А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Но это здесь, в Атлантиде. А на Крите этим занимаются парни и частенько получают раны. Парни слишком безрассудны. Им главное не богов почтить, а себя показать и прославиться. А девушки хотят прежде всего верно выполнить обряд, поэтому они внимательны и следуют правилам.
Бык, бросавшийся на каждую девушку, выходившую из группы, перешел на шаг и остановился. Бока его взмокли, он шумно дышал.
— Хватит! — решил распорядитель и взмахнул трезубцем. — Пошли отсюда!
— и объяснил Рейду: — Несчастные случаи происходят как раз тогда, когда животное устанет. Игра надоедает быку, и, если его не оставить в покое, он разозлится или просто забудет, чему его учили.
Девушки перелезали через загородку. Бык фыркнул.
— Пусть немного остынет, потом откроете ворота, — приказал распорядитель. Он оценивающе посмотрел на юные груди и тела, влажные, как шкура быка. — На сегодня все, девочки. Накиньте плащи, а то простудитесь. И ступайте в лодку.
Они повиновались и ушли, болтая и хихикая, как любые их сверстницы 12–13 лет. А вот бык — ветеран. Нельзя сводить вместе неопытных людей и необученных животных.
«Вот в чем секрет критской корриды, — подумал Рейд. — В мое время голову ломали над тем, как им это удавалось. А ответ очевиден: отбирали не самых медлительных быков, как предположила Мари Рено, а самых смышленых, и начинали работать еще с телятами».
И все же это опасно. Неосторожное движение, оплошность… Тех, кто мечтает о наградах и славе, сюда не берут. Пролитая кровь — дурной знак. (Другое дело кровь быков, отобранных для жертвоприношения после игрищ). Вот потому-то, а не по религиозным соображениям, девушкам запрещено выступать во время месячных, вот потому должны хранить они девственность. По ловкости и проворству девушки эти были достойны черного пояса в любой школе дзю-до.
Эрисса приблизилась к нему.
— Ну как? — улыбнулась она. — Понравилось?
— В жизни не видел ничего подобного, — запинаясь, выговорил Рейд.
Плащ все еще был переброшен у нее через руку. Приказ распорядителя ее не касался, она была уже опытной и сама занималась обучением девушек.
— Не хочу сейчас возвращаться на остров, — сказала она. — Девушек увезут. А мы потом наймем лодку, — она поправила ленты, перекрещивающиеся на груди. — Ведь Ариадна велела показать тебе все.
— Ты очень добра.
— Нет, просто с тобой интересно.
— Он не мог отвести от нее глаз. Семнадцатилетняя стройная Эрисса, которую не тронули ни время, ни горе… Улыбка сошла с ее лица, по щекам и груди разошлась краска. Она накинула плащ на плечи и запахнула его.
— Почему ты так смотришь?
— Извини, — сказал Рейд. — Просто ты первая танцовщица с быками, которую я вижу.
— Вот оно что! — она успокоилась. — Но во мне нет ничего особенного. Вот погоди, весной поедем в Кносс на праздник. Пойдем гулять?
Они пошли рядом.
— Ты проводишь здесь всю зиму? — спросил он, чтобы не молчать, хотя и знал ответ от Эриссы-старшей.
— Да, помогаю обучать новичков — двуногих и четвероногих, и сама тренируюсь. А лето проводу в Кноссе или на нашей летней вилле. Иногда мы путешествуем. Мой отец богат, у него несколько кораблей. Когда он собирается ехать в какие-нибудь живописные места, то берет с собой нас, детей.
— Хм, а что же он сказал о твоем решении стать танцовщицей?
— Ну, отцу достаточно было сказать несколько ласковых слов. С мамой было труднее. Но родители не в праве запретить, просто я не хотела причинять им боль. Настоящего призвания, как у Ариадны Лидры, у меня нет. Просто было интересно. Тебя это не шокирует? Но ты не думай, я рада служить Нашей Госпоже и Астериону. Но я не собираюсь быть жрицей. Хочу много-много детей. Знаешь, танцовщица вольна встречаться с самыми знатными женихами Талассократии. Она может выбирать из них, ведь принять ее в дом — большая честь. Возможно, этой весной я буду танцевать в последний раз… — она осеклась и схватила его за руку. — Дункан, что с тобой? Ты, кажется, вот-вот заплачешь…
— Ничего, — хрипло ответил он. — Просто вспомнил старую обиду.
Она продолжала идти, держа его за руку. Загон уже скрылся из вида, дорога уходила под гору. Деревья и кустарники трепетали на ветру.
— Расскажи о себе, — попросила его Эрисса. — Ты, верно, очень большой человек, раз тебя принимала Ариадна.
Лидра приказала ему молчать о катастрофе. И он волей-неволей согласился: что толку в бессмысленной панике. Лидра желала бы сохранить в тайне ти историю его чудесного появления в Египте, но он сказал, что это невозможно: слух облетел все Афины, а моряки Диора уже чешут языки во всех кабаках и публичных домах Атлантиды.
— Сам по себе я значу немного, — сказал Рейд. — Чудесна только история моего прибытия сюда.
И он рассказал ей, сколько счел нужным, не касаясь путешествия во времени. Рассказал об Америке. Она слушала с широко раскрытыми глазами. Во время рассказа он пытался представить Памелу, но не смог. Перед ним было лицо Эриссы — юной Эриссы.
— Ты останешься здесь до моего распоряжения, — сказала Лидра.
— Но ведь нужно предупредить Миноса, — возразил Рейд.
— Неужели мое слово значит для него меньше, чем твое? — холодно ответила она. — Я все еще не уверена, что ты говоришь правду, изгнанник.
— «Верно, — подумал он, — трудно разумному человеку поверить в конец своего света».
Они стояли на крыше храма в холодном сумраке. Лагуна блестела, как металл; тьма покрыла землю и город, не знавший уличного освещения. Но небеса озарялись алыми отблесками вулканического пламени. Время от времени из кратера вырывался сноп искр. Рейд протянул руку в ту сторону.
— Разве это не доказывает мою правоту?
— Вулкан подавал голос и раньше, — ответила Лидра. — Иногда он исторгает камни, лаву, пепел и ревет, словно Астерион. Но всегда было достаточно совершить торжественное шествие на вершину, вознести молитвы и жертвоприношения, чтобы он успокоился. Неужели он решится уничтожить святилище своей Матери и Невесты?
Рейд посмотрел на нее. Профиль ее смутно виднелся на фоне неба. Голос ее был спокоен, взгляд же, устремленный на вершину, тревожен.
— Людей можно успокаивать до последнего дня, — сказал он. — А себя?
— Я молюсь.
— Что плохого, если я поеду в Кносс?
— А что хорошего? Послушай, чужеземец. Я руковожу священными обрядами, а не людьми. Но это вовсе не значит, что я не разбираюсь в мирских делах. Вряд ли мне удалось бы тогда блюсти Ее интересы. Поэтому я лучше тебя, чужака, понимаю, что может случиться если мы последуем твоему совета. Города опустеют и на целые недели останутся без защиты. Подумай и о том, как переместить такое количество людей, обеспечить их едой и кровом, подумай о панике, которая охватит их, о болезнях, которые могут начаться в лагерях. А флот тем временем будет в открытом море, разобщенный для того, чтобы корабли не разбило друг об друга. На материке тотчас же узнают об этом. Слишком большое искушение для ахейцев, чтобы восстать, объединиться и высадиться на нашем побережье. А если твое пророчество окажется ложным, какой гнев вызовет это во всей державе, как будут смеяться над храмом, престолом и самими богами? Может просто вспыхнуть бунт. Нет, вряд ли примут твое предложение.
Рейд скривился. Она говорила дело.
— Потому-то и надо торопиться! — взмолился он. — Ну чем доказать мне свою правоту?
— А у тебя есть предложения?
— Хм… — мысль об этом пришла ему в голову еще в Афинах, он долго обсуждал ее с Олегом. — Есть. Если ты, госпожа моя, убедишь губернатора, а тебе это под силу…
Рев горы заглушил его слова.
Сарпедон, владелец небольшой верфи в Атлантиде, провел рукой по редким седым волосам.
— Сомнительно мне, сказал он. — У нас тут не то, что в Кноссе или Тиринфе. Мы занимаемся только ремонтом и ничего крупнее лодки не строили, — он взглянул на папирус, который Рейд развернул перед ним на столе, провел по нему пальцем. Слишком много материала уйдет.
— Губернатор поставил лес, бронзу, такелаж и все, что понадобится, с царского склада, — настаивал Рейд. — Его лишь интересует, выполнимо ли это в принципе. А оно выполнимо. Я сам видел такие корабли в деле.
Видеть-то видел, только в кино (мир движущихся картин, свет после щелчка выключателя, рев моторов, небоскребы, космические корабли, антибиотики, радиосвязь, перелет из Крита в Афины, занявший один час, — странный, фантастический, болезненный сон. Реальность — эта комнатенка, этот человек в набедренной повязке, поклоняющийся быку — воплощению Солнца, скрип деревянных колес и топот ослов на улице — улице погибшей Атлантиды; реальность — девушка, которая держит его за руку и, затаив дыхание, ждет рассказа о чудесах). Кроме того, он читал книги и, хотя архитектор — не кораблестроитель, у него хватит инженерных знаний.
Сарпедон почесал подбородок:
— Занятно, надо сказать.
— Не понимаю, в чем тут разница, — застенчиво вмешалась Эрисса. — Прости, но не понимаю.
— Сейчас корабль всего лишь средство, чтобы переплыть из одного места в другое, — начал объяснять Рейд.
Эрисса моргнула. Ресницы у нее были длинные и густые, а глаза блестели ярче, чем потом, в сорок лет.
— Но корабли и без того прекрасны! — сказала она. — Они посвящены Нашей Госпоже Глубин.
— А на войне, — сказал Рейд. — Подумай; покуда корабли не сцепятся бортами, можно использовать только пращи, стрелы и дротики. А потом начнется рукопашная — то же самое, что на суше, только тесно и палуба качается.
Он с неохотой повернулся к Сарпедону:
— Понятно, что на такой корабль потребуется больше материала, чем на простую галеру. Особенно много бронзы уйдет на нос. Однако могущество Крита всегда опиралось на киль, а не на копье. Все, что усиливает флот, окупится для Талассократии сторицей.
— Глядите, — он указал на чертеж. — Устоять перед тараном невозможно. Ты знаешь, как хрупки корпуса кораблей. Ударив таким носом, мы любого противника отправим на дно. Воинов не понадобится, только моряки — потребуется куда меньше людей. Такой корабль будет уничтожать неприятельские один за другим — значит, не нужно будет держать множество галер. Флот можно сократить и сберечь материалы.
Эрисса казалась разочарованной.
— Но у нас не осталось врагов, — сказала она.
«Как же» — подумал Рейд. А вслух сказал:
— Нужно быть готовым к встрече с новыми врагами. Кроме того, вы стережете моря от пиратов, спасаете потерпевших кораблекрушение — все это идет на пользу торговле. Вы редко выходите в воды, неподвластные Миносу, верно? Теперь смотрите. Удлиненный корпус даст большую скорость. А этот причудливый руль и оснастка дадут возможность плыть против почти любого ветра. Выходит, это не только самый неуязвимый корабль, но и самый быстрый. Он сулит несметные выгоды государству. Этим проектом весьма заинтересовался губернатор и сама Ариадна.
— Я-то тоже заинтересовался, — ответил Сарпедон. — Охота попробовать. И попробую, клянусь хвостом Астериона! Ох, прошу прощения сестра… Только получится ли? Дело пойдет туго не только потому, что у меня верфь маленькая. Ты и представить себе не можешь, насколько замшелый народ наши корабельщики, столяры, парусные мастера. Им хоть кол на голове теши! Будет много ошибок, непредвиденных трудностей. И мореходы не уступают ремесленникам в косности. Их не переучишь. Лучше набрать команду из молодежи, которая ищет приключений. Таких в городе много, особенно сейчас, когда торговля замирает. Но их учить — тоже время нужно…
— Время-то у меня есть, — сказал Рейд.
Лидра не собиралась отпускать его. Возможно, она права, требуя доказательств его добрых намерений. Его план она приняла лишь после мучительных колебаний.
Он добавил:
— Губернатор и не требует от тебя оценки моего проекта, Сарпедон. Он просто хочет знать, не затонет ли такой корабль при спуске и можно ли его будет в случае чего использовать для других целей. Ведь это ты сможешь определить?
— Пожалуй, смогу, — пробормотал мастер. — Смогу. Нужно обсудить некоторые детали, например, этот балласт на носу. Мне понадобится модель, чтобы посмотреть, как он пойдет против ветра. Но это все выполнимо.
— Отлично. Значит, мы договоримся.
— О, прекрасно! — Эрисса потянула Рейда за руку.
«Не так уж прекрасно, — подумал он. — Но, по крайней мере, у меня будет занятие и помимо тебя, моя красавица. Это необходимо мне, иначе можно спятить. У меня появится авторитет, станет больше свободы… и, возможно, мне удастся убедить Миноса спасти хоть что-нибудь. А самое главное — это корабль, который никак не соответствует данной эпохе, заметят путешественники во времени, когда прибудут сюда».
Приближалось Рождество. Но здесь это был праздник равноденствия. Бритомартис-Дева рождает Астериона, который умрет и воскреснет весной, и будет царствовать со своей супругой Реей все лето и осень, а потом увянет перед лицом Старухи-Диктинны. В Атлантиде середина зимы не значила так много, как у народов Севера. Но эти люди жили поблизости от своих богов. Этот день отмечался здесь шествиями, музыкой, танцами — в том числе и танцами с быками на городской арене, люди желали друг другу всяческих благ и дарили подарки, а потом устраивали пиры, переходящие в оргии. Подготовка к празднику начиналась обычно за месяц.
Эрисса проводила с Рейдом столько времени, сколько позволяли ее обязанности и его занятия. Они вместе ходили набирать команду. В это праздное время года их повсюду угощали вином, приглашали к столу и заводили многочасовые разговоры. И не только потому, что ее приход делал честь дому, а Дункан был знаменитостью. Атланты всегда радовались новым лицам, необычным речам. Это был открытый народ.
Но их веселье не радовало его. Нужно что-то предпринять для их спасения. И, выпив несколько ритонов вина, выслушав повествование старого моряка о том, как он ходил в Колхиду, на Оловянные острова, в Янтарное море, был занесен штормом в Америку, три года строил там корабль с помощью раскрашенных людей и вернулся по реке Океан, рейд расслаблялся и начинал рассказ о своей стране — в тех пределах, в каких слушатели могли его понять. А потом, направляясь к лодке, и сам не помнил, о чем шел разговор.

Первый день после равноденствия выдался ясным и тихим. Горожане отсыпались после праздника. Рейд поднялся рано. Спустившись по мокрой от росы тропинке в сад, он увидел, что Эрисса его поджидает.
— Я знала, что ты придешь, — голос ее был едва слышен. — Сейчас все отдыхают. Я тут… взяла еды и подумала, не отправиться ли нам…
Они сели в лодку и поплыли не к городу, а туда, куда указывала Эрисса. Путь их пролегал в тени вулкана, но в этот день и вулкан успокоился. Маленькие серебристые рыбки выскакивали из воды. Причалив к берегу и привязав лодку, они перешли через гору и вышли на берег к открытому морю. Эриссе эти холмы были знакомы так же, как пасущиеся здесь быки. Они видели этих быков, которые величественно дремали возле яслей, наполненных сеном. Тропа привела их к небольшой бухте на южном берегу. Бухту окружали утесы, лишь в одном месте голубизна уходила к горизонту. Вода, золотисто-зеленая, была здесь такой чистой, что видно было камни на дне во многих ярдах от берега. Мягко плескались волны, ветра не было. Темные утесы впитывали солнечное тепло и отдавали его в воздух.
— Эрисса расстелила плащ, разложила на нем хлеб, сыр и яблоки, поставила кувшин с вином и два кубка.
— Как прекрасен мир, — сказала она.
Рейд подавил вздох.
— О чем ты печалишься, Дункан? О том, что никогда не вернешься домой? Но ведь… — она покраснела и стала без надобности перебирать яблоки. — Но ведь ты можешь обрести новый дом.
— Нет, — сказал он.
Она взглянула на него с испугом:
— Почему? У тебя кто-то есть?
— И он вспомнил, что никогда не говорил ей о Памеле.
— Я не сказал тебе, — начал он. — Ариадна мне не велела. Но… Я нахожусь здесь по важной причине.
— Конечно, — выдохнула она. — Ведь не зря ты так чудесно был перенесен из своей земли.
Он не мог сказать ей всю правду, смотрел на нее, а она на него. Все это очень объяснимо. Эта девушка созрела для мужчины, а тут является загадочный чужестранец. Но я-то помню ее сорокалетней и люблю ее! Вот и еще одна цель: спасти эту девушку от того, что пришлось перенести Эриссе.
Эти глаза, эти полуоткрытые губы… Она хочет, чтобы я поцеловал ее, и думает, что я тоже этого хочу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19