На севере, на побережье Гвинедда, он повернул на восток, проехал у Менайского пролива, где за узкой полоской воды лежал остров Мона, ставший священным местом друидов еще до того, как пришли легионы. Гавейн ужаснулся, что древние боги могут добраться до него, и осенил себя христианским знамением, надеясь, что крест упокоит языческую сущность его прежней жизни.
Въезжая в местность, известную под названием Виррал, Гавейн остановился у хижины мелкого арендатора, чтобы спросить дорогу к опасной часовне. Фермер побелел, стиснул зубы, чтобы не вырвалось неосторожное слово, и лишь кивнул в ту сторону, где начинался суровый дикий лес. Сердце Гавейна екнуло, но он направил жеребца по бездорожью в чащу.
– Под его сенью оказалось так же страшно, как и снаружи, – рассказывал королевский воин, прерываясь лишь для того, чтобы снова наполнили его рог. – По сравнению с Логрисом, где обосновались милосердие, цивилизация и свет, эта страна показалась прибежищем ужаса.
До его встречи с Зеленым Человеком оставалось только три дня, и после стольких недель одиночества Гавейн жаждал человеческого общения. Наконец ближе к вечеру он выехал на просторный луг, на котором возвышалась круглая мазанка с тяжелой соломенной крышей, и сердце воина подпрыгнуло от радости. Его встретил детский смех, потом шкура, прикрывающая вход, откинулась, и появился хозяин.
– Он был невысоким и крепким, – рассказывал Гавейн. – С темным взглядом, как у древних, и глаза его предвещали дурное. Он подбежал к каемке травы и заговорил – язык оказался очень похожим на наречие приднов.
Имя хозяина оказалось Берсилак, а его хозяйство – таким же полудиким, как и он сам. В круглой мазанке Гавейн нигде не заметил железа, потому что «перворожденные от богов» не доверяют металлам, которыми пользуются «высокие люди», полагаясь больше на камень, дерево и бронзу.
– И золото, – добавил оркнеец. – Куда ни бросишь взгляд, везде наткнешься на золотые сосуды, тарелки, шкатулки и украшения, кухонную утварь и всякие побрякушки. Кажется, они, как и придны, ценят сокровища лишь за красоту.
Я молча кивнула головой, вспомнив ту ночь, когда Гавейн привел к нашему двору королеву приднов. Маленькая живая простодушная Рагнель надела мою тунику, чтобы прикрыть свое хрупкое тело, а на нее нашила монеты, оставшиеся еще с римских времен, золотые бусины, браслеты и витые цепочки. И саму ее украшали обручи на запястьях и на шее, амулеты, диадемы, висюльки в ушах, так что в свете факела она сияла, как маленькая богиня, покрытая драгоценным металлом. Это, без сомнения, и породило слухи, что она на самом деле была волшебницей.
Голос Гавейна нарушил мои воспоминания.
– Меня посадили на почетное место. Мы сидели вокруг вырытого в полу очага, черпали из общего кувшина и отламывали большие ломти грубого хлеба от комковатых буханок.
Он начал ощущать себя одним из них, потому что они окружили его теплотой и смехом и приняли в свои сердца. После стольких недель одиночества душа Гавейна наполнилась радостью.
После того как трапеза была окончена, рыцарь Круглого Стола объяснил цель своего путешествия. Послышался гомон и переговоры, и только после этого хозяин попросил тишины.
– Ты, должно быть, очень храбрый человек, – восхищенно заметил Берсилак. – Ведь понимаешь, что лишишься жизни, когда встретишься с Зеленым Человеком. Никто еще не ускользнул от его чар, если он сам того не захотел. – Все вокруг согласно зашумели и как один с уважением, почти с преклонением, посмотрели на Гавейна.
– Опасная часовня недалеко отсюда, – порывисто заметила жена Берсилака. – Почему бы тебе не остаться с нами до самого часа испытания?
Женщина была очень молода и, по всей видимости, чрезвычайно горда и выражала себя столько же словами, сколько и жестами: иногда изящными, а иногда широкими, стремительными. По тому, как ее описывал Гавейн, она очень походила на Рагнель.
Берсилак был хорошим хозяином, и весь свой дом он предоставил в распоряжение рыжеголового воина. После стольких дней в седле Гавейн чувствовал себя скованным и легко ранимым, и Берсилак остался с гостем, показывал ему свои владения и рассказывал все, что знал о Зеленом Человеке. Хотя его видели немногие, ходила масса рассказов о его жестокости.
Пока они осматривали владения, Гавейн заметил, что за ними следует юноша – выше, чем остальные здешние люди, и не такой темноволосый. Он был внимателен, даже изыскан, и Берсилак обращался с ним как с членом своей семьи. Гавейн потихоньку спросил его о парне, хозяин пожал плечами:
– Это Гингалин. Выходец из северной ветви Номадийского клана, в котором люди до сих пор переходят за своими животными от пастбища к пастбищу. По его виду похоже, что он полукровка: наверное, его мать совратил какой-нибудь пикт, или в ночь летнего солнцестояния она сошлась с шотландским землевладельцем. Как бы то ни было, его отправили к нам, чтобы он учился вести себя цивилизованно, и мы приняли его в семью, как своего.
Вечером Берсилак предложил Гавейну пойти с ним на следующее утро на охоту, но воин был все еще слишком утомлен путешествием и не забывал, что у него остался единственный день перед дорогой в часовню. Поэтому он попросил разрешения остаться дома. «Удачная мысль», – признал хозяин и препоручил его заботам жены.
– Но, чтобы ты не подумал, что я о тебе забыл, – добавил с усмешкой Берсилак, – обещаю вечером подарить тебе все, что наловлю за день. Но и ты должен сделать то же самое для меня, – в его глазах светилось добродушие, и, разговаривая, он тянул себя за мочку уха. – Что бы каждому из нас ни встретилось, он должен отдать это другому. Ну, как?
Древние славятся своим пристрастием к играм и забавам, и, решив, что таков обычай здешних мест, Гавейн, учтиво поклонившись, согласился с условиями.
В ту ночь он спал беспокойно. В сновидениях его преследовал образ Зеленого Человека и мучила мысль о номадийской королеве, с которой ему пришлось так давно расстаться. Ее он искал, а Зеленый Человек охотился за ним. Они неслись по страшной равнине, и воин потел и вертелся на матрасе, пока с криком не проснулся и не сел, стараясь сбросить с себя кошмар.
– И тогда я увидел жену Берсилака. – Рыжеголовый воин помедлил и поднял глаза к потолочным балкам – они блестели то ли от слез, то ли от воспоминаний. – Она стояла у окна в моем закутке, и, когда отодвинула тяжелую занавесь, комнату заполнил яркий утренний свет.
– Что за чудный день, – воскликнула она, бросаясь ко мне с протянутыми руками. В ней были все прелести жизни, которую я должен был так скоро потерять. И мне захотелось обнять женщину, чтобы увериться, что в тот миг я еще не умер. Поистине, мне оказалось не так-то просто сдержать желания нас двоих.
Последовала долгая пауза, потом принц оркнейский вздохнул и допил эль.
– Положение было не из приятных. Как христианин, я не мог лечь в постель с женой приютившего меня человека. Но когда я отказался от нее, женщина стала меня упрекать, напомнив, что я нарушаю клятву приходить на помощь всем дамам. Поэтому я испытал огромное облегчение, когда она рассмеялась и, обратив все в шутку, повернулась, чтобы уйти.
Но у двери жена Берсилака сняла стягивающий талию пояс и подала Гавейну.
– Человека, который его носит, он хранит от насильственной смерти, – объяснила женщина. – Ты можешь воспользоваться им завтра в часовне Зеленого Человека.
Гавейн принял талисман. Зеленый с золотом, он был украшен символами и письменами древней магии. Быть может, и в самом деле он мог отвести смерть от руки древнего бога.
Он поднял глаза на хозяйку и почувствовал, как в крови закипает надежда выжить. Женщина нежно посмотрела в ответ и дотронулась пальцами до шрамов на щеке, расцарапанной при расставании с Рагнелью. Воин был растроган, и на его глазах показались слезы.
Вечером все много веселились, хотя вернувшийся домой Берсилак признался, что добыча весь день ускользала от него и поэтому ему нечем обменяться с Гавейном.
– И мне тоже, – ответил воитель, а сам вспомнил, как нелегко ему удалось избежать ласк хозяйки в постели. На мгновение он подумал, что следует отдать зеленый с золотом пояс, но, испугавшись, что без него потеряет жизнь, решил сохранить подарок в тайне.
В последний вечер они пировали, а когда веселье утихло, Берсилак позвал Гингалина.
– Завтра, когда ты пойдешь разыскивать часовню, он станет твоим проводником, а если пожелаешь, будет выполнять роль оруженосца и понесет щит.
Гавейну понравились манеры юноши, и он отдал ему доспехи и оружие, а когда настало время идти спать, сердечно обнял хозяина. Берсилак пожелал ему всего доброго и пообещал молить Богиню утихомирить Зеленого Человека, когда противники встретятся.
Ночью воитель не сомкнул глаз и задолго до рассвета повязал под рубашку магический пояс и вместе с Гингалином отправился на поиски часовни таинственного Зеленого Человека.
Утро оказалось холодным и мглистым, и оруженосец повел Гавейна сквозь дымку и стелившийся над землей туман. Капли падали с деревьев и папоротников, то и дело на пути попадались островерхие скалы. Наконец они вышли на упрятанную в чаще поляну. Лес расступился, и перед ними оказался древний седой могильник, возвышавшийся рядом с ключом, который пробивался сквозь белые ледяные торосы, так напоминавшие птичьи перья, будто изваяла их сама фея. Принц Оркнейский в изумлении смотрел на открывшуюся перед ним картину.
С одной стороны в курган вел вход, и оттуда доносился ужасный, проникающий в самую душу металлический скрежет, словно точили клинок. Этот звук вместе с ударами сердца проникал Гавейну прямо в кровь.
– Это место было более языческое, чем часовня, – продолжал, перекрестившись, Гавейн, а другие воины в зале делали знаки, оберегающие их от богохульства. – До самого верха курган порос травой, а с одного бока чернела дыра, служившая входом. Я уже видел такие могильники, потому что придны часто разбивали лагерь рядом с ними и свободно входили в Святые Холмы.
Рог наполнили снова. Рыжеволосый воин утолил жажду и повел рассказ дальше.
– Тут Гингалин предложил мне отказаться от испытания и вернуться в Камелот, так и не повстречавшись с Зеленым Человеком.
Оруженосец пообещал никому не рассказывать, если Гавейн предпочтет спасти жизнь и не пойдет к чудовищу. Ведь условия испытания были туманны, можно, например, перепутать день… «Вы вовсе не обязаны идти навстречу собственной смерти», – серьезно заметил Гингалин.
Гавейн посмотрел на юношу, тот выдержал его взгляд и сам устремил взор из-под темных бровей. Что-то в его взгляде смутило воина. Уж не дьявол ли это, подосланный отвратить его от испытания, внезапно подумал он.
– Не желаю, чтобы обо мне говорили, что у принца Оркнейского не хватило смелости предстать перед древним богом теперь, когда он нашел себе нового, – резко ответил он в то время, как они обогнули могильник и остановились перед дырой.
– Выходи! – закричал оркнеец, стараясь заглушить звон точильного камня. – Выходи и увидишь, что рыцарь Круглого Стола Гавейн принял твой вызов во имя короля Артура и Христа.
Звон камня внезапно прекратился, но никто не появился из дыры. И тогда Гингалин заговорил снова:
– Вы выполнили все условия вызова, милорд. И если Зеленый Человек не хочет выходить, вы вольны отправляться домой.
Но Гавейн на этом не удовлетворился и, собрав все свое мужество, шагнул между двух неотесанных камней, служивших дверным проемом.
– Помещение внутри оказалось намного больше, чем я предполагал, – продолжал свою историю воитель короля. – В дальнем конце мерцал факел. По стенам от него пробегали тени, а на полу искрилось разбросанное золото. В углу лежал скелет, а несколько груд костей у входа казались свежими и, похоже, остались здесь от недавних поединков. Но мое внимание привлекла скрюченная фигура маленького человечка, который большим пальцем пробовал острие топора. Он был покрыт листьями, ветками и волосами и, когда распрямился, начал быстро расти, пока почти не достиг головой потолка.
– Ты пришел встретить свою смерть! – закричало существо. Голос забился в пустом пространстве могильника, а тень нависла над Гавейном. – За это я тебя уважаю.
В призрачном свете чудовище отвесило учтивый поклон и как будто съежилось до размеров меньше нормального человеческого роста. Гавейн изо всей силы ухватился за рукоять меча, напоминая себе и Христу, что она была отлита в форме креста.
– Соглашение гласит, что теперь удар за мной, – как бы невзначай заметил Зеленый Человек. – В качестве колоды отлично подойдет вот этот алтарь. – Гавейн проследил за жестом коротышки и увидел в темном углу древний камень. Его бока почернели от бесчисленных потоков крови. – Пожалуйте, шею.
Дикая мысль пронеслась в голове Гавейна – древний он бог или нет, но, когда он уменьшился до таких размеров, любой человек с каплей здравого смысла и хоть немного владеющий мечом может разрубить его пополам. Рука дернулась, чтобы достать клинок, а в ушах загремел смех облегчения.
– Но Христос меня остановил, – тихо проговорил королевский воин. – Он напомнил, что это было делом моей чести. И я встал на колени перед проклятым алтарем, вытянул шею и стал ждать, когда Зеленый Человек нанесет свой удар. Древний бог подошел ко мне, и на стене могильника я увидел трепещущую от света факела тень. Она росла, вытягивалась и принимала ужасные формы. Чудовище замахнулось двуручным топором, и, когда искривленное лезвие стало со свистом опускаться мне на шею, я закрыл глаза, стиснул зубы и стал молить, чтобы конец оказался быстрым.
Гавейн протяжно вздохнул. Мы же затаили дыхание и дожидались продолжения рассказа.
– В последний миг гигант сдержал руку и, повернувшись на каблуках, разразился хохотом.
– Ты вздрогнул. Я видел, ты вздрогнул, сэр Гавейн. Все-таки у тебя сердце труса.
Я вытаращилась на Гавейна и, думаю, все поступили так же. Артур подался вперед и недоверчиво переспросил племянника:
– Он расхохотался?
– Да, заржал, зашелся демоническим хохотом, как будто все это было милой шуткой. Но в следующий миг я понял, что опасность не миновала и я по-прежнему в руках у сумасшедшего существа из иного мира. Мы все проделали с самого начала, только на этот раз я не моргнул, и топор, не задержавшись, проделал весь путь, но опустился не на шею, а радом с ней.
– А это, добрый сэр, – проревел Зеленый Человек, – за то, что ты не сказал, что моя жена дала тебе пояс.
Чудовище сжалось до нормального человеческого размера, и когда Гавейн медленно поднял голову, ликующий смех Берсилака наполнил могильник. – Думал защитить себя пустяковым волшебством приднов? А? Но я тебя не осуждаю. – Он тщательно проверил, не затупилось ли лезвие топора от удара по камню. – Но по уговору прошлого вечера ты должен был мне его отдать. Как же быть с честью и всем таким прочим?
Изумление собравшихся сменилось смехом облегчения, а в центре их круга стоял со смущенным лицом Гавейн.
– Так в конце концов я потерял честь, храня тайну дамы, хотя и принял вызов хозяина.
– Чепуха! – взорвался Артур. – Ты поступил абсолютно правильно.
Смех сменился поздравлениями. На ноги вскочил Гахерис и произнес тост за брата:
– За храбрейшего и учтивейшего из рыцарей! – закричал он, и остальные присоединились к его похвале.
– Но зачем Берсилак устроил такое испытание? – спросила я.
Гавейн отвернулся и медленно ответил.
– Он сказал, что такова была воля королевы приднов, которая умерла во время родов. Она отправила Берсилаку ребенка-полукровку и попросила воспитывать его, пока он не достигнет такого возраста, когда сможет служить оруженосцем отцу… Но лишь в том случае, если мужчина докажет свою храбрость. Я не уверен, что заслужил такую честь, – заключил Гавейн. – Но мальчик узнал, что я его родитель, и попросил взять с. собой в Камелот. Позвольте мне его теперь представить: Гингалин, которого я с радостью называю сыном.
Я пригляделась к смуглолицему юноше и решила, что он и в самом деле мог быть потомком Рагнели – во взгляде, которым он ответил на взоры рыцарей, была откровенная дерзость. А Гавейн одарил его любящей улыбкой:
– К тому же он показал себя прекрасным оруженосцем.
Последовали новые поздравления и тосты за найденного сына, и всю ночь в нашем зале царила радость. Возвращение героя после подобного испытания – дело само по себе невероятное, но обретение сына – это уж поистине чудо.
Итак, принц Оркнейский, ты принял вызов и достойно заслужил славу. Пусть же твои молитвы помогут мне так же непоколебимо перенести предстоящее на рассвете испытание.
18
НОВОЕ ПОКОЛЕНИЕ
После встречи Гавейна с древним богом среди рыцарей в Камелоте начались повальные перемены. Многие, кто раньше охотно и радостно хватались за любое приключение, стали поговаривать, что желают таких испытаний, которые преследовали бы благородные цели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50