Он даже не открыл собственному племяннику правду о ее рождении. Он не обсуждал этот вопрос с женой потому, что речь шла о ее возможной ранней кончине, о том, что она может остаться бездетной, как его жена, а это доставило бы ей боль. Почему, ну почему она ему не доверяла? Напротив, за его любовь она платила ему подозрениями и упреками!
Видя ее огорчение, Майлс отвел глаза.
– Думаю, я правильно хранил молчание, потому что было бы противоестественно; если бы вы умерли раньше отца или, поскольку ваш брак почти устроен, не смогли бы родить наследника. Но я всегда стремился подчиняться голосу совести.
Он надолго замолчал, так что Кэролайн решила его подтолкнуть:
– И поэтому вы сказали ему, что вы противник всего, что Пенуордены считают самым дорогим, что фактически вы – антироялист?
– Все не так просто. И я не враг кому-либо… Пока нет. Мы стремимся только к тому, чтобы к нам относились как к свободным людям, чтобы мы сами определяли налоги, создавали свои собственные законы. Законы, которые успешно действуют в Англии, не могут быть прямо применены в Америке, молодой стране, стремящейся к прогрессу. Король, как глава правительства… Но, как я уже сказал, вы слишком молоды, слишком далеки от жизни, чтобы понять мои мысли.
Кэролайн встала и холодно произнесла:
– Я считаю, что это место мало подходит для того, чтобы вы проповедовали здесь свои еретические взгляды. Должна напомнить вам, что эта часовня была построена человеком, который готов был отдать свою жизнь за короля.
Реальный мир словно отодвинулся в сторону. Она услышала тихое журчание воды у подножия утеса, услышала воркование голубей на ветках дерева, почувствовала камешки гравия под ногами, грубую, неровную поверхность стены часовни под своими ладонями. Все остальное было похоже на сон, на мечту. Глаза Майлса манили, звали ее к себе. Он протянул к ней руки.
Она двинулась к нему, движимая волей, которая ей не принадлежала, чувствуя, что находится на краю события, которое было предопределено и неизбежно. Он ждал, молчаливый и неподвижный, еще миг – к она упадет к нему в объятия.
И вдруг чары разрушил громкий крик за деревьями. Кэролайн слегка тряхнула головой. Пастух гнал мимо стадо коров, у его ног лаяла собака. Он залихватски свистнул и щелкнул кнутом. Настоящий, реальный мир с его повседневными заботами пробудил ее от сладкого забытья.
Кэролайн вздрогнула, у нее даже руки похолодели при мысли о том, какую глупость она едва не совершила. Овладев собой и не глядя Майлсу в глаза, чуть запинаясь, она произнесла:
– Признайтесь, вы слукавили, сэр, убеждая меня, что ваши мотивы отказа от предложения моего отца были так благородны. Разве не правда, что, отказавшись от целого, ваша гордость не позволяла вам согласиться на часть?
Он шагнул к ней, одной рукой сжал ее пальцы, а другой поднял лицо Кэролайн, чтобы заглянуть ей в глаза.
– Я пришел сюда с миром, пришел взглянуть на родовое гнездо моей матери. Я не знал, жив ли кто еще из ее семьи. Но меня приняли как родного сына, развлекали, заботились. А я… Я принес в Трендэрроу только огорчение, и особенно для вас. До свидания, маленькая кузина, – прошептал он, и голос его дрогнул. – Да хранит вас Бог от всяческих бед!
Прежде чем она успела ответить, прежде чем успела смахнуть внезапно навернувшиеся слезы, он повернулся и пошел прочь. Его шаги вскоре затихли на дорожке, ведущей в сторону реки. Она зажала рот рукой и беззвучно звала его по имени, звала и звала. Ей отвечали только голуби, жалобно стонущие в кустах шиповника, усыпанного розовыми цветами.
Глава 4
Майлс сидел у себя в библиотеке, машинально водя гусиным пером по пальцам и хмуро уставившись на лист чистой бумаги, который лежал перед ним. Погода была жаркой, в воздухе попахивало грозой. В открытое настежь окно врывались звуки и запахи Лондона, навевая тоску по родной Виргинии. Как бы ему хотелось оказаться сейчас там! По утреннему холодку объехать верхом свою плантацию или пройтись пешком по Дьюк-Глочестер-стрит в Уильямсбурге, завернуть в таверну Ралей, чтобы после собрания представителей муниципалитета неторопливо и дружески побеседовать с товарищами за стаканом араки.
Именно после одного из таких собраний он и решил совершить это путешествие: навестить дом своей матери, установить личный контакт со своим лондонским агентом; но главное, внести посильный вклад в предотвращение разрыва с Англией, который для многих колонистов представлялся лишь вопросом времени.
Но как мог он рассчитывать на успех, когда это не удалось даже такому человеку, как Бенджамен Франклин? Майлс был самый молодой член ассамблеи, его друзья придерживались умеренных взглядов и, несмотря на все уменьшающиеся шансы, надеялись, что их голоса будут услышаны среди криков ораторов, требующих восстания.
До сих пор здесь, в Лондоне, ему не дали даже слово сказать в защиту своих соотечественников. Несмотря на рекомендательные письма, несмотря на то, что он представил доверенные ему властями колонии официальные отчеты, от него отделывались лишь отговорками и надуманными предлогами. Его не смог принять ни один из членов британского правительства. Завтра, говорили ему, не исключено, что вы будете приняты завтра. Даже несколько сочувствующих вигов, которым его представил мистер Франклин, не проявили участия, совершенно не принимая во внимание, что долготерпение привыкших к трудностям колонистов постепенно истощается.
Каким героем выглядел он перед Кэролайн, когда заявил, что в Англии рискует своей жизнью! Оказывается, его особа слишком ничтожна, чтобы хоть сколько-нибудь встревожить британское правительство! Нужно быть пламенным оратором, таким, как Патрик Генри, чтобы вызвать на свою голову гнев правителей.
Даже посещение Трендэрроу не оправдало его ожиданий. А что касается кузины Кэролайн, которая на самом деле ему не кузина…
Майлс отбросил перо и, подойдя к окну, угрюмо уставился на свинцово-серое небо. По какому капризу судьбы эта девушка оказалась в освещенной солнцем часовне в тот самый час, когда он только что приехал в Трендэрроу? Почему он сразу же не ушел, предоставив ей молиться, не обменявшись с ней ни словом? Тогда сейчас он бы не вспоминал ее легкую фигурку и пушистые темные локоны, которые мягко касались его щеки, когда он нес ее домой после обморока…
Внезапно на небе сразу в нескольких местах промелькнули зигзаги молний, прогрохотали нестройные удары грома, напоминающие пушечные выстрелы.
Наблюдая за разгулявшейся грозой, которая удивительно совпадала с его настроением, Майлс впервые в жизни признал свое поражение. Ему оставался один выход: сесть на первый же корабль, отправляющийся в Америку, привести в порядок свои дела и целиком посвятить себя долгу офицера ополчения.
Он потянулся к шнуру, чтобы вызвать слугу, как вдруг черное лицо Бенджамена появилось в дверях.
– К вам гость, сэр. Приехал капитан Пенуорден и просит его принять.
Капитан вошел в комнату, шумно отдуваясь и обмахивая лицо огромным красным носовым платком. Его лицо было таким красным, что Майлс бросился ему навстречу и повел его к креслу.
– Надеюсь, сэр, недовольство, которое вы ко мне испытываете, не заставит вас отказаться от стакана вина?
Николас Пенуорден тяжело опустился в кресло, оттягивая галстук.
– С чего вы взяли, что я вами недоволен? Я бы предпочел мадеру. – Он откинулся на спинку кресла и сдвинул парик с потного лба. – Эта жара заставляет меня вспоминать о возрасте. В такой штиль нужно стоять в гавани, а не гоняться за племянником-изменником.
Он сделал глоток вина и одобрительно хмыкнул. Майлс терпеливо ожидал продолжения беседы.
Капитан подался вперед и постучал по колену племянника чубуком трубки.
– Я приехал в Лондон помириться с вами, мой мальчик. И предложить кое-какую поддержку. И хотя я не согласен с вашими политическими взглядами, я восхищаюсь вашим упорством. Как я понимаю, пока что вы мало чего добились?
Майлс угрюмо кивнул.
– Больше того, вас игнорировали, относились даже с презрением?
Майлс вынужден был снова согласиться. Николас Пенуорден распрямил плечи.
– Так вот, я намерен положить этому конец. Я не позволю, чтобы от моего родственника так легко отмахнулись. Я дам вам рекомендательные письма, представлю вас лично…
Майлс вскинул голову:
– Нет, сэр! Вы чрезвычайно добры, но я не намерен использовать свои родственные связи.
– Тогда вы упрямый болван! Именно так и говорят про вас, колонистов. Ваша проклятая гордость мешает иметь с вами дело!
– После трех недель пребывания здесь у меня почти не осталось гордости, – горько признался Майлс.
– Чепуха! Вы останетесь таким до конца своих дней. Я знаю людей, Майлс, я видел их в разных ситуациях. И говорю: вас ничто не сломает. Вы такой же, как ваша мать. Наказания и разные там детские неприятности сгибали ее, как ветер сгибает молодое деревце. Но как только гроза проходит, деревце снова выпрямляется. – Капитан помолчал. – Ну вот, вы меня отвлекли. Я намерен, и вы мне не противоречьте, в память о вашей матери показать вам более приятный, более гостеприимный Лондон. Не могу же я позволить вам вернуться в свою дикую страну с мыслью, что мы не больше дружелюбны, чем ваши дикари. Я люблю Лондон, но жена…
– Она не с вами, сэр?
– Да нет, она здесь. Когда Кэролайн стала умолять меня, чтобы я взял ее с собой, естественно, Амелия…
Майлс не смог скрыть волнения:
– Так ваша дочь тоже в Лондоне?
– Ну да. Хотя не думаю, чтобы это известие вас порадовало. Она была не слишком любезна с вами в Трендэрроу. Думаю, с ее стороны это была ревность, тем более что вы появились как раз в ее день рождения. Женщины такие нервные создания!
Майлс закрыл окно, так как дождь усилился.
– Перед моим отъездом из Трендэрроу, – осторожно сказал он, – мы с мисс Пенуорден разрешили наши противоречия. Причиной им было… э… одно мое замечание, которое было понято ею превратно.
Капитан с досадой хлопнул себя по колену.
– Вам следовало действовать более осмотрительно, мой мальчик! Лобовая атака, которую вы используете для знакомства с горничной, не дает успеха, когда имеешь дело с такой девушкой, как Кэролайн.
Майлс круто обернулся:
– Сэр! Мне. и в голову не приходила мысль…
– А вот если она не приходила, значит, вы еще не совсем мужчина, – дружески подмигнул капитан. – А ведь она хорошенькая, верно? Наделена всеми женскими прелестями. У нее доброе сердце, веселый нрав, живой характер. Собственно, у Кэролайн есть все, чего нет у Амелии, – пробормотал он себе под нос. – Если такая девушка, как моя Кэролайн, не заставляет ваше сердце биться чаще, Майлс, тогда я не признаю вас за родственника. Давайте же будьте со мной откровенным.
Майлс провел рукой по спинке стула.
– Вам нет нужды отказываться от меня по этой причине, дядя Николас. Я нахожу, что Кэролайн обладает всеми качествами, которые восхищают меня в женщине. Но…
– И снова вы уж слишком высокопарно говорите, молодой человек. Но что?
– Я понимаю, что она обещана мистеру Бренкомбу, что ее помолвка…
– Понимаете, какая странная вещь, – прервал его капитан, недоуменно взмахнув трубкой. – В день своего рождения она была полна планов относительно своей свадьбы, прилагала все усилия, чтобы мы с матерью согласились на немедленную помолвку. Но теперь…
– Что теперь?! – взволнованно воскликнул Майлс.
Капитан, сдвинув брови, задумчиво пыхтел трубкой.
– Кажется, она довольна тем, что свадьба отложена. Жена предложила ей повременить с объявлением о помолвке, чтобы насладиться жизнью в Лондоне, не будучи связанной обещанием, и Кэролайн с удовольствием согласилась.
Лицо Майлса оставалось бесстрастным, хотя сердце учащенно забилось.
– А мистер Бернкомб? Он согласился на эту отсрочку?
Капитан небрежно взмахнул трубкой.
– О, он-то всегда на все соглашается, что бы Кэролайн ни предложила. Довольно приятный молодой человек, веселый и дружелюбный. Хотя и дня не продержится в море.
– Но ему не откажешь в храбрости, – напомнил дяде Майлс. – Когда девочка упала в реку…
– Согласен, он не трус. – Капитан тяжело поднялся и постучал чубуком трубки по руке Майлса. – Но вот что я вам скажу. Тимоти в голову бы не пришло броситься спасать девочку, если бы Кэролайн не позвала его на помощь. Когда дело доходит до принятия решения, ему нужен человек, который думал бы за него. Он подходит Кэролайн, поскольку та расположена к нему и очень любит поступать по-своему. Но лично мне не хотелось бы отправиться в плавание на житейском корабле, которым управляет такая женщина.
Около двери он остановился и почесал голову под париком.
– Ну вот, я чуть не забыл, зачем приходил. У нас есть билеты в театр Друри-Лейн на сегодняшний вечер. Пойдете с нами? Отлично! Мы остановились в доме лорда Бренкомба на Кондуит-стрит. Боюсь, этот дом ему больше не пригодится, его здоровье резко ухудшилось. Слуги по профессиональным навыкам оставляют желать лучшего, но дом вполне удобный, а Тимоти щедро распоряжается содержимым подвалов своего батюшки.
Кэролайн в малиновом платье, что было на ней в день ее рождения, с изящной диадемой в высокой прическе и с веером, свисающим с тонкого запястья, появилась в гостиной своего будущего тестя. Она присела перед Майлсом в вежливом реверансе, с удовольствием отметив, что на нем великолепный камзол, а волосы завиты и напудрены по последней моде.
Решив сразу дать ему понять, что глупые фантазии, которым она предавалась в часовне, полностью вылетели у нее из головы, она проговорила:
– Добрый вечер, дорогой кузен. Мама послала меня составить вам компанию. Она заканчивает свой туалет.
Но поведение Кэролайн не произвело того эффекта, на который она рассчитывала. Майлс был восхищен простотой ее поведения. Склонившись к руке девушки, он серьезно сказал:
– Вновь видеть вас – это большее удовольствие.
Она улыбнулась краешком ярко накрашенных губ:
– Сэр, забудем о том, что прошло. Я предпочитаю смотреть на вас как на кузена, иностранца, прибывшего к нам издалека и которого надо постоянно развлекать.
Майлс не смог удержаться от смеха.
– Простите меня, маленькая кузина, – проговорил он, любуясь ее румяным личиком. – Порой вы похожи на очаровательного ребенка, а порой – на гранд-даму, придерживающуюся строгих правил. Только не надо обижаться. Я нахожу эту смесь просто восхитительной.
Кэролайн несколько смутилась. Но она решила держать ситуацию в своих руках. Девушка элегантно опустилась на французскую софу, старательно расправив широкий подол платья, чтобы рядом не было свободного места. Майлс подвинул стул поближе к софе.
– А мистер Бренкомб тоже едет с нами? – спросил он с напускной небрежностью.
– К сожалению, нет. Тимоти не любит театр. Он пошел смотреть бой боксеров. – Заметив проскользнувшую в его глазах радость, она поспешно добавила: – Я… Я надеюсь, вы найдете представление интересным. Впрочем, я подскажу вам, когда нужно будет аплодировать… Но почему вы улыбаетесь?
– А вот и еще одна ваша роль, кузина! Роль учительницы, и опять сыгранная вами восхитительно. Но только не подумайте, что я не испытываю благодарности за вашу заботу. Наверняка есть некоторые различия в правилах поведения в театре вашей страны и моей.
Она удивленно распахнула глаза:
– Театры! В вашей стране?
– Разумеется, мисс. В Уильямсбурге превосходные театры. Последняя пьеса, которую я там видел, была «Венецианский купец» мистера Шекспира.
Она с щелчком раскрыла веер, чувствуя, что покраснела от смущения.
– И каким же еще образом вы развлекаетесь, сэр? Кажется, я мало что об этом знаю.
– Пусть вас это не смущает, маленькая кузина. Я обнаружил, что в Англии практически никто не представляет себе наш образ жизни, – с горечью сказал он. – А надо сказать, что он не очень отличается от здешнего. Мы ходим в гости к нашим соседям, как и вы, развлекаем наших друзей музыкой и игрой в карты или в крикет на лужайках. Мужчины имеют обыкновение посидеть компанией в тавернах, тогда как женщины предпочитают посещать магазин дамских шляпок мисс Хантер в Уильямсбурге или модные кондитерские. Кроме того, у нас есть лошадиные бега, охота, военные занятия; танцы в Аполло-Рум в таверне Ралей. Когда происходит Ассамблея, устраиваются официальные балы во дворце губернатора. Словом, у нас не так скучно, как вы думали.
Она не отрывала от него пораженного взгляда.
– Вы… Вы вхожи в резиденцию губернатора?
– Конечно. Меня там особенно привечают, поскольку у лорда Данмоура три незамужние дочери.
Она небрежно спросила:
– И они… красивы?
Майлс шутливо развел руками:
– Что вам ответить? Если я скажу, что они красивы, боюсь, вам будет неприятно это услышать. Если заявлю, что некрасивы, вы заподозрите меня во лжи. Мне знакомо затруднение, которое испытывает мужчина, когда одна женщина просит описать внешность другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Видя ее огорчение, Майлс отвел глаза.
– Думаю, я правильно хранил молчание, потому что было бы противоестественно; если бы вы умерли раньше отца или, поскольку ваш брак почти устроен, не смогли бы родить наследника. Но я всегда стремился подчиняться голосу совести.
Он надолго замолчал, так что Кэролайн решила его подтолкнуть:
– И поэтому вы сказали ему, что вы противник всего, что Пенуордены считают самым дорогим, что фактически вы – антироялист?
– Все не так просто. И я не враг кому-либо… Пока нет. Мы стремимся только к тому, чтобы к нам относились как к свободным людям, чтобы мы сами определяли налоги, создавали свои собственные законы. Законы, которые успешно действуют в Англии, не могут быть прямо применены в Америке, молодой стране, стремящейся к прогрессу. Король, как глава правительства… Но, как я уже сказал, вы слишком молоды, слишком далеки от жизни, чтобы понять мои мысли.
Кэролайн встала и холодно произнесла:
– Я считаю, что это место мало подходит для того, чтобы вы проповедовали здесь свои еретические взгляды. Должна напомнить вам, что эта часовня была построена человеком, который готов был отдать свою жизнь за короля.
Реальный мир словно отодвинулся в сторону. Она услышала тихое журчание воды у подножия утеса, услышала воркование голубей на ветках дерева, почувствовала камешки гравия под ногами, грубую, неровную поверхность стены часовни под своими ладонями. Все остальное было похоже на сон, на мечту. Глаза Майлса манили, звали ее к себе. Он протянул к ней руки.
Она двинулась к нему, движимая волей, которая ей не принадлежала, чувствуя, что находится на краю события, которое было предопределено и неизбежно. Он ждал, молчаливый и неподвижный, еще миг – к она упадет к нему в объятия.
И вдруг чары разрушил громкий крик за деревьями. Кэролайн слегка тряхнула головой. Пастух гнал мимо стадо коров, у его ног лаяла собака. Он залихватски свистнул и щелкнул кнутом. Настоящий, реальный мир с его повседневными заботами пробудил ее от сладкого забытья.
Кэролайн вздрогнула, у нее даже руки похолодели при мысли о том, какую глупость она едва не совершила. Овладев собой и не глядя Майлсу в глаза, чуть запинаясь, она произнесла:
– Признайтесь, вы слукавили, сэр, убеждая меня, что ваши мотивы отказа от предложения моего отца были так благородны. Разве не правда, что, отказавшись от целого, ваша гордость не позволяла вам согласиться на часть?
Он шагнул к ней, одной рукой сжал ее пальцы, а другой поднял лицо Кэролайн, чтобы заглянуть ей в глаза.
– Я пришел сюда с миром, пришел взглянуть на родовое гнездо моей матери. Я не знал, жив ли кто еще из ее семьи. Но меня приняли как родного сына, развлекали, заботились. А я… Я принес в Трендэрроу только огорчение, и особенно для вас. До свидания, маленькая кузина, – прошептал он, и голос его дрогнул. – Да хранит вас Бог от всяческих бед!
Прежде чем она успела ответить, прежде чем успела смахнуть внезапно навернувшиеся слезы, он повернулся и пошел прочь. Его шаги вскоре затихли на дорожке, ведущей в сторону реки. Она зажала рот рукой и беззвучно звала его по имени, звала и звала. Ей отвечали только голуби, жалобно стонущие в кустах шиповника, усыпанного розовыми цветами.
Глава 4
Майлс сидел у себя в библиотеке, машинально водя гусиным пером по пальцам и хмуро уставившись на лист чистой бумаги, который лежал перед ним. Погода была жаркой, в воздухе попахивало грозой. В открытое настежь окно врывались звуки и запахи Лондона, навевая тоску по родной Виргинии. Как бы ему хотелось оказаться сейчас там! По утреннему холодку объехать верхом свою плантацию или пройтись пешком по Дьюк-Глочестер-стрит в Уильямсбурге, завернуть в таверну Ралей, чтобы после собрания представителей муниципалитета неторопливо и дружески побеседовать с товарищами за стаканом араки.
Именно после одного из таких собраний он и решил совершить это путешествие: навестить дом своей матери, установить личный контакт со своим лондонским агентом; но главное, внести посильный вклад в предотвращение разрыва с Англией, который для многих колонистов представлялся лишь вопросом времени.
Но как мог он рассчитывать на успех, когда это не удалось даже такому человеку, как Бенджамен Франклин? Майлс был самый молодой член ассамблеи, его друзья придерживались умеренных взглядов и, несмотря на все уменьшающиеся шансы, надеялись, что их голоса будут услышаны среди криков ораторов, требующих восстания.
До сих пор здесь, в Лондоне, ему не дали даже слово сказать в защиту своих соотечественников. Несмотря на рекомендательные письма, несмотря на то, что он представил доверенные ему властями колонии официальные отчеты, от него отделывались лишь отговорками и надуманными предлогами. Его не смог принять ни один из членов британского правительства. Завтра, говорили ему, не исключено, что вы будете приняты завтра. Даже несколько сочувствующих вигов, которым его представил мистер Франклин, не проявили участия, совершенно не принимая во внимание, что долготерпение привыкших к трудностям колонистов постепенно истощается.
Каким героем выглядел он перед Кэролайн, когда заявил, что в Англии рискует своей жизнью! Оказывается, его особа слишком ничтожна, чтобы хоть сколько-нибудь встревожить британское правительство! Нужно быть пламенным оратором, таким, как Патрик Генри, чтобы вызвать на свою голову гнев правителей.
Даже посещение Трендэрроу не оправдало его ожиданий. А что касается кузины Кэролайн, которая на самом деле ему не кузина…
Майлс отбросил перо и, подойдя к окну, угрюмо уставился на свинцово-серое небо. По какому капризу судьбы эта девушка оказалась в освещенной солнцем часовне в тот самый час, когда он только что приехал в Трендэрроу? Почему он сразу же не ушел, предоставив ей молиться, не обменявшись с ней ни словом? Тогда сейчас он бы не вспоминал ее легкую фигурку и пушистые темные локоны, которые мягко касались его щеки, когда он нес ее домой после обморока…
Внезапно на небе сразу в нескольких местах промелькнули зигзаги молний, прогрохотали нестройные удары грома, напоминающие пушечные выстрелы.
Наблюдая за разгулявшейся грозой, которая удивительно совпадала с его настроением, Майлс впервые в жизни признал свое поражение. Ему оставался один выход: сесть на первый же корабль, отправляющийся в Америку, привести в порядок свои дела и целиком посвятить себя долгу офицера ополчения.
Он потянулся к шнуру, чтобы вызвать слугу, как вдруг черное лицо Бенджамена появилось в дверях.
– К вам гость, сэр. Приехал капитан Пенуорден и просит его принять.
Капитан вошел в комнату, шумно отдуваясь и обмахивая лицо огромным красным носовым платком. Его лицо было таким красным, что Майлс бросился ему навстречу и повел его к креслу.
– Надеюсь, сэр, недовольство, которое вы ко мне испытываете, не заставит вас отказаться от стакана вина?
Николас Пенуорден тяжело опустился в кресло, оттягивая галстук.
– С чего вы взяли, что я вами недоволен? Я бы предпочел мадеру. – Он откинулся на спинку кресла и сдвинул парик с потного лба. – Эта жара заставляет меня вспоминать о возрасте. В такой штиль нужно стоять в гавани, а не гоняться за племянником-изменником.
Он сделал глоток вина и одобрительно хмыкнул. Майлс терпеливо ожидал продолжения беседы.
Капитан подался вперед и постучал по колену племянника чубуком трубки.
– Я приехал в Лондон помириться с вами, мой мальчик. И предложить кое-какую поддержку. И хотя я не согласен с вашими политическими взглядами, я восхищаюсь вашим упорством. Как я понимаю, пока что вы мало чего добились?
Майлс угрюмо кивнул.
– Больше того, вас игнорировали, относились даже с презрением?
Майлс вынужден был снова согласиться. Николас Пенуорден распрямил плечи.
– Так вот, я намерен положить этому конец. Я не позволю, чтобы от моего родственника так легко отмахнулись. Я дам вам рекомендательные письма, представлю вас лично…
Майлс вскинул голову:
– Нет, сэр! Вы чрезвычайно добры, но я не намерен использовать свои родственные связи.
– Тогда вы упрямый болван! Именно так и говорят про вас, колонистов. Ваша проклятая гордость мешает иметь с вами дело!
– После трех недель пребывания здесь у меня почти не осталось гордости, – горько признался Майлс.
– Чепуха! Вы останетесь таким до конца своих дней. Я знаю людей, Майлс, я видел их в разных ситуациях. И говорю: вас ничто не сломает. Вы такой же, как ваша мать. Наказания и разные там детские неприятности сгибали ее, как ветер сгибает молодое деревце. Но как только гроза проходит, деревце снова выпрямляется. – Капитан помолчал. – Ну вот, вы меня отвлекли. Я намерен, и вы мне не противоречьте, в память о вашей матери показать вам более приятный, более гостеприимный Лондон. Не могу же я позволить вам вернуться в свою дикую страну с мыслью, что мы не больше дружелюбны, чем ваши дикари. Я люблю Лондон, но жена…
– Она не с вами, сэр?
– Да нет, она здесь. Когда Кэролайн стала умолять меня, чтобы я взял ее с собой, естественно, Амелия…
Майлс не смог скрыть волнения:
– Так ваша дочь тоже в Лондоне?
– Ну да. Хотя не думаю, чтобы это известие вас порадовало. Она была не слишком любезна с вами в Трендэрроу. Думаю, с ее стороны это была ревность, тем более что вы появились как раз в ее день рождения. Женщины такие нервные создания!
Майлс закрыл окно, так как дождь усилился.
– Перед моим отъездом из Трендэрроу, – осторожно сказал он, – мы с мисс Пенуорден разрешили наши противоречия. Причиной им было… э… одно мое замечание, которое было понято ею превратно.
Капитан с досадой хлопнул себя по колену.
– Вам следовало действовать более осмотрительно, мой мальчик! Лобовая атака, которую вы используете для знакомства с горничной, не дает успеха, когда имеешь дело с такой девушкой, как Кэролайн.
Майлс круто обернулся:
– Сэр! Мне. и в голову не приходила мысль…
– А вот если она не приходила, значит, вы еще не совсем мужчина, – дружески подмигнул капитан. – А ведь она хорошенькая, верно? Наделена всеми женскими прелестями. У нее доброе сердце, веселый нрав, живой характер. Собственно, у Кэролайн есть все, чего нет у Амелии, – пробормотал он себе под нос. – Если такая девушка, как моя Кэролайн, не заставляет ваше сердце биться чаще, Майлс, тогда я не признаю вас за родственника. Давайте же будьте со мной откровенным.
Майлс провел рукой по спинке стула.
– Вам нет нужды отказываться от меня по этой причине, дядя Николас. Я нахожу, что Кэролайн обладает всеми качествами, которые восхищают меня в женщине. Но…
– И снова вы уж слишком высокопарно говорите, молодой человек. Но что?
– Я понимаю, что она обещана мистеру Бренкомбу, что ее помолвка…
– Понимаете, какая странная вещь, – прервал его капитан, недоуменно взмахнув трубкой. – В день своего рождения она была полна планов относительно своей свадьбы, прилагала все усилия, чтобы мы с матерью согласились на немедленную помолвку. Но теперь…
– Что теперь?! – взволнованно воскликнул Майлс.
Капитан, сдвинув брови, задумчиво пыхтел трубкой.
– Кажется, она довольна тем, что свадьба отложена. Жена предложила ей повременить с объявлением о помолвке, чтобы насладиться жизнью в Лондоне, не будучи связанной обещанием, и Кэролайн с удовольствием согласилась.
Лицо Майлса оставалось бесстрастным, хотя сердце учащенно забилось.
– А мистер Бернкомб? Он согласился на эту отсрочку?
Капитан небрежно взмахнул трубкой.
– О, он-то всегда на все соглашается, что бы Кэролайн ни предложила. Довольно приятный молодой человек, веселый и дружелюбный. Хотя и дня не продержится в море.
– Но ему не откажешь в храбрости, – напомнил дяде Майлс. – Когда девочка упала в реку…
– Согласен, он не трус. – Капитан тяжело поднялся и постучал чубуком трубки по руке Майлса. – Но вот что я вам скажу. Тимоти в голову бы не пришло броситься спасать девочку, если бы Кэролайн не позвала его на помощь. Когда дело доходит до принятия решения, ему нужен человек, который думал бы за него. Он подходит Кэролайн, поскольку та расположена к нему и очень любит поступать по-своему. Но лично мне не хотелось бы отправиться в плавание на житейском корабле, которым управляет такая женщина.
Около двери он остановился и почесал голову под париком.
– Ну вот, я чуть не забыл, зачем приходил. У нас есть билеты в театр Друри-Лейн на сегодняшний вечер. Пойдете с нами? Отлично! Мы остановились в доме лорда Бренкомба на Кондуит-стрит. Боюсь, этот дом ему больше не пригодится, его здоровье резко ухудшилось. Слуги по профессиональным навыкам оставляют желать лучшего, но дом вполне удобный, а Тимоти щедро распоряжается содержимым подвалов своего батюшки.
Кэролайн в малиновом платье, что было на ней в день ее рождения, с изящной диадемой в высокой прическе и с веером, свисающим с тонкого запястья, появилась в гостиной своего будущего тестя. Она присела перед Майлсом в вежливом реверансе, с удовольствием отметив, что на нем великолепный камзол, а волосы завиты и напудрены по последней моде.
Решив сразу дать ему понять, что глупые фантазии, которым она предавалась в часовне, полностью вылетели у нее из головы, она проговорила:
– Добрый вечер, дорогой кузен. Мама послала меня составить вам компанию. Она заканчивает свой туалет.
Но поведение Кэролайн не произвело того эффекта, на который она рассчитывала. Майлс был восхищен простотой ее поведения. Склонившись к руке девушки, он серьезно сказал:
– Вновь видеть вас – это большее удовольствие.
Она улыбнулась краешком ярко накрашенных губ:
– Сэр, забудем о том, что прошло. Я предпочитаю смотреть на вас как на кузена, иностранца, прибывшего к нам издалека и которого надо постоянно развлекать.
Майлс не смог удержаться от смеха.
– Простите меня, маленькая кузина, – проговорил он, любуясь ее румяным личиком. – Порой вы похожи на очаровательного ребенка, а порой – на гранд-даму, придерживающуюся строгих правил. Только не надо обижаться. Я нахожу эту смесь просто восхитительной.
Кэролайн несколько смутилась. Но она решила держать ситуацию в своих руках. Девушка элегантно опустилась на французскую софу, старательно расправив широкий подол платья, чтобы рядом не было свободного места. Майлс подвинул стул поближе к софе.
– А мистер Бренкомб тоже едет с нами? – спросил он с напускной небрежностью.
– К сожалению, нет. Тимоти не любит театр. Он пошел смотреть бой боксеров. – Заметив проскользнувшую в его глазах радость, она поспешно добавила: – Я… Я надеюсь, вы найдете представление интересным. Впрочем, я подскажу вам, когда нужно будет аплодировать… Но почему вы улыбаетесь?
– А вот и еще одна ваша роль, кузина! Роль учительницы, и опять сыгранная вами восхитительно. Но только не подумайте, что я не испытываю благодарности за вашу заботу. Наверняка есть некоторые различия в правилах поведения в театре вашей страны и моей.
Она удивленно распахнула глаза:
– Театры! В вашей стране?
– Разумеется, мисс. В Уильямсбурге превосходные театры. Последняя пьеса, которую я там видел, была «Венецианский купец» мистера Шекспира.
Она с щелчком раскрыла веер, чувствуя, что покраснела от смущения.
– И каким же еще образом вы развлекаетесь, сэр? Кажется, я мало что об этом знаю.
– Пусть вас это не смущает, маленькая кузина. Я обнаружил, что в Англии практически никто не представляет себе наш образ жизни, – с горечью сказал он. – А надо сказать, что он не очень отличается от здешнего. Мы ходим в гости к нашим соседям, как и вы, развлекаем наших друзей музыкой и игрой в карты или в крикет на лужайках. Мужчины имеют обыкновение посидеть компанией в тавернах, тогда как женщины предпочитают посещать магазин дамских шляпок мисс Хантер в Уильямсбурге или модные кондитерские. Кроме того, у нас есть лошадиные бега, охота, военные занятия; танцы в Аполло-Рум в таверне Ралей. Когда происходит Ассамблея, устраиваются официальные балы во дворце губернатора. Словом, у нас не так скучно, как вы думали.
Она не отрывала от него пораженного взгляда.
– Вы… Вы вхожи в резиденцию губернатора?
– Конечно. Меня там особенно привечают, поскольку у лорда Данмоура три незамужние дочери.
Она небрежно спросила:
– И они… красивы?
Майлс шутливо развел руками:
– Что вам ответить? Если я скажу, что они красивы, боюсь, вам будет неприятно это услышать. Если заявлю, что некрасивы, вы заподозрите меня во лжи. Мне знакомо затруднение, которое испытывает мужчина, когда одна женщина просит описать внешность другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16