступили мудро и смело, что решились на такой шаг, оставили прежнюю родину. Тяжелые, печальные времена позади. Мне жаль, что у малюток нет любящего отца, который помог бы их растить. Хотя, я думаю, вы найдете им папу, когда устроитесь и успокоитесь. У ваших малышей еще будут братья и сестры. На западе нет недостатка в фермерах-холостяках, – мисс Райт похлопала Дженни по руке. – Девочка похожа на вас, Дженни. Когда вы постареете, она напомнит вам о вашей молодости. Как сказал Шекспир в своих сонетах: «Для материнских глаз ты – отражение давно промчавшихся апрельских дней». Вы красивы и счастливы, что у вас такие прекрасные дети. Младенец… мальчик… – Глэдис впилась в Эллиса острым оценивающим взглядом. – Ну, он, наверное, похож на отца. Еще рано искать сходство.Дженни кивнула, соглашаясь, и обменялась взглядом с Габриелем, стоявшим в стороне от женщин. Он нетерпеливо попыхивал гаванской сигарой.Глэдис выслушала коротенький рассказ мисс Ланган о ее жизни. Одна леди из благотворительного общества прочла подробную лекцию о том, как важно для тех, кто хочет стать настоящим американцем, соблюдать чистоту, быть законопослушным и набожным, и подарила Софии красочный венецианский пейзаж. Под картинкой по-итальянски перечислялись симптомы туберкулеза – бича перенаселенных многоэтажек в кварталах иммигрантов. Когда леди ушли, мисс Райт дала Дженни адрес человека, который, возможно, взял бы ее на работу, если бы она ей понадобилась.– Алонзо Карвало – богатый человек, обремененный большой семьей. Его старшая дочь – одного возраста с вами или на год-два старше; самый младший ребенок – ровесник вашей девочки. Недавно он построил особняк на Пятой авеню, окнами на Центральный парк. Он был вынужден выселить десятки семей из лачуг на своей земле и просил меня помочь беднякам найти другое жилье. Покосившиеся хибарки растут как грибы, по окраинам нашего великого города. Вы узнаете, если останетесь здесь, что Нью-Йорк – богатая величественная столица, построенная – и все продолжающая отстраиваться – нашей мечтой, нашим непосильным трудом. Но он безжалостен и жесток, если ты беден и у тебя нет друзей. Дженни, в нем легко потерять надежду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33