Его лицо выражало полную безнадежность.
– Даже кровный родственник лишь в одном случае из четырех подходит на роль донора.
Джей тяжело вздохнула. Что и говорить, перспективы не внушали больших надежд, но все же один шанс из четырех у нее есть!
– Как проверить, могу ли я стать донором для Патрика? Можно сделать это здесь или мне придется вернуться в Бостон?
– Джей, проверять вас не нужно, потому что вы не можете стать донором для Патрика.
– Почему? – Она в недоумении уставилась на монаха. – Вы же сами сказали, что у кровного родственника есть один шанс из четырех.
– Джей, Патрик вам не брат. – Брат Мейнард успокаивающе коснулся руки девушки.
– Что?! – Она отдернула руку, начиная смутно подозревать монаха в помешательстве. – Что вы такое говорите? Как это Патрик мне не брат?
– Вам с детства внушали мысль о том, что Патрик ваш брат, но на самом деле это не так.
Джей потеряла дар речи. Второй раз за один день брат Мейнард привел ее в состояние шока.
Не в силах осознать весь смысл слов монаха, Джей машинально повернулась к пианино, на котором рядом стояли два фотографических портрета – ее и Патрика. В эту минуту она вспомнила, как в детстве и юношестве все говорили, что она и Патрик, сестра и брат, совсем не похожи друг на друга.
У Патрика были вьющиеся темно-рыжие волосы, у Джей – прямые и светлые. У него были темные, почти черные глаза. У нее – небесно-голубые. Она была высокого роста, Патрик – чуть ниже ее. Джей отличалась плохой координацией и некоторой неуклюжестью. Патрик был мускулистым и спортивным.
Действительно, между ней и Патриком не было внешнего сходства, но внутреннее проявлялось во многих других отношениях. Хорошо знавшие брата и сестру никогда не подвергали сомнению их кровное родство. Джей и Патрик думали и действовали почти одинаково. У них была похожая манера речи, они смеялись и плакали над одними и теми же вещами.
Разумеется, брат и сестра не во всем повторяли друг друга. Джей отличалась упрямством и вспыльчивостью, Патрик же – мягкостью и покладистостью. Они прекрасно дополняли друг друга и радовались этому.
Глубоко вздохнув, она спросила:
– Так кто же из нас приемный ребенок?
Про себя она уже решила, что это ее удочерила Нона. Мать всегда восхищалась Патриком, ставя его в пример непутевой Джей. Теперь-то девушка понимала, почему Нона всегда была недовольна ею.
– Вы оба, – ответил Мейнард. – Вы с Патриком оба приемные дети вашей… вашей матери.
Джей стало дурно, и она почти рухнула в кресло. Не сводя широко раскрытых глаз с брата Мейнарда, девушка тихо пробормотала:
– Значит, Нона… лгала нам все эти годы?
– Да, – кивнул он. – И отец тоже.
– Отец? Мой отец? – машинально повторила Джей, не видя никакого смысла в этом слове. Она плохо помнила отца, вернее человека, который называл себя ее отцом. Мать всегда говорила, что именно от него она унаследовала несносный и упрямый характер. Он умер, когда Джей было четыре года, а Патрику – два. Так зачем же обвинять человека в такой чудовищной лжи?
Слезы бессильной ярости подступали к ее глазам.
– Как она могла так поступить с нами? – пробормотала Джей. – А Патрику об этом известно?
– Да, – кивнул брат Мейнард. – Сегодня утром по телефону я сказал об этом его жене, а она сообщила ему.
– Боже мой, но ведь Патрик так серьезно болен! Зачем понадобилось травмировать его?
Брат Мейнард неторопливо подошел к креслу и сочувственно положил руку на плечо Джей.
– Он все равно уже догадывался об этом по результатам анализа крови. Это известие Патрик принял мужественно и больше волнуется за вас, Джей, чем за себя. Вам не стоит так расстраиваться.
Расстраиваться? Действительно, к чему расстраиваться, узнав, что твоя родная мать и твой родной брат вовсе не родные тебе?
Джей довольно скоро взяла себя в руки. Ее чувства и переживания не значили ничего по сравнению с бедой, обрушившейся на Патрика. Она должна думать не о себе, а о брате. Брате? Но ведь он ей не брат, как выяснилось… И все же Джей чувствовала себя его старшей и любящей сестрой!
Решительно смахнув слезы, она вытерла нос платком брата Мейнарда и твердо сказала:
– У него должны быть где-то кровные родственники.
– Очень может быть.
– Моя мать… Нона знает настоящую фамилию Патрика?
– Нет, она не имеет об этом ни малейшего понятия.
– Но… не может же быть, чтобы у Патрика не было кровных родственников!
– Надо надеяться на лучшее. Будем молиться Богу, чтобы его кровные родственники нашлись.
– Я найду их! – воскликнула Джей. – Ведь наверняка сохранились документы об усыновлении!
Она вспомнила о Шейле, коллеге из рекламного агентства, и в ее душе блеснул слабый луч надежды. Шейла тоже была приемной дочерью и, став взрослой, долго пыталась разыскать свою родную мать. Все сведения оказались закрытыми для доступа, и тогда Шейла подала в суд, решением которого ей предоставили возможность ознакомиться с нужными документами, чтобы найти наконец свою настоящую мать.
– Я заставлю маму рассказать мне все, что она знает о Патрике, – с надеждой проговорила Джей. – Она же не в капусте его нашла! Я найму частного детектива, сделаю все, чтобы найти семью Патрика.
– Видите ли, Джей, существуют определенные сложности. Именно поэтому ваша мама просила меня поговорить с вами.
Мейнард неожиданно опустился перед Джей на колени и взял ее руки в свои ладони.
– Выслушайте меня внимательно. Ваше удочерение и усыновление Патрика были нелегальными. Ваша мать… купила вас обоих с интервалом в два года у какого-то врача из Кодора в штате Оклахома.
Глава 2
Левой рукой Джей судорожно вцепилась в лацкан пальто, словно прикрывая раненое сердце.
“Она действительно получила удар в сердце”, – с горечью подумал брат Мейнард, и виною тому был он сам. Замкнутый и аскетичный, монах ощущал значительный дискомфорт, когда речь шла об эмоциях и переживаниях, независимо от того, касались они его или других людей.
– Мне очень жаль, что все так получилось, – смущенно пробормотал он, не зная, как утешить убитую горем Джей.
Она сокрушенно покачала головой. Всегда такая живая и энергичная, что брат Мейнард даже избегал ее, Джей теперь казалась совершенно потухшей и безжизненной.
– Нет, нас не купили в Кодоре, – возразила она, – мы с Патриком там родились…
Брат Мейнард согласился на этот тяжелый разговор, уступив просьбам Ноны, чуть ли не на коленях умолявшей его сделать это вместо нее. Он пощадил чувства Ноны, но пощадить ее дочь уже не мог. Это было не в его власти.
– Да, вы были рождены там, но не теми людьми, которых звали отцом и матерью.
– Нет! – Джей замотала головой, – У меня есть копия наших с Патриком свидетельств о рождении.
Мысленно взывая к Богу с просьбой наделить его мужеством, брат Мейнард собрался с духом:
– Эти свидетельства о рождении фальшивые. Врач сфальсифицировал даты и прочее. Это было частью общей договоренности.
Он вглядывался в лицо Джей, напряженно ожидая реакции на свои слова, но оно выражало только неимоверную боль и страдание.
_ Значит, я приемыш? – бесстрастно спросила она.
_ Да.
– И Патрик тоже?
Монах молча кивнул.
– И наша мать вовсе не мать нам?
– Сердцем Нона, конечно, ваша мать. Она любит и заботится о вас по-матерински, как должна заботиться настоящая мать, но в биологическом смысле она не ваша родная мать.
Джей по-детски склонила голову набок.
– И она… она купила нас?
– Она… ей очень хотелось иметь детей, но… Нона и ее муж не могли их иметь. Агентства по усыновлению детей оказались бессильны. Они перепробовали все, пока случайно не узнали об этом враче из Кодора. Ваши приемные родители связались с ним и сообщили о своем горячем желании усыновить ребенка. И однажды им позвонили и сказали, чтобы они приехали в Кодор за девочкой, то есть за вами, Джей. Они выехали из Остина…
– Нет! – с жаром перебила монаха Джей, – Мы жили в Кодоре! – Она сделала акцент на слове “жили”. – Мой отец работал там в нефтяной компании!
– Ничего подобного, – покачал головой брат Мейнард. – Ваш отец действительно работал в нефтяной компании, но не в Кодоре, а в Остине. В Кодоре никогда не существовало такой компании.
– Да нет же! – горячо возразила Джей. – Такая компания действительно существовала в Кодоре! В шестьдесят восьмом году она разорилась, мой отец нашел другую работу, и нам пришлось переехать…
– Джей, такой нефтяной компании в Кодоре никогда не было, – твердо повторил Мейнард. – Ваши родители никогда не жили в Кодоре, они лишь дважды приезжали туда: за вами и вашим братом Патриком. Это правда.
– Но… – озадаченно пробормотала Джей и осеклась. Ей очень хотелось доказать неправоту монаха, но она не знала, как это сделать. – Значит, мы никогда не жили в Кодоре?
– Никогда, – подтвердил брат Мейнард.
– И мама все это придумала? – Да.
– А как же мой отец? Я помню его… правда, слабо… В доме есть его фотографии. Про отца мама тоже придумала? Или он был в самом деле?
– Он действительно существовал и жил вместе с Ноной и вами.
– И отец действительно умер, когда мне было четыре года?
– Да, у него было больное сердце, и он был гораздо старше вашей матери. Возраст, состояние здоровья – все это стало преградой на пути легального усыновления детей.
Джей понимающе кивнула. Потом она довольно долго сидела, разглядывая две фотографии на пианино – свою и Патрика…
– Значит, – сказала она, – мы с Патриком всю жизнь провели во лжи.
– Ну, пожалуй, это слишком сильно сказано, – возразил брат Мейнард, стараясь защитить Нону, которую искренне считал достойной женщиной. – Если посмотреть на это с точки зрения милосердия, сострадания…
Брат Мейнард продолжал стоять перед Джей на коленях, словно кающийся грешник. Впрочем, он и впрямь чувствовал себя кающимся грешником.
На щеках девушки вспыхнул гневный румянец. Она вцепилась в подлокотники кресла.
– Значит, все, что касается нашей семьи, – ложь?! Все сплошная ложь?! Как же она могла? Зачем лгала нам все эти годы?
– А разве она могла рассказать вам правду? Ведь Нона совершила противозаконное деяние. Как же можно было признаться в этом ребенку?
– Она могла хотя бы сказать нам с Патриком, что мы ее приемные дети!
– И Нона, и ваш отец… они оба собирались сказать вам об этом, когда вы подрастете и сможете понять их. Однако ваш отец внезапно умер, а Нона после смерти мужа не нашла в себе сил и мужества сделать это трудное признание. Она просто не знала, как поступить.
“Она не знала, как поступить…” Джей закрыла лицо руками.
Нона, всегда такая правильная и богобоязненная, в течение тридцати лет чудовищно лгала своим детям.
“Я носила тебя под сердцем целых девять месяцев, я чуть не умерла в родах, и вот как ты поступаешь со мной!” – именно так говорила Нона, с укором глядя на Джей, когда та, уже двадцатитрехлетняя девушка, переехала жить к Адаму Гаррету.
Приблизительно то же самое она произнесла, когда Джей и Адам поженились, а спустя несколько лет развелись. “Ты должна была прислушаться к словам родной матери. Я знала, что рано или поздно он тебя обманет! Все матери отлично разбираются в таких вещах”.
Она говорила об обмане! Родная мать!
Джей резко поднялась с кресла и подошла к пианино. Взяв фотографию Патрика, она уставилась на нее в полной растерянности, словно надеясь услышать ответ любимого брата.
Мейнард медленно поднялся с колен.
– Вашими биологическими матерями были несчастные, попавшие в беду девушки, не смевшие публично признаться в своем материнстве. Но они хотели, чтобы ваши жизни сложились лучше, поскольку сами ничего не могли сделать для вас.
– Мы с Патриком были нежеланными, незаконнорожденными детьми?..
– Тогда было совсем другое время, – мягко возразил брат Мейнард. – Страшное клеймо позора ложилось на девушку, оказавшуюся в подобном положении…
– Не надо, прошу вас! – поморщившись словно от боли, оборвала его Джей. – Для меня это звучит неубедительно.
Она поставила на место фотографию Патрика и некоторое время стояла молча, пытаясь овладеть собой. Когда к ней вернулось самообладание, Джей проговорила:
– Простите, я вовсе не хотела обидеть вас. Я понимаю, вам понадобилось большое мужество, чтобы рассказать мне обо всем, но сейчас, по-моему, мне пора поговорить с моей… с Ноной.
– Я понимаю ваши чувства… – торопливо начал брат Мейнард.
– Вот и хорошо.
Джей направилась к лестнице, ведущей на второй этаж. Нет, она не разрыдалась перед монахом, как тот со страхом ожидал.
– Нона в своей комнате? – почти спокойно спросила Джей.
– Я понимаю ваши чувства, – повторил Мейнард, – но и вы должны понять чувства вашей матери. Она… она не хочет говорить с вами.
Джей повернулась и с удивлением уставилась на монаха.
– Что? – Она не верила своим ушам. Он беспомощно развел руками:
– Нона не хочет видеть вас… по крайней мере пока не хочет. Ей стыдно.
– Ей действительно должно быть стыдно. – Джей вздернула подбородок.
– Она надеется, что вы хорошо все обдумаете, чтобы не жалеть потом о сказанном сгоряча. Ведь ей известна ваша вспыльчивость…
– Да она просто боится встретиться со мной!
Брат Мейнард скрестил на груди руки.
– Я жалею, что ваши отношения с матерью никогда не были гладкими… я понимаю ваши чувства, но сейчас не время для гнева. Сейчас речь идет не о вас с Ноной, а о Патрике, вашем брате.
Джей вздрогнула.
– О моем брате?
– Да! – убежденно подтвердил монах. – Все остальное можно обсудить и уладить позднее.
Джей упрямо поднялась еще на одну ступеньку.
– Я хочу поговорить с ней. Сейчас!
– Она написала вам письмо. – Брат Мейнард взял с каминной полки конверт. – Там вы найдете все объяснения. Нона хотела, чтобы вы прочитали его, прежде чем начинать разговор.
Он протянул Джей довольно толстый конверт, но она не взяла его. Повернувшись, она стала быстро подниматься по лестнице.
Рядом с дверью в спальню Ноны висела старая фотография, на которой Джей и Патрик были запечатлены вместе с пасхальным игрушечным кроликом. Каждый раз, когда Джей стучала в дверь, фотография подрагивала и качалась.
– Открой, Нона! – громко потребовала Джей. – Я знаю, ты здесь! Ты не имеешь права прятаться! Нона, Патрику необходима правда! Открой – или я… я…
Брат Мейнард мягко положил руку на плечо девушки.
– Джей, прошу вас… она права. Сейчас не время…
Стряхнув с плеча его руку, Джей еще настойчивее стала стучать в дверь.
– Черт побери! Нона, открой! Я не шучу!
– Джей, не надо, прошу вас… – смущенно бормотал за ее спиной брат Мейнард.
Но было уже поздно. Негромко щелкнул замок, и дверь тихо отворилась. На пороге стояла Нона – худенькая светловолосая миниатюрная женщина лет шестидесяти с заплаканным лицом. Она смотрела на дочь со страхом и жалостью.
В сердце Джей бушевали противоречивые эмоции. Лицо Ноны, такое родное и изученное до последней морщинки, показалось ей теперь странным и чужим.
Нона сегодня казалась особенно хрупкой и беззащитной. Она стояла на пороге своей спальни, и у нее трогательно, почти по-детски дрожал подбородок.
Полногрудая и длинноногая Джей была почти на голову выше Ноны. Та всегда говорила, что Джей похожа на Селесту, ее сестру, которая ростом пошла в отца. Селеста умерла задолго до рождения Джей. Существовала ли она на самом деле? Или это было еще одной выдумкой Ноны?
У Ноны были серо-зеленые глаза, у Джей – небесно-голубые. Нона всегда объясняла это ирландским происхождением отца. Интересно, цвет чьих глаз унаследовала Джей?
До того как Нона поседела, у нее были темно-русые волосы, о чем хорошо знали Патрик и Джей. Нона всю жизнь красила их и неустанно повторяла, что в молодости они были совсем светлыми, но после родов сильно потемнели, и будто Джей унаследовала от нее скандинавские светлые волосы. Теперь Джей понимала, что Нона не имеет никакого отношения к цвету ее волос. Стоявшая перед ней женщина, которую она всю жизнь звала матерью и которую вроде бы хорошо изучила, казалась чужой, незнакомой и даже загадочной.
Всегда отличавшаяся прямой осанкой, Нона теперь заметно сутулилась, словно ожидала от дочери удара. Ее лицо, всегда такое ухоженное и чопорное, распухло и покраснело от слез. Она так постарела, что Джей это сбило с толку и даже слегка испугало.
– Надеюсь, – охрипшим голосом сказала Нона, – ты не станешь раздувать скандал.
“Она очень изменилась, – подумала Джей. – И вместе с тем осталась такой же правильной, как всегда…”
– Если это скандал, – возразила Джей, – то не я начала его.
– Войди. – Нона отступила в глубь комнаты. – Если ты так настаиваешь на разговоре, пусть он произойдет с глазу на глаз.
– Я буду в гостиной, – раздался из-за спины Джей смущенный голос брата Мейнарда. – Если я понадоблюсь, Нона, вы найдете меня там.
Джей с удивлением обернулась. Интересно, почему он решил, что понадобится Ноне? Неужели Мейнард собирается защищать ее от Джей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– Даже кровный родственник лишь в одном случае из четырех подходит на роль донора.
Джей тяжело вздохнула. Что и говорить, перспективы не внушали больших надежд, но все же один шанс из четырех у нее есть!
– Как проверить, могу ли я стать донором для Патрика? Можно сделать это здесь или мне придется вернуться в Бостон?
– Джей, проверять вас не нужно, потому что вы не можете стать донором для Патрика.
– Почему? – Она в недоумении уставилась на монаха. – Вы же сами сказали, что у кровного родственника есть один шанс из четырех.
– Джей, Патрик вам не брат. – Брат Мейнард успокаивающе коснулся руки девушки.
– Что?! – Она отдернула руку, начиная смутно подозревать монаха в помешательстве. – Что вы такое говорите? Как это Патрик мне не брат?
– Вам с детства внушали мысль о том, что Патрик ваш брат, но на самом деле это не так.
Джей потеряла дар речи. Второй раз за один день брат Мейнард привел ее в состояние шока.
Не в силах осознать весь смысл слов монаха, Джей машинально повернулась к пианино, на котором рядом стояли два фотографических портрета – ее и Патрика. В эту минуту она вспомнила, как в детстве и юношестве все говорили, что она и Патрик, сестра и брат, совсем не похожи друг на друга.
У Патрика были вьющиеся темно-рыжие волосы, у Джей – прямые и светлые. У него были темные, почти черные глаза. У нее – небесно-голубые. Она была высокого роста, Патрик – чуть ниже ее. Джей отличалась плохой координацией и некоторой неуклюжестью. Патрик был мускулистым и спортивным.
Действительно, между ней и Патриком не было внешнего сходства, но внутреннее проявлялось во многих других отношениях. Хорошо знавшие брата и сестру никогда не подвергали сомнению их кровное родство. Джей и Патрик думали и действовали почти одинаково. У них была похожая манера речи, они смеялись и плакали над одними и теми же вещами.
Разумеется, брат и сестра не во всем повторяли друг друга. Джей отличалась упрямством и вспыльчивостью, Патрик же – мягкостью и покладистостью. Они прекрасно дополняли друг друга и радовались этому.
Глубоко вздохнув, она спросила:
– Так кто же из нас приемный ребенок?
Про себя она уже решила, что это ее удочерила Нона. Мать всегда восхищалась Патриком, ставя его в пример непутевой Джей. Теперь-то девушка понимала, почему Нона всегда была недовольна ею.
– Вы оба, – ответил Мейнард. – Вы с Патриком оба приемные дети вашей… вашей матери.
Джей стало дурно, и она почти рухнула в кресло. Не сводя широко раскрытых глаз с брата Мейнарда, девушка тихо пробормотала:
– Значит, Нона… лгала нам все эти годы?
– Да, – кивнул он. – И отец тоже.
– Отец? Мой отец? – машинально повторила Джей, не видя никакого смысла в этом слове. Она плохо помнила отца, вернее человека, который называл себя ее отцом. Мать всегда говорила, что именно от него она унаследовала несносный и упрямый характер. Он умер, когда Джей было четыре года, а Патрику – два. Так зачем же обвинять человека в такой чудовищной лжи?
Слезы бессильной ярости подступали к ее глазам.
– Как она могла так поступить с нами? – пробормотала Джей. – А Патрику об этом известно?
– Да, – кивнул брат Мейнард. – Сегодня утром по телефону я сказал об этом его жене, а она сообщила ему.
– Боже мой, но ведь Патрик так серьезно болен! Зачем понадобилось травмировать его?
Брат Мейнард неторопливо подошел к креслу и сочувственно положил руку на плечо Джей.
– Он все равно уже догадывался об этом по результатам анализа крови. Это известие Патрик принял мужественно и больше волнуется за вас, Джей, чем за себя. Вам не стоит так расстраиваться.
Расстраиваться? Действительно, к чему расстраиваться, узнав, что твоя родная мать и твой родной брат вовсе не родные тебе?
Джей довольно скоро взяла себя в руки. Ее чувства и переживания не значили ничего по сравнению с бедой, обрушившейся на Патрика. Она должна думать не о себе, а о брате. Брате? Но ведь он ей не брат, как выяснилось… И все же Джей чувствовала себя его старшей и любящей сестрой!
Решительно смахнув слезы, она вытерла нос платком брата Мейнарда и твердо сказала:
– У него должны быть где-то кровные родственники.
– Очень может быть.
– Моя мать… Нона знает настоящую фамилию Патрика?
– Нет, она не имеет об этом ни малейшего понятия.
– Но… не может же быть, чтобы у Патрика не было кровных родственников!
– Надо надеяться на лучшее. Будем молиться Богу, чтобы его кровные родственники нашлись.
– Я найду их! – воскликнула Джей. – Ведь наверняка сохранились документы об усыновлении!
Она вспомнила о Шейле, коллеге из рекламного агентства, и в ее душе блеснул слабый луч надежды. Шейла тоже была приемной дочерью и, став взрослой, долго пыталась разыскать свою родную мать. Все сведения оказались закрытыми для доступа, и тогда Шейла подала в суд, решением которого ей предоставили возможность ознакомиться с нужными документами, чтобы найти наконец свою настоящую мать.
– Я заставлю маму рассказать мне все, что она знает о Патрике, – с надеждой проговорила Джей. – Она же не в капусте его нашла! Я найму частного детектива, сделаю все, чтобы найти семью Патрика.
– Видите ли, Джей, существуют определенные сложности. Именно поэтому ваша мама просила меня поговорить с вами.
Мейнард неожиданно опустился перед Джей на колени и взял ее руки в свои ладони.
– Выслушайте меня внимательно. Ваше удочерение и усыновление Патрика были нелегальными. Ваша мать… купила вас обоих с интервалом в два года у какого-то врача из Кодора в штате Оклахома.
Глава 2
Левой рукой Джей судорожно вцепилась в лацкан пальто, словно прикрывая раненое сердце.
“Она действительно получила удар в сердце”, – с горечью подумал брат Мейнард, и виною тому был он сам. Замкнутый и аскетичный, монах ощущал значительный дискомфорт, когда речь шла об эмоциях и переживаниях, независимо от того, касались они его или других людей.
– Мне очень жаль, что все так получилось, – смущенно пробормотал он, не зная, как утешить убитую горем Джей.
Она сокрушенно покачала головой. Всегда такая живая и энергичная, что брат Мейнард даже избегал ее, Джей теперь казалась совершенно потухшей и безжизненной.
– Нет, нас не купили в Кодоре, – возразила она, – мы с Патриком там родились…
Брат Мейнард согласился на этот тяжелый разговор, уступив просьбам Ноны, чуть ли не на коленях умолявшей его сделать это вместо нее. Он пощадил чувства Ноны, но пощадить ее дочь уже не мог. Это было не в его власти.
– Да, вы были рождены там, но не теми людьми, которых звали отцом и матерью.
– Нет! – Джей замотала головой, – У меня есть копия наших с Патриком свидетельств о рождении.
Мысленно взывая к Богу с просьбой наделить его мужеством, брат Мейнард собрался с духом:
– Эти свидетельства о рождении фальшивые. Врач сфальсифицировал даты и прочее. Это было частью общей договоренности.
Он вглядывался в лицо Джей, напряженно ожидая реакции на свои слова, но оно выражало только неимоверную боль и страдание.
_ Значит, я приемыш? – бесстрастно спросила она.
_ Да.
– И Патрик тоже?
Монах молча кивнул.
– И наша мать вовсе не мать нам?
– Сердцем Нона, конечно, ваша мать. Она любит и заботится о вас по-матерински, как должна заботиться настоящая мать, но в биологическом смысле она не ваша родная мать.
Джей по-детски склонила голову набок.
– И она… она купила нас?
– Она… ей очень хотелось иметь детей, но… Нона и ее муж не могли их иметь. Агентства по усыновлению детей оказались бессильны. Они перепробовали все, пока случайно не узнали об этом враче из Кодора. Ваши приемные родители связались с ним и сообщили о своем горячем желании усыновить ребенка. И однажды им позвонили и сказали, чтобы они приехали в Кодор за девочкой, то есть за вами, Джей. Они выехали из Остина…
– Нет! – с жаром перебила монаха Джей, – Мы жили в Кодоре! – Она сделала акцент на слове “жили”. – Мой отец работал там в нефтяной компании!
– Ничего подобного, – покачал головой брат Мейнард. – Ваш отец действительно работал в нефтяной компании, но не в Кодоре, а в Остине. В Кодоре никогда не существовало такой компании.
– Да нет же! – горячо возразила Джей. – Такая компания действительно существовала в Кодоре! В шестьдесят восьмом году она разорилась, мой отец нашел другую работу, и нам пришлось переехать…
– Джей, такой нефтяной компании в Кодоре никогда не было, – твердо повторил Мейнард. – Ваши родители никогда не жили в Кодоре, они лишь дважды приезжали туда: за вами и вашим братом Патриком. Это правда.
– Но… – озадаченно пробормотала Джей и осеклась. Ей очень хотелось доказать неправоту монаха, но она не знала, как это сделать. – Значит, мы никогда не жили в Кодоре?
– Никогда, – подтвердил брат Мейнард.
– И мама все это придумала? – Да.
– А как же мой отец? Я помню его… правда, слабо… В доме есть его фотографии. Про отца мама тоже придумала? Или он был в самом деле?
– Он действительно существовал и жил вместе с Ноной и вами.
– И отец действительно умер, когда мне было четыре года?
– Да, у него было больное сердце, и он был гораздо старше вашей матери. Возраст, состояние здоровья – все это стало преградой на пути легального усыновления детей.
Джей понимающе кивнула. Потом она довольно долго сидела, разглядывая две фотографии на пианино – свою и Патрика…
– Значит, – сказала она, – мы с Патриком всю жизнь провели во лжи.
– Ну, пожалуй, это слишком сильно сказано, – возразил брат Мейнард, стараясь защитить Нону, которую искренне считал достойной женщиной. – Если посмотреть на это с точки зрения милосердия, сострадания…
Брат Мейнард продолжал стоять перед Джей на коленях, словно кающийся грешник. Впрочем, он и впрямь чувствовал себя кающимся грешником.
На щеках девушки вспыхнул гневный румянец. Она вцепилась в подлокотники кресла.
– Значит, все, что касается нашей семьи, – ложь?! Все сплошная ложь?! Как же она могла? Зачем лгала нам все эти годы?
– А разве она могла рассказать вам правду? Ведь Нона совершила противозаконное деяние. Как же можно было признаться в этом ребенку?
– Она могла хотя бы сказать нам с Патриком, что мы ее приемные дети!
– И Нона, и ваш отец… они оба собирались сказать вам об этом, когда вы подрастете и сможете понять их. Однако ваш отец внезапно умер, а Нона после смерти мужа не нашла в себе сил и мужества сделать это трудное признание. Она просто не знала, как поступить.
“Она не знала, как поступить…” Джей закрыла лицо руками.
Нона, всегда такая правильная и богобоязненная, в течение тридцати лет чудовищно лгала своим детям.
“Я носила тебя под сердцем целых девять месяцев, я чуть не умерла в родах, и вот как ты поступаешь со мной!” – именно так говорила Нона, с укором глядя на Джей, когда та, уже двадцатитрехлетняя девушка, переехала жить к Адаму Гаррету.
Приблизительно то же самое она произнесла, когда Джей и Адам поженились, а спустя несколько лет развелись. “Ты должна была прислушаться к словам родной матери. Я знала, что рано или поздно он тебя обманет! Все матери отлично разбираются в таких вещах”.
Она говорила об обмане! Родная мать!
Джей резко поднялась с кресла и подошла к пианино. Взяв фотографию Патрика, она уставилась на нее в полной растерянности, словно надеясь услышать ответ любимого брата.
Мейнард медленно поднялся с колен.
– Вашими биологическими матерями были несчастные, попавшие в беду девушки, не смевшие публично признаться в своем материнстве. Но они хотели, чтобы ваши жизни сложились лучше, поскольку сами ничего не могли сделать для вас.
– Мы с Патриком были нежеланными, незаконнорожденными детьми?..
– Тогда было совсем другое время, – мягко возразил брат Мейнард. – Страшное клеймо позора ложилось на девушку, оказавшуюся в подобном положении…
– Не надо, прошу вас! – поморщившись словно от боли, оборвала его Джей. – Для меня это звучит неубедительно.
Она поставила на место фотографию Патрика и некоторое время стояла молча, пытаясь овладеть собой. Когда к ней вернулось самообладание, Джей проговорила:
– Простите, я вовсе не хотела обидеть вас. Я понимаю, вам понадобилось большое мужество, чтобы рассказать мне обо всем, но сейчас, по-моему, мне пора поговорить с моей… с Ноной.
– Я понимаю ваши чувства… – торопливо начал брат Мейнард.
– Вот и хорошо.
Джей направилась к лестнице, ведущей на второй этаж. Нет, она не разрыдалась перед монахом, как тот со страхом ожидал.
– Нона в своей комнате? – почти спокойно спросила Джей.
– Я понимаю ваши чувства, – повторил Мейнард, – но и вы должны понять чувства вашей матери. Она… она не хочет говорить с вами.
Джей повернулась и с удивлением уставилась на монаха.
– Что? – Она не верила своим ушам. Он беспомощно развел руками:
– Нона не хочет видеть вас… по крайней мере пока не хочет. Ей стыдно.
– Ей действительно должно быть стыдно. – Джей вздернула подбородок.
– Она надеется, что вы хорошо все обдумаете, чтобы не жалеть потом о сказанном сгоряча. Ведь ей известна ваша вспыльчивость…
– Да она просто боится встретиться со мной!
Брат Мейнард скрестил на груди руки.
– Я жалею, что ваши отношения с матерью никогда не были гладкими… я понимаю ваши чувства, но сейчас не время для гнева. Сейчас речь идет не о вас с Ноной, а о Патрике, вашем брате.
Джей вздрогнула.
– О моем брате?
– Да! – убежденно подтвердил монах. – Все остальное можно обсудить и уладить позднее.
Джей упрямо поднялась еще на одну ступеньку.
– Я хочу поговорить с ней. Сейчас!
– Она написала вам письмо. – Брат Мейнард взял с каминной полки конверт. – Там вы найдете все объяснения. Нона хотела, чтобы вы прочитали его, прежде чем начинать разговор.
Он протянул Джей довольно толстый конверт, но она не взяла его. Повернувшись, она стала быстро подниматься по лестнице.
Рядом с дверью в спальню Ноны висела старая фотография, на которой Джей и Патрик были запечатлены вместе с пасхальным игрушечным кроликом. Каждый раз, когда Джей стучала в дверь, фотография подрагивала и качалась.
– Открой, Нона! – громко потребовала Джей. – Я знаю, ты здесь! Ты не имеешь права прятаться! Нона, Патрику необходима правда! Открой – или я… я…
Брат Мейнард мягко положил руку на плечо девушки.
– Джей, прошу вас… она права. Сейчас не время…
Стряхнув с плеча его руку, Джей еще настойчивее стала стучать в дверь.
– Черт побери! Нона, открой! Я не шучу!
– Джей, не надо, прошу вас… – смущенно бормотал за ее спиной брат Мейнард.
Но было уже поздно. Негромко щелкнул замок, и дверь тихо отворилась. На пороге стояла Нона – худенькая светловолосая миниатюрная женщина лет шестидесяти с заплаканным лицом. Она смотрела на дочь со страхом и жалостью.
В сердце Джей бушевали противоречивые эмоции. Лицо Ноны, такое родное и изученное до последней морщинки, показалось ей теперь странным и чужим.
Нона сегодня казалась особенно хрупкой и беззащитной. Она стояла на пороге своей спальни, и у нее трогательно, почти по-детски дрожал подбородок.
Полногрудая и длинноногая Джей была почти на голову выше Ноны. Та всегда говорила, что Джей похожа на Селесту, ее сестру, которая ростом пошла в отца. Селеста умерла задолго до рождения Джей. Существовала ли она на самом деле? Или это было еще одной выдумкой Ноны?
У Ноны были серо-зеленые глаза, у Джей – небесно-голубые. Нона всегда объясняла это ирландским происхождением отца. Интересно, цвет чьих глаз унаследовала Джей?
До того как Нона поседела, у нее были темно-русые волосы, о чем хорошо знали Патрик и Джей. Нона всю жизнь красила их и неустанно повторяла, что в молодости они были совсем светлыми, но после родов сильно потемнели, и будто Джей унаследовала от нее скандинавские светлые волосы. Теперь Джей понимала, что Нона не имеет никакого отношения к цвету ее волос. Стоявшая перед ней женщина, которую она всю жизнь звала матерью и которую вроде бы хорошо изучила, казалась чужой, незнакомой и даже загадочной.
Всегда отличавшаяся прямой осанкой, Нона теперь заметно сутулилась, словно ожидала от дочери удара. Ее лицо, всегда такое ухоженное и чопорное, распухло и покраснело от слез. Она так постарела, что Джей это сбило с толку и даже слегка испугало.
– Надеюсь, – охрипшим голосом сказала Нона, – ты не станешь раздувать скандал.
“Она очень изменилась, – подумала Джей. – И вместе с тем осталась такой же правильной, как всегда…”
– Если это скандал, – возразила Джей, – то не я начала его.
– Войди. – Нона отступила в глубь комнаты. – Если ты так настаиваешь на разговоре, пусть он произойдет с глазу на глаз.
– Я буду в гостиной, – раздался из-за спины Джей смущенный голос брата Мейнарда. – Если я понадоблюсь, Нона, вы найдете меня там.
Джей с удивлением обернулась. Интересно, почему он решил, что понадобится Ноне? Неужели Мейнард собирается защищать ее от Джей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28