В таком виде он казался отлитым из бронзы, ширина его плеч была как раз достаточной для того, чтобы выдержать вес тела. «Красивые плечи, – подумала она. – Не чересчур массивные. Ровно столько мышц, сколько надо». Она могла это видеть, так как в ее воображении он был одет в майку без рукавов. Майка была черной, свободно заправленной в сидящие на бедрах джинсы, которые, в свою очередь, были заправлены в зашнурованные наполовину рабочие ботинки. А еще эти карие глаза, надежные, как каштан у нее за спиной. И растрепанные темно-русые волосы. Глядя на него вверх ногами, она представила, что он тоже растет здесь, в саду ее отца, укоренившись этими волосами. Но потом она подумала, что он где угодно будет производить впечатление прочно укоренившегося, просто он сам по себе был очень устойчив.
Образ пошевелился. Это было почти незаметное движение, перенос веса на одну ногу, но достаточно реальное для того, чтобы ошеломить Кэйси. Она покачнулась и начала терять равновесие.
Он шагнул к ней, протягивая руку.
– Нет, нет, нет, – поспешно запротестовала она. В таком положении ее голос казался выше, чем обычно. – Не трогайте меня. – Она вновь обрела устойчивость. – Я в порядке. – Она сконцентрировалась, сделала успокаивающий вдох и вернула себя в нужное состояние.
Он никуда не делся.
– Сегодня же не среда, – заметила она. Обычно она не шаталась, не теряла равновесие, стоя на голове. Ее инструктора по йоге поражало, как долго она может простоять в таком положении. Определенно, сегодня она показала не лучший результат.
– Надо полить недотроги, – сказал он. Это было вполне рациональное объяснение, хотя оно, в свою очередь, порождало новые вопросы.
– В доме отца есть всевозможные технические новинки. Почему же он не сделал в саду автоматическую систему орошения?
– А зачем? У него был я.
– Заставлять вас заезжать сюда, чтобы полить цветы, невыгодно ни по времени, ни по средствам.
Джордан приподнял одно из своих широких плеч в жесте, который Кэйси интерпретировала как пожатие.
– Меня это не волнует.
– Вам нравится поливать?
– Мне нравится поливать.
– Но ехать сюда…
– Моя фирма недалеко отсюда.
– А! – Она размышляла, где он живет. Она не могла представить себе, что он обитает здесь, на холме. Даже самые скромные апартаменты здесь были слишком дороги. – Вы давно занимаетесь его садом?
– Семь лет.
– А кто был до вас?
– Никого. Здесь была одна трава и бурьян.
– И замечательные старые тсуги, клены, березы и дубы, – мягко напомнила она. – А кто делал дизайн-проект? – Теперь она держалась твердо, даже с голосом удалось более-менее справиться.
– Я.
– Через «Дэйзис Мам»?
– Да.
– У вас есть квалификация ландшафтного дизайнера?
– Нет. Я просто разбираюсь в растениях.
– А мой отец? Мы уже установили, что он любил их. А разбирался ли?
– Он разбирался в том, что ему нравилось. Я просто помогал. – Он замолчал, потом с интересом спросил: – Вас это задевает?
Такие вопросы обожала задавать ей Брайанна, и у Конни он наверняка бы вызвал одобрительный кивок, потому что это был вопрос в точку. А ответ? Да, это задевало Кэйси. Можно было назвать это завистью или ревностью. Можно – обидой. У нее складывалось впечатление, что слуги ее отца пользовались его доверием и уважением, даже симпатией, которых она, дочь, была лишена.
Но садовник не был ни в чем виноват. Он просто прекрасно справлялся со своими обязанностями.
– Вы сделали потрясающий сад, – сказала она. – Но вы не говорили мне, занимался ли он сам чем-нибудь здесь?
– Ваш отец? Да, порой он тоже брался за дело. Это был его способ выражения благодарности за то, что я помогал ему в других делах.
– В каких?
– В разных. Переносить вещи. Поднимать их по лестнице. Например, архивы. Когда он закрывал историю болезни, он клал папку в специальный ящик. Когда ящик заполнялся, он перемещал его содержимое наверх.
– В запасные комнаты? Но в тех коробках не может быть только архив.
– Там книги. И письма. Профессиональная корреспонденция.
– А личная?
– Все личное должно быть в ящиках, помеченных буквой «М» на крышке.
Личные архивы Конни. Если у записок есть продолжение, оно должно быть там. Мысли Кэйси так быстро унеслись к комнатам, забитым коробками, что она снова покачнулась.
Садовник снова потянулся к ней.
– Не трогайте меня, – так же, как и в прошлый раз, предупредила она. – Все в порядке.
Она едва восстановила равновесие, как вдруг он спросил:
– У вас с этим проблемы?
– С чем?
– С прикосновениями. У вашего отца были. Он не любил, чтобы его касались. Если кто-то касался его рукой или пальцами, то только случайно. Он всегда соблюдал физическую дистанцию с людьми.
Кэйси это предполагала, однако ей приходилось видеть Конни лишь в рабочей обстановке, когда физическая дистанция была естественна. Работа в доме и в саду была иным делом. Она могла бы побольше расспросить Джордана об этом, если бы ее не взволновал его первый вопрос. Здесь уже дело касалось лично ее. Она чувствовала, что должна расставить все по местам.
– Нет. У меня нет никаких проблем с прикосновениями.
– Значит, только с наемными руками? Вы уже в третий раз запрещаете мне прикасаться к вам.
– Нет, – терпеливо ответила она. – Просто для меня важна самостоятельность. Я не собиралась падать с кресла вчера и не собираюсь падать сейчас. – Словно в доказательство этих слов, она осторожно наклонила корпус, опуская ноги, пока они не коснулись земли. Не желая торопиться, несмотря на то, что он созерцал ее заднюю часть, она медленно подняла голову и вернула себя к нормальному восприятию мира. Убедившись, что у нее не кружится голова, она в последний раз глубоко вздохнула и повернулась. Садовник был высоким, намного выше ее. Она задрала подбородок и постаралась посмотреть на него прямо. – Некоторые мужчины думают, что женщины – хрупкие существа. Я не такая.
Он казался слегка изумленным. «Нет», – вдруг поняла она. Он казался слегка возбужденным. В его темных глазах промелькнул явный оттенок одобрения. В свою очередь, подстегнутая этим, Кэйси приблизилась к нему вплотную.
– Что касается прикосновений, – проговорила она, обнимая его за талию, – то мне они очень нравятся. – С вызовом глядя ему в глаза и ожидая, отступит ли он, она прижала ладонь к его груди, потом положила на плечо, провела по руке, взяла за запястье. Ее пальцы переплелись с его, и она почувствовала, как он на мгновение сжал их. – Я люблю прикосновения, – вкрадчиво сказала она. – У меня никогда не было проблем с этим, а что касается наемных рук, то я с детства сидела с ними за одним столом. С одним из них я снимала квартиру, когда училась в колледже, а еще с одним потеряла девственность. – Наверное, этого не стоило говорить, потому что в этот момент между ними вспыхнуло что-то – из одобрения в его глазах выросло нечто большее, скрывающееся за пожатием руки, нечто, распространяющееся из точек соприкосновения их тел, – и упоминание о сексе только усугубило ситуацию. В попытке усмирить огонь со своей стороны, в то же время не теряя близости, потому что Джордан был хорош не только на ощупь, но и обладал запахом истинного мужчины, она сказала: – Нет, никаких проблем с наемными руками. Проблемы с привидениями. Тебе известно что-нибудь об Ангусе?
Джордан, не произнося ни слова, смотрел на нее сверху вниз. Его глаза стали еще глубже, выразительнее, щеки раскраснелись. Кэйси ощущала движения его грудной клетки меньше чем в дюйме от себя и чувствовала, как сбивается его дыхание. Это было потрясающее чувство.
Внезапно она поняла, что движения его грудной клетки означают попытки подавить смех. Выдернув свои пальцы из его руки, она быстро отступила на шаг. С возмущением она спросила:
– Так что, Ангус – это шутка?
– Нет, – ответил он, хотя уголок его рта дернулся. – Это кот.
– Кот?
– Ты с ним не встречалась?
Глаза в темноте, едва слышный шорох по полу в ночи, странные звуки, которые с одинаковым успехом могли быть мурлыканьем и взволнованными вздохами призрака. И разговоры Мег с самой с собой. Конечно. Можно было и догадаться.
Чувствуя себя идиоткой, она нахмурилась.
– Нет, я с ним не встречалась. О коте меня никто не предупредил.
– Если ты против, я заберу его. Этого она совсем не имела в виду.
– Нет уж, если он прилагается к дому, значит, он мой.
– Мы с Ангусом прекрасно ладим.
– Может быть, у нас тоже получится. – Хотя здесь возможны проблемы. – Он не выходит из спальни хозяина?
Лицо Джордана посерьезнело:
– Днем – да. Ночью он может бродить вокруг, но после смерти Конни не уходит далеко. Он ждет возвращения своего друга.
– Как это печально. – Кэйси внезапно стало больно. Она направилась в сторону дома, потом остановилась и снова повернулась к Джордану. – Он меня отвергнет?
– Не знаю.
– Он царапается, кусается?
– Никогда.
Кэйси приподняла брови, сжала губы и направилась к дверям. Быстро пройдя через офис, она поднялась на один пролет лестницы, потом на второй. Когда она дошла до спален, ее шаги замедлились. Повернув к двери Конни, она осторожно приблизилась. «Не привидение, а кот, не привидение, а кот», – продолжала твердить она себе, но все равно чувствовала, как сердце стучит. Рядом с дверью она, поджав ноги, опустилась на ковер.
Ей приходилось общаться с кошками. У матери на ферме они всегда были. В момент трагедии их было две. Кэйси собиралась забрать их к себе, но одна из ткачих Кэролайн просто умоляла отдать кошек ей. Квартирка Кэйси была крохотной, сердце занято Кэролайн, а небольшую пустоту в душе она давно научилась игнорировать – и несмотря на это, она все-таки подумывала о том, как бы похитить этих кошек. Компания по вечерам ей бы не помешала.
– Ангус, – тихонько позвала она и подвинулась чуть ближе. – Ангус, ты здесь?
Она ждала, прислушиваясь, но не слышала ни звука. Она подумала, что, весьма вероятно, кот спит где-нибудь в глубине комнаты, и лучше потратить время на изучение ящиков с буквой «М». Но записки были рассказом, возможно – реальным, возможно – нет, однако в любом случае – способным подождать. А кот был живым. Он был здесь и ждал Конни вот уже почти четыре недели. Кэйси очень хотела дать ему понять, что она тоже сможет позаботиться о нем.
– Ан-гус, – снова проворковала она, подвигаясь еще ближе. Кот Конни теперь ее? Хотя она не видела его, но ощущала его присутствие. – Ну выходи, поздороваемся, красивая киска, – пропела она, потому что некрасивых кошек ей встречать не приходилось, равно как и тех, которым бы не нравились похвалы.
Подавшись вперед, она заглянула в приоткрытую дверь. Когда ей показалось, что она видит глаза, она отшатнулась. «Кэйси, это не привидение. Это кот», – напомнила она себе. Снова наклонившись вперед, она открыла дверь пошире.
Глаза и вправду были там, настоящие, не воображаемые. Они находились на расстоянии полуметра за дверью и смотрели на нее из тени. В проникающем сзади дневном свете вырисовывался силуэт животного. Кэйси были ясно видны настороженные уши.
«Ждет возвращения своего друга». Ее сердце таяло. Она могла обвинять Конни Ангера во многом, и не в последнюю очередь в том, что из-за него ей пришлось чувствовать себя ненужной, нелюбимой и неподходящей на роль его дочери. Но она не обижалась на него за то, что он оставил ей кота. Кот был самой близкой, самой живой частью самого Конни, к которой она могла прикоснуться. Кот был важнее, чем особняк. С котом она могла справиться.
Она протянула руку по направлению к глазам.
– Ох, Ангус, мне так жаль. Я – не Конни, но я люблю кошек. Я с огромной радостью буду заботиться о тебе.
Она подползла еще поближе, оказавшись уже на самом пороге. Она потянулась вперед, предлагая коту обнюхать свою руку. – Ну, давай поздороваемся, большой мальчик, – нежно проворковала она.
– Откуда ты знаешь, что он большой? – спросил, появляясь снизу, Джордан.
– Большие глаза, большие уши, большой кот, – ответила Кэйси и добавила: – Так ведь?
В конце концов, Джордан знал этого кота. Джордан знал сад. Он также знал дом. Кэйси могла бы привязаться к мысли о том, что этому чужаку известно все то, что неизвестно ей. Но ее мысли были заняты совсем другим: ей было известно, что, несмотря на внешнюю неухоженность, от этого мужчины пахло мылом, что, когда она провела рукой по его груди, она ощутила мягкие волосы под майкой, что даже в такой ранний час его тело было теплым. Все это прочно запечатлелось в ее голове, а с его появлением встало комом в горле.
– Так, – подтвердил он, минуя последний столбик перил. Она с минуту позволила себе полюбоваться им, потом, как хорошая девочка, вернулась к коту.
– Сколько ему лет?
– Восемь. Он еще немало поживет, я думаю. Конни прекрасно о нем заботился. – Присев рядом с Кэйси, он тихонько позвал: – Эй, Ангус! Ну, поди сюда. Это я, твой товарищ. – Он поцокал языком.
– У него там есть еда и туалет? – шепотом поинтересовалась Кэйси.
– Все необходимое. Кошки на удивление самодостаточны. – Он опустился на одно колено и открыл дверь еще шире. – Ну, выйди, Ангус. Она не кусается.
Увидев наконец кота целиком, Кэйси восхищенно вздохнула:
– Какой красивый!
У кота была в основном серая шерсть, с яркими черными и белыми отметинами, квадратная морда, курносый нос и пышный меховой нагрудник. Он глядел прямо на Джордана большими зелеными глазами – большими, зелеными, очень красивыми глазами, в которых можно было прочесть печаль, смущение или страх.
– Это мэйн-кун, да? – спросила Кэйси.
– Да. – Джордан потянулся к коту, но тот отпрянул назад. – Ну! – недовольно покачал головой Джордан. – Что такое? Ты же меня знаешь. Мы же друзья.
Ангусу это было известно. Он выразительно посмотрел на Джордана. «Может, мы и друзья, – словно говорил он, переводя взгляд на Кэйси, – но кто, черт возьми, она такая?»
– Это дочь Конни. Она хорошая.
Было непохоже, что Ангуса это успокоило.
– Никогда бы не подумала, что Конни любил животных, – пробормотала Кэйси. Он всегда казался ей слишком формальным.
– Кошек. Никого больше. На самом деле, никого, кроме Ангуса. Доктор Ангер не испытывал особенно горячих чувств к другим животным, даже к другим кошкам, и это у них было взаимно. Единственный человек, к которому Ангус залезал на колени, был доктор Ангер.
– И Конни позволял это? – удивленно спросила Кэйси, поднимая глаза на Джордана.
Он поймал ее взгляд.
– Ты о прикосновениях? Я думаю, это относилось только к людям. По отношению к Ангусу он был старым добряком.
– Почему он не любил людей?
Джордан пожал плечами.
– Он никогда не намекал ни на что… ну, что могло бы дать основания предположить, что его отец бил его? Или что он вырос среди людей, которые не переносили прикосновений? Или что он подвергся сексуальным домогательствам?
Садовник сухо глянул на нее.
– Если это было психическим нарушением, то он явно излечился, хотя бы отчасти, учитывая твое появление на свет.
– Одна ночь. Это все, что было у них с моей матерью. А то, что было у них с женой, я бы не назвала браком.
– Они были вполне счастливы вместе, по крайней мере, так выглядело со стороны. К тому же, откуда известно, что это не она захотела жить отдельно?
– Если это было и так, – предположила Кэйси, – то, возможно, именно потому, что он не мог к ней прикоснуться. Подозреваю, что любая женщина от этого рано или поздно сойдет с ума.
– Не суди о других по себе.
Она отпрянула назад.
– Простите?
– Не все женщины определяют себя исключительно по половой принадлежности.
– Я так не делаю.
– Тогда к чему была сцена в саду?
– Чтобы показать, что я не такая, как мой отец, – пояснила она. – Мне нравится быть рядом с людьми. Мне нравятся их прикосновения. Я мечтаю о том, чтобы каждое утро просыпаться и ощущать рядом тепло тела, и я не имею в виду собаку или кошку. – Она сама не могла поверить в то, что произнесла это – она вовсе не была убеждена, что это правда, – однако сказанного было уже не вернуть. Она поспешно продолжила: – Я даже представить не могу, почему мой отец так не хотел этого. У меня были клиенты с определенными отклонениями, и с социальными, и с сексуальными, но мало кто из них был таким одиночкой, как Конни Ангер. Он был ненормален. Талантлив, но ненормален.
– А ты – нормальна, – заключил Джордан. – Но тоже талантлива.
Она посмотрела на него.
– Нет. Я бы не смогла получить докторскую степень, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Я с трудом закончила школу, с трудом закончила колледж и, можешь поверить, не потрясла академический мир, учась в аспирантуре. Но я смогла стать очень хорошим консультантом. – Вспомнив об этом, она быстро взглянула на часы. – О Господи! – Она поднялась, разминая затекшие ноги. – Мне пора бежать. – Она вспомнила о коте, посмотрела в комнату, но его там уже не было. Она вопросительно взглянула на Джордана.
– Вернулся туда, – он кивнул в глубь комнаты. – Ждать дальше.
– Как это печально.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Образ пошевелился. Это было почти незаметное движение, перенос веса на одну ногу, но достаточно реальное для того, чтобы ошеломить Кэйси. Она покачнулась и начала терять равновесие.
Он шагнул к ней, протягивая руку.
– Нет, нет, нет, – поспешно запротестовала она. В таком положении ее голос казался выше, чем обычно. – Не трогайте меня. – Она вновь обрела устойчивость. – Я в порядке. – Она сконцентрировалась, сделала успокаивающий вдох и вернула себя в нужное состояние.
Он никуда не делся.
– Сегодня же не среда, – заметила она. Обычно она не шаталась, не теряла равновесие, стоя на голове. Ее инструктора по йоге поражало, как долго она может простоять в таком положении. Определенно, сегодня она показала не лучший результат.
– Надо полить недотроги, – сказал он. Это было вполне рациональное объяснение, хотя оно, в свою очередь, порождало новые вопросы.
– В доме отца есть всевозможные технические новинки. Почему же он не сделал в саду автоматическую систему орошения?
– А зачем? У него был я.
– Заставлять вас заезжать сюда, чтобы полить цветы, невыгодно ни по времени, ни по средствам.
Джордан приподнял одно из своих широких плеч в жесте, который Кэйси интерпретировала как пожатие.
– Меня это не волнует.
– Вам нравится поливать?
– Мне нравится поливать.
– Но ехать сюда…
– Моя фирма недалеко отсюда.
– А! – Она размышляла, где он живет. Она не могла представить себе, что он обитает здесь, на холме. Даже самые скромные апартаменты здесь были слишком дороги. – Вы давно занимаетесь его садом?
– Семь лет.
– А кто был до вас?
– Никого. Здесь была одна трава и бурьян.
– И замечательные старые тсуги, клены, березы и дубы, – мягко напомнила она. – А кто делал дизайн-проект? – Теперь она держалась твердо, даже с голосом удалось более-менее справиться.
– Я.
– Через «Дэйзис Мам»?
– Да.
– У вас есть квалификация ландшафтного дизайнера?
– Нет. Я просто разбираюсь в растениях.
– А мой отец? Мы уже установили, что он любил их. А разбирался ли?
– Он разбирался в том, что ему нравилось. Я просто помогал. – Он замолчал, потом с интересом спросил: – Вас это задевает?
Такие вопросы обожала задавать ей Брайанна, и у Конни он наверняка бы вызвал одобрительный кивок, потому что это был вопрос в точку. А ответ? Да, это задевало Кэйси. Можно было назвать это завистью или ревностью. Можно – обидой. У нее складывалось впечатление, что слуги ее отца пользовались его доверием и уважением, даже симпатией, которых она, дочь, была лишена.
Но садовник не был ни в чем виноват. Он просто прекрасно справлялся со своими обязанностями.
– Вы сделали потрясающий сад, – сказала она. – Но вы не говорили мне, занимался ли он сам чем-нибудь здесь?
– Ваш отец? Да, порой он тоже брался за дело. Это был его способ выражения благодарности за то, что я помогал ему в других делах.
– В каких?
– В разных. Переносить вещи. Поднимать их по лестнице. Например, архивы. Когда он закрывал историю болезни, он клал папку в специальный ящик. Когда ящик заполнялся, он перемещал его содержимое наверх.
– В запасные комнаты? Но в тех коробках не может быть только архив.
– Там книги. И письма. Профессиональная корреспонденция.
– А личная?
– Все личное должно быть в ящиках, помеченных буквой «М» на крышке.
Личные архивы Конни. Если у записок есть продолжение, оно должно быть там. Мысли Кэйси так быстро унеслись к комнатам, забитым коробками, что она снова покачнулась.
Садовник снова потянулся к ней.
– Не трогайте меня, – так же, как и в прошлый раз, предупредила она. – Все в порядке.
Она едва восстановила равновесие, как вдруг он спросил:
– У вас с этим проблемы?
– С чем?
– С прикосновениями. У вашего отца были. Он не любил, чтобы его касались. Если кто-то касался его рукой или пальцами, то только случайно. Он всегда соблюдал физическую дистанцию с людьми.
Кэйси это предполагала, однако ей приходилось видеть Конни лишь в рабочей обстановке, когда физическая дистанция была естественна. Работа в доме и в саду была иным делом. Она могла бы побольше расспросить Джордана об этом, если бы ее не взволновал его первый вопрос. Здесь уже дело касалось лично ее. Она чувствовала, что должна расставить все по местам.
– Нет. У меня нет никаких проблем с прикосновениями.
– Значит, только с наемными руками? Вы уже в третий раз запрещаете мне прикасаться к вам.
– Нет, – терпеливо ответила она. – Просто для меня важна самостоятельность. Я не собиралась падать с кресла вчера и не собираюсь падать сейчас. – Словно в доказательство этих слов, она осторожно наклонила корпус, опуская ноги, пока они не коснулись земли. Не желая торопиться, несмотря на то, что он созерцал ее заднюю часть, она медленно подняла голову и вернула себя к нормальному восприятию мира. Убедившись, что у нее не кружится голова, она в последний раз глубоко вздохнула и повернулась. Садовник был высоким, намного выше ее. Она задрала подбородок и постаралась посмотреть на него прямо. – Некоторые мужчины думают, что женщины – хрупкие существа. Я не такая.
Он казался слегка изумленным. «Нет», – вдруг поняла она. Он казался слегка возбужденным. В его темных глазах промелькнул явный оттенок одобрения. В свою очередь, подстегнутая этим, Кэйси приблизилась к нему вплотную.
– Что касается прикосновений, – проговорила она, обнимая его за талию, – то мне они очень нравятся. – С вызовом глядя ему в глаза и ожидая, отступит ли он, она прижала ладонь к его груди, потом положила на плечо, провела по руке, взяла за запястье. Ее пальцы переплелись с его, и она почувствовала, как он на мгновение сжал их. – Я люблю прикосновения, – вкрадчиво сказала она. – У меня никогда не было проблем с этим, а что касается наемных рук, то я с детства сидела с ними за одним столом. С одним из них я снимала квартиру, когда училась в колледже, а еще с одним потеряла девственность. – Наверное, этого не стоило говорить, потому что в этот момент между ними вспыхнуло что-то – из одобрения в его глазах выросло нечто большее, скрывающееся за пожатием руки, нечто, распространяющееся из точек соприкосновения их тел, – и упоминание о сексе только усугубило ситуацию. В попытке усмирить огонь со своей стороны, в то же время не теряя близости, потому что Джордан был хорош не только на ощупь, но и обладал запахом истинного мужчины, она сказала: – Нет, никаких проблем с наемными руками. Проблемы с привидениями. Тебе известно что-нибудь об Ангусе?
Джордан, не произнося ни слова, смотрел на нее сверху вниз. Его глаза стали еще глубже, выразительнее, щеки раскраснелись. Кэйси ощущала движения его грудной клетки меньше чем в дюйме от себя и чувствовала, как сбивается его дыхание. Это было потрясающее чувство.
Внезапно она поняла, что движения его грудной клетки означают попытки подавить смех. Выдернув свои пальцы из его руки, она быстро отступила на шаг. С возмущением она спросила:
– Так что, Ангус – это шутка?
– Нет, – ответил он, хотя уголок его рта дернулся. – Это кот.
– Кот?
– Ты с ним не встречалась?
Глаза в темноте, едва слышный шорох по полу в ночи, странные звуки, которые с одинаковым успехом могли быть мурлыканьем и взволнованными вздохами призрака. И разговоры Мег с самой с собой. Конечно. Можно было и догадаться.
Чувствуя себя идиоткой, она нахмурилась.
– Нет, я с ним не встречалась. О коте меня никто не предупредил.
– Если ты против, я заберу его. Этого она совсем не имела в виду.
– Нет уж, если он прилагается к дому, значит, он мой.
– Мы с Ангусом прекрасно ладим.
– Может быть, у нас тоже получится. – Хотя здесь возможны проблемы. – Он не выходит из спальни хозяина?
Лицо Джордана посерьезнело:
– Днем – да. Ночью он может бродить вокруг, но после смерти Конни не уходит далеко. Он ждет возвращения своего друга.
– Как это печально. – Кэйси внезапно стало больно. Она направилась в сторону дома, потом остановилась и снова повернулась к Джордану. – Он меня отвергнет?
– Не знаю.
– Он царапается, кусается?
– Никогда.
Кэйси приподняла брови, сжала губы и направилась к дверям. Быстро пройдя через офис, она поднялась на один пролет лестницы, потом на второй. Когда она дошла до спален, ее шаги замедлились. Повернув к двери Конни, она осторожно приблизилась. «Не привидение, а кот, не привидение, а кот», – продолжала твердить она себе, но все равно чувствовала, как сердце стучит. Рядом с дверью она, поджав ноги, опустилась на ковер.
Ей приходилось общаться с кошками. У матери на ферме они всегда были. В момент трагедии их было две. Кэйси собиралась забрать их к себе, но одна из ткачих Кэролайн просто умоляла отдать кошек ей. Квартирка Кэйси была крохотной, сердце занято Кэролайн, а небольшую пустоту в душе она давно научилась игнорировать – и несмотря на это, она все-таки подумывала о том, как бы похитить этих кошек. Компания по вечерам ей бы не помешала.
– Ангус, – тихонько позвала она и подвинулась чуть ближе. – Ангус, ты здесь?
Она ждала, прислушиваясь, но не слышала ни звука. Она подумала, что, весьма вероятно, кот спит где-нибудь в глубине комнаты, и лучше потратить время на изучение ящиков с буквой «М». Но записки были рассказом, возможно – реальным, возможно – нет, однако в любом случае – способным подождать. А кот был живым. Он был здесь и ждал Конни вот уже почти четыре недели. Кэйси очень хотела дать ему понять, что она тоже сможет позаботиться о нем.
– Ан-гус, – снова проворковала она, подвигаясь еще ближе. Кот Конни теперь ее? Хотя она не видела его, но ощущала его присутствие. – Ну выходи, поздороваемся, красивая киска, – пропела она, потому что некрасивых кошек ей встречать не приходилось, равно как и тех, которым бы не нравились похвалы.
Подавшись вперед, она заглянула в приоткрытую дверь. Когда ей показалось, что она видит глаза, она отшатнулась. «Кэйси, это не привидение. Это кот», – напомнила она себе. Снова наклонившись вперед, она открыла дверь пошире.
Глаза и вправду были там, настоящие, не воображаемые. Они находились на расстоянии полуметра за дверью и смотрели на нее из тени. В проникающем сзади дневном свете вырисовывался силуэт животного. Кэйси были ясно видны настороженные уши.
«Ждет возвращения своего друга». Ее сердце таяло. Она могла обвинять Конни Ангера во многом, и не в последнюю очередь в том, что из-за него ей пришлось чувствовать себя ненужной, нелюбимой и неподходящей на роль его дочери. Но она не обижалась на него за то, что он оставил ей кота. Кот был самой близкой, самой живой частью самого Конни, к которой она могла прикоснуться. Кот был важнее, чем особняк. С котом она могла справиться.
Она протянула руку по направлению к глазам.
– Ох, Ангус, мне так жаль. Я – не Конни, но я люблю кошек. Я с огромной радостью буду заботиться о тебе.
Она подползла еще поближе, оказавшись уже на самом пороге. Она потянулась вперед, предлагая коту обнюхать свою руку. – Ну, давай поздороваемся, большой мальчик, – нежно проворковала она.
– Откуда ты знаешь, что он большой? – спросил, появляясь снизу, Джордан.
– Большие глаза, большие уши, большой кот, – ответила Кэйси и добавила: – Так ведь?
В конце концов, Джордан знал этого кота. Джордан знал сад. Он также знал дом. Кэйси могла бы привязаться к мысли о том, что этому чужаку известно все то, что неизвестно ей. Но ее мысли были заняты совсем другим: ей было известно, что, несмотря на внешнюю неухоженность, от этого мужчины пахло мылом, что, когда она провела рукой по его груди, она ощутила мягкие волосы под майкой, что даже в такой ранний час его тело было теплым. Все это прочно запечатлелось в ее голове, а с его появлением встало комом в горле.
– Так, – подтвердил он, минуя последний столбик перил. Она с минуту позволила себе полюбоваться им, потом, как хорошая девочка, вернулась к коту.
– Сколько ему лет?
– Восемь. Он еще немало поживет, я думаю. Конни прекрасно о нем заботился. – Присев рядом с Кэйси, он тихонько позвал: – Эй, Ангус! Ну, поди сюда. Это я, твой товарищ. – Он поцокал языком.
– У него там есть еда и туалет? – шепотом поинтересовалась Кэйси.
– Все необходимое. Кошки на удивление самодостаточны. – Он опустился на одно колено и открыл дверь еще шире. – Ну, выйди, Ангус. Она не кусается.
Увидев наконец кота целиком, Кэйси восхищенно вздохнула:
– Какой красивый!
У кота была в основном серая шерсть, с яркими черными и белыми отметинами, квадратная морда, курносый нос и пышный меховой нагрудник. Он глядел прямо на Джордана большими зелеными глазами – большими, зелеными, очень красивыми глазами, в которых можно было прочесть печаль, смущение или страх.
– Это мэйн-кун, да? – спросила Кэйси.
– Да. – Джордан потянулся к коту, но тот отпрянул назад. – Ну! – недовольно покачал головой Джордан. – Что такое? Ты же меня знаешь. Мы же друзья.
Ангусу это было известно. Он выразительно посмотрел на Джордана. «Может, мы и друзья, – словно говорил он, переводя взгляд на Кэйси, – но кто, черт возьми, она такая?»
– Это дочь Конни. Она хорошая.
Было непохоже, что Ангуса это успокоило.
– Никогда бы не подумала, что Конни любил животных, – пробормотала Кэйси. Он всегда казался ей слишком формальным.
– Кошек. Никого больше. На самом деле, никого, кроме Ангуса. Доктор Ангер не испытывал особенно горячих чувств к другим животным, даже к другим кошкам, и это у них было взаимно. Единственный человек, к которому Ангус залезал на колени, был доктор Ангер.
– И Конни позволял это? – удивленно спросила Кэйси, поднимая глаза на Джордана.
Он поймал ее взгляд.
– Ты о прикосновениях? Я думаю, это относилось только к людям. По отношению к Ангусу он был старым добряком.
– Почему он не любил людей?
Джордан пожал плечами.
– Он никогда не намекал ни на что… ну, что могло бы дать основания предположить, что его отец бил его? Или что он вырос среди людей, которые не переносили прикосновений? Или что он подвергся сексуальным домогательствам?
Садовник сухо глянул на нее.
– Если это было психическим нарушением, то он явно излечился, хотя бы отчасти, учитывая твое появление на свет.
– Одна ночь. Это все, что было у них с моей матерью. А то, что было у них с женой, я бы не назвала браком.
– Они были вполне счастливы вместе, по крайней мере, так выглядело со стороны. К тому же, откуда известно, что это не она захотела жить отдельно?
– Если это было и так, – предположила Кэйси, – то, возможно, именно потому, что он не мог к ней прикоснуться. Подозреваю, что любая женщина от этого рано или поздно сойдет с ума.
– Не суди о других по себе.
Она отпрянула назад.
– Простите?
– Не все женщины определяют себя исключительно по половой принадлежности.
– Я так не делаю.
– Тогда к чему была сцена в саду?
– Чтобы показать, что я не такая, как мой отец, – пояснила она. – Мне нравится быть рядом с людьми. Мне нравятся их прикосновения. Я мечтаю о том, чтобы каждое утро просыпаться и ощущать рядом тепло тела, и я не имею в виду собаку или кошку. – Она сама не могла поверить в то, что произнесла это – она вовсе не была убеждена, что это правда, – однако сказанного было уже не вернуть. Она поспешно продолжила: – Я даже представить не могу, почему мой отец так не хотел этого. У меня были клиенты с определенными отклонениями, и с социальными, и с сексуальными, но мало кто из них был таким одиночкой, как Конни Ангер. Он был ненормален. Талантлив, но ненормален.
– А ты – нормальна, – заключил Джордан. – Но тоже талантлива.
Она посмотрела на него.
– Нет. Я бы не смогла получить докторскую степень, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Я с трудом закончила школу, с трудом закончила колледж и, можешь поверить, не потрясла академический мир, учась в аспирантуре. Но я смогла стать очень хорошим консультантом. – Вспомнив об этом, она быстро взглянула на часы. – О Господи! – Она поднялась, разминая затекшие ноги. – Мне пора бежать. – Она вспомнила о коте, посмотрела в комнату, но его там уже не было. Она вопросительно взглянула на Джордана.
– Вернулся туда, – он кивнул в глубь комнаты. – Ждать дальше.
– Как это печально.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41