И Мэгги единственная, кто сейчас доступен.
Она отвернулась.
ГЛАВА 18
– Мэгги, – Кристофер положил руки на плечи жены и легонько погладил. Запах бренди был сильным, но движения рук не выдавали опьянения. Тепло его тела незаметно передалось Мэгги, грозя растопить злость, которую она испытала при виде мужа, злость и боль от того, что потерпела поражение, что Кристофер никогда не ответит ей взаимностью. Он будет хорошо к ней относиться, испытывать наслаждение от близости, но никогда не полюбит.
Мэгги закрыла глаза, пытаясь отогнать первые волны страсти, исходившие от его рук, прерывистого дыхания. Ощущение, что Кристофер хочет ее, горячило кровь. С тех пор, как у герцога случился удар, страсть Кристофера была бесцеремонной, порой даже грубой, но, несмотря на такие отношения, у Мэгги радостно сжималось сердце. Сейчас он был нежен, сейчас, когда она, наконец, поняла, что никогда не сможет стать частью его жизни. Сейчас, когда ей нужен гнев, чтобы защитить свое сердце, он пришел, нежный и страстный, и от защиты ничего не осталось.
– Мэгги, не отворачивайся.
Кристофер повернул жену к себе, нежно убрал с лица тяжелые пряди и разгладил складку между бровями.
– Ты знаешь, что с каждым днем становишься все красивее?
Интересно, кому он это говорит – Мэгги или Амелии?
– Страстная малышка, – он начал целовать ее лицо. – Моя не леди Мэгги! – поцелуи покрыли брови, нос, губы. – Кажется, леди меня больше не интересуют.
Мэгги прочла боль в его глазах и не могла не откликнуться. Она коснулась щеки мужа, провела пальцем по линии бровей, погрузила руки в густые волосы и приникла к его губам. Их дыхание слилось, поцелуй стал настойчивым и страстным. Возбужденная плоть касалась ее бедер, окружающее отошло на второй план, обида и злость исчезли. Разумом Мэгги понимала – это прощание, но хотела унести с собой воспоминания восторга и наслаждения, которые останутся, когда пустота неудачи будет бередить душу.
– Кристофер, пожалуйста, люби меня! Сейчас! – она хотела его до боли.
– Я буду любить тебя, моя сладкая, буду любить всю.
Он ловко обнажил ее пылающую от желания грудь, провел пальцем вокруг затвердевшего соска. Мэгги задохнулась.
– Мой котенок, алмаз с восхитительными гранями! Смогу ли я узнать их все? – поцелуи покрыли грудь, приближаясь к соску.
Мэгги изогнулась, закрыла глаза, все чувства сосредоточились на губах и языке Кристофера, доставляющих блаженство, острое, как нож, ранящий душу.
Непреодолимое желание заставило сжать плечи Кристофера. Он вздрогнул и глубоко вздохнул. Вздох страсти или грусти? Мэгги отчаянно хотела отдать ему свою любовь, но, если он не хочет любви, она рада удовлетворить его своей страстью.
– О, Мэгги! Милая Мэгги!
Нежные поцелуи настолько возбудили ее, что она вся подалась навстречу, желая поскорее слиться с любимым, но он не позволил, молча сдерживая нетерпение, – его губы продолжали ласкать грудь, бедра, живот Мэгги. Под этими поцелуями словно вспыхивали язычки пламени. Ее кровь превратилась в сладкий мед, медленно текущий из сердца, которое билось в унисон с его поцелуями. Каждая клеточка ее тела жаждала ощущения горячей плоти Кристофера.
Наконец, он лег сверху, и Мэгги, задохнувшись от желания, обвила его бедра ногами.
– О-о, моя страстная девочка! Ты превращаешь желание в радость!
Он продолжал ласкать ее тело, оттягивая момент полной близости, доводя до экстаза только ожиданием его.
– Я так хочу тебя, ты возбуждаешь мою кровь с того момента, когда я увидел тебя впервые.
Он еще раз крепко поцеловал ее в губы, затем издал почти нечеловеческое рычание, резкое вторжение его возбужденной плоти Мэгги ощутила, как удар молнии.
Она крепче сжала ноги на бедрах Кристофера, желая лишь одного – стать его частичкой и никогда не разлучаться. Радость, смешанная с болью, пробегала по телу при каждом движении Кристофера, все мысли исчезли, уступив место ощущениям. Кровать раскачивалась от их поиска вершины наслаждения. Наконец, Кристофер сделал последний толчок и замер, крепко сжав жену в объятиях. Казалось, они растворились друг в друге, не было ни мужчины, ни женщины – одна-единая плоть, одно дыхание, один пульс, наполненный счастьем. Не существовало ничего, кроме их собственной вселенной.
Когда Мэгги открыла глаза, то обнаружила, что Кристофер, хотя по-прежнему крепко держит ее в объятиях, мирно спит. Она не могла сдержать улыбку – черты лица спящего казались намного невиннее, чем он был на самом деле. Она любит этого человека, и не только за страсть, которую он зажигал в ней, как только желал этого. Любит за глупый идеализм насчет понятия «леди», за юмор, пробивающийся сквозь постоянную сдержанность, за то, что по достоинству оценил красоту чужой страны и людей, по его понятиям, грубых и нецивилизованных. Любит за преданность семье и ответственное отношение к ней, за странные, непостижимые для Мэгги понятия чести.
Она любит Кристофера Тэлбота, Его Всемогущую Светлость. Как она его любит! А он только иногда спит с ней. Временами она ему даже немного нравится. Но ей этого недостаточно.
Осторожно, чтобы не разбудить Кристофера, Мэгги встала с постели. Она приняла решение, но, чтобы осуществить его, необходимо побыть одной, в присутствии Кристофера вся ее решимость пропадает, хочется лечь рядом, крепко прижаться к любимому и уснуть с надеждой, что все проблемы решатся сами собой.
Мэгги прошла по темному тихому дому в сад. Прохладно, к утру, скорее всего, будет мороз. Она плотнее запахнула халат и позволила холодному воздуху проветрить ее голову от сантиментов. Села на каменную скамейку, подняв голову к небу. Полная сияющая луна освещала Лондон молочным светом. Эта же луна освещает ранчо Альвареса, где похоронена мать, «Госпожу Удачу» в Денвере, Санта-Фе, ранчо «Дель-Рио», где осталась Луиза.
Вдруг Мэгги нестерпимо захотелось танцевать. Англия со всеми ее сложностями оказалась для нее неразрешимой проблемой, она хотела, как прежде, раствориться в ритме и движениях, забыть обо всем. Несмотря на холод, сбросила туфли и халат, оставшись в тонкой ночной сорочке.
Плавной походкой, как выходила на сцену «Госпожи Удачи», направилась по мощеной дорожке к фонтану. Аккомпанементом будет песня. Мэгги начала танцевать, делала различные па, кружилась, покачивалась, руки плели замысловатый, волшебный при лунном свете, узор. Распущенные волосы сверкающими волнами ниспадали на плечи, босые ноги бесшумно скользили по холодным плитам.
Мэгги закрыла глаза и представила себя танцем. Сердце – это ритм, душа – музыка. Она хотела, чтобы танец поглотил ее, как всегда бывало раньше.
Но чудесного превращения не произошло. Она напевала, руки плавно взлетали, тело послушно изгибалось и покачивалось, но это была просто танцующая Мэгги Тэлбот.
Мэгги остановилась. Ее танец перестал жить, он умер! Какое-то время она стояла, запрокинув голову и подняв руки в мольбе, затем сникла и села на скамью. Впервые в жизни танец не удался. Мэгги закрыла лицо руками – она потеряла способность танцевать, так же, как потеряла себя. Месяцами пыталась делать то, что не могла, да и не хотела, потеря танца – расплата.
Мэгги сидела очень долго, пока холод стал невыносим, затем встала. Теперь она знает, что делать, и это понимание пугало и огорчало. Где-то в глубине души еще жива прежняя Мэгги Монтойя, гордая и независимая, но, чтобы не потерять ее навсегда, необходимо возвратиться в свой мир. Мысль оставить Кристофера больно ранила сердце. Не важно, что он не любит ее и не хотел брать с собой в Лондон. Она ЛЮБИТ, отъезд оставит в сердце незаживающую рану.
Мэгги надела туфли и немного постояла, расправив плечи и гордо подняв голову. В мудром решении нет смысла, если его не выполнить. Она может избежать расставания, продолжать жить с Кристофером и становиться все слабее, пока перестанет быть сама собой. Или наберется решимости и уедет. Прежняя Мэгги Монтойя на этот счет долго не размышляла бы. Боль длинных прощаний не для нее.
* * *
Кристофер стоял не маленьком балконе, выходившем в сад. Кровь опять забурлила, когда он увидел танцующую Мэгги. Нежный голос напевал тихую мелодию, волосы блестели, как черный шелк, лицо и обнаженные руки мерцали в свете луны, стройная фигурка кружилась в ритме, от которого сонное состояние Кристофера улетучилось.
Но вдруг Мэгги остановилась, запрокинула голову и подняла руки навстречу луне. Кристофер почувствовал, что подглядывает, как человек молится, и молча вернулся в спальню. Ему казалось, он сам молится, пройдя в последние недели через чистилище. Изменилась его жизнь, изменился он сам, стал другим человеком. Он родился сыном герцога, унаследовал аристократические манеры и образ жизни, Англия была его домом. Место в жизни было определено положением семьи в обществе. Его мыслями и поступками управляли правила и приличия.
Затем возникли финансовые проблемы, Америка и Мэгги. Наверно, его привязанность к жене зародилась, когда он понял, что душа тянется к бескрайним просторам и шумной безрассудности Американского Запада. Мэгги была воплощением свободного духа – озорной, дразнящей, подающей надежду на такие нелепые понятия, как любовь и счастье. Он уверял себя, что все кончится с возвращением домой, но Мэгги оказалась более решительной. Невинная девушка всерьез восприняла их брачные клятвы и так же всерьез отправилась в Англию с надеждой построить настоящую семью.
Понимала ли она, на что обрекает себя? Надеялась, что муж защитит ее? Он не сделал этого, и сейчас ему было стыдно. Занялся своими внутренними проблемами и не замечал, что творится с Мэгги.
Англия, в которую он вернулся женатым человеком, оказалась не той, которую он помнил и о которой мечтал. Возможно, той Англии вообще не существовало. Постепенно Кристофер начал осознавать, что всю свою жизнь пытался от чего-то убежать. Оставил армию и начал совершать бесконечные поездки по делам своего бизнеса. Затем Америка. А вернувшись домой, понял, что ненавидит поверхностность отношений и чувств, строгие рамки правил поведения, лицемерие.
Это понимание далось нелегко. То, что он больше всего ценил в жизни, оказалось обманом, старые идеалы разрушились, цели не казались важными, будущее стало туманным. Кажется, это болезнь отца открыла глаза на разрушавшийся мир, который Кристофер считал своим. Теперь он понял, что смерть отца освободила его – верность и преданность прежней жизни были связаны с отцом, он уважал его и восхищался.
Странно, он всегда восхищался людьми, вместо того, чтобы любить их. Восхищался отцом или, по крайней мере, тем человеком, которым тот был когда-то. Восхищался Амелией.
ВОСХИЩАЛСЯ. Какое невыразительное слово по сравнению со словом ЛЮБИТЬ. Жалкая струйка рядом с бурлящей рекой. Мэгги показала ему, что любовь стоит напряжения сердца и чувств. Пусть будут благословенны ее упрямство и решимость, соблазнительное тело и невинное сердце. Наплевать, что кто-то его не одобряет, наплевать на сомнительную чистоту ее родословной, на отсутствие образования и хороших манер. Он любит ее улыбку, искренность, смелость, силу духа и даже озорство. Но особенно любит реакцию Мэгги на близость с ним, ее откровенную чувственность, на которую не способна ни одна леди.
Мэгги хочет настоящего замужества с ним? Он тоже. После похорон отца и свадьбы брата они уедут в Нью-Мексико, забудут про это жалкое пребывание в городе, не способном стать их домом.
Уютно улегшись на постели, еще хранившей тепло страсти, Кристофер строил планы. Ранчо «Дель-Рио» будет только началом. Он продаст свою долю в «Питни и Тэлбот – морские перевозки» и объединит капитал с доходом от ранчо. Затем можно заняться продажей леса или добычей угля. Он чувствовал, что рядом с Мэгги может завоевать весь мир.
Кристофер усмехнулся, мысли опять вернулись к Мэгги, его маленькой полуночной танцовщице. Когда она вернется, он скажет, что любит ее. Давно нужно было это сказать. Скажет и покажет, как крепко любит. Он опять хочет Мэгги.
Проснулся Кристофер на рассвете, рядом никого не было. На подушке Мэгги лежал сложенный лист бумаги. Кристофер потряс головой, чтобы прогнать сон, развернул листок и прочел тщательно выписанные, но до боли правильные слова, разбившие все его планы:
«Кристофер, извини, что уезжаю не попрощавшись, но, когда что-то заканчивается, не стоит сопротивляться. Сейчас я поняла, ты был прав – женившись ради бизнеса, не нужно привозить за собой нелюбимую жену. В Англии я приношу несчастья всем, даже себе. И тебе, в первую очередь. Я соответствую Лондону не больше, чем ты Нью-Мексико. Мы оба будем счастливы, но каждый в своей жизни. Прости, что вела себя, как ребенок, доставляя только неприятности. Моя безрассудная страсть к тебе прошла. Я поумнела и приняла единственно правильное решение – уезжаю. Да, я взяла деньги из стола в библиотеке, верну, как только приеду домой».
Кристофер скомкал записку и швырнул ее на пол. Вскочил с кровати и бросился к шкафу. Вся одежда Мэгги на месте! Нет, кое-чего не было. Любимых туфель, теплого шерстяного пальто, купленного к предстоящей зиме, скромного изумрудного платья, которое ей очень нравилось. Ну и, пожалуй, еще одного.
Кристофер долго и громко ругался самыми неприличными словами. С портрета, висевшего над камином, на него смотрели темные насмешливые глаза. Улыбка напоминала Мону Лизу, неукротимые черные волосы сверкали. Элизабет верно уловила сущность Мэгги – женщина-ребенок, фея, светящаяся жизнью и энергией. Такой она была, пока Кристофер не попытался погасить этот свет.
Он все время убеждал себя, что Мэгги не стоило приезжать в Англию, но ему никогда не приходило в голову, что она может оставить его.
Кристофер посмотрел на портрет и снова начал ругаться.
Часть III
СНОВА ДОМА
ГЛАВА 19
– Мороз ослабел, – сказала Мэгги, когда они с Луизой проходили мимо загона для скота, всего лишь час назад покрытого инеем. – Будет чудесный день.
– Похоже, – согласилась Луиза.
Они остановились возле небольшого здания школы, которое строили пятеро мужчин. Стены возводились из кирпичей, крыша сначала будет затянута брезентом, но Мэгги планировала заменить ее кровельной дранкой до того, как сильно похолодает. Пленка, которой сейчас затянуты окна, тоже будет заменена настоящим стеклом.
– Мосс говорит, через несколько дней положат пол, – сказала Луиза.
– Значит, после Рождества все будет готово. Я не думала, что школу построят так быстро. Еще нужно заказать книги и грифельные доски. Скажи, какие заказывать – ведь заниматься с детьми всю зиму будешь ты. У Клива должны изготовить скамейки и столы для детей, – Мэгги загибала пальцы на руке. – Понадобится печь – я посмотрю каталоги – и большой стол для тебя. Может быть, его тоже сделает Клив. На окна нужны шторы, еще большой шкаф для хранения книг и тетрадей.
Из школы вышел Мосс Райли и направился к ним, приподняв шляпу в знак приветствия.
– Миссис Гутиеррес, миссис Тэлбот. Стоуни спрашивает, нужно ли крыльцо.
– Крыльцо? – Мэгги представила, как ребятишки сидят на крыльце и жуют завтраки. – Сколько это займет времени?
– Думаю, пару дней, если постараться.
– Тогда пусть будет.
– Хорошо, мадам, – он опять приподнял шляпу и мягкой походкой направился к школе.
– Луиза, я так рада, что ты будешь заниматься с детьми. Пройдут месяцы, прежде чем мы найдем учителя, который согласится здесь жить. Благодаря тебе детям не придется ждать, – Мэгги усмехнулась. – Думаю, что сама приду в класс, когда ты будешь объяснять счет. Я до сих пор мало что понимаю в бухгалтерских книгах.
Они отправились назад, к дому.
– Ты не думаешь, что пора успокоиться и позволить себе побыть просто хозяйкой ранчо? – осторожно спросила Луиза. – Ты вернулась месяц назад, а я до сих пор ни разу не видела, чтобы ты пила кофе или читала книги, которые купила в Нью-Йорке. Ты не позволяешь себе ни отдохнуть, ни подумать.
– Не хочу ни того ни другого.
– Ты хочешь сказать, тебе не хочется думать ни об Англии, ни о муже?
Мэгги молчала.
– Что такого произошло в Англии, если ты и думать об этом не хочешь?
– Ничего. Мне там не понравилось, поэтому я вернулась. Кристофер был более чем счастлив, когда я уехала. Да ведь он вообще не хотел, чтобы я приезжала туда.
– Итак, вы оба счастливы, что у каждого теперь своя жизнь?
– Верно.
Луиза покачала головой.
– Мне кажется, ты лгунья, Магдалена Монтойя Тэлбот.
Мэгги проигнорировала замечание.
* * *
Главный дом на ранчо «Дель-Рио» теперь мало напоминал богатое жилище, где жили отец и сын Харли. Еще до отъезда в Англию Луиза и Мэгги все переделали, а когда Мэгги вернулась, то еще раз переменила обстановку. Все, напоминавшее о Кристофере, выбросили или спрятали. Сейчас в доме стояла новая мебель из сосны и дуба. Полы украшали мексиканские ковры, а стены – гобелены и картины, купленные в Санта-Фе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Она отвернулась.
ГЛАВА 18
– Мэгги, – Кристофер положил руки на плечи жены и легонько погладил. Запах бренди был сильным, но движения рук не выдавали опьянения. Тепло его тела незаметно передалось Мэгги, грозя растопить злость, которую она испытала при виде мужа, злость и боль от того, что потерпела поражение, что Кристофер никогда не ответит ей взаимностью. Он будет хорошо к ней относиться, испытывать наслаждение от близости, но никогда не полюбит.
Мэгги закрыла глаза, пытаясь отогнать первые волны страсти, исходившие от его рук, прерывистого дыхания. Ощущение, что Кристофер хочет ее, горячило кровь. С тех пор, как у герцога случился удар, страсть Кристофера была бесцеремонной, порой даже грубой, но, несмотря на такие отношения, у Мэгги радостно сжималось сердце. Сейчас он был нежен, сейчас, когда она, наконец, поняла, что никогда не сможет стать частью его жизни. Сейчас, когда ей нужен гнев, чтобы защитить свое сердце, он пришел, нежный и страстный, и от защиты ничего не осталось.
– Мэгги, не отворачивайся.
Кристофер повернул жену к себе, нежно убрал с лица тяжелые пряди и разгладил складку между бровями.
– Ты знаешь, что с каждым днем становишься все красивее?
Интересно, кому он это говорит – Мэгги или Амелии?
– Страстная малышка, – он начал целовать ее лицо. – Моя не леди Мэгги! – поцелуи покрыли брови, нос, губы. – Кажется, леди меня больше не интересуют.
Мэгги прочла боль в его глазах и не могла не откликнуться. Она коснулась щеки мужа, провела пальцем по линии бровей, погрузила руки в густые волосы и приникла к его губам. Их дыхание слилось, поцелуй стал настойчивым и страстным. Возбужденная плоть касалась ее бедер, окружающее отошло на второй план, обида и злость исчезли. Разумом Мэгги понимала – это прощание, но хотела унести с собой воспоминания восторга и наслаждения, которые останутся, когда пустота неудачи будет бередить душу.
– Кристофер, пожалуйста, люби меня! Сейчас! – она хотела его до боли.
– Я буду любить тебя, моя сладкая, буду любить всю.
Он ловко обнажил ее пылающую от желания грудь, провел пальцем вокруг затвердевшего соска. Мэгги задохнулась.
– Мой котенок, алмаз с восхитительными гранями! Смогу ли я узнать их все? – поцелуи покрыли грудь, приближаясь к соску.
Мэгги изогнулась, закрыла глаза, все чувства сосредоточились на губах и языке Кристофера, доставляющих блаженство, острое, как нож, ранящий душу.
Непреодолимое желание заставило сжать плечи Кристофера. Он вздрогнул и глубоко вздохнул. Вздох страсти или грусти? Мэгги отчаянно хотела отдать ему свою любовь, но, если он не хочет любви, она рада удовлетворить его своей страстью.
– О, Мэгги! Милая Мэгги!
Нежные поцелуи настолько возбудили ее, что она вся подалась навстречу, желая поскорее слиться с любимым, но он не позволил, молча сдерживая нетерпение, – его губы продолжали ласкать грудь, бедра, живот Мэгги. Под этими поцелуями словно вспыхивали язычки пламени. Ее кровь превратилась в сладкий мед, медленно текущий из сердца, которое билось в унисон с его поцелуями. Каждая клеточка ее тела жаждала ощущения горячей плоти Кристофера.
Наконец, он лег сверху, и Мэгги, задохнувшись от желания, обвила его бедра ногами.
– О-о, моя страстная девочка! Ты превращаешь желание в радость!
Он продолжал ласкать ее тело, оттягивая момент полной близости, доводя до экстаза только ожиданием его.
– Я так хочу тебя, ты возбуждаешь мою кровь с того момента, когда я увидел тебя впервые.
Он еще раз крепко поцеловал ее в губы, затем издал почти нечеловеческое рычание, резкое вторжение его возбужденной плоти Мэгги ощутила, как удар молнии.
Она крепче сжала ноги на бедрах Кристофера, желая лишь одного – стать его частичкой и никогда не разлучаться. Радость, смешанная с болью, пробегала по телу при каждом движении Кристофера, все мысли исчезли, уступив место ощущениям. Кровать раскачивалась от их поиска вершины наслаждения. Наконец, Кристофер сделал последний толчок и замер, крепко сжав жену в объятиях. Казалось, они растворились друг в друге, не было ни мужчины, ни женщины – одна-единая плоть, одно дыхание, один пульс, наполненный счастьем. Не существовало ничего, кроме их собственной вселенной.
Когда Мэгги открыла глаза, то обнаружила, что Кристофер, хотя по-прежнему крепко держит ее в объятиях, мирно спит. Она не могла сдержать улыбку – черты лица спящего казались намного невиннее, чем он был на самом деле. Она любит этого человека, и не только за страсть, которую он зажигал в ней, как только желал этого. Любит за глупый идеализм насчет понятия «леди», за юмор, пробивающийся сквозь постоянную сдержанность, за то, что по достоинству оценил красоту чужой страны и людей, по его понятиям, грубых и нецивилизованных. Любит за преданность семье и ответственное отношение к ней, за странные, непостижимые для Мэгги понятия чести.
Она любит Кристофера Тэлбота, Его Всемогущую Светлость. Как она его любит! А он только иногда спит с ней. Временами она ему даже немного нравится. Но ей этого недостаточно.
Осторожно, чтобы не разбудить Кристофера, Мэгги встала с постели. Она приняла решение, но, чтобы осуществить его, необходимо побыть одной, в присутствии Кристофера вся ее решимость пропадает, хочется лечь рядом, крепко прижаться к любимому и уснуть с надеждой, что все проблемы решатся сами собой.
Мэгги прошла по темному тихому дому в сад. Прохладно, к утру, скорее всего, будет мороз. Она плотнее запахнула халат и позволила холодному воздуху проветрить ее голову от сантиментов. Села на каменную скамейку, подняв голову к небу. Полная сияющая луна освещала Лондон молочным светом. Эта же луна освещает ранчо Альвареса, где похоронена мать, «Госпожу Удачу» в Денвере, Санта-Фе, ранчо «Дель-Рио», где осталась Луиза.
Вдруг Мэгги нестерпимо захотелось танцевать. Англия со всеми ее сложностями оказалась для нее неразрешимой проблемой, она хотела, как прежде, раствориться в ритме и движениях, забыть обо всем. Несмотря на холод, сбросила туфли и халат, оставшись в тонкой ночной сорочке.
Плавной походкой, как выходила на сцену «Госпожи Удачи», направилась по мощеной дорожке к фонтану. Аккомпанементом будет песня. Мэгги начала танцевать, делала различные па, кружилась, покачивалась, руки плели замысловатый, волшебный при лунном свете, узор. Распущенные волосы сверкающими волнами ниспадали на плечи, босые ноги бесшумно скользили по холодным плитам.
Мэгги закрыла глаза и представила себя танцем. Сердце – это ритм, душа – музыка. Она хотела, чтобы танец поглотил ее, как всегда бывало раньше.
Но чудесного превращения не произошло. Она напевала, руки плавно взлетали, тело послушно изгибалось и покачивалось, но это была просто танцующая Мэгги Тэлбот.
Мэгги остановилась. Ее танец перестал жить, он умер! Какое-то время она стояла, запрокинув голову и подняв руки в мольбе, затем сникла и села на скамью. Впервые в жизни танец не удался. Мэгги закрыла лицо руками – она потеряла способность танцевать, так же, как потеряла себя. Месяцами пыталась делать то, что не могла, да и не хотела, потеря танца – расплата.
Мэгги сидела очень долго, пока холод стал невыносим, затем встала. Теперь она знает, что делать, и это понимание пугало и огорчало. Где-то в глубине души еще жива прежняя Мэгги Монтойя, гордая и независимая, но, чтобы не потерять ее навсегда, необходимо возвратиться в свой мир. Мысль оставить Кристофера больно ранила сердце. Не важно, что он не любит ее и не хотел брать с собой в Лондон. Она ЛЮБИТ, отъезд оставит в сердце незаживающую рану.
Мэгги надела туфли и немного постояла, расправив плечи и гордо подняв голову. В мудром решении нет смысла, если его не выполнить. Она может избежать расставания, продолжать жить с Кристофером и становиться все слабее, пока перестанет быть сама собой. Или наберется решимости и уедет. Прежняя Мэгги Монтойя на этот счет долго не размышляла бы. Боль длинных прощаний не для нее.
* * *
Кристофер стоял не маленьком балконе, выходившем в сад. Кровь опять забурлила, когда он увидел танцующую Мэгги. Нежный голос напевал тихую мелодию, волосы блестели, как черный шелк, лицо и обнаженные руки мерцали в свете луны, стройная фигурка кружилась в ритме, от которого сонное состояние Кристофера улетучилось.
Но вдруг Мэгги остановилась, запрокинула голову и подняла руки навстречу луне. Кристофер почувствовал, что подглядывает, как человек молится, и молча вернулся в спальню. Ему казалось, он сам молится, пройдя в последние недели через чистилище. Изменилась его жизнь, изменился он сам, стал другим человеком. Он родился сыном герцога, унаследовал аристократические манеры и образ жизни, Англия была его домом. Место в жизни было определено положением семьи в обществе. Его мыслями и поступками управляли правила и приличия.
Затем возникли финансовые проблемы, Америка и Мэгги. Наверно, его привязанность к жене зародилась, когда он понял, что душа тянется к бескрайним просторам и шумной безрассудности Американского Запада. Мэгги была воплощением свободного духа – озорной, дразнящей, подающей надежду на такие нелепые понятия, как любовь и счастье. Он уверял себя, что все кончится с возвращением домой, но Мэгги оказалась более решительной. Невинная девушка всерьез восприняла их брачные клятвы и так же всерьез отправилась в Англию с надеждой построить настоящую семью.
Понимала ли она, на что обрекает себя? Надеялась, что муж защитит ее? Он не сделал этого, и сейчас ему было стыдно. Занялся своими внутренними проблемами и не замечал, что творится с Мэгги.
Англия, в которую он вернулся женатым человеком, оказалась не той, которую он помнил и о которой мечтал. Возможно, той Англии вообще не существовало. Постепенно Кристофер начал осознавать, что всю свою жизнь пытался от чего-то убежать. Оставил армию и начал совершать бесконечные поездки по делам своего бизнеса. Затем Америка. А вернувшись домой, понял, что ненавидит поверхностность отношений и чувств, строгие рамки правил поведения, лицемерие.
Это понимание далось нелегко. То, что он больше всего ценил в жизни, оказалось обманом, старые идеалы разрушились, цели не казались важными, будущее стало туманным. Кажется, это болезнь отца открыла глаза на разрушавшийся мир, который Кристофер считал своим. Теперь он понял, что смерть отца освободила его – верность и преданность прежней жизни были связаны с отцом, он уважал его и восхищался.
Странно, он всегда восхищался людьми, вместо того, чтобы любить их. Восхищался отцом или, по крайней мере, тем человеком, которым тот был когда-то. Восхищался Амелией.
ВОСХИЩАЛСЯ. Какое невыразительное слово по сравнению со словом ЛЮБИТЬ. Жалкая струйка рядом с бурлящей рекой. Мэгги показала ему, что любовь стоит напряжения сердца и чувств. Пусть будут благословенны ее упрямство и решимость, соблазнительное тело и невинное сердце. Наплевать, что кто-то его не одобряет, наплевать на сомнительную чистоту ее родословной, на отсутствие образования и хороших манер. Он любит ее улыбку, искренность, смелость, силу духа и даже озорство. Но особенно любит реакцию Мэгги на близость с ним, ее откровенную чувственность, на которую не способна ни одна леди.
Мэгги хочет настоящего замужества с ним? Он тоже. После похорон отца и свадьбы брата они уедут в Нью-Мексико, забудут про это жалкое пребывание в городе, не способном стать их домом.
Уютно улегшись на постели, еще хранившей тепло страсти, Кристофер строил планы. Ранчо «Дель-Рио» будет только началом. Он продаст свою долю в «Питни и Тэлбот – морские перевозки» и объединит капитал с доходом от ранчо. Затем можно заняться продажей леса или добычей угля. Он чувствовал, что рядом с Мэгги может завоевать весь мир.
Кристофер усмехнулся, мысли опять вернулись к Мэгги, его маленькой полуночной танцовщице. Когда она вернется, он скажет, что любит ее. Давно нужно было это сказать. Скажет и покажет, как крепко любит. Он опять хочет Мэгги.
Проснулся Кристофер на рассвете, рядом никого не было. На подушке Мэгги лежал сложенный лист бумаги. Кристофер потряс головой, чтобы прогнать сон, развернул листок и прочел тщательно выписанные, но до боли правильные слова, разбившие все его планы:
«Кристофер, извини, что уезжаю не попрощавшись, но, когда что-то заканчивается, не стоит сопротивляться. Сейчас я поняла, ты был прав – женившись ради бизнеса, не нужно привозить за собой нелюбимую жену. В Англии я приношу несчастья всем, даже себе. И тебе, в первую очередь. Я соответствую Лондону не больше, чем ты Нью-Мексико. Мы оба будем счастливы, но каждый в своей жизни. Прости, что вела себя, как ребенок, доставляя только неприятности. Моя безрассудная страсть к тебе прошла. Я поумнела и приняла единственно правильное решение – уезжаю. Да, я взяла деньги из стола в библиотеке, верну, как только приеду домой».
Кристофер скомкал записку и швырнул ее на пол. Вскочил с кровати и бросился к шкафу. Вся одежда Мэгги на месте! Нет, кое-чего не было. Любимых туфель, теплого шерстяного пальто, купленного к предстоящей зиме, скромного изумрудного платья, которое ей очень нравилось. Ну и, пожалуй, еще одного.
Кристофер долго и громко ругался самыми неприличными словами. С портрета, висевшего над камином, на него смотрели темные насмешливые глаза. Улыбка напоминала Мону Лизу, неукротимые черные волосы сверкали. Элизабет верно уловила сущность Мэгги – женщина-ребенок, фея, светящаяся жизнью и энергией. Такой она была, пока Кристофер не попытался погасить этот свет.
Он все время убеждал себя, что Мэгги не стоило приезжать в Англию, но ему никогда не приходило в голову, что она может оставить его.
Кристофер посмотрел на портрет и снова начал ругаться.
Часть III
СНОВА ДОМА
ГЛАВА 19
– Мороз ослабел, – сказала Мэгги, когда они с Луизой проходили мимо загона для скота, всего лишь час назад покрытого инеем. – Будет чудесный день.
– Похоже, – согласилась Луиза.
Они остановились возле небольшого здания школы, которое строили пятеро мужчин. Стены возводились из кирпичей, крыша сначала будет затянута брезентом, но Мэгги планировала заменить ее кровельной дранкой до того, как сильно похолодает. Пленка, которой сейчас затянуты окна, тоже будет заменена настоящим стеклом.
– Мосс говорит, через несколько дней положат пол, – сказала Луиза.
– Значит, после Рождества все будет готово. Я не думала, что школу построят так быстро. Еще нужно заказать книги и грифельные доски. Скажи, какие заказывать – ведь заниматься с детьми всю зиму будешь ты. У Клива должны изготовить скамейки и столы для детей, – Мэгги загибала пальцы на руке. – Понадобится печь – я посмотрю каталоги – и большой стол для тебя. Может быть, его тоже сделает Клив. На окна нужны шторы, еще большой шкаф для хранения книг и тетрадей.
Из школы вышел Мосс Райли и направился к ним, приподняв шляпу в знак приветствия.
– Миссис Гутиеррес, миссис Тэлбот. Стоуни спрашивает, нужно ли крыльцо.
– Крыльцо? – Мэгги представила, как ребятишки сидят на крыльце и жуют завтраки. – Сколько это займет времени?
– Думаю, пару дней, если постараться.
– Тогда пусть будет.
– Хорошо, мадам, – он опять приподнял шляпу и мягкой походкой направился к школе.
– Луиза, я так рада, что ты будешь заниматься с детьми. Пройдут месяцы, прежде чем мы найдем учителя, который согласится здесь жить. Благодаря тебе детям не придется ждать, – Мэгги усмехнулась. – Думаю, что сама приду в класс, когда ты будешь объяснять счет. Я до сих пор мало что понимаю в бухгалтерских книгах.
Они отправились назад, к дому.
– Ты не думаешь, что пора успокоиться и позволить себе побыть просто хозяйкой ранчо? – осторожно спросила Луиза. – Ты вернулась месяц назад, а я до сих пор ни разу не видела, чтобы ты пила кофе или читала книги, которые купила в Нью-Йорке. Ты не позволяешь себе ни отдохнуть, ни подумать.
– Не хочу ни того ни другого.
– Ты хочешь сказать, тебе не хочется думать ни об Англии, ни о муже?
Мэгги молчала.
– Что такого произошло в Англии, если ты и думать об этом не хочешь?
– Ничего. Мне там не понравилось, поэтому я вернулась. Кристофер был более чем счастлив, когда я уехала. Да ведь он вообще не хотел, чтобы я приезжала туда.
– Итак, вы оба счастливы, что у каждого теперь своя жизнь?
– Верно.
Луиза покачала головой.
– Мне кажется, ты лгунья, Магдалена Монтойя Тэлбот.
Мэгги проигнорировала замечание.
* * *
Главный дом на ранчо «Дель-Рио» теперь мало напоминал богатое жилище, где жили отец и сын Харли. Еще до отъезда в Англию Луиза и Мэгги все переделали, а когда Мэгги вернулась, то еще раз переменила обстановку. Все, напоминавшее о Кристофере, выбросили или спрятали. Сейчас в доме стояла новая мебель из сосны и дуба. Полы украшали мексиканские ковры, а стены – гобелены и картины, купленные в Санта-Фе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36