- Значит, поехал Андрей Иванович Гущак в Лесную один, а вы остались в городе?
Василий молчал.
- В котором часу отошла электричка?
- В восемнадцать двадцать.
- Где вы были после того, как ушли с перрона?
- Я уже говорил.
- Напомните.
- Гулял по городу.
- Встретили кого-нибудь из знакомых?
- Нет.
- Выходит, никто не может это удостоверить? - изображая ироническое сочувствие, спросил Суббота.
- Леся Скорик. Она была на комсомольском собрании в институте. Мы встретились.
- Когда?
- Около одиннадцати.
- Когда отошла электричка с вашим дедушкой?
- В восемнадцать двадцать.
- Вы это хорошо запомнили? Именно в восемнадцать двадцать?
- Дедушка торопился на эту электричку.
- И словом не обмолвился, зачем едет в Лесную, почему спешит?
Василий покачал головой. Всем своим видом он словно говорил: ну какого черта вы снова и снова спрашиваете одно в то же! Ловите меня на слове?
- У вас есть родственники в Лесной?
- Нет.
- А знакомые?
Василий только раздраженно пожал плечами.
- Математику знаете? Отнимите от двадцати трех восемнадцать двадцать. Сколько? Четыре часа сорок минут. Почти пять часов! И вы все это время бродили по городу?
Василий Гущак ниже наклонил голову, и Суббота почувствовал, что именно в этом расчете времени и кроется ключ ко всему делу. У следователя были улики против молодого Гущака, но косвенные. Если бы Василий признался в убийстве старика, то для обвинения хватило бы и этих улик.
Валентин Суббота вспомнил, как на практических занятиях учили будущих юристов накапливать для обвинения не только прямые улики, но и косвенные. "Умейте их замечать, анализировать, сопоставлять. Но не очень полагайтесь на них, - говорил профессор, - потому что из одних косвенных шубу не сошьешь". И напоминал изречение из Достоевского о том, что из сотни кроликов нельзя составить лошадь, как и из сотни подозрений нельзя составить доказательства.
Молодой следователь хорошо помнил, что цепь косвенных улик должна быть замкнутой, иначе она рассыплется. А для этого необходимо признание Гущака-младшего.
Ветерок принес через открытое окно пьянящий запах липы. Суббота прислушался к шуму города, который словно прокатывался по старому зданию управления внутренних дел. Запах липы вызывал какие-то неясные, но приятные ассоциации, однако следователь не стал углубляться в них. Не до этого. Ему впервые доверили серьезное уголовное дело, и он должен во что бы то ни стало добиться успеха. Какие дела были у него до сих пор? Нарушение техники безопасности на производстве, мелкие кражи, в которых повинны несовершеннолетние.
Он добился санкции на арест заподозренного в убийстве Василия Гущака, делая упор на то, что это человек скрытный и склонный к неожиданным вспышкам, способный вследствие внутренней психологической борьбы пойти на что угодно.
Валентин Суббота хорошо знал, что должен быть объективным, и не только потому, что на суде сразу обнаружат предвзятость следствия. И все-таки невольно поддавался гипнозу улик, которые просто-напросто очаровывали его, едва ему удавалось хоть как-то увязать их друг с другом. Весь ход его мыслей постепенно принял направление обвинительное, и любая попытка подозреваемого отойти от этого направления вызывала у Субботы раздражение. Он ведь заведомо считал Василия виновным.
Из памяти молодого следователя еще не выветрились положения о том, что надо быть осторожным при оценке улик, ни в коем случае не горячиться, избирая версию, и не идти слепо за первой попавшейся, не доверяться первому впечатлению и очень настороженно относиться к уликам, которые как бы сами идут в руки. Это были верные правила. Но если не из чего выбирать, если возможна лишь одна-единственная версия?!
Конечно, придумать их можно сколько угодно. По принципу аналогии. Непреднамеренное убийство во время ссоры? Ведь для того, чтобы столкнуть старика под колеса поезда, не требуется больших усилий. Самоубийство, похожее на убийство? Тоже возможно. Прижизненный удар по голове, засвидетельствованный медицинской экспертизой, мог ведь оказаться и следствием несчастного случая: ну, скажем, старик упал, ударился головою о рельс и уже после этого попал под колеса.
Можно было бы поинтересоваться и окружением старого репатрианта. Но если человек уехал за границу в молодости, а возвратился спустя десятки лет, на родине никого не знает и всего-навсего через две недели гибнет при подозрительных обстоятельствах, то здесь речь может идти, пожалуй, лишь о том, что преследовала его канадская мафия, от которой сбежал он в Советский Союз. Может быть, ее "черная рука" настигла его и уничтожила? Вряд ли. Но как бы то ни было - не ехать же, в конце концов, ему, Валентину Субботе, в Канаду, чтобы изучать там окружение эмигранта Гущака! Незачем притягивать за уши и другие версии, которые только отнимут время и запутают дело!
Валентин Суббота не боялся упреков в том, что он, дескать, поленился рассмотреть и проверить разные версии. Упрекают того, кто не раскрыл преступление. А в своем успехе следователь был уверен. Рано или поздно этот студент, припертый к стене по крохам собранными уликами, вынужден будет поднять руки вверх и признаться.
- Молчание - не лучший способ защиты, гражданин Гущак!
Молодой следователь приготовил студенту сюрприз. И весь разговор между ним и Гущаком был, с точки зрения Субботы, лишь подготовкой к решающему моменту.
Он уже заметил, что хитрить парень не умеет, он или отрицает свою вину, или попросту молчит, и когда дело дойдет, как любил говорить преподаватель уголовного права, до упрямых улик, ему некуда будет деваться. Это решающее доказательство ложности показаний молодого Гущака лежало в ящике стола Валентина Субботы, и он только и ждал подходящей минуты, чтобы нанести удар.
Эта минута приближалась, и Суббота почувствовал, что и сам начинает волноваться. Ему стало душно, и он немного ослабил узел галстука. В противоборстве двух сил за плечами следователя стоял закон. Следователь имел преимущество, потому что играл белыми и делал ход первым. Но и подозреваемый тоже имел кое-какие, пока не известные Субботе, ходы.
Да, необходимо свалить противника одним ударом. Оглушить. Затем, не дав опомниться, применить тонкий психологический прием, который полностью его разоружит и выдаст на милость победителя. Все должно произойти молниеносно. Следователь уже давно понял, что Василий Гущак - крепкий орешек. В какую-то минуту он даже показался Субботе похожим на него самого. Но тут же, спохватившись, Суббота подумал, куда же девать в таком случае Ламброзо?..
Снова запахло липой. Суббота включил настольный вентилятор, чтобы отогнать этот дурман. Вентилятор шлепнул резиновыми лепестками, а потом тихо зашелестел, еле слышно присвистывая. Но запах липы не исчез, а по-прежнему кружил голову.
Суббота думал и о липах, и о почти ровеснике своем, Василии Гущаке. Их поколение летает в космос, в Арктику, строит электростанции на сибирских реках. А этот коренастый парень убил своего старого деда, чтобы завладеть долларами и сундуками с импортными тряпками. Все это Субботе было так противно, что он не мог преодолеть в себе отвращение и смотреть на Василия Гущака беспристрастно. Неужели ради каких-то долларов можно пойти на преступление?! Тем более, со временем Василий все равно бы их унаследовал. Субботе не хотелось в это верить, но ведь иначе исчез бы мотив преступления...
Не имея возможности разобраться в этом противоречии, следователь снова мысленно переключился на липы и другие посторонние предметы. Чтобы выдержать затяжную паузу, которую пытался навязать ему подследственный, подумал, что липы под окном посажены давно, быть может, около ста лет назад, когда строился этот каменный дом с широкой железной лестницей, которая так и гудит под ногами, символизируя своим массивным видом незыблемость и силу закона.
Все это издавна имело свой смысл. В то время, как само это здание угрюмое и мрачное и снаружи и изнутри - как бы напоминало каждому входящему о неотвратимости наказания, липы под окнами не давали узнику, которого вели на прогулку или на допрос, забыть, как прекрасен мир и как ужасно подземелье, от которого он может избавиться, если покорится воле следователя.
- Молчание - не лучший способ защиты, - повторил Суббота, возвращаясь мыслями к реальной действительности.
- А вы сперва докажите мою вину и объясните, на каком основании держите меня здесь как преступника.
"Ого! - с каким-то почти злорадным удовлетворением подумал следователь. - Презумпция невиновности!.. Просвещенный малый!" И ощутил приятный охотничий холодок в сердце - ведь гораздо интереснее иметь дело с сильным противником, особенно если он уверен в своей неуязвимости.
- А если я докажу, что вас не было в городе и что вы ездили вместе с дедом в Лесную? Будете защищаться? Или признаетесь?
Суббота придвинул ближе к себе стопку бумаги, взял ручку и под приятное шелестенье вентилятора начал писать протокол.
- Конечно...
Запал у Василия Гущака исчез. Он устал: и жара, и бессонная ночь, и нервное напряжение - все сразу навалилось на него. Хотелось, чтобы скорее закончился допрос, чтобы этот настырный белобрысый человек с острым и въедливым взглядом наконец понял, что подозревает его ошибочно. Чтобы отпустил домой, где ждет его убитая горем мать. Ее не так печалит гибель свекра - чужого для нее человека, которого раньше она никогда и не видела и который свалился на них как снег на голову и принес беду, - как то, что забрали сына. Василий любит и жалеет ее, но даже и ей не может он все рассказать. А этот наивный следователь пытается его "расколоть".
И зачем он только приехал, этот канадский дед! Что-то темное было в его биографии. Мать говорила, что был он то ли уголовником, то ли воевал против красных и погиб в бою. Василий постеснялся расспрашивать гостя, и тайна так и ушла с ним вместе. Отец, наверно, что-то знал, но умер, когда было Василию пять лет.
- Итак, вы бродили по городу, как человек-невидимка? Вас не видел никто. Пока в одиннадцать не встретили Лесю Скорик.
В голосе следователя слышалась ирония. Василия это не задело. Ему было это безразлично. Его мучила мысль о Лесе. Поймет ли она? Сможет ли простить?
Суббота решил, что настал тот кульминационный момент допроса, когда, предъявив Гущаку вещественное доказательство, он сможет наконец сломить сопротивление студента. Следователь выдвинул ящик и молча положил на стол лист бумаги, к которому был приколот голубоватый прямоугольничек.
Василий смотрел в это время куда-то в сторону, кажется, на сейф, стоявший в углу.
- Что это? - спросил Суббота, привлекая его внимание. - Взгляните!
Василий не сразу понял, что именно показывает ему следователь.
- Билет... - ответил он еле слышно.
Суббота почувствовал, как от волнения кровь прихлынула к лицу. Сейчас, сейчас все будет решено.
- Биле-е-т! - так же тихо, почти шепотом протянул следователь и мелко задрожал, но, взяв себя в руки, добавил: - Железнодорожный...
Ему неожиданно вспомнился следователь Порфирий Петрович из "Преступления и наказания" Достоевского, который говорил Раскольникову:
" - Нет, батюшка Родион Романыч, тут не Миколка! Тут дело фантастическое, мрачное, дело современное, нашего времени случай-с, когда помутилось сердце человеческое; когда цитуется фраза, что кровь "освежает"; когда вся жизнь проповедуется в комфорте. Тут книжные мечты-с, тут теоретически раздраженное сердце; тут видна решимость на первый шаг, но решимость особого рода, - решился, да как с горы упал или с колокольни слетел, да и на преступление-то словно не своими ногами пришел. Дверь за собой забыл притворить, а убил, двух убил, по теории..."
- А билетик-то до Лесной! И дата, кажется, та самая... - сказал Валентин Суббота тоном Порфирия Петровича.
Он следил, как судорожно пытался студент Рущак проглотить застрявший в горле комок. В следующее мгновенье смуглое лицо Гущака покраснело и Василий совсем низко опустил голову.
- Да вы не прячьте глаза, не прячьте! Смотрите сюда! Нам с вами хорошо надо на все посматривать, чтобы не ошибиться. В нашем деле ошибка кровью пахнет... Так, билетик, значит, ваш? Признаете?
И опять мелькнул в памяти Порфирий Петрович, изобличающий Раскольникова: " - Ну, да это, положим, в болезни, а то вот еще: убил, да за честного человека себя почитает, людей презирает, бледным ангелом ходит, - нет, уж какой тут Миколка, голубчик Родион Романыч, тут не Миколка!
Эти последние слова, после всего прежде сказанного и так похожего на отречение, были слишком уж неожиданны. Раскольников весь задрожал, как будто пронзенный".
- Билетик у вас в доме найден, в мусоре... При втором обыске... С понятыми, вот и протокольчик... Волновались вы и разорвали его на мелкие клочки. Эксперты еле собрали, да вот - наклеили. Так что ни к чему ваши детские хитрости. Только сами себе хуже делаете. Сразу раскаялись бы - и отношение к вам было бы другим. А так за преднамеренность преступления отвечать придется, и за попытку следы замести. Впрочем, покаяться и сейчас еще не поздно. Так что же, билетик-то - ваш?
- Возможно, - выдохнул Гущак, успевший немного оправиться от замешательства.
- Нет, не "возможно", а точно!
" - Губка-то опять, как и тогда, вздрагивает, - пробормотал как бы даже с участием Порфирий Петрович. - Вы меня, Родион Романыч, кажется, не так поняли-с, - прибавил он, несколько помолчав, - оттого так и изумились. Я именно пришел с тем, чтоб уже все сказать и дело повести наоткрытую".
- Билет я не рвал, - твердо произнес Гущак.
- Что? Ну, знаете ли, это уже слишком!
Заявление Гущака было таким неожиданным, что Суббота сразу сбился с того внутреннего ритма допроса, благодаря которому он, казалось, шаг за шагом вел Гущака к признанию.
- Ну, зачем ты это сделал?! Зачем дедушку убил? Нужно тебе было его добро... - заговорил Суббота, уже не выдерживая следовательского тона и незаметно для самого себя перейдя на "ты". - Вся жизнь впереди была! А теперь... - Он вздохнул, словно и себя считая виноватым в том, что вот нашелся такой человек...
- Я не убивал. Не надо так говорить, - словно отталкиваясь от следователя и от его беспощадных слов, взмахнул руками Гущак. - А с билетом я объясню, я все объясню вам, - заторопился он. - Понимаете... Взял я один билет, проводил деда до поезда, посадил в вагон...
" - Это не я убил, - прошептал было Раскольников, точно испуганные маленькие дети, когда их захватывают на месте преступления.
- Нет, это вы-с, Родион Романыч, вы-с, и некому больше-с, - строго и убежденно прошептал Порфирий".
- Вы, и больше некому, - невольно вырвалось у следователя, но он тут же спохватился и сказал: - Продолжайте.
- Посадил в вагон, а уже когда вернулся на вокзал, у меня вдруг сердце забилось тревожно. Думаю, не надо было слушать его, куда же это он, на ночь глядя, один!.. Какое-то сомнение закралось.
- Подозрение, - уточнил Суббота.
- Да, подозрение, - согласился Василий. - Бросился я к кассе, взял и себе билет, думаю, поеду в другом вагоне, а назад - уже вместе с ним. Выбежал на платформу, а электричка перед самым носом отошла. Тогда я и вернулся в город.
Следователь не возражал. Он придвинул поближе к себе протокол обыска с наклеенным на бумагу билетом, прижал его локтем и записал показания Василия.
- Так, так. Хорошо. Продолжайте.
Но парень снова умолк.
- Как-то странно у вас получается, - поднял голову от бумаг Суббота. - Одни только запоздалые реакции. Пришло в голову, что нельзя деда одного пускать - но поздно, побежал на электричку - опоздал, на свидание - тоже вовремя не успел.
- Почему же? Мы так и договаривались: на одиннадцать часов, приблизительно к этому времени у нее собрание должно было кончиться. Я даже минут на десять раньше к институту подошел.
- В восемнадцать двадцать освободились, а засвидетельствовать алиби ваша знакомая может только с двадцати трех. Что же вы делали в городе почти пять часов, гражданин невидимка? Андрей Гущак был убит приблизительно в двадцать один пятьдесят. Когда стемнело. Через двадцать минут со станции "Лесная" отошел поезд, которым вы возвратились в город.
Василий молчал. Следователь тоже умолк.
- Разорванный билет, который вы намеревались утаить от следствия, продолжал он после паузы, - это настолько убедительная косвенная улика, что фактически играет роль прямой. Зачем вы спрятали его, зачем порвали? Чтобы замести следы?
- Я не рвал.
- А кто?
- Не знаю.
- Почему он оказался в ведре для мусора?
- Не знаю.
- А кто знает?
- Я не бросал.
- Наивный вы человек, - укоризненно и с сожалением покачал головою Суббота. - Следы всегда остаются. Если бы вы даже сожгли его, эксперты и пепел прочли бы. И легенда ваша наивна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30