У деникинской армии наступали трудные дни: временное затишье сменялось ожесточенными, почти непрерывными боями. Но деникинцы не сдавались. Бесстрашные офицеры (впрочем, в большинстве своем - выходцы из крестьянских и рабочих семей), над головами которых трепетало и билось трехцветное русское знамя, рыцари духа и наследники Великой Империи - они, не сгибаясь, шли на пулеметы и шашки обезумевшего врага, уверенные, что кровью своей могут искупить чьи-то, чужие грехи и спасти от окончательной гибели страну, изменившую и себе самой и своим предкам, предавшую саму себя на разорение и позор.
Невозможно описать и представить все то, с чем столкнулись эти отважные люди, эти смелые мученики и решительные герои, бросившие себя и свои молодые жизни на кровавый алтарь Эпохи, все то, что неодолимой стеной вставало у них на пути к их цели - к захваченной врагами Москве: кровавые схватки и страшные декабрьские морозы, заразные болезни, непролазная, бездорожная грязь.
Однажды полк Голуба (так звали седеющего казачьего полковника) получил приказ выбить противника из небольшого леска - прямо на левом фланге. Перед наступлением надо было основательно прощупать позиции петлюровцев, послав разведку, чтобы потом нанести удар в наиболее уязвимое место. И вот одновременно с группой уже опытных разведчиков полковник, скрепя сердце, решился отправить в самостоятельную разведку Машу и ее сестер.
- Но только смотрите, осторожнее. Не храбритесь зря, - напутствовал их полковник, - старайтесь передвигаться так, чтобы вас даже и заяц не услышал. Разведайте, где там у них стоят пушки, где пулеметы, и подсчитайте их, и заодно проверьте, не прячется ли где петлюровская конница. Проведете разведку - и сразу же назад, не задерживайтесь...
За час до рассвета, вооруженные с головы до ног, девушки отправились в путь. Кроме винтовок и револьверов, каждая имела при себе по нескольку ручных гранат.
Все живое в лесу спало крепким предутренним сном. Даже хищные ночные птицы редко нарушали покой природы, беззвучно пролетая над головами разведчиц и мгновенно исчезая в глухом мраке. Густой белый туман, словно разлитое молоко, тянулся по мокрой траве и облезлым серым кустарникам, мутной пленкой заволакивал лес, почти совсем скрывал слегка чернеющие овраги и рытвины, превращал картину вокруг в странную апокалиптического вида пустыню, полную необъяснимых загадок и ночного страха. За каждым раздвинувшимся кустом, в каждой яме и рытвине, казалось, притаился кто-то неведомый, и оттого еще более враждебный и злой,
хитро подстерегающий отважных разведчиц. Но Маша смело шла впереди с наганом наготове. Не отставая ни на шаг, за ней шла Катя, а сзади с винтовкой в руках скользила, как тень, Таня. Ее пояс был весь увешан гранатами.
В таком порядке они прошли последние караулы и посты деникинцев и вскоре оказались между двумя вражескими армиями.
Пройдя таким же твердым, уверенным шагом еще с полверсты, Маша вдруг остановилась. Катя тотчас ткнулась лицом в ее спину, а Таня налетела на Катю.
- Тихо! - приказала Маша. - Садись!
Катя и Таня тотчас опустились на сырую траву.
Маша осмотрелась по сторонам, проверила направление и начала искать ориентир, по которому можно было бы двигаться дальше, без опасности заблудиться.
Вокруг простиралась голая степь, кое-где пересеченная оврагами. Вдали виднелся какой-то неясный и темный холм, за ним тянулась полоса зеленого леса. Маша решила идти прямо на этот холм, а оттуда наметить новый, более надежный ориентир.
- Ложись и следуй за мной! - шёпотом скомандовала она.
Все трое приникли к земле и беззвучно, словно проворные лесные змеи, поползли друг за другом.
Время от времени Маша останавливалась, приподнимая голову, и острым, настороженным взглядом озирала притихшие окрестности. Она легла на траву и, приложив ухо к влажной земле, чутко ловила все звуки и шорохи, стараясь угадать их источник.
Катя в точности копировала Машу, а Таня просто ложилась на живот и терпеливо ждала дальнейшей команды.
Но все было тихо и сумрачно.
Таинственный холм, до которого добрались, наконец, разведчицы, оказался большой купой деревьев и кустарника. Дальше виднелся темный лес, а перед ним предполагалась первая линия обороны противника.
- Передохнем, - тихо скомандовала Маша, ящерицей скользнув в кустарник.
Так же бесшумно прошмыгнули за ней остальные.
Осторожная Маша тщательно обследовала ближайшие кусты и, наткнувшись на большую и глубокую яму, решила расположиться в ней.
Разведчицы еще не успели занять свои позиции, когда Маша, чуть слышно шикнув на остальных, опять припала ухом к земле.
Все притаились в яме, настороженно прислушиваясь к звукам притихшей земли. Однако ни Таня, ни Катя не слышали ничего подозрительного. С легким шумом перелетали с ветки на ветку разукрашенные лесные птицы. Где-то далеко трещал коростель, из глубины леса доносилось воркование горлинки.
Через минуту Маша подняла голову:
- Тихо! Я слышу какой-то подозрительный шорох, - она указала в сторону леса, - а потом что-то стукнуло - так, как будто железка о железку задела. На всякий случай приготовьтесь.
Катя и Таня расположились справа и слева от Маши,
положив карабины на край ямы и приготовив гранаты.
Маша неподвижно лежала на животе, всматриваясь в белую гущу утреннего тумана. Вдруг она проворно схватила карабин и снова скомандовала:
- Готовься к бою! Без команды не стрелять!
Катя прильнула щекой к холодному ложу. Таня, притавшаяся на дне ямы, положила руку на затвор карабина. Ни один мускул
не дрогнул на ее лице. И только в щелках красивых глаз - глаз молодой, хищной волчицы блеснул опасный, стальной огонек.
Непонятный шорох приближался к притихшей яме. От мучительного ожидания у разведчиц пробегал по коже неприятный мороз, холодом сжимались сердца.
Что все это значит?
Но вот справа от ямы, в трех-четырех шагах от напряженно притаившихся девушек, вынырнула из стального тумана размытая синим цветом фигура солдата с винтовкой в руке. Стараясь не шуметь, синежупанник быстро полз на животе. За ним тускло блеснул штык, другой, третий...
Разведчицы не успели еще сообразить, в чем дело, как все исчезло в тумане, словно это были и не люди вовсе, а таинственные лесные призраки. После опять стало так же тихо.
- Как это понимать? - прошептала Катя Маше на ухо.
- Очень просто, - зло ответила Маша. - Наши опоздали с наступлением. Петлюровцы предупредили их. Это прошла первая цепь. Сейчас будет вторая.
- Вот что, Маша, - тихо сказала ей Катя, - во что бы то ни стало мы должны предупредить своих, предупредить как можно быстрее, иначе петлюровцы нападут внезапно и перебьют всех.
Маша нахмурилась:
- Знаю, что надо предупредить. Но как это сделать? Впереди идет цепь, за ней ползет другая, а потом...
- А вот как, - быстро ответила Катя, - мы с Таней останемся здесь и, как только вторая цепь пройдет мимо нас, ударим им в спину из карабинов и забросаем гранатами...
- И дальше что? - быстро перебила ее Маша.
- А ты сразу же поползешь за первой цепью, во время паники и проскользнешь к нашим.
- Отлично! - отрезала Маша, хватая винтовку. - Действуйте!
И она мгновенно исчезла вслед за цепью наступающих петлюровцев.
Таня, хоть и не принимала участия в разговоре, сохраняла полное спокойствие: она заранее соглашалась с Машей и с Катей, как со старшими сестрами. Она хорошо понимала, что сейчас начнется серьезная перепалка, и была готова к ней.
Вскоре появилась вторая цепь петлюровцев.
Катя сказала Тане открыть огонь по левому флангу, а сама ударила по правому.
- Трах-тах-тах! - внезапно прокатился отчаянный залп из двух карабинов, сразу же разорвав вдребезги утреннюю тишину и разбудив спящий, притихший лес.
- Бах! Б-бах!..
Несколько "самостийников" справа и слева с жутким предсмертным воем завертелись на земле. Вторая цепь, не ожидавшая нападения сзади, в ужасе заметалась, не понимая, кто и откуда стреляет в них.
Беглым огнем выпустив по обойме, Катя с Таней засыпали бегущих петлюровцев гранатами.
Услышав пальбу и взрывы позади себя, первая цепь сразу
же остановилась. Петлюровцы решили, что хитрые москали перемудрили их и обошли с тыла, в панике они повернули назад и открыли беспорядочный, бестолковый огонь по второй цепи своих же хохлов. Те начали, испуганно отстреливаясь, отходить обратно к лесу.
Началась паника. В густом сером тумане обезумевшие "самостийники" беспорядочно и озверело носились туда-сюда. Стреляли друг друга петлюровцы петлюровцев, подстреленные катались потом по земле. Здесь и тут мелькали злобно штыки, сверкали шашки, слышались предсмертные стоны и крики отчаяния.
Бегущих петлюровцев Катя с Таней встречали гранатами.
Через пару минут обе цепи прокатились обратно к лесу, по пути своего бегства сея кровь, смерть и злобную панику.
Катя уже поняла, что путь теперь свободен. Она дала знак Тане прекратить пальбу и следовать за ней. Девушки бегом помчались в обратный путь.
Вскоре русский отряд ураганом налетел на петлюровцев и окончательно смял их ряды. Потом с шашками наголо ринулась в отчаянный бой уже целая лава конников.
- Здорово! - улыбаясь крикнула Катя. - Маша сделала свое дело!
- Отлично! - ответила ей Таня, высоко вверх подняв дуло своего карабина.
Вдали тяжело громыхали пушки, трещали пулеметы, стучали отдельные выстрелы. Утренний лес наполнился огнем, пылью и дымом.
Деникинцы заняли позиции противника, наголову разбив два полка Петлюры, захватив пленных и богатый обоз.
К полудню боевая тревога улеглась окончательно. Полк начал
готовиться к дальнейшему походу. Маша и Катя с Таней остались целы и невридимы. Только фуражка у Маши оказалась простреленной в двух местах, и Таня получила пулевую царапину в ногу.
Полковник Голуб с гордостью доложил генералу Деникину о первом подвиге юных разведчиц.
Вечером девушек позвали в штаб.
Широко улыбаясь, их встретил сам генерал Деникин.
- Превосходно, юные барышни! - сказал он, восхищенно оглядывая их, подходя к каждой и, галантно целуя руку. Потом, обращаясь к полковнику, он спросил вполголоса: - Чем бы нам наградить этих бесстрашных молодых особ?
- А мы награды не просим, - ответила за всех Катя, вытянув руки по швам, - мы за Россию сражаемся, господин генерал.
Полковник восхищенно покачал головой:
- Видите, каковы?..
Деникин повернулся к Кате:
- Но, я полагаю, вы не откажетесь получить по именному маузеру?
- Никак нет, господин генерал! - воскликнула Маша, и глаза у нее гордо блеснули.
... Прошло несколько месяцев после этого случая. Однажды Маша и Катя с Таней вдруг куда-то пропали. Никто не знал, где они. Знал только полковник Голуб, но он, когда его спрашивали, отнекивался и молчал.
Глава 10. Шпион.
Темной глухой ночью по неровным лесным дорогам и тропам двигались угрюмые фигуры вооруженных всадников в островерхих монгольских шапках. Лишь изредка фыркали боевые кони, и поскрипывали на ухабах плохо подмазанные тачанки, нагруженные оружием и съестными припасами. Видимо, опасаясь чего-то, люди говорили и даже переругивались вполголоса, временами сердито шикали друг на друга.
Отряд остановился в глубине леса и быстро раскинулся лагерем на большой круглой поляне, примыкавшей к обрывистому глухому оврагу.
Вокруг, словно на страже, стояли могучие исполины-дубы. Они напряженно шептались друг с другом. Посредине поляны возникла холщовая палатка для командира. Всадники спешились и
расположились прямо на земле, под кустами и деревьями. Костров не
зажигали.
У входа в палатку стояли двое с шашками наголо.
- Слышь, Перепечко, - полушепотом заговорил один, обращаясь к соседу, товарищ Буденный сегодня як черт злой.
- Будешь зол, когда столько бойцов Деникин порубил, - отозвался Перепечко.
- Балакают, шо у нас измена появилась, или шпион який.
- Может, и так. Они так быстро на нас налетели, что и сам товарищ Буденный еле ноги унес...
- Тс-с-с! Тихо! Вот он идет!..
Мимо часовых с толстым портфелем в руке быстрыми уверенными шагами прошел крупный усатый детина в буденновке с красной звездой. Вслед за ним, согнувшись вдвое, полез в палатку тощий и длинноногий, как аист, будённовский полковник.
Войдя внутрь палатки, Будённый сердито швырнул портфель под ноги часового, стоявшего около красного знамени:
- Стеречь, как маму! Иначе - за ноги прикажу вздернуть!
Часовой ловко подхватил толстый портфель, сунул его в железный сундук и снова вытянулся у знамени с шашкой на плече.
Будённовский полковник проворно сел за походный стол и тотчас же вынул перо и толстую записную книжку:
- Я слушаю, товарищ командарм, диктуйте...
- Пошел к чертям! - огрызнулся Буденный, шагая взад и вперед по палатке с маузером в руке. - Ты, скотина, мой адъютант и не видишь, что у тебя делается под носом.
- А что у меня там делается, товарищ Будённый? - испуганно спросил адъютант, шмыгнув пальцем по верхней губе. Он хорошо знал, что командарм страшен с подчиненными ему людьми и, находясь в праведном гневе, запросто может отдать приказ любого - и правого и виноватого - пустить в расход или запытать до смерти.
- То делается, что у меня в армии засел белый шпион!
- Шпион?! - адъютант напрягся. - Быть этого не может! У нас
хлопцы все на подбор...
- Молчать, когда я говорю! - прикрикнул на него Буденный бросая на стол скомканную бумажку. - Накануне разгрома у меня пропала важная депеша, а на ее месте я нашел вот эту, вот, дрянь.
Адъютант проворно развернул бумажку и прочитал вполголоса: "Берегись, подлый бандит! Тебе скоро придет конец. Будешь знать, собака красная, как жечь села! Черные мстители".
- Черт знает, что это такое! - развел руками адъютант. - Значит, за нами и в самом деле кто-то следит, кто-то доносит белым о каждом нашем движении. А вы, товарищ командарм, уверены вон в том пареньке, что охраняет ваши бумаги? - кивнув в сторону часового, прошептал адъютант Буденному на ухо.
- Заткнись, Петренко! - оборвал его командарм. - Этот мальчишка-комсомолец - сын расстрелянного белыми красного коммиссара. Он на Советскую власть смотрит, как бессмысленный пес на хозяина. Я ему больше, чем тебе верю.
- Молчу, товарищ командарм, молчу! - осекся адъютант Петренко, захлопывая рот ладонью. - Я же только предполагаю...
- Тебе Советская власть, - продолжал Буденный, разглядывая свысока своего адъютанта, - жратву обеспечивает дармовую, самогон и бесплатных баб. Поэтому-то ты ей и служишь. А ему - ничего. Только возможность сложить за нее, и за таких как ты, свою голову.
Адъютант не отвечал ничего, он только виновато моргал глазами.
- Я тебя, гада, знаю. Чуть, что не так - сразу к Деникину переметнешься...
- Товарищ командарм, как можно!? - Петренко аж приподнялся со стула. Да я со Советскую Власть и за вас лично - хоть сейчас под пули готов!
Буденный остановился, смерил его презрительным взглядом и не ответил ничего.
Бывший поручик царской армии Семён Будённый прекрасно разбирался в людях. И он хорошо понимал: те, кто захватил власть в Кремле - это шайка темных авантюристов и проходимцев, организовавших революцию неизвестно на чьи деньги, и неизвестно кто стоит за их спинами. По крайней мере, "мир голодных и рабов" их не интересует нисколько. Буденный понимал, что люди эти целенаправленно уничтожают Россию, как государство, и русских, как нацию. Он понимал это, но он также понимал и другое: для него все случившееся прекрасный шанс сделать большую карьеру. С холодной злостью он вспоминал своих бывших начальников. Эти идиоты не сумели распознать его блестящих способностей! А если бы распознали?.. Если бы распознали - он бы, не исключенно, служил бы сейчас у Деникина. Хотя на меньшее, чем командующий армией с хорошей запрлатой он бы не согласился! Никогда бы не согласился!
Будённому личное покровительство оказывал Сталин. И еще Ленин. И Будённый отвечал красному вождю преданностью - тоже личной. "Хороший человек, - говорил Будённый об Ильиче. - Хотя и подлец."
Будённый недолюбливал коммунистов и не любил евреев. "В Кремле, кроме Ленина, - говорил он, - все жиды." "Моя армия - она, как редиска. Красная только снаружи. Внутри - белая." Когда ему доносили, что его хлопцы опять вырезали еврейскую семью и разграбили имущество, Буденный только отвечал, что это - война, что ребята его огрубели, сердца у них ожесточились... Виновных он никогда не наказывал.
Он понимал, что гражданская война - это только начало больших и кровавых событий в стране. Он понимал, что, победив, красные неизбежно перегрызут друг друга. Не могут не перегрызть. Их, красных, слишком много, а Россия одна. На всех не хватит.
Будённый думал о том, что он уже сейчас, заранее, готов участвовать в этой будущей кровавой драке с красными. Командарм даже прикидывал, что он бы без колебаний согласился разрядить Владимиру Ильичу в живот обойму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9