Руди почувствовал, что его трясет. Он ласково взял Лору за руки, но она, брезгливо содрогнувшись, выдернула их и продолжала смотреть ему в лицо безумными, налитыми кровью глазами. Наконец она заговорила, глядя на Руди, но обращаясь к Дейни, и в голосе ее звучала такая ненависть, что Дейни невольно отшатнулась.
– Рано радуешься, сука!
Не сказав больше ни слова, она встала и вышла, почти не шатаясь. Как только за ней захлопнулась дверь, Руди прошептал быстрым яростным шепотом:
– Дейни, никогда больше так не делай! Я – старший партнер. Это мое агентство. Лора не раз выручала меня в трудную минуту. Не смей ее унижать!
И выскочил из комнаты.
Дейни осталась одна посреди пустой столовой. Она слышала, как одеваются в передней Руди и Сирина. Наконец они ушли. Что-то бормоча, вывалилась на лестницу Лора. А Дейни все стояла посреди комнаты. В приемной зазвонил телефон, и Дейни едва не подпрыгнула от неожиданности. Поздний звонок ее напугал: но сейчас она рада была поговорить хоть с кем-нибудь.
– Агентство Грина, – ответила Дейни.
– Дейни!
– Дженни?
– Ага, я.
– О, Дженни! То, что мне сейчас нужно. Голос друга.
– Я слышала о твоей истории с «Апач»…
– Дженни, я не хочу об этом говорить.
– И не надо. Мне тоже есть что рассказать. Во-первых, Сид меня уволил.
– Боже мой! Под Новый год… Ублюдок! – выдохнула Дейни. Казалось, вся тяжесть мира опустилась ей на плечи.
– Я знала, что так и будет, – весело продолжала Дженни, – и, прежде чем топор упал на мою бедную шею, подыскала себе другую работу.
– Хорошую? – с надеждой в голосе спросила Дейни.
– Отличную! Работу, которую можно делать с пользой для себя. И для тебя. Слушай, не хочешь слетать в Сан-Франциско? Мне нужно с тобой поговорить. И не только о Сиде.
– Прилечу через несколько часов. Поужинаем вместе.
– Отлично.
– Дженни! – окликнула подругу Дейни, прежде чем та повесила трубку. – Ты сама не представляешь, как вовремя ты позвонила. Спасибо.
Особняк Бассета в Вашингтоне был огромным и, должно быть, невероятно дорогим. У дверей Александера встретила маленькая безликая женщина: поздоровалась, не глядя в глаза, секунду подержала его руку в своей маленькой ладошке и скрылась на кухне. Бассет приказал принести вино и закуску наверх, в кабинет, где он принимал важных посетителей и вел серьезные разговоры.
Александер огляделся вокруг. Кабинет был просторный и в полуденные часы, должно быть, светлый. Стены отделаны под орех, окна закрыты тяжелыми шторами. Кресла, обитые кожей цвета бычьей крови. Громадный письменный стол в углу. От пола до потолка – книжные полки. Так и должен выглядеть кабинет крупного политика. Бассет не курил, но в комнате витал крепкий аромат табачного дыма. Как ни странно, Александеру это понравилось. Темно-красная кожа, старинные книги, запах табака – все вместе создавало неуловимое ощущение власти – той власти, к которой так стремился Александер.
Он сел на необъятный диван, попросил скотча и тут же получил его в старинном граненом бокале. Он молчал и ждал, когда Бассет начнет беседу. Прийти по приглашению – еще куда ни шло, но спрашивать: «Зачем изволили звать?» – это не для Александера.
Бассет знал, почему молчит Александер. Он понял с самого начала: этот калифорнийский сенатор не так прост, как кажется. Что ж, пусть молчит на здоровье. Умный человек тем и отличается от глупого, что умеет уступать в мелочах. Бассет устроился в огромном кресле, закинул ногу на оттоманку и, улыбнувшись Александеру, заговорил:
– Итак, мой юный друг, как вам понравился сенат? Похожи ли мы на тех, о ком вам рассказывала мама?
– Моя мать не часто рассказывала о своих коллегах, – вежливо, но не без задней мысли ответил Александер. – Что же касается моих личных ожиданий, они оправдались с лихвой.
Льюис удовлетворенно кивнул. Он задал прямой вопрос и получил прямой ответ. Теперь можно расслабиться.
– Не правда ли, мы производим впечатление? – продолжил он, по-техасски растягивая слова. – По крайней мере, стараемся. Да, Александер, очень стараемся. И еще, мой мальчик, мы стараемся всегда поступать правильно – понимаешь, о чем я?
Александер поднял бровь. Бассет не понял, что означает этот жест, и не стал об этом задумываться. Неважно. Главное, что свое место парень знает.
– Естественно, когда вы вдруг высказали свое мнение – помните, там, на слушаниях, – я был удивлен. Даже забеспокоился. Несколько месяцев вы сидели в подкомитете, задавали кучу вопросов, но никто никогда не слышал вашего мнения о проблеме в целом. Мы вообще стараемся избегать импровизаций на заседаниях, когда работают телекамеры. Что думает тот или иной политик о той или иной проблеме, можно выяснить и в кулуарах. Ведь у всех нас одна и та же цель. Особенно у товарищей по партии – надеюсь, вы понимаете, о чем я.
– Думаю, да.
– Поэтому для нас чрезвычайно важно избегать всяческих… э-э… недоразумений. Так вот, я и подумал: может быть, нам с вами стоит встретиться и поболтать в домашней обстановке. У вас, должно быть, есть вопросы, которые вы не решались задавать в сенате. Так вот, здесь можете спрашивать о чем угодно.
Льюис наклонил голову и замолчал. Он выложил свои карты на стол, настала очередь Александера. Если он будет молчать и дальше – что ж, придется начать жесткую игру.
– Вы очень добры, сенатор Бассет.
– Зовите меня Льюис, – великодушно отозвался старик.
– Льюис, – медленно произнес Александер, словно проверял, хорошо ли звучит имя. – Очень добры, – повторил он, не поднимая глаз на коллегу – он еще не принял решения. – Боюсь, я не готов соблюдать протокол. У меня есть помощник, он приносит мне большую пользу, но это, конечно, несравнимо с уроками патриарха большой политики.
Льюис просиял. Умный, чертенок! – думал он почти с восхищением. Да, сынок Маргарет умеет и говорить и думать. Он знает, с какой стороны у бутерброда масло.
– Надеюсь, Александер, вы не намекаете на мой возраст, – засмеялся он.
– Что вы! Я лишь восхищаюсь тем, сколько лет вы бессменно пребываете у кормила власти. Вы знаете, что надо делать, и, главное, когда и как. Не у многих людей здесь, в Вашингтоне, можно получить такой урок.
– Отлично сказано, – отозвался Льюис. Он вдруг посерьезнел. Шутки в сторону: настало время действовать. Льюис не откажется поделиться с Александером кое-какими секретами своего ремесла. Конечно, не бескорыстно. – Я рад, что вы это понимаете. Искусство политической игры, если можно так выразиться, приносит умелому мастеру неизмеримое наслаждение. Я говорю не об удовольствиях повседневной жизни: место сенатора не связано с большими деньгами. Нет, я говорю о власти. Человек, обладающий властью, смотрит на мир не так, как все прочие. Ум его в постоянной работе. Он замечает все, что происходит вокруг, всему находит объяснение, из всего умеет извлечь пользу. Вот истинное наслаждение! Но мало обладать властью – надо знать, где и как ее применять. По-моему, вы весьма неглупый малый. Думаю, вы уже приняли решение. Но мне хотелось бы услышать ваш ответ: что вы думаете об этих слушаниях? Как оцениваете действия прежнего правительства?
Льюис нагнулся вперед, всматриваясь в лицо Александера. Его жирные пальцы безостановочно шевелились.
– Мне все это показалось довольно интересным, – ответил Александер: он поставил бокал на кофейный столик и сложил руки на коленях. – И еще показалось, что все эти заседания – пустая трата времени и денег налогоплательщиков. – Александер помолчал, опустив глаза. – А в общем – чертовски увлекательное представление. И все, что нам нужно, – принять такое решение, которое позволит нам выбраться из грязи, благоухая, словно майская роза.
Льюис Бассет поднял руки и сделал несколько хлопков в ладоши.
– Мальчик мой, ты быстро учишься. Подумать только, прошел какой-нибудь месяц… Так что же? Какое решение нам подойдет? Из личных источников мне стало известно, что трое братцев-республиканцев из нашего подкомитета не хотят идти ни на какие уступки. Но мы, Александер, – мы демократы. Вы, я и еще двое наших коллег из этого чертова подкомитета. Мы – за народ, а народ ждет от нас соответствующих действий. Но мы не можем и вступать в войну с магнатами химической промышленности. Что же нам делать, Александер? Каково ваше мнение, как сенатора?
Они молчали, глядя друг другу в глаза. Каждый полагал, что читает мысли другого. Бассет думал, что Александер робеет перед могущественным коллегой и старается скрыть страх. Он ошибался. Александер вовсе не боялся. Все шло так, как он и предполагал.
Несколько месяцев уйдет на слушания в подкомитете. Столько же – на слушания в комитете. Затем начнется голосование – и тут успех или поражение Льюиса Бассета будут зависеть от каждого поданного голоса. А от того, что ответит сейчас Александер, зависит, станет ли он соратником Бассета или перейдет в активную оппозицию.
– Сенатор Бассет, я питаю к вам глубочайшее уважение. Я провел на Холме всего несколько месяцев; у меня нет опыта, чтобы судить о столь важных вопросах. Я доверяюсь вам, сенатор, и готов идти за вами, если вы, конечно, сочтете это нужным.
– Мудрый ответ, Александер. Я приведу подкомитет к разумному и справедливому решению. Можете на меня положиться. – Льюис ухмыльнулся, показав редкие и кривые зубы. – Ну, мальчик мой, что же я могу для тебя сделать? Говори, не стесняйся.
Теперь улыбнулся Александер. Да, Бассет может немало для него сделать. И настанет время – скоро, совсем скоро, – когда Александер будет сам ставить условия.
Глава 19
– Неделю назад «Транстам» разорвал контракт с агентством Приджерсона, и Сид боится, что, если об этом узнают, начнется повальное бегство клиентов. Может быть, он и не прогорит, но прежним его агентство уже не станет.
– Представляю, каково ему сейчас, – покачала головой Дейни. К немалому своему удивлению, она поняла, что ей почти жаль Сида. Да, он ее смертельный враг, но ведь именно благодаря ему у Дейни появилось собственное агентство! А такой участи, какая грозит ему сейчас, и врагу не пожелаешь… Дейни тряхнула головой. Свихнулась она, что ли, – жалеть Сида? Радоваться надо!
– Сама понимаешь, он никому не открывает душу. Но, думаю, ему и в самом деле тяжело. Короче говоря, он выместил злобу на мне. Выгнал всю группу, работавшую с «Транстам», – и меня вместе с ними, хотя я к этому контракту и близко не подходила. – Дженни криво усмехнулась. – Ладно, неважно. Я знала, что этим кончится. С того самого Нового года.
Дженни ткнула вилкой в салат, но она была слишком взволнована, чтобы есть. Хватит тянуть. Сейчас Дейни услышит новость года! Дженни положила вилку и наклонилась к подруге.
– Короче говоря, я нашла работу. И знаешь, где? – Дейни, сгорая от любопытства, молча покачала головой. Дженни выдержала паузу и гордо объявила: – Ты видишь перед собой заведующую рекламным отделом «Эшли Косметикс»! Второго крупнейшего клиента Приджерсона после «Транстам».
Дейни расхохоталась и подавилась салатом.
– И, я думаю, «Эшли» пора сменить агентство. Например, почему бы не обратиться в агентство Грина?
Дейни закашлялась и, не в силах произнести ни слова, молча закивала головой. Договор был заключен.
Такси остановилось у маленького старинного ресторанчика. Дейни дала таксисту двадцать долларов вместо десяти, махнула рукой, отказываясь от сдачи, и вышла из машины. Удивленный таксист уехал. Дейни перешла улицу и направилась к дому, стоящему немного поодаль от других. Она была в прекрасном настроении. Да что там – в великолепном. И не только из-за Сида и нового контракта. Нет, Дженни показала ей путь к спасению, и Дейни собиралась воспользоваться этим путем прямо сейчас.
Она знала, что все получится. Ее план неуязвим. Еще до утра Блейк снова окажется в ее объятиях – и будь она проклята, если когда-нибудь снова позволит ему уйти! Осталась одна загвоздка. Блейк не отвечает ни на письма, ни на звонки – как же она заставит его выслушать свое предложение?
Плотнее завернувшись в плащ – скорее для храбрости, чем от холода – Дейни позвонила в дверь. Тишина. Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, она позвонила еще раз, затем догадалась поднять глаза. Ни в одном окне не горел свет. Черт! Куда он мог смыться? Да куда угодно. Может быть, сейчас любезничает с какой-нибудь моделью на приеме в Тимбукту. А может быть, стоит на перилах Золотых Ворот и собирается прыгнуть вниз, потому что без Дейни ему и жизнь не мила. Впрочем, нет, такого от него не дождешься.
Сгущался туман, и холодная сырость пробирала Дейни до костей. Дейни плотней завернулась в плащ и начала расхаживать взад-вперед. Она терпеть не могла холода. Туман красив, когда любуешься на него из окна теплой, уютной спальни. У тех, кто думает, что бродить в тумане очень романтично, явно не все дома. Дрожа от холода, Дейни вспоминала, как Блейк учил ее искусству выживания: объяснял, как отключить газ и воду при землетрясении, как открыть электрическую дверь гаража, наконец, где хранится запасной ключ.
Дейни помнила, как отключается вода и газ, могла хоть сейчас открыть гараж, но, хоть убей, не в силах была вспомнить, где же лежит этот чертов ключ.
Она присела на ступеньку и, положив подбородок на скрещенные руки, наблюдала за проезжающими машинами. Каждый раз, увидев такси, она приподнималась, надеясь, что оно остановится у крыльца, Блейк выйдет оттуда, расплатится с шофером и, заметив ее, улыбнется – и Дейни поймет, что он все простил. Но все такси проезжали мимо. Дейни совершенно промокла: с волос ее текла вода, зубы стучали; легкий плащик и тоненькая шелковая блузка не спасали от пронизывающего холода. Дейни уже готова была все бросить и уйти, как вдруг ее осенило. Она вспомнила, где ключ.
Дейни бросилась к почтовому ящику, приподняла тяжелую, украшенную резьбой крышку и запустила руку в открывшуюся узкую щель. Наконец она нащупала то, что искала – рыболовную лесу, прикрепленную к внутренней стороне ящика клейкой лентой. К другому концу лесы был привязан ключ. Дрожа от холода и волнения, Дейни тянула и тянула, пока ключ не лег ей в ладонь.
– Дейни Кортленд, ты умница, – пробормотала она, взбегая по ступенькам. Открыв дверь, Дейни немедленно устремилась в ванную. Была половина одиннадцатого.
– Боже мой! Такое чувство, словно по мне прошлось стадо слонов!
Длинными, цвета слоновой кости пальцами Ева Толбот массировала шею. В сапожках без каблуков, как сейчас, в ней было шесть футов росту; на высоких каблуках она возвышалась над Блейком на три дюйма.
Блейк начал снимать Еву пять лет назад. В то время ей не было и двадцати, и ни косметика, ни меха не могли скрыть ее сияющей юности. За пять лет она объехала Америку и Европу и нигде не теряла времени даром. Она многому научилась. Красавица и умница. Блейку она очень нравилась. И он надеялся, что это чувство взаимно.
Они встретились случайно и решили поужинать вместе. А после ужина – как-то само собой получилось – поехали к Блейку домой. Здесь они проведут вместе несколько часов, а, может быть, и дней, прежде чем Ева улетит на очередные съемки, где будет получать по десять тысяч в день и работать до изнеможения.
Блейк открыл дверь и пропустил Еву вперед. В памяти его вспыхнули яркие до боли картины: вот он входит в дом вместе с Дейни и так же придерживает дверь, а Дейни оборачивается и смотрит на него, и ее серебристые волосы и сияющие глаза…
– Входи же, Блейк!
Блейк обернулся, удивленно моргнув. На мгновение он забыл о реальности и изумился, когда вместо солнечной белокурой женщины увидел перед собой смуглокожую, с выступающими скулами и волосами цвета воронова крыла. Свет и тьма… Нет, что за чушь! Он должен благодарить Бога, что Ева – не Дейни. Что женщина рядом с ним не способна на подлость и предательство.
– Только после вас, – улыбнулся Блейк и вошел, закрыв за собой дверь. Он старательно улыбался, чтобы Ева, не дай Бог, не подумала, что ему чего-то недостает. – На втором этаже ты можешь поесть. А на третьем, если хочешь, скинуть туфли и дать отдых бедному, истоптанному слонами телу.
– Ты хочешь сказать, что я могу выбирать? – искренне удивилась Ева. Большинство мужчин в таких случаях, не спрашивая мнения дамы, тащат ее прямо за стол, а то и прямо в постель. Как приятно иметь дело с джентльменом!
– Разумеется, – галантно ответил Блейк, снимая с Евы пальто. Она была в изумительном, плотно облегающем фигуру костюме: глядя на нее, Блейк гадал, как же этот костюм снимается.
– А можно сделать и то и другое? – в миндалевидных глазах Евы засветилась улыбка.
– Естественно, – ответил Блейк, обнимая ее за тонкую талию и скользя взглядом вверх – к округлым грудям, длинной шее, скрытой узкой горловиной костюма, к лицу… Она была прекрасна.
Ева положила руки ему на плечи и прильнула к его губам долгим-долгим поцелуем.
– Думаю, надо поесть, а потом уж решать, что делать дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– Рано радуешься, сука!
Не сказав больше ни слова, она встала и вышла, почти не шатаясь. Как только за ней захлопнулась дверь, Руди прошептал быстрым яростным шепотом:
– Дейни, никогда больше так не делай! Я – старший партнер. Это мое агентство. Лора не раз выручала меня в трудную минуту. Не смей ее унижать!
И выскочил из комнаты.
Дейни осталась одна посреди пустой столовой. Она слышала, как одеваются в передней Руди и Сирина. Наконец они ушли. Что-то бормоча, вывалилась на лестницу Лора. А Дейни все стояла посреди комнаты. В приемной зазвонил телефон, и Дейни едва не подпрыгнула от неожиданности. Поздний звонок ее напугал: но сейчас она рада была поговорить хоть с кем-нибудь.
– Агентство Грина, – ответила Дейни.
– Дейни!
– Дженни?
– Ага, я.
– О, Дженни! То, что мне сейчас нужно. Голос друга.
– Я слышала о твоей истории с «Апач»…
– Дженни, я не хочу об этом говорить.
– И не надо. Мне тоже есть что рассказать. Во-первых, Сид меня уволил.
– Боже мой! Под Новый год… Ублюдок! – выдохнула Дейни. Казалось, вся тяжесть мира опустилась ей на плечи.
– Я знала, что так и будет, – весело продолжала Дженни, – и, прежде чем топор упал на мою бедную шею, подыскала себе другую работу.
– Хорошую? – с надеждой в голосе спросила Дейни.
– Отличную! Работу, которую можно делать с пользой для себя. И для тебя. Слушай, не хочешь слетать в Сан-Франциско? Мне нужно с тобой поговорить. И не только о Сиде.
– Прилечу через несколько часов. Поужинаем вместе.
– Отлично.
– Дженни! – окликнула подругу Дейни, прежде чем та повесила трубку. – Ты сама не представляешь, как вовремя ты позвонила. Спасибо.
Особняк Бассета в Вашингтоне был огромным и, должно быть, невероятно дорогим. У дверей Александера встретила маленькая безликая женщина: поздоровалась, не глядя в глаза, секунду подержала его руку в своей маленькой ладошке и скрылась на кухне. Бассет приказал принести вино и закуску наверх, в кабинет, где он принимал важных посетителей и вел серьезные разговоры.
Александер огляделся вокруг. Кабинет был просторный и в полуденные часы, должно быть, светлый. Стены отделаны под орех, окна закрыты тяжелыми шторами. Кресла, обитые кожей цвета бычьей крови. Громадный письменный стол в углу. От пола до потолка – книжные полки. Так и должен выглядеть кабинет крупного политика. Бассет не курил, но в комнате витал крепкий аромат табачного дыма. Как ни странно, Александеру это понравилось. Темно-красная кожа, старинные книги, запах табака – все вместе создавало неуловимое ощущение власти – той власти, к которой так стремился Александер.
Он сел на необъятный диван, попросил скотча и тут же получил его в старинном граненом бокале. Он молчал и ждал, когда Бассет начнет беседу. Прийти по приглашению – еще куда ни шло, но спрашивать: «Зачем изволили звать?» – это не для Александера.
Бассет знал, почему молчит Александер. Он понял с самого начала: этот калифорнийский сенатор не так прост, как кажется. Что ж, пусть молчит на здоровье. Умный человек тем и отличается от глупого, что умеет уступать в мелочах. Бассет устроился в огромном кресле, закинул ногу на оттоманку и, улыбнувшись Александеру, заговорил:
– Итак, мой юный друг, как вам понравился сенат? Похожи ли мы на тех, о ком вам рассказывала мама?
– Моя мать не часто рассказывала о своих коллегах, – вежливо, но не без задней мысли ответил Александер. – Что же касается моих личных ожиданий, они оправдались с лихвой.
Льюис удовлетворенно кивнул. Он задал прямой вопрос и получил прямой ответ. Теперь можно расслабиться.
– Не правда ли, мы производим впечатление? – продолжил он, по-техасски растягивая слова. – По крайней мере, стараемся. Да, Александер, очень стараемся. И еще, мой мальчик, мы стараемся всегда поступать правильно – понимаешь, о чем я?
Александер поднял бровь. Бассет не понял, что означает этот жест, и не стал об этом задумываться. Неважно. Главное, что свое место парень знает.
– Естественно, когда вы вдруг высказали свое мнение – помните, там, на слушаниях, – я был удивлен. Даже забеспокоился. Несколько месяцев вы сидели в подкомитете, задавали кучу вопросов, но никто никогда не слышал вашего мнения о проблеме в целом. Мы вообще стараемся избегать импровизаций на заседаниях, когда работают телекамеры. Что думает тот или иной политик о той или иной проблеме, можно выяснить и в кулуарах. Ведь у всех нас одна и та же цель. Особенно у товарищей по партии – надеюсь, вы понимаете, о чем я.
– Думаю, да.
– Поэтому для нас чрезвычайно важно избегать всяческих… э-э… недоразумений. Так вот, я и подумал: может быть, нам с вами стоит встретиться и поболтать в домашней обстановке. У вас, должно быть, есть вопросы, которые вы не решались задавать в сенате. Так вот, здесь можете спрашивать о чем угодно.
Льюис наклонил голову и замолчал. Он выложил свои карты на стол, настала очередь Александера. Если он будет молчать и дальше – что ж, придется начать жесткую игру.
– Вы очень добры, сенатор Бассет.
– Зовите меня Льюис, – великодушно отозвался старик.
– Льюис, – медленно произнес Александер, словно проверял, хорошо ли звучит имя. – Очень добры, – повторил он, не поднимая глаз на коллегу – он еще не принял решения. – Боюсь, я не готов соблюдать протокол. У меня есть помощник, он приносит мне большую пользу, но это, конечно, несравнимо с уроками патриарха большой политики.
Льюис просиял. Умный, чертенок! – думал он почти с восхищением. Да, сынок Маргарет умеет и говорить и думать. Он знает, с какой стороны у бутерброда масло.
– Надеюсь, Александер, вы не намекаете на мой возраст, – засмеялся он.
– Что вы! Я лишь восхищаюсь тем, сколько лет вы бессменно пребываете у кормила власти. Вы знаете, что надо делать, и, главное, когда и как. Не у многих людей здесь, в Вашингтоне, можно получить такой урок.
– Отлично сказано, – отозвался Льюис. Он вдруг посерьезнел. Шутки в сторону: настало время действовать. Льюис не откажется поделиться с Александером кое-какими секретами своего ремесла. Конечно, не бескорыстно. – Я рад, что вы это понимаете. Искусство политической игры, если можно так выразиться, приносит умелому мастеру неизмеримое наслаждение. Я говорю не об удовольствиях повседневной жизни: место сенатора не связано с большими деньгами. Нет, я говорю о власти. Человек, обладающий властью, смотрит на мир не так, как все прочие. Ум его в постоянной работе. Он замечает все, что происходит вокруг, всему находит объяснение, из всего умеет извлечь пользу. Вот истинное наслаждение! Но мало обладать властью – надо знать, где и как ее применять. По-моему, вы весьма неглупый малый. Думаю, вы уже приняли решение. Но мне хотелось бы услышать ваш ответ: что вы думаете об этих слушаниях? Как оцениваете действия прежнего правительства?
Льюис нагнулся вперед, всматриваясь в лицо Александера. Его жирные пальцы безостановочно шевелились.
– Мне все это показалось довольно интересным, – ответил Александер: он поставил бокал на кофейный столик и сложил руки на коленях. – И еще показалось, что все эти заседания – пустая трата времени и денег налогоплательщиков. – Александер помолчал, опустив глаза. – А в общем – чертовски увлекательное представление. И все, что нам нужно, – принять такое решение, которое позволит нам выбраться из грязи, благоухая, словно майская роза.
Льюис Бассет поднял руки и сделал несколько хлопков в ладоши.
– Мальчик мой, ты быстро учишься. Подумать только, прошел какой-нибудь месяц… Так что же? Какое решение нам подойдет? Из личных источников мне стало известно, что трое братцев-республиканцев из нашего подкомитета не хотят идти ни на какие уступки. Но мы, Александер, – мы демократы. Вы, я и еще двое наших коллег из этого чертова подкомитета. Мы – за народ, а народ ждет от нас соответствующих действий. Но мы не можем и вступать в войну с магнатами химической промышленности. Что же нам делать, Александер? Каково ваше мнение, как сенатора?
Они молчали, глядя друг другу в глаза. Каждый полагал, что читает мысли другого. Бассет думал, что Александер робеет перед могущественным коллегой и старается скрыть страх. Он ошибался. Александер вовсе не боялся. Все шло так, как он и предполагал.
Несколько месяцев уйдет на слушания в подкомитете. Столько же – на слушания в комитете. Затем начнется голосование – и тут успех или поражение Льюиса Бассета будут зависеть от каждого поданного голоса. А от того, что ответит сейчас Александер, зависит, станет ли он соратником Бассета или перейдет в активную оппозицию.
– Сенатор Бассет, я питаю к вам глубочайшее уважение. Я провел на Холме всего несколько месяцев; у меня нет опыта, чтобы судить о столь важных вопросах. Я доверяюсь вам, сенатор, и готов идти за вами, если вы, конечно, сочтете это нужным.
– Мудрый ответ, Александер. Я приведу подкомитет к разумному и справедливому решению. Можете на меня положиться. – Льюис ухмыльнулся, показав редкие и кривые зубы. – Ну, мальчик мой, что же я могу для тебя сделать? Говори, не стесняйся.
Теперь улыбнулся Александер. Да, Бассет может немало для него сделать. И настанет время – скоро, совсем скоро, – когда Александер будет сам ставить условия.
Глава 19
– Неделю назад «Транстам» разорвал контракт с агентством Приджерсона, и Сид боится, что, если об этом узнают, начнется повальное бегство клиентов. Может быть, он и не прогорит, но прежним его агентство уже не станет.
– Представляю, каково ему сейчас, – покачала головой Дейни. К немалому своему удивлению, она поняла, что ей почти жаль Сида. Да, он ее смертельный враг, но ведь именно благодаря ему у Дейни появилось собственное агентство! А такой участи, какая грозит ему сейчас, и врагу не пожелаешь… Дейни тряхнула головой. Свихнулась она, что ли, – жалеть Сида? Радоваться надо!
– Сама понимаешь, он никому не открывает душу. Но, думаю, ему и в самом деле тяжело. Короче говоря, он выместил злобу на мне. Выгнал всю группу, работавшую с «Транстам», – и меня вместе с ними, хотя я к этому контракту и близко не подходила. – Дженни криво усмехнулась. – Ладно, неважно. Я знала, что этим кончится. С того самого Нового года.
Дженни ткнула вилкой в салат, но она была слишком взволнована, чтобы есть. Хватит тянуть. Сейчас Дейни услышит новость года! Дженни положила вилку и наклонилась к подруге.
– Короче говоря, я нашла работу. И знаешь, где? – Дейни, сгорая от любопытства, молча покачала головой. Дженни выдержала паузу и гордо объявила: – Ты видишь перед собой заведующую рекламным отделом «Эшли Косметикс»! Второго крупнейшего клиента Приджерсона после «Транстам».
Дейни расхохоталась и подавилась салатом.
– И, я думаю, «Эшли» пора сменить агентство. Например, почему бы не обратиться в агентство Грина?
Дейни закашлялась и, не в силах произнести ни слова, молча закивала головой. Договор был заключен.
Такси остановилось у маленького старинного ресторанчика. Дейни дала таксисту двадцать долларов вместо десяти, махнула рукой, отказываясь от сдачи, и вышла из машины. Удивленный таксист уехал. Дейни перешла улицу и направилась к дому, стоящему немного поодаль от других. Она была в прекрасном настроении. Да что там – в великолепном. И не только из-за Сида и нового контракта. Нет, Дженни показала ей путь к спасению, и Дейни собиралась воспользоваться этим путем прямо сейчас.
Она знала, что все получится. Ее план неуязвим. Еще до утра Блейк снова окажется в ее объятиях – и будь она проклята, если когда-нибудь снова позволит ему уйти! Осталась одна загвоздка. Блейк не отвечает ни на письма, ни на звонки – как же она заставит его выслушать свое предложение?
Плотнее завернувшись в плащ – скорее для храбрости, чем от холода – Дейни позвонила в дверь. Тишина. Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, она позвонила еще раз, затем догадалась поднять глаза. Ни в одном окне не горел свет. Черт! Куда он мог смыться? Да куда угодно. Может быть, сейчас любезничает с какой-нибудь моделью на приеме в Тимбукту. А может быть, стоит на перилах Золотых Ворот и собирается прыгнуть вниз, потому что без Дейни ему и жизнь не мила. Впрочем, нет, такого от него не дождешься.
Сгущался туман, и холодная сырость пробирала Дейни до костей. Дейни плотней завернулась в плащ и начала расхаживать взад-вперед. Она терпеть не могла холода. Туман красив, когда любуешься на него из окна теплой, уютной спальни. У тех, кто думает, что бродить в тумане очень романтично, явно не все дома. Дрожа от холода, Дейни вспоминала, как Блейк учил ее искусству выживания: объяснял, как отключить газ и воду при землетрясении, как открыть электрическую дверь гаража, наконец, где хранится запасной ключ.
Дейни помнила, как отключается вода и газ, могла хоть сейчас открыть гараж, но, хоть убей, не в силах была вспомнить, где же лежит этот чертов ключ.
Она присела на ступеньку и, положив подбородок на скрещенные руки, наблюдала за проезжающими машинами. Каждый раз, увидев такси, она приподнималась, надеясь, что оно остановится у крыльца, Блейк выйдет оттуда, расплатится с шофером и, заметив ее, улыбнется – и Дейни поймет, что он все простил. Но все такси проезжали мимо. Дейни совершенно промокла: с волос ее текла вода, зубы стучали; легкий плащик и тоненькая шелковая блузка не спасали от пронизывающего холода. Дейни уже готова была все бросить и уйти, как вдруг ее осенило. Она вспомнила, где ключ.
Дейни бросилась к почтовому ящику, приподняла тяжелую, украшенную резьбой крышку и запустила руку в открывшуюся узкую щель. Наконец она нащупала то, что искала – рыболовную лесу, прикрепленную к внутренней стороне ящика клейкой лентой. К другому концу лесы был привязан ключ. Дрожа от холода и волнения, Дейни тянула и тянула, пока ключ не лег ей в ладонь.
– Дейни Кортленд, ты умница, – пробормотала она, взбегая по ступенькам. Открыв дверь, Дейни немедленно устремилась в ванную. Была половина одиннадцатого.
– Боже мой! Такое чувство, словно по мне прошлось стадо слонов!
Длинными, цвета слоновой кости пальцами Ева Толбот массировала шею. В сапожках без каблуков, как сейчас, в ней было шесть футов росту; на высоких каблуках она возвышалась над Блейком на три дюйма.
Блейк начал снимать Еву пять лет назад. В то время ей не было и двадцати, и ни косметика, ни меха не могли скрыть ее сияющей юности. За пять лет она объехала Америку и Европу и нигде не теряла времени даром. Она многому научилась. Красавица и умница. Блейку она очень нравилась. И он надеялся, что это чувство взаимно.
Они встретились случайно и решили поужинать вместе. А после ужина – как-то само собой получилось – поехали к Блейку домой. Здесь они проведут вместе несколько часов, а, может быть, и дней, прежде чем Ева улетит на очередные съемки, где будет получать по десять тысяч в день и работать до изнеможения.
Блейк открыл дверь и пропустил Еву вперед. В памяти его вспыхнули яркие до боли картины: вот он входит в дом вместе с Дейни и так же придерживает дверь, а Дейни оборачивается и смотрит на него, и ее серебристые волосы и сияющие глаза…
– Входи же, Блейк!
Блейк обернулся, удивленно моргнув. На мгновение он забыл о реальности и изумился, когда вместо солнечной белокурой женщины увидел перед собой смуглокожую, с выступающими скулами и волосами цвета воронова крыла. Свет и тьма… Нет, что за чушь! Он должен благодарить Бога, что Ева – не Дейни. Что женщина рядом с ним не способна на подлость и предательство.
– Только после вас, – улыбнулся Блейк и вошел, закрыв за собой дверь. Он старательно улыбался, чтобы Ева, не дай Бог, не подумала, что ему чего-то недостает. – На втором этаже ты можешь поесть. А на третьем, если хочешь, скинуть туфли и дать отдых бедному, истоптанному слонами телу.
– Ты хочешь сказать, что я могу выбирать? – искренне удивилась Ева. Большинство мужчин в таких случаях, не спрашивая мнения дамы, тащат ее прямо за стол, а то и прямо в постель. Как приятно иметь дело с джентльменом!
– Разумеется, – галантно ответил Блейк, снимая с Евы пальто. Она была в изумительном, плотно облегающем фигуру костюме: глядя на нее, Блейк гадал, как же этот костюм снимается.
– А можно сделать и то и другое? – в миндалевидных глазах Евы засветилась улыбка.
– Естественно, – ответил Блейк, обнимая ее за тонкую талию и скользя взглядом вверх – к округлым грудям, длинной шее, скрытой узкой горловиной костюма, к лицу… Она была прекрасна.
Ева положила руки ему на плечи и прильнула к его губам долгим-долгим поцелуем.
– Думаю, надо поесть, а потом уж решать, что делать дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33