Остановив машину, Мика пристегнул на пояс футляр с инструментами и взвалил на плечо несколько бухт шланга.
– Видишь черный шланг? – спросил он.
Гриффин посмотрел на шланг, проложенный к участку, куда они направлялись.
– Это главная магистраль, – объяснил Мика. – Она лежит здесь круглый год. Конечно, за ней надо ухаживать, но это все-таки легче, чем убирать и прокладывать ее каждый раз заново. Сейчас мы будем монтировать отводные трубки. По ним пойдет сок от деревьев к основной магистрали, а уже по ней – вниз к заводу.
Привязав конец тонкого голубого шланга к самому дальнему от основной магистрали дереву, Мика протянул его к следующему клену, который стоял поближе к магистрали, затем еще к одному. При этом он расправлял и натягивал шланг, чтобы тот лежал ровно.
Время от времени он давал Гриффину команду подтянуть шланг.
Закончив работу на одном участке, они переходили на другой и так далее. В грузовике уже почти не осталось шлангов, когда зазвонил мобильный телефон.
– Да, – сказал Мика в трубку. – Ничего… нет… через двадцать минут. – Он сунул телефон в карман и выгрузил последнюю бухту шланга. – Поппи приготовила нам поесть.
За обедом Гриффин во все глаза наблюдал за Поппи, и его переполняло чувство радости. Ее карие глаза излучали тепло, щеки порозовели, волосы были слегка взъерошены.
После еды Поппи подъехала к Мике, который стоял у стола, нахмурив брови и опустив глаза.
– Мы еще не успели поговорить о ребенке, – тихо сказала она. – Как ты все это воспринял?
– Она должна была мне о нем рассказать. Поппи согласилась. Но она понимала и Хезер.
– У нее когда-то был другой мужчина. Может быть, она считала, что ты не хотел об этом знать.
– Я и так знал, что у нее до меня был кто-то. Я же не дурак. И я знал, что, когда она приехала сюда, она уже его не любила. Я чувствовал это. Почему же она не могла рассказать мне о ребенке?
– Может быть, ребенок напоминал ей о том мужчине. Это была часть ее прошлого. Оно осталось позади. Почему она должна была говорить тебе об этом?
– Потому что она любила меня, – ответил Мика. – Такие секреты не хранят от того, кого любят. Ребенок очень важен для женщины. Как она могла ни разу не обмолвиться о нем?
– Может быть, это было выше ее сил?
– Я этого не понимаю.
– Ты сам сказал, что ребенок очень важен для женщины. А отказ от него – очень серьезный поступок.
– Она могла бы сказать, что беременность у нее протекала очень тяжело и она не пережила бы очередные роды. Могла бы сказать, что, отказавшись от ребенка, по моральным соображениям не может заводить еще одного. Я бы с ней, конечно, не согласился, но все равно так лучше, чем вообще ничего не говорить.
Поппи молчала. Она не знала, что еще сказать, особенно в присутствии Гриффина.
– Может, вам с ней стоит откровенно поговорить обо всем, – предложила она. – Дай ей понять, что ты все знаешь и что все между вами нормально.
– Не знаю, смогу ли я притвориться, что все нормально. Это еще больше обеспокоило Поппи.
– Ты не можешь ей простить? Мика нахмурился и кивнул.
В среду Поппи пригласила Гриффина на ужин. Когда он должен был уже вот-вот прийти, она об этом пожалела.
Поппи приняла душ, надела шелковую блузку, черные джинсы, поколдовала над прической, подкрасила глаза, напудрила лицо – проделала все то, чем занимаются девушки, готовясь к свиданию.
Гриффин вышел из душа, когда она уже накрыла стол на двоих и в последний раз проверила курицу, которая запекалась в духовке. Волосы у Гриффина были еще мокрые, весь он благоухал после душа. Он достал и открыл бутылку вина.
– Нам есть что отметить, – объявил он, наполняя два бокала. – Ральф нашел Айдана Грина.
Поппи широко раскрыла глаза. В голове у нее теснилась уйма разных вопросов, но что-то удерживало ее от того, чтобы засыпать ими Гриффина. Она просто переспросила:
– Правда?
Гриффин улыбнулся и передал ей бокал.
– У Мики было точно такое же выражение лица, когда я ему об этом сообщил – и надежда, и страх одновременно.
– Он для нас ценный свидетель? – осторожно поинтересовалась она.
– Думаю, да. Айдан Грин был самым близким другом Роба Диченцы.
У Поппи внутри все оборвалось.
– Значит, он не захочет нам помочь.
– Он не стал бы помогать пятнадцать лет назад. – Гриффин приоткрыл духовку и заглянул в нее. – Как вкусно пахнет! – Он закрыл дверцу и выпрямился: – Тогда Айдан Грин заявил, что, когда все это произошло, он был в туалете. Меньше чем год спустя он внезапно исчез. У него было очень теплое местечко в Фонде Диченцы в Сакраменто, но он уволился, куда-то переехал и порвал связи с прежними приятелями. Поэтому его и было так трудно отыскать.
– Где он сейчас?
– В Миннеаполисе. Работает воспитателем в школе. У него жена, дети, он ведет тихую, размеренную жизнь.
Поппи сделала глоток вина.
– Почему ты думаешь, что теперь он может сказать что-то такое, о чем умолчал тогда?
Гриффин снова открыл духовку, надел рукавицы и вытащил противень.
– Готово, – сообщил он и разложил по тарелкам курицу, картофель и овощи. – Потому что обычно люди не исчезают без причин. Возможно, ему не нравилось жить под присмотром Диченцы. Может, ему не нравилось то, что ему заткнули рот.
– Если это так, то он уже должен был бы обратиться в полицию.
Гриффин поставил тарелки на стол.
– Возможно, его надо подтолкнуть к этому. Ральф собирается завтра с ним встретиться. Если Грин не захочет с ним разговаривать, я сам полечу в Миннеаполис. – Он жестом пригласил Поппи к столу: – Извини, но я голоден как волк. Мадам, разрешите за вами поухаживать?
Поппи не могла сдержать улыбку.
У нее было прекрасное настроение. Курица была съедена, вино выпито. Они переместились на диван у камина. Поппи пересела на него из своей коляски, поставив коляску за диван, чтобы ее не было видно. Тихо играла музыка, изредка потрескивали поленья в камине.
Гриффин взял ее за руку. Поппи руку не отняла.
– Хочешь поцелуй? – спросил он, пошарив в кармане.
– Нет, не хочу. Я и так объелась.
Он откинулся на спинку дивана:
– Расскажи мне об аварии.
Она даже не стала делать вид, будто подумала, что он, возможно, имеет в виду аварию в Сакраменто.
– А что ты уже о ней знаешь? – сухо уточнила она.
Он улыбнулся:
– Я знаю, что вы устроили вечеринку в горах у костра. Все приехали на снегоходах. Выпито было немало. Ты уехала с Перри. Снегоход на большой скорости не вписался в поворот. Вас обоих из него выбросило. Перри погиб, а ты выжила.
Не отрывая глаз от огня в камине, Поппи вспоминала о том, как все это произошло:
– Сначала я не хотела… Не хотела жить. Все решили какие-то несколько метров. Если бы не это, мы бы оба были живы и здоровы.
– Вы с Перри любили друг друга?
– Сейчас я так не думаю. Мы были любовниками. Но это не могло продолжаться долго. Мы с ним были слишком похожи. Оба были слегка сумасшедшими, бунтарями. Мы ни в чем никогда не могли уступить друг другу.
– Ты о нем часто вспоминаешь?
– Я стараюсь этого не делать. Но с той поры, как появился ты, я стала чаще думать о Перри.
– Хочется надеяться, это из-за того, что я первый мужчина, которого ты подпустила так близко после его гибели.
Она промолчала.
– Поппи, как нам быть дальше? Мне хочется поцеловать тебя, но я не решаюсь, потому что не уверен, что ты меня не прогонишь.
Ничего подобного она не сделает, решила Поппи.
– Скажи мне что-нибудь, – прошептал он.
Она не знала, что сказать.
– Недавно ты посоветовала Мике, – вспомнил он, – решиться и сказать Хезер то, что она сама не решается ему высказать. Следуя твоему совету, я бы сказал, что нравлюсь тебе, но ты не уверена, имеешь ли ты право сделать то, что хочешь. Это своего рода самоистязание. Чувство вины перед Перри.
Поппи притянула к себе его руку.
– Я жива, а он погиб. Возможно, я наказываю себя за это.
– Как долго ты будешь истязать себя? Ведь это был несчастный случай.
– Его можно было избежать. Если бы мы ехали не так быстро, если бы мы меньше выпили. Нам казалось, что мы бессмертны.
– В этом возрасте все думают, что бессмертны. Ты не похожа на человека, который готов отказаться от полноценной жизни. Но только ты не позволяешь себе перейти определенную черту.
– Какую черту?
– Ты не позволяешь себе становиться на лыжи, ездить на снегоходе, выйти замуж и завести детей.
– Гриффин, есть вещи, которых я никогда не смогу делать. Я никогда не смогу ходить. Или танцевать. И даже если мне удастся избавиться от чувства вины, все равно, когда я свяжу с кем-то свою жизнь, я буду чувствовать себя виноватой просто потому, что этот человек будет вынужден приспосабливаться ко мне, к тому, что я инвалид.
– Ну что ты выдумываешь, Поппи!
Гриффин встал и включил проигрыватель. Через секунду комната наполнилась звуками песни Коллина Рея «В этой жизни». Он присел перед Поппи на корточки:
– Я хочу показать тебе, что мы с тобой можем танцевать. Но для этого ты должна полностью мне довериться.
Поппи не успела сказать ему «нет», как он уже осторожно обхватил ее и поднял на руки.
– Обними меня за шею.
Но она и так уже его обнимала, это произошло как-то само собой. Прижимая ее к себе, он начал двигаться под музыку.
– Расслабься, – прошептал он.
И она расслабилась. Поппи отдалась ритму. Прижавшись щекой к его плечу, она начала раскачиваться в такт музыки. Только Поппи вошла во вкус, как песня закончилась.
– Поставь еще раз, – попросила она.
И на этот раз она полностью прочувствовала не только мелодию, но и слова песни. Она смотрела ему в глаза и улыбалась от счастья. Он поцеловал ее в губы, и у нее перехватило дыхание. Когда он отстранился, у нее закружилась голова.
– Не останавливайся, – прошептала она и, запустив пальцы в его шевелюру, поцеловала его теперь уже сама.
Поппи не стала сопротивляться, когда он опустил ее на диван и стал целовать, ласкать ее грудь. Стон, вырвавшийся у нее, был совсем не похож на протест.
Она не могла вспомнить, чтобы ей когда-нибудь было так хорошо, она чувствовала это каждой частичкой своего тела. Она была потрясена этим, ведь целых двенадцать лет она не была ни с кем близка. Чувства, охватившие ее, были намного сильнее, чем она могла себе вообразить.
А потом Гриффин опять отстранился. Его лицо раскраснелось, глаза стали темно-синими – такими она их никогда не видела. Она рассмеялась. Гриффин широко раскрыл глаза:
– Мне кажется, здесь нет ничего смешного.
Поппи взяла его лицо в ладони и провела большим пальцем по едва заметному следу от царапины, которую он приобрел в первый день пребывания в их городе.
– Извини. Просто я вспомнила, как ты предупреждал меня еще в октябре, что твои глаза во время секса становятся темно-синими. Я имею в виду, сейчас, когда мы никаким сексом не занимаемся, ну… по-настоящему, они у тебя почему-то потемнели.
– А чем, по-твоему, мы занимаемся?
– Ну, ты же понимаешь… Мы просто целуемся – и все.
Он прерывисто вздохнул:
– Во всяком случае, это не из-за недостатка желания с моей стороны. Если ты не хочешь этого сейчас, я пойму и не буду настаивать.
И тут у нее на глаза почему-то навернулись слезы.
– Но ты, правда, должна будешь откупиться, – сказал он. – Я знаю, что в кафе Чарли по четвергам устраивают музыкальные вечера. Мне очень хочется туда пойти. Будешь моей девушкой?
Глава седьмая
В кафе «У Чарли» пахло старым деревом, и этот запах смешивался с ароматом кофе. Но приятнее всего, по мнению Поппи, был доносившийся из кухни запах шоколадного печенья, испеченного по рецепту бабушки Чарли.
Сегодня струнный квартет пятидесятилетних музыкантов исполнял композиции «Битлз». Поппи очень любила эту группу. Оказалось, что Гриффин тоже ее поклонник. Она воспользовалась этим предлогом, чтобы как-то объяснить всем, почему они оказались в кафе вместе.
– Гриффин заядлый фанат «Битлз», – говорила она. – И к тому же он целую неделю помогал Мике. Я думаю, он заслужил наше гостеприимство.
Гриффин не отходил от Поппи ни на шаг, вел себя очень спокойно и вежливо, давая ей возможность представить его своим знакомым. Он задавал вопросы, иногда сам рассказывал что-нибудь интересное. Спустя какое-то время Поппи уже направляла разговор на те темы, которые его интересовали.
Это оказалось не так уж трудно, потому что разговор неизменно возвращался к сбору кленового сока. Так как Мики на концерте не было, Гриффин сам рассказывал, как у того продвигаются дела с подведением трубок. Он сказал, что Мике, конечно, не помешала бы помощь, и Поппи надеялась, что это вызовет у людей отклик, что они предложат свою помощь.
Конечно, всем было любопытно, почему Поппи с Гриффином пришли вместе. Касси шепотом упрекнула ее:
– Ты не сказала, что придешь с ним.
– Я и сама не знала, – прошептала Поппи. – Я решила в последнюю минуту. Он любит «Битлз».
– Ну да, конечно.
Сестра Поппи, Лили, тоже сгорала от любопытства. Когда Гриффин заговорил с Джоном, она села поближе к Поппи.
– О, я вижу, ты накрасила ресницы. Что бы это означало?
– Может, мне хочется кому-нибудь понравиться, – рассмеялась Поппи. – У меня была такая тяжелая неделя, я места себе не находила из-за Хезер. Но если думаешь, что я накрасилась ради Гриффина, ты глубоко заблуждаешься. Он друг, Лили. Вот и все.
– Жаль. Такой мужчина! Он тебе идеально подходит.
– Ты что? Он окончил Принстон и очень богат.
– Перестань, Поппи. Мы тоже не бедные.
– Ну почему все думают, что мне кто-то нужен? – спросила ее Поппи. – Разве я не справляюсь одна?
– Да в этом никто не сомневается, – сказала Лили. – Я наблюдала за вами все это время. Ты можешь думать, что он увлечен разговором с Джоном или Чарли, но я-то вижу, что он все время оглядывается на тебя. Он хочет быть рядом с тобой, Поппи.
– Конечно, я ведь здесь всех знаю, со мной он чувствует себя увереннее.
– А мне кажется, что дело совсем не в этом, – возразила ей Лили.
– А я вот смотрю на это так, и только так. И вообще, почему все придают нашему появлению такое значение? Расскажи-ка лучше о чем-нибудь, что не касалось бы Гриффина.
– Я беременна.
Пораженная новостью, Поппи не могла произнести ни слова. И, как ни странно, Лили, казалось, сама была застигнута этим известием врасплох.
– Закрой рот, – прошептала Поппи, с улыбкой обнимая ее. – Вот это новости!
– Никто еще об этом не знает, – сказала Лили ей на ухо. – Срок всего шесть недель.
– Я так рада за тебя.
– Правда? – с беспокойством переспросила ее Лили. – За последние месяцы со мной произошло столько замечательных вещей, что иногда мне становится неловко.
– Лили, дорогая, ты все это заслужила, – сказала Поппи от всего сердца. – Тебе пришлось немало пережить. Теперь настало время радоваться и быть счастливой.
– А ты? – нежно спросила ее Лили. – Когда же придет твой черед?
Гриффин осмотрелся вокруг и увидел приближавшуюся к нему женщину. Он зашел в универмаг, примыкавший к кафе Чарли, чтобы заказать по Интернету билеты на самолет в Миннеаполис – ему так и не удалось уломать Айдана Грина на разговор по телефону. В магазине было тихо и пусто. Он подошел к женщине и протянул ей руку:
– Здравствуйте, меня зовут Гриффин. А вы – Камилла. Камилла Сэвидж была привлекательной женщиной, хотя ей было уже за пятьдесят. У нее были карие глаза, светлая гладкая кожа и шапка седых волос. Одевалась она очень просто, но при этом элегантно.
– У вас есть немного времени?
Из кафе Чарли доносился приглушенный разговор.
– Конечно.
– Я хотела поговорить с вами о Хезер. Я знаю, что Касси бесплатно помогает ей, то же говорят и о вас, но Мике все равно очень тяжело. Я тоже хотела предложить свою помощь.
– Очень благородно с вашей стороны.
– Мне она всегда очень нравилась, – сказала Камилла. – Как вы думаете, у нее есть шанс выпутаться из этой истории?
– Через несколько дней я надеюсь об этом узнать. Создавалось впечатление, что Камилле хочется еще о чем-то его спросить, но она сжала губы и просто кивнула.
Гриффину было любопытно, почему Камилла так близко к сердцу принимает то, что случилось с Хезер, и он спросил:
– Вы с ней близкие приятельницы?
– Да, мы хорошие друзья. Мы работали вместе, когда она только приехала в наш город. Я была очень рада, когда они с Микой встретились и полюбили друг друга, – с улыбкой ответила Камилла.
– Может быть, вы знаете что-нибудь о ее прошлом?
– Она не любит говорить на эту тему. Но если я могу вам помочь, чтобы вы в свою очередь помогли Хезер, я готова это сделать. Вы будете держать меня в курсе?
Гриффин кивнул.
– Спасибо, – сказала она и вышла, так же тихо, как и вошла.
Поппи с облегчением вздохнула, когда Гриффин наконец вернулся. Ей не хотелось, чтобы он пропустил хоть одну песню. Она хотела, чтобы он сидел с ней рядом.
Он сел на свое место, когда музыканты закончили настраиваться. И тут началось! Все любимые мелодии, такие, как «Вчера», «Норвежский лес», «Земляничная поляна», казалось, были созданы для струнного ансамбля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16