.. а с милицией я полюбовно договорился.
Ну, в назидание мамашам, которые уж очень блюдут своих великовозрастных малышек, расскажу маленькую, но забавную историю, приключившуюся со мной накануне моего переезда на новую квартиру. До этого я жил в кооперативе на Новолесной улице и очень часто, поднимаясь в лифте в свою берлогу, по пути встречал свою соседку, у которой исправно осведомлялся о количестве схваченных ею двоек. Но годы шли, моя соседка взрослела, и к моменту моего переезда, ей стукнуло лет 18, в результате чего она превратилась в великолепную телку с более чем развитой грудью и стройными ногами. Я же, свято блюдя заповедь о том, что не еби, где живешь и не живи, где ебешь, продолжал относиться к ней как к малолетке, подтрунивал над ее школьными успехами и совершенно не собирался затаскивать ее в койку, хотя, с каждым годом, она мне нравилась все больше и больше.
И тут, пакуя свое барахло в чемоданы, я услыхал звонок в свою дверь и как был весь в пыли и грязи поплелся ее открывать. Каково же было мое изумление, когда, открыв дверь, я на пороге обнаружил свою соседку, доселе никогда ко мне не забегавшую.
Девица-красавица, смущенно улыбаясь, попросила у меня щепотку соли, сказав при этом, что дома она соли не нашла. Секунда я меня ушла на оценку ситуации, после чего я пригласил девушку зайти ко мне в комнаты и, вспомнив вышеприведенное правило, резонно решил, что так как я уже здесь практически не живу, то оно уже на меня не распространяется. По глазам девушки я уже определил, что она пришла ко мне не за солью, а за более существенными вещами. Я не стал, из-за отсутствия времени, вникать в ее проблемы, а прямо предложил на следующий день зайти ко мне потанцевать и выпить бокал шампанского.
На следующий день она зашла ко мне, но ни о каком шампанском речи в эти минуты не было, так как я сразу же уложил ее в койку и, не встречая какого бы то ни было сопротивления, совершил сакральный грех, лишив ее так оберегаемой ее мамой, евственности.
Поразившись скорости и простоте процедуры, не потребовавших от меня никаких предварительных уговоров и согласований, я не удержался и полюбопытствовал, чем объясняется такая спешка? На что получил вполне резонный ответ, что большинство девочек не хотят заканчивать школу, не пройдя соответствующего сексуального образования, а, что касается меня, то мама с папой так сильно меня ругали за мое аморальное поведение, что она решила мне отдаться при первом же удобном случае...
Переехав на другую квартиру, я некоторое время продолжал с ней встречаться, но потом она скоропалительно вышла замуж, переехала на другую квартиру и я потерял ее след.
СТАРУШКИ
"Быстротечно ускользают годы".
М. Е. Салтыков-Щедрин. Письма к тетенеке, С. С. т. 14, с. 112. (Fugaces labuntur anni)
Молодые люди! Не обижайте старушек! Они, по своему, хороши и, если и не обладают свежестью молочных поросят, т, по части квалификации и опыта, дадут молодняку 100 очков форы...
Лично я не имел и не имею каких-либо особых преференций в отношении возрастных ограничений - для меня все женщины, особенно если они темпераменты и хороши - заслуживают с моей стороны самого внимательного отношения...Через мои руки прошло достаточно много женщин в возрасте 40-60 лет, и я прямо скажу, что для молодых людей они представляют прекрасное поле для шлифовки их мастерства. Они, в основном:
не требуют предохранения;
не создают сложностей в семейной жизни, благо рога носите не вы, а их супруги;
с удовольствием делятся с вами всеми секретами своей сексуальной жизни и не пристают к вам с брачными предложениями.
Однако в силу того, что они в своей массе ничем особенно не выделяются, у меня о них осталось только общее благоприятное впечатление, сдобренное определенной ностальгической нотой, лишенной ярких диссонансов.
Ну, разве что несколько следующих, заслуживающих некоторого внимания эпизодов, которые могут послужить на благо подрастающему поколению.
В свое время я уже упоминал о том, что у меня была высоко квалифицированная учительница - Илга. Но, в один прекрасный момент она, несмотря на покровительство со стороны Мины Моисеевны, загремела на этап с оперушниками особо не поспоришь. Примерно в это же время на этап попал и Махмуд. Мое положение стало весьма шатким, но тут, к моему счастью, появился новый "работорговец" - то есть уполномоченный по набору нового этапа. Дело в том, что где-то - а точнее в поселке Усть-Косьва, что на Каме - было решено властями предержащими создать новый ОЛП (Отдельный Лагерный Пункт) для разработки очередного лесного массива, а хуже чем лесоповал, к тому же на Севере, трудно что-либо представить. Но мой "работорговец" был достаточно ушлым, поднаторевшим в подобных операциях малым, который меня быстро просветил в механике предстоявшего мне дела - я же был парень смышленый и предать мне мое старое начальство было только в охотку...
...При наборе рабсилы для нового ОЛП неминуемо сталкиваются между собой две противоборствующие силы - с одной стороны, местное начальство, заинтересованное в том, чтобы побыстрее сбагрить со своих плеч долой побольше различного рода "доходяг" и блатных и, с другой стороны, набирающий новый этап "работорговец", желающий получить в свое распоряжение как можно более здоровый контингент заключенных. Комиссовка, то есть выбраковка нежелательного состава зеков, явилась, в данном случае, прерогативой набирающего этап деятеля, чем он и не преминул воспользоваться. Однако, зная, что "продающая" заключенных сторона скорее всего пойдет на любые уловки, вплоть до подтасовки (что не сделает зек за пайку хлеба...) личных дел, чтобы, пускай даже с помощью наглого обмана, подсунуть вместо нормального заключенного какого-нибудь блатняка, мой деятель отрытым текстом предложил мне, зная, что я как "лепила" могу его сориентировать в отношении реального состояния здоровья нашего ОЛП и наличия в нем блатного контингента, своего рода взятку - я сообщаю ему о всех нежелательных, с его точки зрения, заключенных, а он включает меня в этап и обещает, что на новом месте сделает меня снова "лепилой", прозрачно намекнув при этом, что если я откажусь или "дуну" об этом оперу, то в этап он меня все равно засунет, но со всеми вытекающими из этого грустными последствиями...Надо отдать ему должное - не обманул, и я снова получил вожделенное место "лепилы"...
...Наступило самое блаженное в моей лагерной жизни время...
Представьте - утром я со всеми отправляюсь на лесосеку, там меня встречают со всем почтением два прихвостня, которые нарубают мне охапку лапника, разжигают костер и кипятят "Титан", после чего я заваливаюсь в приготовленное мне ложе и, вдыхая свежий смолистый воздух и любуясь бескрайней голубизной неба, мирно погружаюсь в легкую дремоту... В обед на мне лежит необременительная обязанность раздачи зекам по маленькому черпачку (5 граммов) подсолнечного масла, которое имеет свойство прилипать к стенкам черпачка, тем более, если термометр показывает градусов 30-40 мороза, а на Урале это не редкость, в результате чего к концу раздачи масла у меня всегда оставался его изрядный излишек. К этому можно добавить только то, что мне, как "лепиле", дополнительно выдавалось 250 граммов рыбьего жира, который, по идее, должен был служить для смазки обмороженных зеков, но, естественно, к ним он не попадал...Ведь рыбий жир, если его прокипятить с солью и добавить хлебца, был вполне удобоварим, съедобен и, что самое главное, очень сытен. А в результате несложных меновых операций у меня всегда было не только хлеба "от пуза", но и, как говорят в лагере, различных на "о" - сало, масло и тому подобных продуктов. Дополнительную статью дохода составляли "саморубы" - когда зеку становилось совсем невмоготу, то он приходил ко мне, я заранее подготавливал "операционный" стол, то есть готовил бинты и йод, после чего мой пациент наносил себе соответствующую колющую или режущую рану, а я ее обрабатывал. Надо сказать, что так как я все же не был лишен и определенной доли альтруизма, то делать "саморубы", в определенных ситуациях, я мог и бесплатно...
Моя работа в качестве "лепилы" позволила мне не только получить в свое распоряжение каморку при санчасти, но и, обладая определенной финансовой независимостью, приобрести - непозволительная роскошь! - достаточно чистые простыни...
Короче, у меня было все, о чем только мог мечтать зек.
Все, за исключением одного - не было бабы... А трахаться хотелось, как из пушки! А в нашем же ОЛП женщин не было вовсе.
В то же время вбитые мне в голову с детства А. Форелем прописные истины о вреде онанизма настолько глубоко засели в моей голове, что я и подумать не смел о том, чтобы пригласить Дуньку Кулакову для облегчения моих мучений... Кстати, хотя сейчас онанизм и реабилитирован, но я до сих пор ни разу в жизни им не занимался...
Парень я был молодой, здоровый, откормленный, но замученный поллюциями - где бы я не находился, все мои мысли были только о ней - о пизде...
И вот тут то со мной и приключилась маленькая, но приснопамятная история, о которой я и хочу тебе поведать, чтобы ты достаточно снисходительно отнеся к старушкам...
Дело было так. По долгу службы мне приходилось время от времени заглядывать за очередной партией бинтов, йода и рыбьего жира в санчасть, где за небольшой стойкой восседала единственная на весь ОЛП представительница женского пола, которую я уже могу, по прошествии стольких лет, назвать по имени - Катюша. Была же Катюша женой одного из стрелков охраны и, по совместительству, вольнонаемной медсестрой. Кате было лет 50-55, у нее была необычайно мощная грудь, уж не знаю какого размера, заурядная мордашка и не выходящая за рамки приличия, вполне сносная фигура. Так как Катя была вольнонаемная и к тому же в своем затрапезном линялом медицинском халатике и надвинутом на самые брови беретике, она не вызывала у меня каких-либо сексуальных эмоций, я ограничивался сугубо служебными отношениями по приемке соответствующих медикаментов.
Но как-то вдруг, однажды, по случаю уж не помню какого торжества, имевшего место быть у вольнонаемных вне зоны, она забежала в санчасть по каким-то своим делам и не в своем халатике, а в туго облегающем платье и даже в каком-то подобии шляпки. Увидев ее в столь неординарном виде, я даже немного обалдел... и у меня тут же произошло восстание плоти... и, с этих пор мои мысли, хотел я этого или не хотел, но приняли достаточно прямолинейное направление...
Я изыскивал любую возможность, позволявшую мне заглянуть в санчасть, перекинуться с ней парой слов и сделать ей несколько комплиментов, к которым она явно не была приучена... С каждым разом мои гнусные поползновения становились все более смелыми и как-то, когда она, передавая мне бинты, особенно низко наклонилась, так, что ее грудь оказалась под самым моим носом, я не выдержал и - Aut Caesar, aut nihili! - запустил ей за пазуху свою руку, цепко вцепившись при этом в ее грудь и начав, помня наставления моей незабвенной Илги, мягкими круговыми движениями ласкать ее сразу же набухший сосок... Так продолжалось несколько секунд, в течение которых ни я не мог оторваться от представшей передо мной благодати, ни она не попыталась стряхнуть со своей груди мои алчущие женской плоти лапы, продолжавшие самозабвенно крутить ее сосок... Однако наша поза была настолько неудобна, что ей, в конце концов, пришлось, бросив бинты, занять свое место в окошечке разделявшей нас перегородки. Помня совет Илги: "Взялся за грудь, так скажи, что-нибудь!", я стал тут же, не отходя от кассы, нашептывать ей различные благоглупости о том, как она мне нравится, в каком я восхищении от ее груди и фигуры и так далее и тому подобное... Дело кончилось тем, что я убедил ее еще раз, но уже в гораздо более удобной позиции, вывалить из лифчика обе груди, которые я, урча от вожделения и наслаждения, начал обсасывать и облизывать по всем правилам Илгиных наставлений...Увы, мое блаженство долго не продлилось - очень быстро правильная и целенаправленная обработка Катиных грудей закончилась тем, что я целиком зарылся мордой в ее груди и, ощущая их волнующую упругость и так меня возбуждающий запах женщины, очень быстро почувствовал, как мой подлец судорожно напрягся и, не дожидаясь моего разрешения, выпустил в меня целую струю живительной влаги...
...Надо признаться, что так сильно и с таким остервенением за все мои последующие годы я не кончал...
Дальнейшая моя эпопея с Катенькой была вполне банальна - сообщив мне ближайший день своего дежурства, она впустила меня в свою каморку, где мы незамедлительно занялись любовью.
Надо отдать ей должное - вся нерастраченная в скучных и унылых объятиях ее вертухая (так называются стрелки охраны за их вечные окрики Не вертухайся! - то есть не вертись) страсть и нежность увядающей женщины проснулись в ней с какой-то неимоверной силой и захлестнули ее целиком.
Что касается меня, то я постарался обучить ее всему тому, что я вынес из моих недавних общений с Илгой, научил ее не бояться своего тела, а извлекать из него тот максимум наслаждения, который нам отпущен судьбой.
Боюсь, что использовать мои уроки Катеньке не пришлось, если только, после моего выхода из лагеря, она не нашла себе нового любовника, что, принимая во внимание ее окружение, было весьма проблематично.
Довольно забавные истории у меня произошли в достославном г. Пензе. Дело в том, что выйдя на свободу, я получил в догонку 38 статью положения о паспортах, согласно которому мне было запрещено жить в Москве и в других крупных городах. Отработав год по вербовке в г. Новошахтинске Ростовской области и приобретя аттестат зрелости в местной школе рабочей молодежи (как вы помните, меня посадили в 16 лет прямо из 10 класса), мне только в г. Пензе разрешили прописаться и, соответственно, поступить в институт - в Пензенский Индустриальный Институт.
Учась на первом курсе, я не смог не схулиганить и не записаться сразу в две группы - во французскую и английскую, благо как французский, так и английский языки я вполне прилично знал еще с Бельгии. В результате англичанка и француженка не сразу разобрались в чем дело и только после вмешательства деканата мне предложили самому выбрать интересующую меня дисциплину. Я, естественно, выбрал английский.
Но сразу же скажу, что мне очень понравилась француженка - достаточно изящная дама лет 50-55, всегда со вкусом одетая, с лорнетом на цепочке и с роскошной гривой пепельных волос, уложенных валиком, и внушительным бюстом, что на меня всегда производило неизгладимое впечатление. Как я позже узнал, она была из "бывших", что еще больше подогрело мой интерес к этой достаточно неординарной особе.
Надо сказать, что моя "отсидка" меня еще уму-разуму не научила, и я, со своим поведением, по тем временам вполне мог загреметь на повторный срок. Так, я катался на сохранившихся у меня роликах, повергая местное общество в состояние легкой паники (а в те времена в Пензе еще встречалась публика, носившая онучи и лапти); задолго до начала гонений на шорты я щеголял в сохранившихся у меня от отца великолепных шортах цвета хаки, а на недоуменные замечания местной милиции, я в популярной форме объяснял, что это такой сорт брюк и, в доказательство своей правоты, демонстрировал им наличие у шорт ширинки, карманов и пояса; в разгар преследования западных танцев я не только лихо "давил стилем", но и активно обучал желающих освоить премудрости, как тогда называли, "ритмических" танцев и т. д. и т. п..
Долго так продолжаться не могло, слухи о моих "художествах" достигли ушей декана и меня вызвали на партком, хотя я не был ни членом нашей славной партии, ни даже членом нашего не менее славного ВЛКСМ и где, в качестве куратора нашей группы, присутствовала моя француженка...
Надо сказать, что, в связи с тем что я был круглым отличником и к тому же активно помогал своей группе в занятиях по математике, придраться ко мне было практически невозможно, но что не сделаешь, если очень хочется...
Для начала в парткоме поставили мне в вину мое пристрастие к "ритмическим" танцам и осведомились о причинах моей нелюбви к традиционным русским, на что я вполне резонно ответил, что из исконно русских танцев я знаю только "барыню", которая не является танцем, а является пляской и, по сему, не может исполняться на танцверандах, а остальные танцы - как-то: полька, краковяк, различные па-де - и иже с ними - как явствует из их названий, тем более не являются русскими...
При этом я заметил, что в глазах моей француженки, назову ее Виолеттой, проскользнула искра злой иронии.
Не зная, что мне ответить, парторг для ясности замял вопрос и начал ко мне придираться по поводу моих длинных волос (я носил волосы ниже плеч тогда, когда на экранах еще не появился Тарзан. Замечу, кстати, что меня в связи с этим постигла жестокая кара, настигшая меня за мое собственное жлобство - из за чистой воды выпендрежа я зимой ходил без шапки, забыв о том, что если у собак есть подшерсток, то у меня его нет, в результате чего я теперь хожу с той редкой растительностью, которую мне, из жалости, сохранила природа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Ну, в назидание мамашам, которые уж очень блюдут своих великовозрастных малышек, расскажу маленькую, но забавную историю, приключившуюся со мной накануне моего переезда на новую квартиру. До этого я жил в кооперативе на Новолесной улице и очень часто, поднимаясь в лифте в свою берлогу, по пути встречал свою соседку, у которой исправно осведомлялся о количестве схваченных ею двоек. Но годы шли, моя соседка взрослела, и к моменту моего переезда, ей стукнуло лет 18, в результате чего она превратилась в великолепную телку с более чем развитой грудью и стройными ногами. Я же, свято блюдя заповедь о том, что не еби, где живешь и не живи, где ебешь, продолжал относиться к ней как к малолетке, подтрунивал над ее школьными успехами и совершенно не собирался затаскивать ее в койку, хотя, с каждым годом, она мне нравилась все больше и больше.
И тут, пакуя свое барахло в чемоданы, я услыхал звонок в свою дверь и как был весь в пыли и грязи поплелся ее открывать. Каково же было мое изумление, когда, открыв дверь, я на пороге обнаружил свою соседку, доселе никогда ко мне не забегавшую.
Девица-красавица, смущенно улыбаясь, попросила у меня щепотку соли, сказав при этом, что дома она соли не нашла. Секунда я меня ушла на оценку ситуации, после чего я пригласил девушку зайти ко мне в комнаты и, вспомнив вышеприведенное правило, резонно решил, что так как я уже здесь практически не живу, то оно уже на меня не распространяется. По глазам девушки я уже определил, что она пришла ко мне не за солью, а за более существенными вещами. Я не стал, из-за отсутствия времени, вникать в ее проблемы, а прямо предложил на следующий день зайти ко мне потанцевать и выпить бокал шампанского.
На следующий день она зашла ко мне, но ни о каком шампанском речи в эти минуты не было, так как я сразу же уложил ее в койку и, не встречая какого бы то ни было сопротивления, совершил сакральный грех, лишив ее так оберегаемой ее мамой, евственности.
Поразившись скорости и простоте процедуры, не потребовавших от меня никаких предварительных уговоров и согласований, я не удержался и полюбопытствовал, чем объясняется такая спешка? На что получил вполне резонный ответ, что большинство девочек не хотят заканчивать школу, не пройдя соответствующего сексуального образования, а, что касается меня, то мама с папой так сильно меня ругали за мое аморальное поведение, что она решила мне отдаться при первом же удобном случае...
Переехав на другую квартиру, я некоторое время продолжал с ней встречаться, но потом она скоропалительно вышла замуж, переехала на другую квартиру и я потерял ее след.
СТАРУШКИ
"Быстротечно ускользают годы".
М. Е. Салтыков-Щедрин. Письма к тетенеке, С. С. т. 14, с. 112. (Fugaces labuntur anni)
Молодые люди! Не обижайте старушек! Они, по своему, хороши и, если и не обладают свежестью молочных поросят, т, по части квалификации и опыта, дадут молодняку 100 очков форы...
Лично я не имел и не имею каких-либо особых преференций в отношении возрастных ограничений - для меня все женщины, особенно если они темпераменты и хороши - заслуживают с моей стороны самого внимательного отношения...Через мои руки прошло достаточно много женщин в возрасте 40-60 лет, и я прямо скажу, что для молодых людей они представляют прекрасное поле для шлифовки их мастерства. Они, в основном:
не требуют предохранения;
не создают сложностей в семейной жизни, благо рога носите не вы, а их супруги;
с удовольствием делятся с вами всеми секретами своей сексуальной жизни и не пристают к вам с брачными предложениями.
Однако в силу того, что они в своей массе ничем особенно не выделяются, у меня о них осталось только общее благоприятное впечатление, сдобренное определенной ностальгической нотой, лишенной ярких диссонансов.
Ну, разве что несколько следующих, заслуживающих некоторого внимания эпизодов, которые могут послужить на благо подрастающему поколению.
В свое время я уже упоминал о том, что у меня была высоко квалифицированная учительница - Илга. Но, в один прекрасный момент она, несмотря на покровительство со стороны Мины Моисеевны, загремела на этап с оперушниками особо не поспоришь. Примерно в это же время на этап попал и Махмуд. Мое положение стало весьма шатким, но тут, к моему счастью, появился новый "работорговец" - то есть уполномоченный по набору нового этапа. Дело в том, что где-то - а точнее в поселке Усть-Косьва, что на Каме - было решено властями предержащими создать новый ОЛП (Отдельный Лагерный Пункт) для разработки очередного лесного массива, а хуже чем лесоповал, к тому же на Севере, трудно что-либо представить. Но мой "работорговец" был достаточно ушлым, поднаторевшим в подобных операциях малым, который меня быстро просветил в механике предстоявшего мне дела - я же был парень смышленый и предать мне мое старое начальство было только в охотку...
...При наборе рабсилы для нового ОЛП неминуемо сталкиваются между собой две противоборствующие силы - с одной стороны, местное начальство, заинтересованное в том, чтобы побыстрее сбагрить со своих плеч долой побольше различного рода "доходяг" и блатных и, с другой стороны, набирающий новый этап "работорговец", желающий получить в свое распоряжение как можно более здоровый контингент заключенных. Комиссовка, то есть выбраковка нежелательного состава зеков, явилась, в данном случае, прерогативой набирающего этап деятеля, чем он и не преминул воспользоваться. Однако, зная, что "продающая" заключенных сторона скорее всего пойдет на любые уловки, вплоть до подтасовки (что не сделает зек за пайку хлеба...) личных дел, чтобы, пускай даже с помощью наглого обмана, подсунуть вместо нормального заключенного какого-нибудь блатняка, мой деятель отрытым текстом предложил мне, зная, что я как "лепила" могу его сориентировать в отношении реального состояния здоровья нашего ОЛП и наличия в нем блатного контингента, своего рода взятку - я сообщаю ему о всех нежелательных, с его точки зрения, заключенных, а он включает меня в этап и обещает, что на новом месте сделает меня снова "лепилой", прозрачно намекнув при этом, что если я откажусь или "дуну" об этом оперу, то в этап он меня все равно засунет, но со всеми вытекающими из этого грустными последствиями...Надо отдать ему должное - не обманул, и я снова получил вожделенное место "лепилы"...
...Наступило самое блаженное в моей лагерной жизни время...
Представьте - утром я со всеми отправляюсь на лесосеку, там меня встречают со всем почтением два прихвостня, которые нарубают мне охапку лапника, разжигают костер и кипятят "Титан", после чего я заваливаюсь в приготовленное мне ложе и, вдыхая свежий смолистый воздух и любуясь бескрайней голубизной неба, мирно погружаюсь в легкую дремоту... В обед на мне лежит необременительная обязанность раздачи зекам по маленькому черпачку (5 граммов) подсолнечного масла, которое имеет свойство прилипать к стенкам черпачка, тем более, если термометр показывает градусов 30-40 мороза, а на Урале это не редкость, в результате чего к концу раздачи масла у меня всегда оставался его изрядный излишек. К этому можно добавить только то, что мне, как "лепиле", дополнительно выдавалось 250 граммов рыбьего жира, который, по идее, должен был служить для смазки обмороженных зеков, но, естественно, к ним он не попадал...Ведь рыбий жир, если его прокипятить с солью и добавить хлебца, был вполне удобоварим, съедобен и, что самое главное, очень сытен. А в результате несложных меновых операций у меня всегда было не только хлеба "от пуза", но и, как говорят в лагере, различных на "о" - сало, масло и тому подобных продуктов. Дополнительную статью дохода составляли "саморубы" - когда зеку становилось совсем невмоготу, то он приходил ко мне, я заранее подготавливал "операционный" стол, то есть готовил бинты и йод, после чего мой пациент наносил себе соответствующую колющую или режущую рану, а я ее обрабатывал. Надо сказать, что так как я все же не был лишен и определенной доли альтруизма, то делать "саморубы", в определенных ситуациях, я мог и бесплатно...
Моя работа в качестве "лепилы" позволила мне не только получить в свое распоряжение каморку при санчасти, но и, обладая определенной финансовой независимостью, приобрести - непозволительная роскошь! - достаточно чистые простыни...
Короче, у меня было все, о чем только мог мечтать зек.
Все, за исключением одного - не было бабы... А трахаться хотелось, как из пушки! А в нашем же ОЛП женщин не было вовсе.
В то же время вбитые мне в голову с детства А. Форелем прописные истины о вреде онанизма настолько глубоко засели в моей голове, что я и подумать не смел о том, чтобы пригласить Дуньку Кулакову для облегчения моих мучений... Кстати, хотя сейчас онанизм и реабилитирован, но я до сих пор ни разу в жизни им не занимался...
Парень я был молодой, здоровый, откормленный, но замученный поллюциями - где бы я не находился, все мои мысли были только о ней - о пизде...
И вот тут то со мной и приключилась маленькая, но приснопамятная история, о которой я и хочу тебе поведать, чтобы ты достаточно снисходительно отнеся к старушкам...
Дело было так. По долгу службы мне приходилось время от времени заглядывать за очередной партией бинтов, йода и рыбьего жира в санчасть, где за небольшой стойкой восседала единственная на весь ОЛП представительница женского пола, которую я уже могу, по прошествии стольких лет, назвать по имени - Катюша. Была же Катюша женой одного из стрелков охраны и, по совместительству, вольнонаемной медсестрой. Кате было лет 50-55, у нее была необычайно мощная грудь, уж не знаю какого размера, заурядная мордашка и не выходящая за рамки приличия, вполне сносная фигура. Так как Катя была вольнонаемная и к тому же в своем затрапезном линялом медицинском халатике и надвинутом на самые брови беретике, она не вызывала у меня каких-либо сексуальных эмоций, я ограничивался сугубо служебными отношениями по приемке соответствующих медикаментов.
Но как-то вдруг, однажды, по случаю уж не помню какого торжества, имевшего место быть у вольнонаемных вне зоны, она забежала в санчасть по каким-то своим делам и не в своем халатике, а в туго облегающем платье и даже в каком-то подобии шляпки. Увидев ее в столь неординарном виде, я даже немного обалдел... и у меня тут же произошло восстание плоти... и, с этих пор мои мысли, хотел я этого или не хотел, но приняли достаточно прямолинейное направление...
Я изыскивал любую возможность, позволявшую мне заглянуть в санчасть, перекинуться с ней парой слов и сделать ей несколько комплиментов, к которым она явно не была приучена... С каждым разом мои гнусные поползновения становились все более смелыми и как-то, когда она, передавая мне бинты, особенно низко наклонилась, так, что ее грудь оказалась под самым моим носом, я не выдержал и - Aut Caesar, aut nihili! - запустил ей за пазуху свою руку, цепко вцепившись при этом в ее грудь и начав, помня наставления моей незабвенной Илги, мягкими круговыми движениями ласкать ее сразу же набухший сосок... Так продолжалось несколько секунд, в течение которых ни я не мог оторваться от представшей передо мной благодати, ни она не попыталась стряхнуть со своей груди мои алчущие женской плоти лапы, продолжавшие самозабвенно крутить ее сосок... Однако наша поза была настолько неудобна, что ей, в конце концов, пришлось, бросив бинты, занять свое место в окошечке разделявшей нас перегородки. Помня совет Илги: "Взялся за грудь, так скажи, что-нибудь!", я стал тут же, не отходя от кассы, нашептывать ей различные благоглупости о том, как она мне нравится, в каком я восхищении от ее груди и фигуры и так далее и тому подобное... Дело кончилось тем, что я убедил ее еще раз, но уже в гораздо более удобной позиции, вывалить из лифчика обе груди, которые я, урча от вожделения и наслаждения, начал обсасывать и облизывать по всем правилам Илгиных наставлений...Увы, мое блаженство долго не продлилось - очень быстро правильная и целенаправленная обработка Катиных грудей закончилась тем, что я целиком зарылся мордой в ее груди и, ощущая их волнующую упругость и так меня возбуждающий запах женщины, очень быстро почувствовал, как мой подлец судорожно напрягся и, не дожидаясь моего разрешения, выпустил в меня целую струю живительной влаги...
...Надо признаться, что так сильно и с таким остервенением за все мои последующие годы я не кончал...
Дальнейшая моя эпопея с Катенькой была вполне банальна - сообщив мне ближайший день своего дежурства, она впустила меня в свою каморку, где мы незамедлительно занялись любовью.
Надо отдать ей должное - вся нерастраченная в скучных и унылых объятиях ее вертухая (так называются стрелки охраны за их вечные окрики Не вертухайся! - то есть не вертись) страсть и нежность увядающей женщины проснулись в ней с какой-то неимоверной силой и захлестнули ее целиком.
Что касается меня, то я постарался обучить ее всему тому, что я вынес из моих недавних общений с Илгой, научил ее не бояться своего тела, а извлекать из него тот максимум наслаждения, который нам отпущен судьбой.
Боюсь, что использовать мои уроки Катеньке не пришлось, если только, после моего выхода из лагеря, она не нашла себе нового любовника, что, принимая во внимание ее окружение, было весьма проблематично.
Довольно забавные истории у меня произошли в достославном г. Пензе. Дело в том, что выйдя на свободу, я получил в догонку 38 статью положения о паспортах, согласно которому мне было запрещено жить в Москве и в других крупных городах. Отработав год по вербовке в г. Новошахтинске Ростовской области и приобретя аттестат зрелости в местной школе рабочей молодежи (как вы помните, меня посадили в 16 лет прямо из 10 класса), мне только в г. Пензе разрешили прописаться и, соответственно, поступить в институт - в Пензенский Индустриальный Институт.
Учась на первом курсе, я не смог не схулиганить и не записаться сразу в две группы - во французскую и английскую, благо как французский, так и английский языки я вполне прилично знал еще с Бельгии. В результате англичанка и француженка не сразу разобрались в чем дело и только после вмешательства деканата мне предложили самому выбрать интересующую меня дисциплину. Я, естественно, выбрал английский.
Но сразу же скажу, что мне очень понравилась француженка - достаточно изящная дама лет 50-55, всегда со вкусом одетая, с лорнетом на цепочке и с роскошной гривой пепельных волос, уложенных валиком, и внушительным бюстом, что на меня всегда производило неизгладимое впечатление. Как я позже узнал, она была из "бывших", что еще больше подогрело мой интерес к этой достаточно неординарной особе.
Надо сказать, что моя "отсидка" меня еще уму-разуму не научила, и я, со своим поведением, по тем временам вполне мог загреметь на повторный срок. Так, я катался на сохранившихся у меня роликах, повергая местное общество в состояние легкой паники (а в те времена в Пензе еще встречалась публика, носившая онучи и лапти); задолго до начала гонений на шорты я щеголял в сохранившихся у меня от отца великолепных шортах цвета хаки, а на недоуменные замечания местной милиции, я в популярной форме объяснял, что это такой сорт брюк и, в доказательство своей правоты, демонстрировал им наличие у шорт ширинки, карманов и пояса; в разгар преследования западных танцев я не только лихо "давил стилем", но и активно обучал желающих освоить премудрости, как тогда называли, "ритмических" танцев и т. д. и т. п..
Долго так продолжаться не могло, слухи о моих "художествах" достигли ушей декана и меня вызвали на партком, хотя я не был ни членом нашей славной партии, ни даже членом нашего не менее славного ВЛКСМ и где, в качестве куратора нашей группы, присутствовала моя француженка...
Надо сказать, что, в связи с тем что я был круглым отличником и к тому же активно помогал своей группе в занятиях по математике, придраться ко мне было практически невозможно, но что не сделаешь, если очень хочется...
Для начала в парткоме поставили мне в вину мое пристрастие к "ритмическим" танцам и осведомились о причинах моей нелюбви к традиционным русским, на что я вполне резонно ответил, что из исконно русских танцев я знаю только "барыню", которая не является танцем, а является пляской и, по сему, не может исполняться на танцверандах, а остальные танцы - как-то: полька, краковяк, различные па-де - и иже с ними - как явствует из их названий, тем более не являются русскими...
При этом я заметил, что в глазах моей француженки, назову ее Виолеттой, проскользнула искра злой иронии.
Не зная, что мне ответить, парторг для ясности замял вопрос и начал ко мне придираться по поводу моих длинных волос (я носил волосы ниже плеч тогда, когда на экранах еще не появился Тарзан. Замечу, кстати, что меня в связи с этим постигла жестокая кара, настигшая меня за мое собственное жлобство - из за чистой воды выпендрежа я зимой ходил без шапки, забыв о том, что если у собак есть подшерсток, то у меня его нет, в результате чего я теперь хожу с той редкой растительностью, которую мне, из жалости, сохранила природа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23