!
- Да не-ет, Иващенко - баба. Зовут Анна Георгиевна.
- Ну, Григорий Иванович, ты уж как-то понятней формулируй, - перевел дух Роланд Федорович.
И то - чувство юмора у Чурилина было необъезженное и брыкливое, хотя службе в общем и целом не мешало.
- И в каком-таком неположенном месте они снимали? Неужели на "Сноповязе"?
Был в Дальнокутске такой заводик, "Сельхозмаш", который выпускал дисковые бороны, а параллельно с ними (и вдесятеро больше по валу) - что-то там по заказу Министерства обороны. Как любили шутить местные жители, "сноповязалки с укороченным взлетом и посадкой" (отсюда и бытующее в народе ласковое прозвание завода "Сноповяз"). Однако продукция эта представляла собой всего лишь комплектующие изделия, основная сборка велась на другом заводе, нынче оказавшемся за пределами независимой державы, и секретность на "Сноповязе" соблюдалась только по инерции. Как статья о валютных операциях в уголовном кодексе - чтоб применять по назначению вышестоящего врача.
- Не-е... Снимали они макулатурную стройку века и новый Рокфеллер-штадт на Ветряках.
Ветряками называлась окраина Дальнего Кута, расположенная на холме, где в давние времена действительно стояли ветряные мельницы, - ну чисто тебе Голландия, только с подсолнухами вместо тюльпанов. Последние годы облюбовали это место "новые куркули" - было оно чистое, ветерком продутое, в отличие от основной части городка, раскинувшейся на низком левом берегу реки Суслы, рядом с заросшей тростниками сырой поймой. До Ветряков комары не долетали, хотя весь город буквально терроризировали. Правда, самых зловредных анофелесов, от которых бывает малярия, вывели в тридцатые годы парижской зеленью. Жители же поселка на Ветряках спасались от капризов природы и других жизненных невзгод зеленью американской.
- Ты гляди, - покачал головой Цимбалюк, - совсем оборзели! И кто ж их на такие ответственные объекты натравил?
- А кто ж - борец за справедливость Леня Скуратов.
- А-а, наш майор-губернатор! Вот послал Господь зверя блоху - до смерти не заест, а спать не даст... И что, он тоже в КПЗ?
- Ну нет, на воле. В персональной хате. Пока водил видеосъемщиков по наисекретнейшим объектам, а также по морозу, поддерживал жизненный тонус лечебным бальзамом из лучших селекционных сортов сахарной свеклы, переутомился на фронтах предвыборной борьбы и теперь пользуется кандидатской неприкосновенностью, аж до Собора Дальнокутской Богоматери храп идет.
Чурилин имел в виду храм Богородицы Скорбящей, уже шесть лет как конвертированный обратно из спортивного зала и понемножку восстанавливающий былую красу, хоть не самым успешным образом - нашкодили в росписи богомазы-авангардисты из местного андерграунда. Кстати сказать, все эти новомодные словечки от Григория Ивановича и шли, любил он заковыристые обороты, дома держал в красном углу рядом с уголовным и уголовно-процессуальным кодексами словарь иностранных слов, энциклопедический словарь и свое личное к ним дополнение в толстом "Ежедневнике" с зеленой обложкой под крокодиловую кожу.
- А эти, съемщики, чего говорят?
- Мне не доложено. Арест произвел сержант Завирюха, допрос вел господин лейтенант старшой Шило, подарочек Божий (Чурилин намекал на имя старшего лейтенанта - звали того Богданом, что, оказывается, означает "Богом данный"), с посильной помощью лейтенанта Говенюки...
- Каменюки, Григорий Иванович, вечно ты путаешь, - с притворной укоризной поправил Цимбалюк.
- ...а отчитывалося это Шило перед начальником райотдела лично...
Богдан Семенович Шило был парень-гвоздь, который, как говорит народная мудрость, без молотка в сами знаете куда лезет, и сумел за короткий срок стать правой рукой начальника райотдела майора Глущенко.
Цимбалюк обдумал - и насторожился:
- Так где Ветряки, а где Завирюхин пост?! Или его специально послали на задержание?
- Никак нет, гражданин начальник, в книге задержаний указано, что правоохранительное действие произведено на посту ГАИ.
- Что-то у вас, Григорий Иванович, нестыковочка получается: снимали стройку и Ветряки, а задержали на посту ГАИ...
Объяснений ни Цимбалюку, ни Чурилину не требовалось. Если известно, что приезжие орудовали своими камерами в разных концах районной столицы, значит, за ними следили. А если арест произвел Завирюха на посту ГАИ и не за проезд на какой-нибудь не тот свет, а за не те съемки, значит, получил приказание. И если допрос вел Шило, начальник над участковыми, а вовсе не работник следственного отдела, то ясно, от кого исходило приказание. Мудрый Чурилин своевременно сообразил в такое дело не вмешиваться. Цимбалюк, положим, тоже был не дурней паровоза, но Глущенкины дела у него уже в печенках сидели, а мохнатая лапа в областном УВД - старый друг Серега Пуляев - позволяла ему иногда преступать пределы благоразумия.
- Слушай, Григорий Иванович, а что там у нас в уставе написано? Не обязан ли я, случаем, поглядеть на задержанных?..
- Обязательно обязан, Роланд Хвэдорович, без того я тебе дежурство не сдам! - категорически заявил Чурилин.
Понятливый он был, а не только языкатый и ехидный, и жена у него такая была - ехидная, шутливая и премудрая. Тощеватая, правда, и с лица не самая вишенка, но очень славная и компанейская баба была Диана Афанасьевна Чурилина.
Цимбалюк прошел по коридору, кивнул в ответ вытянувшемуся сержанту Гребенюку, дежурному по КПЗ, показал пальцем, чтоб открыл решетку, и прошел внутрь.
В женской камере обнаружилась дама (не то девка) молоденькая, чуть за тридцать, маленькая, худенькая и рыжеватая. На лязганье отпираемого замка и шаги в коридоре она было вскинулась, но, углядев форму, тут же ощетинилась и засверкала глазами что твоя электросварка.
- Дежурный по райотделу капитан Цимбалюк, - представился Роланд Федорович. - Жалобы есть?
- Есть! На незаконный арест без санкции прокурора!
- Понятно. А на режим содержания, кормежку, обращение? Не подвергали ли вас истязаниям, физическому воздействию, лишению пищи или сна?
- Сами попробуйте тут поспать!
Положим, пробовал Цимбалюк тут спать, и не раз - самое спокойное место в райотделе, и люди не шастают, и шум не доходит. Но он понял, что имела в виду задержанная.
Впрочем, та, оказывается, сказала ещё не все:
- А моральные истязания у вас не в счет?
- С этим сложнее - кому-то оно моральные истязания, кому-то - как с гуся вода. В инструкции не записано, - прикинулся валенком Цимбалюк.
- Когда нас выпустят?
- Либо по истечении семидесяти двух часов с момента задержания, либо по решению суда, либо по отбытии срока наказания, - автоматически ответил Цимбалюк. Он просто пересказывал своими словами смысл инструкций и статей, не подозревая, что занимается как раз теми самыми моральными истязаниями. К кормежке претензии есть?
- Ваш Шарик такую кормежку не стал бы есть!
- Ну, это вы зря! У нас задержанные редкость, что для нас готовят, тем и вас кормят...
- Тогда посадите за воровство своего интенданта, или как там он у вас называется.
"Таки надо", - согласился про себя Цимбалюк. Вслух же не сказал ничего, а проследовал к мужской камере. В привычном углу дрых Семка Дурной, подвергнутый превентивному заключению, чтоб не замерз в сугробе. Может, проще было бы оттащить его домой, но по пьянке Семка делался совсем дурной и мог поколотить жену и детей.
В другом углу лежал на нарах длинный худощавый мужчина с чуть седеющими висками. Лежал он на спине, подложив руки под голову.
Цимбалюк спросил насчет жалоб.
- Сообщите фамилию, имя, отчество и должность, гражданин капитан, потребовал задержанный.
Роланд Федорович упираться не стал, представился по всей форме. Полюбопытствовал:
- А на что оно вам?
- Чтобы знать, каких сотрудников райотдела я должен упомянуть в жалобе прокурору за незаконное задержание.
Роланд Федорович в душе вздохнул - много ты добьешься своими жалобами, дурачок! - вслух, однако, заговорил примирительно:
- Да я ж вас не задерживал, только сейчас и узнал, как заступил на дежурство.
Длинный сел на нарах, глянул, прищурившись:
- Говорите, начальник следственного отдела? Тогда должны знать хотя бы азы юридической грамоты.
Цимбалюк не стал обижаться, отшутился:
- Азы, буки, веди выучил, на глаголях застрял. Но про трое суток без санкции прокурора как раз в азах сказано. А за что вас задержали-то?
- А то вы не знаете, гражданин начальник следственного отдела!
- Вот вам крест, не знаю! Как положено, отдыхал перед дежурством, прихожу - говорят, двое задержанных. Ну, зашел глянуть, кто такие... Так что ж вы там наделали?
- Мы снимали рекламный ролик для предвыборной кампании кандидата в губернаторы Скуратова. А какой в этом криминал усмотрели ваши сотрудники, мне не ясно. Думал, вы скажете.
- Может, и скажу, когда сам узнаю... Ладно, так жалоб, говорите, нет? Ну и отдыхайте пока.
* * *
Поздно вечером, когда в райотделе остался только дежурный наряд, Цимбалюк позвонил в область, а точнее - на квартиру Пуляеву:
- Сергей Васильевич, я гляжу, из-за наших задержанных уже областное телевидение гвалт подняло? Что, такие важные люди?
- Роланд, ты сам в этом деле не замазанный?
- Уберег Господь, прошло мимо меня. Я и узнал-то, когда пришел на дежурство заступать.
- Так ты сейчас дежуришь по райотделу? Это хорошо... Значит, так: завтра утром приедет Казьмин с полномочиями от областного управления, шпионов у вас забрать и препроводить в область для продолжения расследования. Казьмина помнишь? Илью Трофимовича?..
- А как же! Дельный мужик.
- Постарайся, раз уж ты дежурный, оказать содействие. Как думаешь, сложностей не возникнет? Ты гляди, это люди, лично первому заму известные, понял? Чтоб были целые и невредимые, никаких там "при попытке к бегству"!
- "При попытке"?! Ничего себе! - Цимбалюк охнул. - Это во что ж такое Глущенко вляпался, а?
- А вот мы и хотим разобраться, во что там такое ваш Глущенко вляпался.
Роланд Федорович подумал, потом сказал:
- Сережа, тогда вот чего тебе надо знать: если Глущенко во что-то вляпался, то, не иначе, его туда Лаврентьев пихнул...
- Это ещё кто такой?
- Из "новых русских". Наш местный бог и царь. Маленький Слон. Глущенко за ним сзади с ведром ходит, дерьмо подбирает.
- Интересно жить, оказывается, у вас в Дальнем Куте.
- Так он же Дальний, до Бога высоко, до Слона далеко, вот и командует в нашем болоте самая крупная жаба... Я так думаю, Васильевич, надо твоему Казьмину не по-простому сюда ехать...
Глава 35
Найти и умыкнуть
- - --
Дорога была зимняя: посередине шоссе снег и лед раскатаны до асфальта, ближе к обочине сохранились пятнами, ещё ближе - сплошной полосой. Казьмин, на этот раз одетый в форму, с необмявшимися ещё майорскими погонами, сидел на командирском месте, рядом с водителем, поглядывал на часы, но гнать "Волгу" не велел.
- Не торопись на тот свет, Максимка, туда никогда не поздно, наши места не займут, нашу порцию мимо не пронесут.
А в двадцать минут двенадцатого, когда до места оставалось всего километров пять, когда и дорога ближе к городку вся уже была чистая, вообще приказал остановиться, вытащил из сугубо гражданской сумки термос, "тормозок" и предложил слегка перекусить, потому что после может времени не найтись.
В термосе у Ильи Трофимыча оказался не кофе, а чай, да ещё с травками; за дорогу он здорово настоялся, стал крепким и душистым, и Максимов кофе, хоть и "Нескафе классик", против этого чая никак не тянул. Обгрызли по "ножке Буша", добавили по ломтику сала с прорезью под бородинский хлеб с тмином, закусили домашними пирожками с творогом и маком, и жизнь зарозовела. Но дальше Казьмин повел себя и вовсе странно: вынул из внутреннего кармана газетку "Телевечер" с кроссвордом и принялся разгадывать, спотыкаясь на древнеегипетских богах и зарубежных кинозвездах.
Максим хлопал глазами: больно непохоже это было на Илью Трофимыча, вот так выехать на задание, а после сидеть в машине, не доехавши до места, и пытаться разобрать, кто там изображен на смазанной фотографии в газетке, то ли Шер, то ли Гир. Однако майор невозмутимо водил пальцем по кроссворду и, щурясь, читал надписи мелкими буквами.
Прошло ещё минут двадцать, и вдруг заговорила рация. Мужской голос тянул извиняющимся тоном:
- Ты уж прости, Иван Тарасыч, никак не получится к тебе заскочить. Понимаю, что праздник, но все на обед разошлись, я тут за старшего, никак не могу отлучиться.
Голос смолк, остались только обычные потрескивания.
- Сержант Крутько, кончай курить! Махом в райотдел, гони, сколько дорога позволит!
Максим, недоуменно покачивая головой, вырулил с обочины на дорогу и быстро разогнался. Казьмин между тем сложил остатки снеди и прибрал сумку под сиденье. А потом - вовсе невиданное дело! - передвинул поудобнее кобуру и приготовил две пары наручников.
"Волга" резко затормозила у входа в райотдел. Майор Казьмин взбежал по ступенькам, толчком распахнул дверь, быстрым шагом вошел внутрь.
Дежурный у входа лениво поднял глаза от газетки:
- Вам ко...
- Встать!
Только теперь младший сержант досмотрелся, с кем имеет дело, и поднялся.
- Слушаю, товарищ майор...
- Где Глущенко?
Не привык Илья Трофимыч так разговаривать, тем более со своими, но умел, когда для дела надо.
- Так на обеде ж...
- Кто в райотделе старший? Живо ко мне!
Сержант кинулся было по коридору, после сообразил, что не положено оставлять пост, схватился за телефон, тут же брякнул трубку на место и заорал:
- Роланд Хвэдорович, тут приехали!..
На шум вышел Цимбалюк в расстегнутом мундире, неспешно протопал по коридору, поинтересовался:
- Так кто ж приехали?
Казьмин жестяным голосом приказал:
- Товарищ капитан, привести в порядок форму одежды и представиться!
У Роланда Федоровича посерьезнело лицо, он торопливо застегнулся, дернул было руку к козырьку, спохватился, что вышел без шапки, а к пустой голове, как известно, руку не прикладывают, вытянулся и доложил:
- Дежурный по райотделу капитан милиции Цимбалюк!
- Почему на дежурстве без головного убора и повязки?! - рявкнул Казьмин, потом, чуть сбавив тон, назвался сам: - Майор милиции Казьмин, Областное Управление Внутренних Дел! - и четким движением протянул Цимбалюку засургученный конверт.
Роланд Федорович сломал печати, прочитал вслух, не слишком громко, но достаточно отчетливо, чтобы слышал младший сержант:
- "Приказываю передать моему представителю майору Казьмину И. Т. задержанных работников телевидения со всеми изъятыми материалами и имуществом. Первый заместитель начальника УВД полковник милиции Кучумов..."
- Ясен приказ? - резко спросил Казьмин. - Задержанных - с вещами сюда!
Цимбалюк засуетился, начал было командовать: "Горошко, давай...", но тут же махнул рукой, буркнул: "Чем тебе объяснять, самому быстрей..." и заторопился вдоль коридора к КПЗ. Минут через пять вернулся. За ним шли двое мужчин и женщина в гражданском, сзади - сержант со сдвинутой на пузо кобурой.
Казьмин нахмурился:
- Трое? Мне приказано забрать двоих.
Роланд Федорович растерянно задергался:
- Так в приказе ж...
- В приказе сказано: работников телевидения. Которые тут работники телевидения?
Один из задержанных, тот что повыше, сказал:
- Я и моя жена.
- А это кто? - Казьмин ткнул пальцем в третьего.
- А я - зритель телевидения, - сиплым голосом объявил тот.
- Так то ж Семка Дурной! - опомнился первым Горошко.
- Местный, что ли? С этими не связан? Заберите обратно, - Казьмин сделал рукой небрежный жест.
- Как других, так на волю, а Семку - обратно в кутузку? Шо, Семка дурней всех?
- На волю, на волю, - пробормотал Казьмин и вынул из кармана наручники. - Руки вперед, пожалуйста.
Женщина шарахнулась назад, сержант из КПЗ тут же подтолкнул её обратно.
- Прошу не оказывать сопротивления. Наручники - только на время пути, по инструкции. Ваше дело будет расследоваться в областном УВД.
- Спокойно, Ася, - сказал мужчина и первым протянул руки.
Казьмин защелкнул наручники, повернулся к женщине:
- Руки вперед, задержанная!
У женщины дернулось лицо, шевельнулись губы, но руки она все же вытянула.
Казьмин с сомнением глянул на наручники, на руки эти - тощие, кисть узкая - осторожно защелкнул один браслет, второй, покачал головой и буркнул:
- Руки перед собой держите и не опускайте, а то свалятся наручники, а мне потом начет сделают за потерю казенного имущества.
- Я это как-нибудь переживу! - нахально отозвалась женщина.
- Конечно, не вам же платить... - вздохнул майор. Впрочем, тут же его голос отвердел: - Задержанные, что у вас изъято при задержании?
- Документы, личные и служебные, деньги - точно не помню, сотни полторы, и ещё сто долларов, видеокамера "Панасоник", шестнадцать видеокассет, - перечислил мужчина. - И, само собой, автомобиль "джип-чероки", номер "ка 17-26 ЧУ".
- Семнадцать кассет, - поправила женщина. - Еще ведь кассета в камере была. И ключи - от дома и от офиса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
- Да не-ет, Иващенко - баба. Зовут Анна Георгиевна.
- Ну, Григорий Иванович, ты уж как-то понятней формулируй, - перевел дух Роланд Федорович.
И то - чувство юмора у Чурилина было необъезженное и брыкливое, хотя службе в общем и целом не мешало.
- И в каком-таком неположенном месте они снимали? Неужели на "Сноповязе"?
Был в Дальнокутске такой заводик, "Сельхозмаш", который выпускал дисковые бороны, а параллельно с ними (и вдесятеро больше по валу) - что-то там по заказу Министерства обороны. Как любили шутить местные жители, "сноповязалки с укороченным взлетом и посадкой" (отсюда и бытующее в народе ласковое прозвание завода "Сноповяз"). Однако продукция эта представляла собой всего лишь комплектующие изделия, основная сборка велась на другом заводе, нынче оказавшемся за пределами независимой державы, и секретность на "Сноповязе" соблюдалась только по инерции. Как статья о валютных операциях в уголовном кодексе - чтоб применять по назначению вышестоящего врача.
- Не-е... Снимали они макулатурную стройку века и новый Рокфеллер-штадт на Ветряках.
Ветряками называлась окраина Дальнего Кута, расположенная на холме, где в давние времена действительно стояли ветряные мельницы, - ну чисто тебе Голландия, только с подсолнухами вместо тюльпанов. Последние годы облюбовали это место "новые куркули" - было оно чистое, ветерком продутое, в отличие от основной части городка, раскинувшейся на низком левом берегу реки Суслы, рядом с заросшей тростниками сырой поймой. До Ветряков комары не долетали, хотя весь город буквально терроризировали. Правда, самых зловредных анофелесов, от которых бывает малярия, вывели в тридцатые годы парижской зеленью. Жители же поселка на Ветряках спасались от капризов природы и других жизненных невзгод зеленью американской.
- Ты гляди, - покачал головой Цимбалюк, - совсем оборзели! И кто ж их на такие ответственные объекты натравил?
- А кто ж - борец за справедливость Леня Скуратов.
- А-а, наш майор-губернатор! Вот послал Господь зверя блоху - до смерти не заест, а спать не даст... И что, он тоже в КПЗ?
- Ну нет, на воле. В персональной хате. Пока водил видеосъемщиков по наисекретнейшим объектам, а также по морозу, поддерживал жизненный тонус лечебным бальзамом из лучших селекционных сортов сахарной свеклы, переутомился на фронтах предвыборной борьбы и теперь пользуется кандидатской неприкосновенностью, аж до Собора Дальнокутской Богоматери храп идет.
Чурилин имел в виду храм Богородицы Скорбящей, уже шесть лет как конвертированный обратно из спортивного зала и понемножку восстанавливающий былую красу, хоть не самым успешным образом - нашкодили в росписи богомазы-авангардисты из местного андерграунда. Кстати сказать, все эти новомодные словечки от Григория Ивановича и шли, любил он заковыристые обороты, дома держал в красном углу рядом с уголовным и уголовно-процессуальным кодексами словарь иностранных слов, энциклопедический словарь и свое личное к ним дополнение в толстом "Ежедневнике" с зеленой обложкой под крокодиловую кожу.
- А эти, съемщики, чего говорят?
- Мне не доложено. Арест произвел сержант Завирюха, допрос вел господин лейтенант старшой Шило, подарочек Божий (Чурилин намекал на имя старшего лейтенанта - звали того Богданом, что, оказывается, означает "Богом данный"), с посильной помощью лейтенанта Говенюки...
- Каменюки, Григорий Иванович, вечно ты путаешь, - с притворной укоризной поправил Цимбалюк.
- ...а отчитывалося это Шило перед начальником райотдела лично...
Богдан Семенович Шило был парень-гвоздь, который, как говорит народная мудрость, без молотка в сами знаете куда лезет, и сумел за короткий срок стать правой рукой начальника райотдела майора Глущенко.
Цимбалюк обдумал - и насторожился:
- Так где Ветряки, а где Завирюхин пост?! Или его специально послали на задержание?
- Никак нет, гражданин начальник, в книге задержаний указано, что правоохранительное действие произведено на посту ГАИ.
- Что-то у вас, Григорий Иванович, нестыковочка получается: снимали стройку и Ветряки, а задержали на посту ГАИ...
Объяснений ни Цимбалюку, ни Чурилину не требовалось. Если известно, что приезжие орудовали своими камерами в разных концах районной столицы, значит, за ними следили. А если арест произвел Завирюха на посту ГАИ и не за проезд на какой-нибудь не тот свет, а за не те съемки, значит, получил приказание. И если допрос вел Шило, начальник над участковыми, а вовсе не работник следственного отдела, то ясно, от кого исходило приказание. Мудрый Чурилин своевременно сообразил в такое дело не вмешиваться. Цимбалюк, положим, тоже был не дурней паровоза, но Глущенкины дела у него уже в печенках сидели, а мохнатая лапа в областном УВД - старый друг Серега Пуляев - позволяла ему иногда преступать пределы благоразумия.
- Слушай, Григорий Иванович, а что там у нас в уставе написано? Не обязан ли я, случаем, поглядеть на задержанных?..
- Обязательно обязан, Роланд Хвэдорович, без того я тебе дежурство не сдам! - категорически заявил Чурилин.
Понятливый он был, а не только языкатый и ехидный, и жена у него такая была - ехидная, шутливая и премудрая. Тощеватая, правда, и с лица не самая вишенка, но очень славная и компанейская баба была Диана Афанасьевна Чурилина.
Цимбалюк прошел по коридору, кивнул в ответ вытянувшемуся сержанту Гребенюку, дежурному по КПЗ, показал пальцем, чтоб открыл решетку, и прошел внутрь.
В женской камере обнаружилась дама (не то девка) молоденькая, чуть за тридцать, маленькая, худенькая и рыжеватая. На лязганье отпираемого замка и шаги в коридоре она было вскинулась, но, углядев форму, тут же ощетинилась и засверкала глазами что твоя электросварка.
- Дежурный по райотделу капитан Цимбалюк, - представился Роланд Федорович. - Жалобы есть?
- Есть! На незаконный арест без санкции прокурора!
- Понятно. А на режим содержания, кормежку, обращение? Не подвергали ли вас истязаниям, физическому воздействию, лишению пищи или сна?
- Сами попробуйте тут поспать!
Положим, пробовал Цимбалюк тут спать, и не раз - самое спокойное место в райотделе, и люди не шастают, и шум не доходит. Но он понял, что имела в виду задержанная.
Впрочем, та, оказывается, сказала ещё не все:
- А моральные истязания у вас не в счет?
- С этим сложнее - кому-то оно моральные истязания, кому-то - как с гуся вода. В инструкции не записано, - прикинулся валенком Цимбалюк.
- Когда нас выпустят?
- Либо по истечении семидесяти двух часов с момента задержания, либо по решению суда, либо по отбытии срока наказания, - автоматически ответил Цимбалюк. Он просто пересказывал своими словами смысл инструкций и статей, не подозревая, что занимается как раз теми самыми моральными истязаниями. К кормежке претензии есть?
- Ваш Шарик такую кормежку не стал бы есть!
- Ну, это вы зря! У нас задержанные редкость, что для нас готовят, тем и вас кормят...
- Тогда посадите за воровство своего интенданта, или как там он у вас называется.
"Таки надо", - согласился про себя Цимбалюк. Вслух же не сказал ничего, а проследовал к мужской камере. В привычном углу дрых Семка Дурной, подвергнутый превентивному заключению, чтоб не замерз в сугробе. Может, проще было бы оттащить его домой, но по пьянке Семка делался совсем дурной и мог поколотить жену и детей.
В другом углу лежал на нарах длинный худощавый мужчина с чуть седеющими висками. Лежал он на спине, подложив руки под голову.
Цимбалюк спросил насчет жалоб.
- Сообщите фамилию, имя, отчество и должность, гражданин капитан, потребовал задержанный.
Роланд Федорович упираться не стал, представился по всей форме. Полюбопытствовал:
- А на что оно вам?
- Чтобы знать, каких сотрудников райотдела я должен упомянуть в жалобе прокурору за незаконное задержание.
Роланд Федорович в душе вздохнул - много ты добьешься своими жалобами, дурачок! - вслух, однако, заговорил примирительно:
- Да я ж вас не задерживал, только сейчас и узнал, как заступил на дежурство.
Длинный сел на нарах, глянул, прищурившись:
- Говорите, начальник следственного отдела? Тогда должны знать хотя бы азы юридической грамоты.
Цимбалюк не стал обижаться, отшутился:
- Азы, буки, веди выучил, на глаголях застрял. Но про трое суток без санкции прокурора как раз в азах сказано. А за что вас задержали-то?
- А то вы не знаете, гражданин начальник следственного отдела!
- Вот вам крест, не знаю! Как положено, отдыхал перед дежурством, прихожу - говорят, двое задержанных. Ну, зашел глянуть, кто такие... Так что ж вы там наделали?
- Мы снимали рекламный ролик для предвыборной кампании кандидата в губернаторы Скуратова. А какой в этом криминал усмотрели ваши сотрудники, мне не ясно. Думал, вы скажете.
- Может, и скажу, когда сам узнаю... Ладно, так жалоб, говорите, нет? Ну и отдыхайте пока.
* * *
Поздно вечером, когда в райотделе остался только дежурный наряд, Цимбалюк позвонил в область, а точнее - на квартиру Пуляеву:
- Сергей Васильевич, я гляжу, из-за наших задержанных уже областное телевидение гвалт подняло? Что, такие важные люди?
- Роланд, ты сам в этом деле не замазанный?
- Уберег Господь, прошло мимо меня. Я и узнал-то, когда пришел на дежурство заступать.
- Так ты сейчас дежуришь по райотделу? Это хорошо... Значит, так: завтра утром приедет Казьмин с полномочиями от областного управления, шпионов у вас забрать и препроводить в область для продолжения расследования. Казьмина помнишь? Илью Трофимовича?..
- А как же! Дельный мужик.
- Постарайся, раз уж ты дежурный, оказать содействие. Как думаешь, сложностей не возникнет? Ты гляди, это люди, лично первому заму известные, понял? Чтоб были целые и невредимые, никаких там "при попытке к бегству"!
- "При попытке"?! Ничего себе! - Цимбалюк охнул. - Это во что ж такое Глущенко вляпался, а?
- А вот мы и хотим разобраться, во что там такое ваш Глущенко вляпался.
Роланд Федорович подумал, потом сказал:
- Сережа, тогда вот чего тебе надо знать: если Глущенко во что-то вляпался, то, не иначе, его туда Лаврентьев пихнул...
- Это ещё кто такой?
- Из "новых русских". Наш местный бог и царь. Маленький Слон. Глущенко за ним сзади с ведром ходит, дерьмо подбирает.
- Интересно жить, оказывается, у вас в Дальнем Куте.
- Так он же Дальний, до Бога высоко, до Слона далеко, вот и командует в нашем болоте самая крупная жаба... Я так думаю, Васильевич, надо твоему Казьмину не по-простому сюда ехать...
Глава 35
Найти и умыкнуть
- - --
Дорога была зимняя: посередине шоссе снег и лед раскатаны до асфальта, ближе к обочине сохранились пятнами, ещё ближе - сплошной полосой. Казьмин, на этот раз одетый в форму, с необмявшимися ещё майорскими погонами, сидел на командирском месте, рядом с водителем, поглядывал на часы, но гнать "Волгу" не велел.
- Не торопись на тот свет, Максимка, туда никогда не поздно, наши места не займут, нашу порцию мимо не пронесут.
А в двадцать минут двенадцатого, когда до места оставалось всего километров пять, когда и дорога ближе к городку вся уже была чистая, вообще приказал остановиться, вытащил из сугубо гражданской сумки термос, "тормозок" и предложил слегка перекусить, потому что после может времени не найтись.
В термосе у Ильи Трофимыча оказался не кофе, а чай, да ещё с травками; за дорогу он здорово настоялся, стал крепким и душистым, и Максимов кофе, хоть и "Нескафе классик", против этого чая никак не тянул. Обгрызли по "ножке Буша", добавили по ломтику сала с прорезью под бородинский хлеб с тмином, закусили домашними пирожками с творогом и маком, и жизнь зарозовела. Но дальше Казьмин повел себя и вовсе странно: вынул из внутреннего кармана газетку "Телевечер" с кроссвордом и принялся разгадывать, спотыкаясь на древнеегипетских богах и зарубежных кинозвездах.
Максим хлопал глазами: больно непохоже это было на Илью Трофимыча, вот так выехать на задание, а после сидеть в машине, не доехавши до места, и пытаться разобрать, кто там изображен на смазанной фотографии в газетке, то ли Шер, то ли Гир. Однако майор невозмутимо водил пальцем по кроссворду и, щурясь, читал надписи мелкими буквами.
Прошло ещё минут двадцать, и вдруг заговорила рация. Мужской голос тянул извиняющимся тоном:
- Ты уж прости, Иван Тарасыч, никак не получится к тебе заскочить. Понимаю, что праздник, но все на обед разошлись, я тут за старшего, никак не могу отлучиться.
Голос смолк, остались только обычные потрескивания.
- Сержант Крутько, кончай курить! Махом в райотдел, гони, сколько дорога позволит!
Максим, недоуменно покачивая головой, вырулил с обочины на дорогу и быстро разогнался. Казьмин между тем сложил остатки снеди и прибрал сумку под сиденье. А потом - вовсе невиданное дело! - передвинул поудобнее кобуру и приготовил две пары наручников.
"Волга" резко затормозила у входа в райотдел. Майор Казьмин взбежал по ступенькам, толчком распахнул дверь, быстрым шагом вошел внутрь.
Дежурный у входа лениво поднял глаза от газетки:
- Вам ко...
- Встать!
Только теперь младший сержант досмотрелся, с кем имеет дело, и поднялся.
- Слушаю, товарищ майор...
- Где Глущенко?
Не привык Илья Трофимыч так разговаривать, тем более со своими, но умел, когда для дела надо.
- Так на обеде ж...
- Кто в райотделе старший? Живо ко мне!
Сержант кинулся было по коридору, после сообразил, что не положено оставлять пост, схватился за телефон, тут же брякнул трубку на место и заорал:
- Роланд Хвэдорович, тут приехали!..
На шум вышел Цимбалюк в расстегнутом мундире, неспешно протопал по коридору, поинтересовался:
- Так кто ж приехали?
Казьмин жестяным голосом приказал:
- Товарищ капитан, привести в порядок форму одежды и представиться!
У Роланда Федоровича посерьезнело лицо, он торопливо застегнулся, дернул было руку к козырьку, спохватился, что вышел без шапки, а к пустой голове, как известно, руку не прикладывают, вытянулся и доложил:
- Дежурный по райотделу капитан милиции Цимбалюк!
- Почему на дежурстве без головного убора и повязки?! - рявкнул Казьмин, потом, чуть сбавив тон, назвался сам: - Майор милиции Казьмин, Областное Управление Внутренних Дел! - и четким движением протянул Цимбалюку засургученный конверт.
Роланд Федорович сломал печати, прочитал вслух, не слишком громко, но достаточно отчетливо, чтобы слышал младший сержант:
- "Приказываю передать моему представителю майору Казьмину И. Т. задержанных работников телевидения со всеми изъятыми материалами и имуществом. Первый заместитель начальника УВД полковник милиции Кучумов..."
- Ясен приказ? - резко спросил Казьмин. - Задержанных - с вещами сюда!
Цимбалюк засуетился, начал было командовать: "Горошко, давай...", но тут же махнул рукой, буркнул: "Чем тебе объяснять, самому быстрей..." и заторопился вдоль коридора к КПЗ. Минут через пять вернулся. За ним шли двое мужчин и женщина в гражданском, сзади - сержант со сдвинутой на пузо кобурой.
Казьмин нахмурился:
- Трое? Мне приказано забрать двоих.
Роланд Федорович растерянно задергался:
- Так в приказе ж...
- В приказе сказано: работников телевидения. Которые тут работники телевидения?
Один из задержанных, тот что повыше, сказал:
- Я и моя жена.
- А это кто? - Казьмин ткнул пальцем в третьего.
- А я - зритель телевидения, - сиплым голосом объявил тот.
- Так то ж Семка Дурной! - опомнился первым Горошко.
- Местный, что ли? С этими не связан? Заберите обратно, - Казьмин сделал рукой небрежный жест.
- Как других, так на волю, а Семку - обратно в кутузку? Шо, Семка дурней всех?
- На волю, на волю, - пробормотал Казьмин и вынул из кармана наручники. - Руки вперед, пожалуйста.
Женщина шарахнулась назад, сержант из КПЗ тут же подтолкнул её обратно.
- Прошу не оказывать сопротивления. Наручники - только на время пути, по инструкции. Ваше дело будет расследоваться в областном УВД.
- Спокойно, Ася, - сказал мужчина и первым протянул руки.
Казьмин защелкнул наручники, повернулся к женщине:
- Руки вперед, задержанная!
У женщины дернулось лицо, шевельнулись губы, но руки она все же вытянула.
Казьмин с сомнением глянул на наручники, на руки эти - тощие, кисть узкая - осторожно защелкнул один браслет, второй, покачал головой и буркнул:
- Руки перед собой держите и не опускайте, а то свалятся наручники, а мне потом начет сделают за потерю казенного имущества.
- Я это как-нибудь переживу! - нахально отозвалась женщина.
- Конечно, не вам же платить... - вздохнул майор. Впрочем, тут же его голос отвердел: - Задержанные, что у вас изъято при задержании?
- Документы, личные и служебные, деньги - точно не помню, сотни полторы, и ещё сто долларов, видеокамера "Панасоник", шестнадцать видеокассет, - перечислил мужчина. - И, само собой, автомобиль "джип-чероки", номер "ка 17-26 ЧУ".
- Семнадцать кассет, - поправила женщина. - Еще ведь кассета в камере была. И ключи - от дома и от офиса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43