А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

И любым из них ты должен быть готов пренебречь ради женщины. Только настоящий мужчина пойдет против своих принципов ради любимой.
– Я готов. Ведь я тебя люблю.
– Приятно слышать. И только. Но в жизни ты даже не подошел бы познакомиться со мной. Вот это меня и огорчает.
– Почему? Мне кажется, что ты… Довольно хороша собой. Фигура, гладкая кожа. Почему не подошел бы?
– Я хороша? Я великолепна. Очаровательная, соблазнительная, волшебная. Но ты бы не подошел. Испугался бы того, что такая красавица наверняка либо глупа, либо не снизойдет со своих высот. То есть не просто глупа, но еще и самодовольна.
– Все-таки… Мне все-таки кажется, что подошел бы.
– Разве что, выпив приличную дозу спиртного. И начал бы потом извиняться, что выпил, говорить какая я очаровательная и волшебная. Но начал бы с того, что извинился. И что мне с твоих последующих слов?
– Ты такого мнения обо мне… А сама не против того, что мы… Мы же занимаемся с тобой любовью тут. Нет, я все понимаю, но…
– Ничего ты не понимаешь. Но скоро многое поймешь.
– Скоро? Когда это скоро?
– Когда закончится шоу. Мы еще встретимся. Я тебя узнаю. Вот и посмотрим, сможешь ли ты ко мне подойти.
– Ну… Если узнаю, а ты будешь скучать. Я подойду к тебе.
– Ха-ха-ха. Скучать? Я буду рядом с сильным мужчиной. Он будет обнимать меня. Целовать в губы. И что? Подойдешь?
– Ннн… если честно, то нет. Но не потому… просто ревность и…
– Просто глупо. Ладно. Иди уже. Наши три часа закончились, кажется. Иди.
– До встречи.
– До встречи… когда встретимся – я сама подойду. Где твои губы, давай поцелуемся…
Вспоминая этот разговор, Олег закрыл глаза. Темнота от закрытых век была точно такая же, как и тогда в комнате. Оля. Ольга. Олег и Ольга. Интересно, она знала, что за ним будут следить после шоу, или тоже была подсадная? Ее слова «скоро ты все поймешь». Она все знала? А если нет? Если она такой же участник, как и он, значит, ее тоже продолжают снимать скрытой камерой! Тогда ее надо предупредить, рассказать об этом зверском замысле Бориса Борисовича. Но сейчас в его руках лезвие, и надо быстрее делать то, из-за чего он набрал полную ванну. Олег погрузил руки под воду, несильно провел лезвием, неглубокий разрез – он с облегчением почувствовал отсутствие боли. Вода сразу окрасилась в алый цвет, посмотрел на нее, огляделся по сторонам – куда же они спрятали камеру? Скорее всего, «глазок» за вентиляционной решеткой. Начала немного кружиться голова. Стало неуютно и в то же время необычайно легко. Из крана вырвалась прозрачная капля воды и медленно упала в красное озеро. Звук всплеска был тихим и оглушающим одновременно. Он закрыл глаза и умер.
Он уже не раз умирал, когда был маленьким, и во дворе играли в войну, он учился умирать. Гордо, не шевелясь, распластаться в пыли, сжимая в руках деревянный автомат. Во всей его позе, выражении лица отражались тогда беспримерная храбрость и мужество. Все мальчишки в дворовых войнах учились убивать и умирать с улыбкой на устах, с презрением к противнику во взоре. Учились терпеть боль, когда их, привязанных к дереву, били по коленкам лозой, выпытывая расположение замков и бастионов. В детских сражениях бывают разведчики, но не бывает предателей, есть ненависть к «врагу», но нет злости на конкретного соседа. Они не думали, пригодится ли это в будущем. Всего лишь копировали поведение героев любимых книг и фильмов. Детские войны. Пройдут годы и эти дети вытащат из горящего бронетранспортера раненного прапорщика, которого ненавидели за глаза. Или броситься на мину. Или отвести падающий самолет от жилого квартала. События, которым в новостях уделят пять минут, рассказывая об очередном геройском поступке. События, удивить которыми невозможно – мы привыкли к смертям мальчишек. Сотни раз повторяющаяся строка в истории, за мгновение перечеркивающая судьбу какой-то конкретной семьи.
Олег однажды умирал в болоте за домом. Неглубокое, по колено, высыхающее озеро, одновременно служившее складом боеприпасов для водяного ружья, сделанного из флакона от шампуня. Последний месяц летних каникул, последнее наступление, перед которым ему дали задание провести разведку. Олег заметил на воде фанерный ящик, подумал, что там может храниться флаг неприятеля, и, не раздумывая, пошлепал к нему. Как только мальчишка подошел к плавучему складу, по воде запрыгали столбики от взрывов – попал под перекрестный огонь «рябиновой артиллерии». Несколько «пуль» попали ему в лицо, и пришлось признать свое поражение. Он рухнул в воду под восторженные крики атакующей стороны. Убитому нельзя шевелиться, пока с него не снимут бумажные погоны. Маленький Олег упал навзничь и уперся локтями в дно, чтобы лицо не скрылось под водой. Поначалу было легко, и он думал, что может так лежать хоть сто «лет».
Прошло минут пятнадцать. Спина гудела от напряжения, уже не локти впивались в ил, а наоборот – ил впивался в них острыми копьями боли, вода напополам с ряской щекотала щеки, а враги все не подходили. Постепенно стала затекать шея, вода проникла в уши и он практически оглох. К тому же беспощадно палило солнце. От жажды язык прилипал к небу. Олег попытался пошире раскрыть рот, чтобы туда залилась вода. Однако он не смог сделать и глотка – вода была теплая и противная, но выплевывать ее не стал: где вы видели плюющихся мертвых? Когда к нему, наконец-то, подошли, то долго не могли растормошить. Олег молча озирался, а руки, согнутые в локтях, не выпрямлялись. «Как будто воды в рот набрал», – пошутил кто-то из ребят, – «Олег, все, у нас перемирие, обмен пленными и мертвыми. Оживай». Лишь тогда он выплюнул грязную, пахнущую гниющей травой, воду. «Враги» забыли сразу сорвать с него расползшиеся от влаги погоны, а он дал себе зарок быть «мертвым», пока на плечах держатся пришпиленные мамиными булавками знаки принадлежности к одной из воюющих сторон.
Вот и сейчас он умирал перед объективом видеокамеры. Алая вода уже подступала к ноздрям, а он вспоминал мальчика, лежащего в болоте, и превозмогал боль в спине и онемение в руках. Но сильнее всего его терзал… Под трусами тело щекотал пустой уже целлофановый пакетик от краски, минутами ранее взрезанный острым лезвием. Он лежал в стынущей воде целых два часа, «скорая» так и не приехала, погас свет и сразу же после этого пришли родители. Он встал, слил воду, обмылся под душем и вышел к ним. Отец спросил:
– Ну, и зачем ты просил выключить рубильник на щитке. Можно уже включать?
– Так надо было папа. Надо было. Для верности. Уже можно включать. Я сейчас схожу к одному другу – вечером приду, все расскажу.
– Давай, только не поздно, завтра у тебя собеседование. Ты не забыл?
– Нет, конечно. Не волнуйся. Я устроюсь на эту работу. Уверен.
Олег вышел из квартиры. По дороге медленно продирались сквозь пробки автомобили. Запах выхлопных газов. Он вдыхал его с упоением. Прошлогодняя трава. Он взял в руку пучок грязной, расползающейся от прикосновений травы и растер между ладонями. Он смотрел на мир совсем по-другому – как будто никогда его не видел. Шел по городу и радовался, что никто не обращает на него внимания. Город жил своей жизнью, сплетенной из сотен тысяч других жизней. Город не заметил бы исчезновения Олега. Просто чуть-чуть изменился бы. Чуть-чуть? Город стал бы совершенно другим.
Он подошел к моему дому. Остановился возле подъезда. Во дворе дети играли в войну. Бегали между деревьями и трещали автоматными очередями. Падали на землю, затем вставали, вновь бежали и вновь падали. Один мальчик сидел на лавочке и ел булку. В джинсовом комбинезоне, курточке и синей вязаной шапочке. Олег присел рядом с ним:
– Привет.
– Здрасьте.
– Тебя убили?
– Нет.
– Почему со всеми не бегаешь?
– У меня собака потерялась. Я не могу без собаки. Я пограничник.
– А почему ты ее не ищешь? Большая собака?
– Овчарка. Рекс. Она под танк полезла. А потом потерялась.
Тут Олег понял, что собака была не настоящая, а выдуманная. Он пожал мальчику руку, зашел в дом, поднялся на нужный этаж и нажал кнопку звонка.
3. Экранозаполнитель
Саша с интересом посмотрела на вошедшего в комнату парня. Рядом был теплый Дима, внутри было тепло от пива, а этот парень, Олег, был очень холодный. Он стоял возле двери, не зная куда присесть, пока хозяин квартиры не показал жестом на ковер, и от него просто веяло стужей. У Саши мурашки по коже побежали. У нее было много критериев оценки людей: теплые – холодные, сладкие – горькие, светлые – темные. Это не значит, что ей нравился определенный знак, плюс или минус. Это как шоколад, бывает горький и молочный, но вкусные оба вида. Шоколад Саша все еще любила.
Когда-то давно услышала, что у творческих людей бывают частые депрессии, и в ту же минуту почувствовала наступление таковой. О том, что она творческая личность, догадывалась с детства, но кто-то случайной репликой на пьяной дискотеке утвердил в ней это мнение. Потом прочла в глянцевом журнале о пользе шоколада в борьбе творческих личностей с частыми депрессиями. Без удивления отметила факт прирожденной тяги к шоколаду. О том, что, оправдываемое мнимой депрессией, ничегонеделанье, совместно со сладким в больших количествах, ведет к увеличению массы и объемов тела, она узнала позже, в магазине. Ни одни из понравившихся джинсов не подошли по размеру. Пришлось покупать юбку и яркие колготки. Юбки в то лето вошли в моду, и Саша продолжила есть шоколад. Глянцевые журналы не сопротивлялись. Скорее, наоборот. Спорт, наркотики, алкоголь, секс, шоколад – таков был их список «расширителей сознания», позволяющих творческим личностям максимально раскрыть свой потенциал. И она продолжила раскрывать. Плитку за плиткой, упаковку за упаковкой, коробку за коробкой. Пористый – для легкости ассоциаций и воздушных фантазий, горький – для вдумчивого анализа и взвешенных оценок, молочный с орехами и изюмом – общеукрепляющий и изобилующий всеми необходимыми молодому и крепнущему организму витаминами и микроэлементами, дорогой финский – для элитного времяпрепровождения наедине с собой.
Лифт на второй этаж, получасовое ожидание автобуса вместо прогулки пешком, повышенное потоотделение и полное исчезновение брюк из гардероба. Однажды ночью ей приснилось, что она слон. Серый, добрый слон, живущий в индийских джунглях. Ни одного человека в радиусе сотни километров, зато много разных зверей вокруг. Шоколадный заяц, шоколадная антилопа, шоколадный тигр. Она ходила по джунглям и хоботом собирала все эти фигурки, отправляла в рот и… Вначале раздавался хруст, затем чавканье. Саша проснулась от этого неприятного звука, подушка возле рта пропиталась слюной. Слюна была коричневатого цвета, возле дивана валялась фольга от шоколадки, которую она съела на ночь. Она побежала к зеркалу. Хобота и огромных ушей не было, в остальном – довольно точное сходство. Тут же решила сделать десять приседаний, на втором с треском порвались трусики. Плакала до утра – слезы все еще были прозрачными, а не шоколадными. А утром…
Утром началась настоящая депрессия. С долгими бессмысленными взглядами на цветочные горшки у окна, изгрызенными ногтями и удвоенными дозами шоколадных антидепрессантов. Глянцевые журналы деликатно намекнули на шейпинг и аэробику. Пол в зале сотрясался от методичных прыжков, вечером не было сил дотянуться до пульта к телевизору, утром болели все мышцы. Месяц занятий, за который она потеряла сто семьдесят грамм (внутренний голос подсказывал, что большей частью за счет обуви, которую она не сняла на первом взвешивании). Журналы подкинули идею с использованием нетрадиционной китайской методики правильного дыхания. Она сопела носом и выворачивала кисти, пытаясь правильно коснуться кончиком мизинца тыльной стороны запястья. Разболевшимися пальцами все так же уверенно делила плитки на ровные полоски по три подушечки. Когда смотрела под ноги, обзор слегка загораживали пухлые щеки. Далее мнение глянцевых подруг разделилось. Одни предлагали «кремлевскую диету» с отказом лишь от хлеба, круп и макарон, вторые позволяли лишь хлеб и воду, третьи молоко и яблоки.
Шоколад, шоколад, шоколад. Он заменил спорт, наркотики, алкоголь, о сексе вообще не могло быть и речи. Она расширяла свое сознание при помощи маленьких квадратиков, расширялась сама, и все глубже погружалась в сладковато-горькое состояние депрессии. Спасли Сашу, при чем неумышленно, те же самые журналы. В одном из них была статья о традиционном недуге творческих личностей – анорексия, истощение, неприятие пищи, усиленное влечение к сигаретам. И случилось чудо. Не прошло и двух месяцев, а Саша похудела практически вдвое, закурила, но любовь к шоколаду не исчезла. Просто теперь свидания стали редкими и страстными.
Дима отпустил ее руку и привстал, чтобы поздороваться с гостем. Саша тоже подставила щеку для поцелуя. Ощущения ее не обманули. Губы Олега были ледяными. «Как будто с того света вернулся»: подумала она, но вслух говорить ничего не стала.
– Марат, мы весь день вот так у тебя просидим или сходим куда-нибудь? – Богдан делано зевнул, прикрыв рот рукой.
– Как хотите, но я никуда не пойду сегодня. Лень что-то из дома выходить.
– Слышь, ты это брось. Весна, фа-фа, ля-ля. Свежим воздухом подышим. Сашке город покажем, сами на него хоть посмотрим. Олег, ты как считаешь?
– Я? Ну. Это… Давайте, – Олег чувствовал себя не очень уютно и невнимательно слушал разговор, но когда к нему обращались по имени, тотчас же сосредоточенно морщил лоб и тщательно подбирал слова, заполняя многочисленные паузы одинаковыми междометиями. Общество девушки его почему-то смущало, и он старался не смотреть на нее.
Саша это почувствовала очень быстро. К мужскому вниманию она привыкла еще до университета, в старших классах школы. За полгода шоколадной лихорадки приспособилась и к невниманию. Но сейчас было немножко стыдно за поцелуи с Димой, который из всей компании всегда был для нее наименее симпатичным. Действие алкоголя уже прошло и начала слегка болеть голова. Она думала, почему именно к Диме ее притянуло как магнитом. Ведь он почти никогда с ней не общался раньше, не считал нужным подавать руку при выходе из транспорта, приветствовал лишь кивком головы и сразу же демонстративно отворачивался. Но вот прошел год, и первая же встреча полностью перевернула все с ног на голову. Вот только, он действительно оказался таким неинтересным в разговоре, как она и полагала ранее. Все время норовил взять за руку, теснее прижаться. А Саша очень внимательно следила за своими энергетическими полями, и не терпела вторжения в них, со стороны кого бы то ни было. Олег на ее неприкосновенность не посягал, и это ее в нем заинтересовало.
– Олег, а ты давно знаком с Маратом? Не думала, что у него есть такие друзья.
– Нет. Ну… Мы знакомы всего пару дней. Это… А что во мне особенного? Почему ты так сказала?
– Даже не знаю, как выразить словами. Ты… Мужественный, что ли.
Дима приподнялся на локтях:
– Мужественный, говоришь? Саша, а я? Я разве не такой?
– Ты тоже, Дима. Но в тебе оно какое-то прирожденное. Тебе, вроде бы, повезло с ним. И управлять ты своим мужеством не можешь. Пытаешься, но немножко ошибаешься. А вот Олег. Ощущение, что это новый человек. Скажи, у тебя в последнее время ничего необычного не происходило в жизни?
– Вы угадали? А… Марат уже все рассказал…
– Увидела. Нет, еще ничего не рассказывал. Странно, на него это даже не похоже.
Олег рассказал всю свою историю, кроме мнимого самоубийства. Намекнул, что съемки уже окончательно закончились, и замолчал. Саша была в восторге. Она вспомнила Олега, как только он произнес слова «Живое общение». Ну, конечно, она же несколько раз смотрела проект, не очень внимательно, так, от нечего делать. Узнать его было не очень-то и просто, казалось, что шоу снималось несколько лет назад, такая разница в возрасте была видна на лице Олега по сравнению с телевизионной картинкой. А еще Саша хотела спросить о…
– Олег, а ты после этого видел Ольгу? Ты и сейчас больше всего о ней говорил, и несколько выпусков, которые я видела… Там ты чаще всего с ней общался.
– Нет, Ольгу я не видел. Даже не представляю, как она выглядит. То есть представляю…
– Забавно. И не искал? Она ведь красивая.
– Да, у нее длинные волосы. Она ведь немного рассказывала о себе. Черненькая, кареглазая, да?
– Да. Восточная красавица. Точнее, образ восточной красавицы. Большие глаза, тонкие брови. А почему ты ее не искал?
– Ну, после окончания проекта… Было столько нового. Я же рассказывал – было тяжело.
– Рассказывал… Все эти разносчики пиццы в полночь. А сейчас? Будешь ее искать?
– Нет. Пока вообще о будущем не думаю. Вообще не думаю. У меня какое-то предубеждение ко всему будущему.
Дима улыбнулся:
– А вот наш друг о будущем книгу пишет. Вернее, для будущих, говорит, обитателей планеты Земля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29