Подняв голову, царедворец обратился к повелителю.
-- Я начинаю свою войну! -- проговорил он. -- Враги наши будут растоптаны. И помните -- у короля одно слово. Но коль слово это не угодно народу -- он меняет короля!
Очисток захохотал -- медленно, тихо, издевательски, затем все громче. И с каждым раскатом смеха бледнее и бледнее становилась фигура чародея. Уже просвечивали сквозь зыбкий силуэт окно и алая штора на нем. Стражники, запинаясь на ровном полу, пятились из зала. Еще миг, и король остался один.
-- Что он знает?! -- настойчиво спрашивал Печенюшкин. -- Что он знает о результатах, о нашем договоре?!
-- Все... -- король величественно пожал плечами, но в жесте этом угадывалась растерянность. -- Я... Мы ничего не скрыли.
-- Не смею упрекать Ваше Величество, -- холодно промолвил Пиччи. --Однако, уверяю, вы сделали ошибку. И, возможно, непоправимую.
-- Но я тут же послал за вами! -- Глак нервничал. Невозмутимость, единственно подобающая монарху, пропала. -- Кто мог подумать! Он был так предан.
-- А эликсир готовил втайне, -- грустно возразил собеседник. -- Он был предан идее, но не королю.
-- Довольно нравоучений! -- Глак поднялся. -- Документ скреплен двумя подписями, моей и вашей. Теперь мы союзники. Что будем делать?...
Разговор шел с глазу на глаз, в рабочем кабинете короля. В том самом, откуда полчаса назад исчез Очисток. Час назад здесь был подписан договор между картоморами и волшебниками.
-- ... Быть может, он уже в Бразилии, -- Печенюшкин был огорчен, но спокоен. -- Как жаль, что я -- доверие за доверие-- рассказал вам о месте, где спрятаны сокровища.
-- Вы полагаете, что?.. Этот безумец не осмелится читать мысли своего государя!!
-- Состав картоморов -- членов экспедиции, придется менять,-- продолжал Пиччи. -- Но прежде позвольте мне защитить вас и весь ваш народ.
Скулы его напряглись на миг, лицо окаменело, но тут же вновь вернулась на него невеселая улыбка.
-- Отныне, -- сказал мальчик, -- никто не смеет проникнуть в ваши мысли и подчинить своей воле. Этого, к сожалению, недостаточно для полной безопасности, но основное сделано. Теперь можно не спешить. Если мы и опоздали, то лишь на эти полчаса. Угодно ли будет Вашему Величеству предложить новый список группы, или государь поручит это кому-либо из своих приближенных?
-- Не будем откладывать! -- решил Глак. -- Мой личный секретарь --Неровня. Я верю ей, хотя... не знаю, уместно ли вообще это слово после измены Очистка. Пусть она войдет в группу, а остальных, негласно, подберет сама. Желаю удачи.
-- Желаю здравствовать, государь, -- Печенюшкин поклонился. -- Я предпочел бы тоже раствориться в воздухе, хоть это и может навести вас на грустные сопоставления. Пятиться к дверям просто не могу себя заставить, а показывать спину Вашему Величеству -- чудовищное нарушение этикета.
Хмуро, совсем не по-королевски, Глак кивнул головой.
Алена и фея упоенно играли с Кожуркой в дом и в дочки-матери. Точнее, в дочки-матери-бабушки. Сначала Фантолетта просто уступала Аленке, но неожиданно увлеклась и сама. К нашей волшебнице явно вернулась золотая пора детства, прошедшая... не будем уточнять сколько лет назад. На большом круглом столе вырос целый городок. Во-первых, домик без одной стены, открытый, как декорация в театре. Во-вторых, три магазина без крыш --продуктовый, промтоварный и хозяйственный. В-третьих, маленький парк с качелями, каруселью и бассейном в центре. Все это опоясывала игрушечная железная дорога, по которой двигался, давая гудки, паровозик с одним, опять же без крыши, вагоном.
Алена бойко вертела ручку швейной машинки, подшивая Кожурке что-то пышное, розовое, кружевное. Рядом с ней лежала рабочая коробка с иголками, нитками, наперстками, ножницами.
Наряды, сотворенные феей, девочка забраковывала, находя их то слишком длинными, то чересчур узкими, то совершенно немодными.
В эту минуту Кожурка была грудным младенцем, а Фантолетта-- старенькой няней.
-- По до-ому гуляет скво-о-зняк молодой, -- заунывно тянула фея, неумело баюкая запакованный в пеленки сверток.
-- Не по дому, а по Дону, -- учила Алена, не отрываясь от машинки. --Это река такая -- Дон. И не сквозняк, а казак. Это дядя с саблей. Ты, няня, у нас довольно глупенькая. Видно, еще при царе училась.
-- При царе не так уж плохо учили! -- Фантолетта на мгновение, не удержавшись, вышла из роли, но тут же исправилась: -- Прости, Аленушка, меня, неразумную. Фортка, вишь, приотворена, сквозняк в дому, вот и придумалось. Ребятеночка-то, поди, перепеленать надо!
Аленка мигом выдернула сверток из рук феи, ловко размотала пеленки и стала их внимательно разглядывать.
И тут Кожурка взбеленилась.
-- Хватит! -- пронзительно закричала она. -- Не могу так больше! Мы же враги с вами, враги! Вы меня ненавидеть должны! Мы, картоморы, всех людей хотели извести! А вы!.. Баюкаете, песенки поете. Нашли куколку! Вот ты, Алена! Почему ты меня не боишься?!
Девочка спокойно пожала плечами.
-- Не знаю... Мне кажется, ты добрая. Как собака. Мама с папой все удивляются, почему я собак не боюсь? А они меня тоже не боятся. И никогда в жизни не кусали.
Фантолетта решительно вмешалась.
-- Маленькая, -- обратилась она к пленнице. -- Вы же ничего плохого сделать пока не успели. Беды еще не случилось и, будем думать, не случится. Знаешь, почему ты мучаешься? Вас приучали считать, что люди -- враги картоморов. Огромные страшные овощееды. Тебе хочется ненавидеть Аленку, а она тебе нравится. Потому и кричишь, глупышка.
Кожурка задохнулась, ища возражений, но тут раздался мягкий стук в окошко. Стекло чуть опустилось, бумажный голубь влетел в комнату, покружил над столом, кренясь то на один, то на другой бок, как бы рассматривая кукольный городок, затем, утолив любопытство, приземлился на полу. И тут же поднялись с него, не переставая спорить, Лиза, Дракошкиус и Пиччи-Нюш.
-- Ты просто должен нас взять! -- уверяла Лиза. -- Ну, хотя бы меня. Разве можно решать судьбу Земли без представителя человечества! Вот Алене ни к чему лишние опасности. Ее можно оставить здесь, с Фантолеттой.
-- А-а-а-у-а-а-а!! -- Алена мгновенно разобралась в ситуации. -- Опять! Опять меня хотите оставить! Все Лиза да Лиза! А-а-а-а! Я!.. Я!.. Я голодовку объявлю! Вот!!
Лиза аж застыла, мигом забыв все остальные доводы. Алена и голодовка! Она даже затрясла головой, отгоняя ужасную, несуразную картину.
Сестренка ее между тем рылась в карманах, выкладывая на стол две "сосательные" конфеты, одну шоколадную, надкушенное яблоко и половину жевательной резинки "Дабл бабл". При этом она не переставала рыдать.
Печенюшкин аккуратно сложил в кучку съедобное содержимое Аленкиных карманов и, прибавив от себя огромную шоколадку, снова пододвинул к девочке.
-- Аленка! -- мальчуган смеялся от души. -- Не нужна такая страшная жертва. Ты обязательно пойдешь с нами. Более того! Без тебя (и без Лизы, кстати) у нас ничего и не получится. Ну что тут поделаешь, если для спасения мира опять не обойтись без сестер Зайкиных. Только вы уж меня простите, но я пока не буду рассказывать вам, в чем тут дело. Расскажу в самом конце. Так надо, поверьте!
Кожурка, сидя на столе в ворохе пеленок, проворно водила головой туда-сюда. Круглые зеленые ее глаза перебегали с одного участника спора на другого, улавливая и запоминая малейшие изменения в выражении лиц. Казалось, пленница решает для себя какую-то непростую задачу.
-- Картоморы настояли, -- объяснил Дракошкиус, -- чтобы в экспедицию их представителей отправилось столько же, сколько и наших. Их, включая Кожурку, будет четверо. Значит, и волшебников должно быть четверо. Одна вакансия у нас есть.
-- Да, дорогой мой Пиччи, -- вспомнила Фея, -- завтра ведь в Фантазилье начинаются парламентские каникулы. Федор Пафнутьевич уходит в отпуск на месяц. Вот кто пригодился бы нам.
-- Клара-Генриетта!.. -- жалобно протянула Лиза. -- Я по ней соскучилась. Кстати, нас с Аленой обещали пригласить на весенний бал пустыни. Весна-то уже прошла.
-- Не было бала этой весной, -- объяснила Фантолетта. -- Появились в пустыне чудища -- Пожиратели песка. Пока с ними сражались, обезвреживали, прогоняли через Понижатель Аппетита -- весна миновала. Но сейчас все спокойно.
-- У нас бы прогнать кое-кого через Понижатель Аппетита, --пробормотала Лиза, видимо, сердясь еще на сестренку за скандал.
-- А ты!.. А я!.. -- Алена обостренно реагировала на намеки. -- А кто один раз четыре эскалопа съел?!
-- Подумаешь, один раз... -- смутить Лизу было непросто. -- Лучше расскажи, Печенюшкин, я все понять не могу -- зачем вообще нужен поход за сокровищами? Неужели вы, великие волшебники, не можете колдовством перенести всю эту кучу камней туда, куда надо?
-- Все не так просто, Лизонька, как тебе кажется, -- растолковывал герой. -- За бриллиантами охотимся не только мы. Есть конкуренты. И цели у них, в отличие от наших, совсем не благородные.
-- Кто они?! Ты знаешь?
-- Кое-что. Но далеко не все. В чем-то уверен, о чем-то догадываюсь, но до конца все прояснить может лишь наша экспедиция. Приходилось уже нам вызывать огонь на себя, помните? Дело опасное, уверяю, так что жизнь медом не покажется.
Фея робко посмотрела на Пиччи.
-- Я стара, друг мой... -- с усилием произнесла волшебница. Ресницы ее намокли. -- Юность утрачена, силы уже не те. Быть может, в интересах дела вам лучше заменить меня? Новое время принадлежит другим. Сильным, молодым, прекрасным...
-- У вас помутился разум, несравненная Фантолетта! -- вспылил ее собеседник. -- В жизни не встречал красавицы, равной вам. Молчите, ни слова больше! Не будь я дикой бразильской обезьяной, давным-давно уже умолял бы на коленях подарить мне руку и сердце ваши!
Глаза феи высохли, она улыбалась, восхищенно глядя на Печенюшкина.
У Лизы ревниво заныло сердце.
Алена перебирала наряды Кожурки, прикидывая, что оставить, а что совершенно необходимо взять с собой. Дракошкиус поднялся и выгнул спину, разминаясь.
-- Оставайтесь с детьми, Пиччи, -- промолвил он, -- вы здесь хозяин. Мы же с очаровательной Фантолеттой, если не возражаете, откланяемся. Надо предупредить Федю. К вечеру, полагаю, все вместе соберемся здесь. Отдохнем немного, а утром -- в путь.
К О Н Е Ц П Е Р В О Й Ч А С Т И
Часть вторая
БРИЛЛИАНТЫ БАРАБУЛИ
Глава первая
"До встречи в Рио!.."
Ларри Люгер не доверял никому. Вероятно, поэтому в свои тридцать семь лет он уже был главой всесильной империи гангстеров. Аляска и Бермуды, Гонконг и Рим, Сидней, Нью0Йорк и Токио, Загорск, Калькутта и Улан-Батор, Париж и Барнаул -- люди Ларри держали под контролем почти полмира.
Тайные фабрики наркотиков, армии наемных убийц, торговля детьми на всех континентах -- этим Люгер не занимался. Он имел свои, пусть извращенные, понятия о чести и достоинстве бандита. Бизнес Ларри был другим. Подпольная продажа оружия, азартные игры -- от тысяч игорных домов до миллионов наперсточников на базарах и вокзалах -- приносили Люгеру и его империи невероятные доходы. Миллиарды долларов, фунтов, крон, нгултрумов, песо, рублей и паангов стекались в гангстерскую казну.
За тридцать лет Ларри Люгер проделал ошеломляющий путь от мелкого воришки в рыбных рядах стамбульского рынка до шефа сверхмощной организации. Силач, зеленоглазый красавец, он искусно владел всеми видами оружия, восточных единоборств, а в последние годы освоил даже самбо.
В Индийском океане близ знаменитого острова Мадагаскар рассеяно множество крохотных островков, славящихся дивной растительностью и райским климатом. На одном из них высился пятидесятисемиэтажный небоскреб -- штаб преступного синдиката. Издали остров походил на зеленый кораблик с огромной белой трубой.
Кабинет Люгера, увешанный полотнами знаменитых мастеров, занимал почти целиком сорок девятый этаж небоскреба. Не было ни одной картины, стоившей меньше миллиона долларов, и на каждой висела этикетка с ценой -- для гордости.
Сам хозяин сидел в золотом кресле за платиновым столом, курил сигарету в мундштуке, усыпанном алмазами, и размышлял, чего же еще ему не хватает в жизни.
Неожиданно селектор на маленьком столике сбоку мелодично прозвонил несколько тактов из девятой симфонии Бетховена, и чарующий голос старшей секретарши, одной из восемнадцати, произнес:
-- К вам мистер Косоголовый, сэр.
-- Впустите, -- недовольно произнес Люгер после короткого раздумья.
В кабинет ворвался верзила с низким лбом, маленькими глазками и бритой головой, действительно своеобразной формы. Тонкая полоска усов над губой, костюм в желто-малиновую клетку, рубашка темнее костюма и галстук светлее рубашки безошибочно выдавали в нем бандита.
Ларри со вздохом посмотрел на громилу.
-- Косоголовый! Если бы не наша общая прабабушка -- русская княгиня, я бы лучше закусывал живыми ежами, чем держал тебя на службе. Знаешь, чем ты мне дорог, идиот? Ты -- единственная сентиментальность, которую я себе позволяю. Разве может гангстер одеваться как гангстер?! И сбрей усы! Сегодня же! Помни, если бы не я, ты бы и сейчас прозябал в питомнике, сторожа клетки с белыми мышами...
Тяжело дыша, бандит с трудом выслушал монолог хозяина и, едва тот замолк, выпалил:
-- Индиец заговорил, сэр!
-- Что? -- вскочил Люгер. -- Неужели?!
-- Да! Та новая сыворотка правды, которую мы выкрали у военных медиков и вкатили ему, сделала чудо. Он болтал во сне, больше часа. Здесь -все, --громила бережно положил на край стола магнитофонную кассету.
Ларри схватил кассету, сунул ее в крохотный аппарат и занес руку над кнопкой.
-- Ступай, -- спохватился он, выгоняя родственника. -- Сбрей усы. Смени наряд. Покажешься утром. И почему, черт побери, ты не отрастишь волосы на своей косой башке?
-- С волосами еще хуже... -- тоскливо прошептал бандит, исчезая за дверью.
Люгер нетерпеливо нажал на селекторе клавишу "Не беспокоить" и включил магнитофон. Аппарат загудел почти неслышно, и спустя несколько секунд раздался из него негромкий монотонный голос:
-- История эта случилась очень давно, несколько веков тому назад, в другой части света. В горах обширной страны с древних времен обитало племя ведьм черикуара...
Очень быстро глава империи начал проявлять признаки нетерпения. Он вставал, ходил по кабинету, вновь садился,несколько раз закуривал и тут же мял сигарету в пепельнице. А голос продолжал звучать:
-- ...Потом ребенок крепко вцепился руками в загривок ягуара, пришпорил его босыми пятками, и тот со своей ношей скрылся в чаще...
Ларри резко выключил аппарат и нажал кнопку селектора.
-- Остров Тимголези! Доктора Торренса! -- рявкнул он.
И почти сразу же издалека, но явственно послышалось:
-- Доктор Торренс. Здравствуйте,сэр!
-- Что за бред мне прислали?! Может, вы любитель сказок, но я-то не впал в детство! Колдуньи, девчонка на ягуаре... Вы знаете, сколько стоит минута моего времени, Торренс?!
-- Умоляю, шеф, дослушайте до конца, -- собеседник был явно взволнован. -- Клянусь, не пожалеете! Если останетесь недовольны, можете лишить меня годового жалованья. Это сенсация! Бомба!..
Люгер стиснул зубы, настроившись на долготерпение, и включил магнитофон вновь.
...Два дня Кашасса, незаметная, как сухой лист в осеннем лесу, наблюдала, скрываясь, за жизнью туземного племени. Вот что удалось ей узнать.
Когда Гокко, будущему вождю племени тупинабама, было двенадцать лет, он тяжело заболел. Боясь, что невиданная хворь перекинется на остальных индейцев, лекарь и старейшины решили избавиться от ребенка и, привязав к чахлому плотику, оттолкнули от берега в быструю воду реки. Родители мальчика умерли -- некому было защитить сироту. Плот вскоре скрылся из глаз, подхваченный течением, и племя надолго забыло о Гокко. Надолго, но не навсегда.
Прошло семь лет, и он появился вновь -- уже зрелым мужчиной, храбрым и неутомимым воином. И, самое удивительное, он привел с собой жену, красавицу с золотыми волосами и глазами, синими, как предвечернее небо. Звали ее именем, непривычным для индейцев -- Диана. О своих приключениях Гокко и Диана не рассказывали никому, проявлять же любопытство не принято в племени тупинабама.
Умный, сильный и справедливый, Гокко, казалось, не помнил обиду, причиненную некогда сородичами, и вскоре, когда умер старый Ириарте, стал вождем племени.
У Гокко и Дианы родились двое сыновей и дочь. Старшему сыну -- Азеведо исполнилось двенадцать лет, младшему -- Сампайо -- десять. Дочке же, Коломбе, в которой души не чаяло все племя, было шесть лет. От матери ей достались глаза -- синие, словно цветок перипери, и густая грива волос цвета опавших осенних листьев.
Коломба росла озорницей, дружила со зверями и птицами и, несмотря на строгие запреты, забиралась порой далеко, в самую чащу леса.
Когда родилась Коломба, в кустах у хижины вождя запел амазонский соловей уирапуру. Птица эта встречается очень редко, а поет лишь несколько часов в году. По индейским поверьям, человек, услышавший хоть раз уирапуру, будет счастлив до конца дней.
И действительно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43