Суббота помолчал немного. А потом пробормотал что-то о сроках расследования, известных и подполковнику Ковалю, и о том, что, имея доказательства, которые изобличают молодого Гущака, он не счел нужным отвлекать внимание на произвольные предположения.
То, что говорил Суббота, было правильно с точки зрения учебника криминалистики. Но подполковник только поморщился в ответ.
- Перед нами более широкое поле деятельности, чем одна версия. Коваль сказал "перед нами", а не "перед вами", чтобы не задевать самолюбия молодого следователя. - Но ведь следствие и сыск - это творчество, а значит, и фантазия.
- Фантастика - это романы, Дмитрий Иванович! Если следствие начнет фантазировать, до чего же оно дойдет?!
- Я сказал "фантазия", а не "фантастика", - спокойно возразил Коваль. - Кстати, знаете, что писал о воображении, то есть о способности фантазировать, Эйнштейн? Что полет человеческого воображения для науки важнее, чем конкретные знания, потому что знания - ограничены, а воображение охватывает все на свете, стимулирует прогресс и является источником его эволюции. Точнее, по его мнению, воображение - это реальный фактор научного исследования. Мне кажется, он прав. Ну, а в нашем случае мы пока что будем исходить из ваших соображений: якобы у старика Гущака в нашей стране не было никого, кроме родственников, к которым он приехал. Ни давних знакомых, ни когдатошних друзей. Тогда и на самом деле останется у нас одна версия. Пусть будет так.
- Не в Канаду же нам ехать по следам старика! Там было у него, конечно, какое-то окружение. Но не думаю, что он бежал сюда от преследования мафии, которая следом за ним проникла к нам, чтобы рассчитаться со своей жертвой!
- Гм... А хотя бы и в Канаду! Да у вас прекрасная фантазия, Валентин Николаевич! - усмехнулся Коваль. - А то я уж, грешным делом, подумал... Ну ладно, - примирительно закончил он. - В Канаду, пожалуй, все-таки не поедем. Вернемтесь-ка сейчас лучше в Киев. Лейтенант Андрейко занят, выполняет ваше задание, и я сам завтра свяжусь с ОВИРом*, просмотрю документы, касающиеся репатриации Гущака. А сегодня я хотел бы поговорить с его внуком.
_______________
* О В И Р - отдел виз и разрешений на выезд за границу и въезд в
Советский Союз.
Коваль вернул Субботе рисунок, давая этим понять, что заканчивает служебные разговоры, и бодро - куда только девалась усталость! - зашагал к киоску с водой и мороженым, который маячил у стены станционного здания.
4
Василий Гущак вошел в кабинет Коваля, наклонив голову и исподлобья разглядывая обстановку, казенную, но не такую простую, как в комнате, где допрашивал его следователь Суббота. Он увидел широкий, светлого дерева стол, несколько стульев у стены и один - за столом, шкафы с папками. А у стола стояло, по-видимому предназначенное для посетителей, старомодное, но роскошное кожаное кресло.
Единственное, что портило общий вид кабинета и вместе с тем в некотором смысле понравилось Василию (если вообще в милиции что-то может нравиться), это допотопный железный сейф с чернильными кляксами на коричневых стенках и следами пластилина на дверце. Точно такой же сейф Василий видел у следователя, и он словно возвращал парня в уже ставшую для него привычной атмосферу допроса, помогал держаться в постепенно выработавшейся манере поведения.
Их взгляды встретились. И Василий невольно отвернулся - столько было стремительной энергии в немного поблекших глазах хозяина кабинета.
Когда Василий снова взглянул на него, этот человек доброжелательно улыбался.
"Что за игра в кошки-мышки!" - зло подумал парень, решив, что новый следователь, за которого он принял Коваля, пытается искусственно создать непринужденную обстановку, располагающую к откровенности.
Затем он немного успокоился, обратив внимание на погоны Коваля. Подполковничьи звезды на двух просветах и весь облик немолодого офицера с седыми висками вызывали чувство уважения. Василий недавно вернулся из армии и еще не забыл, что такое подполковник. Помнил и то, чем старше начальник, тем проще он держится с солдатом.
- Садитесь, - подполковник указал на кресло.
Подтянув брюки, которые раньше были узковаты, а теперь - без пояса как это раздражало и унижало Василия! - словно стали шире, молодой Гущак сел. Кресло приняло его в свои ласковые объятия, и Василий подумал, что, наверно, оно стоит здесь специально для того, чтобы размагничивать волю допрашиваемых.
От этой мысли в его сердце снова вспыхнула враждебность, и он отвел взгляд в сторону.
Коваль сел не за стол, а рядом с Василием.
- Познакомимся. Подполковник Коваль.
- Зачем нам знакомиться? С протоколами допросов вы, наверно, знакомы. А больше по этому делу добавить не могу ничего.
- Не надо сразу становиться в позу, - дружелюбно заметил Коваль, не сводя с парня пристального взгляда. - Вы, я вижу, наизусть уже знаете некоторые протокольные формулировки. Но официальный лексикон оставим в стороне. Давайте попросту поговорим.
- Я привык говорить "товарищ подполковник", а "попросту" выходит "гражданин". Так, что ли?
- Когда демобилизовались? - Коваль сделал вид, что не замечает озлобленности парня.
- Прошлой осенью.
- В каких служили войсках?
- В ракетных.
- Стратегического действия?
Василий Гущак поднял голову, и Коваль увидел его нахмуренный лоб, сдвинутые на переносице густые брови, сжатые губы. "Типичный холерик, подумал подполковник, - вспыльчивый, подозрительный, упрямый, бурно реагирует на малейшую несправедливость, даже кажущуюся. Но за всем этим упрямством и грубостью, возможно, кроется обыкновенная слабохарактерность".
- Ракеты стратегического действия?
- Я присягу принимал.
Коваль улыбнулся.
- Правильно. А дедушке своему тоже не рассказывали?
- Нет.
- И он не интересовался?
- Нет.
- А чем интересовался?
Василий пожал плечами.
- Меня Дмитрием Ивановичем зовут. Дмитрий Иванович Коваль.
Василий понял подполковника. Его мрачное, насупленное лицо немного Посветлело.
- Можете меня так называть - по имени и отчеству. - Подполковник встал, обошел стол, открыл ящик, достал пачку "Беломора". - Курите?
- Нет.
Коваль закурил папиросу и пустил дым вверх, чтобы не "задымить" некурящего Василия Гущака.
- В вашей семье не ждали приезда дедушки Андрея?
- Я даже не знал, что он существует.
- А мать?
- Она мне когда-то говорила, что дедушка еще в молодости уехал за границу. И там вроде бы без вести пропал.
- А зачем уехал? На заработки? Или сбежал?
Василий отвел глаза:
- Какая-то забытая история. Подробностей не знаю.
- И дедушка ничего не рассказывал?
- Нет.
- Не интересовались?
- Спрашивал. Он только отмахнулся: "В другой раз".
Коваль задумчиво стряхнул пепел.
- Но хоть что-то он все-таки рассказывал о своей молодости?
Василий ответил не сразу. Но пауза, которую сам он создал, угнетала его. Любой посторонний звук словно касался его обнаженных нервов. Где-то внизу, под окном негромко заурчал мотор автомобиля. Над городом стоял легкий шум. "А ведь с подполковником, - подумал Василий, - можно разговаривать, не то что с этим Субботой..."
- Дедушка говорил, что жил сначала в Виннипеге.
- В двадцатые годы?
- Наверно.
- Приблизительной даты его выезда за границу не знаете?
- Вскоре после гражданской войны.
- Он принимал в ней участие?
- Об этом не рассказывал. Но тогда ведь мало кого события не коснулись.
- А на чьей стороне?
- Думаю, если бы на нашей, так раньше вернулся бы или совсем бы не уезжал.
Коваль про себя похвалил парня за такой ответ, а вслух сказал:
- Всякое бывало. Рассказывайте дальше.
- Работал он на хозяина-фермера. Влюбился в его дочь. Да фермер не разрешил ей выйти замуж за бродягу, выгнал его. Дедушка нанялся на стройку, освоил несколько профессий, хорошо зарабатывал. В Канаде рабочие руки тогда в цене были. Потом женился на поповне. С детьми не торопились. Сперва хотели хозяйство нажить. Дедушка открыл свою лавку, машину купил, кару по-английски. Однажды поехал с женой в турне по Америке. Дороги там отличные, машины высокого класса, скорость в сто миль не ощущается. И вот на большой скорости не смог он затормозить. В дерево врезался. Жена погибла, он в больницу попал. Год пролежал, разорился, леченье и лекарства там дорогие. На остатки жениного приданого еще одну лавчонку купил. Новую семью завести не решился, так и состарился в одиночестве. Вот и все, что я о нем знаю.
Подполковник Коваль погасил папиросу, постучал пальцами по столу.
- Что вам больше всего запомнилось из рассказов деда? Что произвело впечатление? Какие-нибудь детали...
Василий подумал несколько минут, потом сказал:
- Ну, о церкви...
Глаза Коваля засверкали так, словно его и на самом деле заинтересовало, как там в Канаде с церквами дело обстоит.
- Он верил в бога?
- В молодости не верил. А женившись на поповне, должен был в церковь ходить. Правда, церковь там не только для молений и богослужений. Она там и клуб, и деловая контора, и место отдыха. Строят их модерново, из стекла и бетона, как дворцы. Внизу, в подвале, обязательно кафе.
- Языка родного не забыл?
- Считал, что не забыл. Но говорил не очень понятно. Все время путал наши слова с английскими: "Взял кару, и поехали на тур в Америку". Или жаловался: "В больших городах часто негде кару запарковать", то есть машину негде поставить. А к тому же еще и многие украинские слова у него из диалектов - ведь канадские украинцы по большей части выходцы из Галиции, с Карпат. И очень чувствуется местный акцент.
- А числительные как произносил? Ну, например, сколько, говорил, долларов сюда привез, а сколько оставил там?
- О деньгах я с ним не разговаривал! Меня они не интересовали, встрепенулся Василий и потупился.
- А все-таки знали о них?
- Знал. Привез десять тысяч долларов. - Василий помолчал, потом продолжил: - Он говорил, что уехал когда-то с Украины гол как сокол, хотя здесь у него миллионы оставались.
Коваль улыбнулся:
- В двадцатые годы миллионерами были все. Коробка спичек несколько миллионов стоила.
- Нет, он говорил, что у него настоящие деньги были.
- Откуда же?
- Не знаю.
- Не спрашивали, почему столько лет там прожил и о миллионах своих не заботился?
- Сначала хотел вернуться, но не было денег на билет в Европу. Билет этот дорого стоил. А потом, когда женился, то и думать об этом перестал. Когда немцы на нас напали, помогал Советской Армии, говорил, что был членом какого-то украинского общества, которое собирало средства на медикаменты для наших госпиталей.
- А знаете ли вы, зачем он вернулся сюда? - неожиданно проговорил Коваль таким тоном, словно сам только и ждал случая, чтобы рассказать об этом Василию.
- Не знаю. Мать все ворчала: черт принес этого бандита на нашу голову.
- Кого, кого?
- Другой раз, как рассердится, так не очень-то выбирает слова. Характер такой. Но что там творилось во время революции или сразу после нее... - Он пожал плечами. - Меня ведь в то время и на свете-то не было.
Коваль внимательно слушал молодого Гущака. И неожиданно почувствовал, что наступает та благословенная минута, минута вдохновения, которая означает, что поворот в ходе мыслей назрел и вот-вот появится идея, которая укажет правильный путь. Это было очень неопределенное, интуитивное чувство. Но Коваль слишком хорошо знал себя и уже заранее радовался. Такое чувство бывает, наверно, у капитана, когда корабль снимается с якоря и, подхваченный дружными волнами, выходит в открытое море.
Подполковник встал, пытаясь поймать эту, пока еще неясную, мысль, которая словно кружилась над ним, то приближаясь и маня своей близостью, то снова удаляясь и исчезая.
- Так что же, он за своими миллионами вернулся, что ли? - вслух подумал Коваль. Но, посмотрев на парня, понял, что его снова надо воодушевить: Василий опять сидел повесив нос.
- За миллионами, которые мы с мамой прятали?!
Коваль сделал вид, что не заметил перемены в настроении парня.
- Неужели дедушка так ничего и не говорил о причине возвращения?
- Говорил, что стосковался по родине. Около сорока лет в Канаде прожил, а все равно - чужбина. Таких тополей, таких верб, такого солнца и воздуха, как на Ворскле или на Днепре, нету нигде. Умереть хотел на родной земле.
Коваль подошел к окну. Он уже не чувствовал себя капитаном, корабль которого вышел в открытое море. Его снова окружали только мели, банки, рифы, а как их обойти, было неизвестно.
- И кто же, по-вашему, мог убить Андрея Гущака? - неожиданно для Василия спросил Коваль, глядя на парня в упор. - Кто?
Василий встрепенулся. Вопроса этого он не боялся. Ждал его все время, с той минуты, когда переступил порог кабинета, даже раньше, - с той минуты, когда повели его на допрос. Он ждал его и нервничал, потому что подполковник всякими посторонними разговорами затушевывал главное - то, ради чего и ведется допрос. Сперва обрадовался было, что благодаря этому можно унять первое волнение, но, когда разговор на свободные темы затянулся, начал беспокоиться, что так и не сможет пожаловаться на следователя Субботу, который явно старается обвинить его в убийстве. С трудом взял себя в руки.
- Я не убивал.
"Наверно, все эти тары-бары о Канаде нужны были только для того, чтобы заговорить мне зубы и заманить в ловушку!" От этой мысли парень испуганно съежился в кресле, бросив на Коваля недобрый взгляд.
- Подумайте вместе с нами, кто мог это совершить.
- Несправедливо подозреваемый будет подозревать весь мир!
- А вы немного меньше возьмите, чем весь мир. В конце концов, это очень важно для вас.
- Иначе мне не выпутаться. Да?
Коваль взглянул в окно. Внизу, на тротуаре, стояла девушка, которую Василий Гущак назвал своей нареченной, девушка, с которой встретился он в тот роковой вечер около института и которая могла засвидетельствовать его алиби только начиная с двадцати трех часов. Эта девушка теперь часто с самого утра стоит около управления внутренних дел, словно ожидая, что вот-вот выведут ее нареченного.
Василий поднял голову.
- Значит, опять в подвал? Я требую, чтобы меня освободили! Это незаконный арест.
- Выпустить вас теперь не так просто, - медленно, словно размышляя, ответил подполковник.
- Посадить, конечно, проще.
Коваль подумал, что среди молодежи встречаются люди, которые решительно ко всему относятся со злой иронией. Это по большей части люди нестойкие, которые за ироническими восклицаниями прячут свою слабость, свои ошибки, а бывает - и преступление. Неужели и этот парень такой слабой закалки, что уже успел разочароваться во всем?
- Вы сами дали следователю материал для этого. Скрывали свою поездку с дедушкой. Когда у вас нашли билет, отрицали, что пытались его уничтожить, что сами разорвали его на кусочки. И, наконец, не хотите помочь установить ваше алиби. Но ведь это же в вашу пользу, а вы ведете себя так, будто бы установление алиби для вас хуже, чем обвинение в убийстве. Ваше собственное поведение и дало основание следователю просить у прокурора санкции на арест. И теперь никто, кроме прокурора, не имеет права его отменить... - Подполковник сделал паузу. - Послушайте, а может быть, это у вас мальчишеское предубеждение: не впутывать друзей, чтобы их не беспокоил следователь?.. Может быть, вы скрываете еще какую-нибудь встречу с товарищами или с девушкой? - Коваль внимательно посмотрел на Василия.
- У меня девушка одна, - нервно проворчал тот. - И вы это знаете. Зовут ее Леся. Я встретился с нею около института в тот проклятый вечер примерно в одиннадцать.
Коваль сжал губы и печально закивал головой. Он уже понял, что этот нахохлившийся парень не пустит ни его, ни кого-то другого в свою жизнь. Не раскроет души. И все-таки сделал еще одну попытку:
- Вспомните хотя бы, по каким улицам вы ходили.
- Не помню.
- Ну как же... Шли, шли... наверно, останавливались, оглядывались, потом шли дальше. Так ведь гуляют все люди. Что привлекло ваше внимание? Вспомните. Это поможет вам восстановить в памяти весь путь.
- Кажется, по бульвару Шевченко шел, потом Владимирская, Крещатик...
- Дальше.
- А дальше не припоминаю.
- И через несколько часов встреча с Лесей. Такой провал памяти, сочувственно произнес Коваль. - А то, что вы встретились около института именно с Лесей, это правда? Или, может быть, это не Леся была? Подполковник остановился около стола и потянулся к ящику с таким видом, будто бы там лежали какие-то очень важные документы. - А?
Коваль заметил, что у Василия напряглась и покраснела шея, что парень втянул голову в плечи. Все, связанное с Лесей, и само имя девушки вызывает у него волнение.
Достав новую папиросу, подполковник сказал:
- Можете ее сейчас увидеть. Подойдите к окну.
Глубокое мягкое кресло буквально засосало Василия. Барахтаясь в нем, он еле выбрался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30