– Я чувствую себя полной идиоткой, – пробормотала Джей. – К тому же у меня ощущение, будто за нами наблюдают.
– Вполне возможно, – спокойно ответил Тернер. Его спокойствие разозлило Джей. Осмотревшись, она увидела всего две машины, припаркованные перед магазином. Одну из них неторопливо протирал служитель в бейсболке.
Когда они с Тернером ехали по шоссе, Джей не заметила слежки, однако, неопытная в делах конспирации, она ни в чем не была уверена.
С другой стороны дороги находился бар. Стоянка перед ним была заполнена легковыми и грузовыми автомобилями. Широкие окна бара выходили на шоссе, и Джей вполне допускала, что кто-то сидит в баре и наблюдает за стоявшими напротив в будке таксофона мужчиной и женщиной.
Смеркалось.
Светившая огнями стоянка магазина казалась маленьким и очень уязвимым островком среди обступившей ее со всех сторон мглы. Внезапно прозвучавший сигнал вызова подействовал на Джей как удар хлыста.
Она быстро сняла трубку:
– Алло?
Тернер прижался почти вплотную к Джей, чтобы слышать разговор.
– Это Джей Гаррет? – прозвучал голос той самой незнакомки, из-за которой Джей ездила в Кендер.
– Я ждала вас в поликлинике. – Джей облизнула внезапно пересохшие губы. – Но вы так и не приехали.
– Вы получили мою записку?
– Да, – подтвердила Джей.
– Приготовили деньги? Двадцать пять тысяч наличными?
Джей вопросительно посмотрела на стоявшего рядом Тернера. Он положил руку на плечо Джей, и его глаза сказали ей: “Не тушуйся! Я с тобой!”
Она выдохнула:
– Я достану нужную сумму, но я должна знать, за что плачу такие большие деньги. Как мне проверить, не обманываете ли вы меня?
– Об этом нельзя никому говорить, – предупредила незнакомка. – Слышите, никому!
– Кто вы? – Джей мысленно просила незнакомку пойти хотя бы на маленькие уступки. – Откуда вам известно о клинике Хансингера?
– Моя мать… она работала в его клинике санитаркой.
– Когда?
– С шестьдесят первого по шестьдесят восьмой год.
У Джей подкосились ноги. В этот период родились она и Патрик, но не сын мистера Д. Тернер слегка сжал ее плечо.
– Ваша мать согласна поговорить со мной и ответить на мои вопросы? – осведомилась Джей.
– Она умерла, – ответила незнакомка. – Однако у нее был список имен, который теперь находится у меня.
– Сколько имен в вашем списке? – уточнила Джей, чувствуя, что пульс бьется в горле.
– Пять.
– Всего пять? Должно быть, пациенток клиники Хансингера было гораздо больше.
– Это так, но в моем списке всего пять имен. Именно столько я готова продать вам.
Тернер снова сжал плечо Джей, и она попросила:
– Сообщите мне хотя бы некоторые факты, чтобы я убедилась в достоверности вашего списка.
Незнакомка отозвалась не сразу.
– Две девушки приехали из Литл-Рока, одна из Форт-Смита, еще две из Оклахомы. Все из хороших семей, за них щедро платили родители.
– Пусть скажет еще что-нибудь, – одними губами промолвил Тернер, пристально глядя на Джей.
– Расскажите мне еще что-нибудь. Двадцать пять тысяч долларов – это весьма значительная сумма, – настаивала Джей.
Незнакомка замолчала, и Джей испугалась, что она повесит трубку. Нет, только не это! Наконец незнакомка заговорила:
– Большинство детей продавали в Техас, потому что доктор Хансингер не хотел оставлять их в Оклахоме.
Джей посмотрела на Тернера. Тот одобрительно кивнул.
– И что было потом с этими детьми?
– Приемные родители платили за детей огромные деньги. Считалось, что ребенок, купленный через доктора Хансингера, имеет отличное социальное происхождение, то есть отменное качество товара, если так можно выразиться.
“Словно мы были туфлями, или щенками, или марочным вином!” – подумала Джей, стиснув зубы.
– Мне необходимо найти биологических родителей моего брата. Не родила ли одна из пяти девушек сына в шестьдесят восьмом году?
– В шестьдесят восьмом? Да, одна из них родила мальчика. Так написано в моем списке.
Джей пошатнулась, и Тернер подхватил ее.
– Эта девушка, – выдохнула Джей, – была азиатского происхождения?
– Не знаю. Доктор Хансингер вряд ли взял бы в свою клинику азиатку. Он имел дело только с белыми людьми.
– Даты, – прошептал ей Тернер. – Пусть назовет даты.
– Назовите мне несколько дат, например в шестьдесят восьмом году, – попросила Джей.
– Нет! – отрезала незнакомка. – За это вам придется заплатить. Я отдам вам весь список, когда вы принесете деньги.
– Можно ли за эти деньги не только получить список, но и поговорить с вами лично?
– В разговоре нет никакой необходимости. Вся информация содержится в этом списке. Я скажу, куда вы должны прийти. Приходите одна, не вздумайте приводить с собой этого адвоката. Пусть он держится в стороне от этого дела.
Тернер решительно покачал головой, показывая, что не согласен.
– Но без него мне не достать необходимую сумму, – возразила Джей.
– Я не доверяю адвокатам, – отрезала незнакомка.
– Он… он умеет держать язык за зубами и не собирается доставлять никому никаких неприятностей.
– Поезжайте завтра же в Арканзас, Файетвиль. Встретимся в местном торговом центре, в дамской комнате, в четверть двенадцатого. Положите деньги в большую сумку. Когда сумка будет у меня, я отдам вам список.
– Не могли бы мы с вами хоть немного поговорить после этого? – умоляющим голосом спросила Джей. – Вы, наверное, знаете гораздо больше, чем содержится в вашем списке. Право, за двадцать пять тысяч долларов вы могли бы…
– Я могла бы запросить вчетверо больше, – оборвала ее незнакомка. – Этот список стоит того, и он вам нужен.
– Да, это так, но все же…
– Завтра, в четверть двенадцатого, в дамской комнате торгового центра в Файетвиле.
Тернер шепнул одними губами:
– Настаивайте на своем!
– Согласны ли вы поговорить со мной… и с адвокатом, если мы заплатим вам тридцать тысяч? – решила сыграть ва-банк Джей. Она и впрямь чувствовала себя сейчас игроком за карточным столом.
– Что? – испугалась незнакомка.
– Вы сказали, что могли бы с самого начала запросить гораздо большую сумму за свою информацию. Вот я и предлагаю вам тридцать тысяч, если вы согласитесь поговорить с нами при личной встрече.
Молчание, как показалось Джей, длилось целую вечность. Наконец незнакомка сказала:
– Вы даже не представляете, во что ввязываетесь…
– Что? – насторожилась Джей, ожидавшая совсем иного ответа.
– Вы плохо понимаете, во что ввязываетесь. Эти люди очень опасны.
– Какие люди? О чем вы говорите? – оторопела Джей.
– Люди Хансингера. Они повсюду. Кое-что они хотят сохранить в тайне.
– Кое-что?
– Да, – отозвалась незнакомка. – Я не хочу, чтобы меня видели с вами. Это слишком рискованно.
– Тридцать пять, – одними губами сказал Тернер, глядя в испуганные глаза Джей.
– Хорошо, тогда я делаю вам последнее предложение, – выдохнула она в трубку. – Встретившись и поговорив с вами, мы заплатим тридцать пять тысяч.
Снова воцарилось гнетущее молчание.
– Тридцать пять тысяч долларов, – повторила Джей, – это очень много. Вы должны всего лишь встретиться с нами и ответить на наши вопросы. Разве это так трудно?
– Сорок! – потребовала незнакомка, явно боясь поверить в удачу.
– Я не могу дать вам больше тридцати пяти…
– Сорок! – с нажимом повторила незнакомка. Джей взглянула на Тернера – тот кивнул.
– Ну хорошо, – с облегчением вздохнула Джей. – Договорились. Где встретимся?
– Где?.. Только не в Кодоре. В горах Арканзаса есть одно место, туристический центр Эврика-Спрингз. Там всегда полно народу, преимущественно туристов.
Тернер кивнул, приподняв одну бровь. Джей сразу поняла его.
– Далеко ли от Кодора находится этот городок?
– Приблизительно в полутора часах езды, – с готовностью пояснила незнакомка. – Там есть фуникулер с зелеными вагончиками. На нем доберетесь до вершины горы, там увидите большой отель для туристов. Называется “Лунный серп”. Встретимся на крыше.
– На крыше? – изумилась Джей.
– На крыше отеля есть бар, установлен телескоп, есть подзорные трубы и прочая ерунда для туристов. Будьте там завтра в одиннадцать двадцать. Привезите с собой всю сумму наличными. И чтобы без фокусов.
– Хорошо, все будет по-честному, – заверила ее Джей. В трубке щелкнуло и зазвучали короткие гудки. Джей тоже повесила трубку. Ей хотелось хоть на миг прижаться к груди Тернера, чтобы найти в нем силу и поддержку. Но она отстранилась от него.
Тернер, однако, удержал Джей, схватив за плечи. Пристально глядя в ее лицо, он нахмурился и спросил:
– Что с вами? Вы плохо себя чувствуете?
– Все в порядке. Просто мне никогда раньше не приходилось вести подобные разговоры.
– Вы отлично с этим справились!
– Бог мой, – пробормотала Джей, думая о Патрике. – А что, если мальчик, рожденный в клинике Хансингера в шестьдесят восьмом году, и есть Патрик? Вдруг в том списке есть имя его матери?
– Вполне возможно. – Тернер пожал плечами, но его глаза говорили другое: “Может, есть, а может, и нет”.
– Мне нужно позвонить Ноне, – пробормотала Джей, роясь в сумочке в поисках телефонной карты.
– Подождите. Сначала вам необходимо успокоиться. И помните: не следует давать необоснованный повод для слишком больших надежд.
Джей через силу улыбнулась:
– Вы хотите сказать, что мне не стоит преждевременно радоваться?
Помолчав, Тернер кивнул.
– Да, именно это я и хочу сказать. Ради вашего же блага. – Он отвел от ее лица волосы. – Я не хочу, чтобы вам было больно, – тихо добавил он.
Джей отвернулась, боясь разреветься от его ласки. Взглянув на оставленную на стоянке машину, она нарочито грубо сказала:
– Идемте, я угощу вас выпивкой.
– Это сколько же выпивки вам придется купить за мои сорок тысяч долларов? – в тон ей ответил Тернер.
И оба улыбнулись.
Эдон вернулся из Далласа, когда уже стемнело. На кухне он нашел записку от Барбары. Она писала, что приняла снотворное и рано ушла спать.
Это не понравилось ему, потому что могло означать лишь одно: кто-то или что-то сильно расстроило ее. Феликса, управляющего, поблизости не оказалось, поэтому Эдону некого было спросить, что случилось во время его отсутствия.
Из окна кухни Эдон видел, что в окнах маленькой квартиры Феликса над гаражом темно. Эдон набрал номер его телефона, но трубку так никто и не снял. Грузовичок Феликса стоял на обычном месте – значит, его хозяин где-то на ранчо.
Выйдя из дома, Эдон направился в сторону обширного пастбища. Остановившись у изгороди, он облокотился о жердь и уставился невидящим взглядом на свои владения.
Пастбище было пустым. Несколько лошадей, которых Эдон держал для тестя, уже стояли в конюшне, откуда их должны были вывести только завтра утром. Разумеется, старик уже не мог ездить верхом, но смотреть на лошадей ему доставляло большое удовольствие. А все, что доставляло удовольствие Хансингеру, радовало и его дочь Барбару.
Эдон злился. Вокруг его семьи снова замаячил призрак публичного скандала, связанного с чертовой продажей тестем новорожденных детей! Этим приемышам не сиделось на месте! Все вдруг ринулись разыскивать своих биологических матерей! Теперь Эдону остается надеяться только на жестокость Лабони.
Этот Лабони не на шутку тревожил его в последнее время. Он вел себя как придворный, замысливший свергнуть своего короля. Лабони явно хотелось занять место Эдона, и это место казалось ему с каждым днем все желаннее.
Лабони, жестокий и умный, не имел, однако, ни малейшего понятия, сколько энергии, хитрости и терпения нужно для успешного управления всем королевством.
Королевством… Уж очень маленьким оно было на самом деле, это королевство, – всего один округ штата Оклахома, да и то переживавший далеко не лучшие времена.
Эдон располагал властью, переданной ему тестем. Эдон был богат – и тоже благодаря тестю. У него были лошади, машины, самолет, большое ранчо, вилла на Карибских островах, банковские счета на Багамских и Каймановых островах, а также в Лозанне.
Порой ему хотелось бросить все свои дела в этом округе, оставить их на этого чертова Лабони и уехать на Карибские острова, поселиться на вилле на берегу океана и тихо доживать там свои дни.
Вот только Барбара ни за что не согласится отправиться туда на всю оставшуюся жизнь. Она не уедет из Кодора, где похоронены все ее родные: слишком рано ушедшая из жизни красавица мать, единственный брат и единственный ребенок.
В сгустившейся тьме Эдон вдруг различил приближавшуюся к нему мужскую фигуру. Это был Феликс с ружьем через плечо.
Управляющий Эдона был невысок, но крепко сложен. Иссиня-черные волосы и кожа медного оттенка выдавали в нем примесь индейской крови. Он не имел почти никакого образования, но был единственным человеком во всей округе, которому Эдон полностью доверял.
– Я видел, как приземлился самолет, – сказал, подойдя, Феликс.
Эдон молча кивнул. Он летал на собственном самолете в Даллас на переговоры с представителями наркодельцов, использовавших грузовики для перевозки птицы в целях транспортировки своего смертоносного товара через территорию всего округа. Они хотели ускорить передвижение товара.
– А зачем тебе ружье? – спросил Феликса Эдон.
– Кончите показалось, что у конюшни бегала дикая собака, утащившая куренка из нашего курятника. Худая, но с большим животом. Видно, щенная.
– И ты нашел ее?
– Да, большая белая уродина, и вправду собирающаяся ощениться.
– И ты пристрелил ее?
– Да. Подождал, пока хозяйка заснет. Не хотел, чтобы она слышала выстрелы.
“Хозяйкой” Феликс называл Барбару. Он всегда яростно защищал ее от любых людей и проблем. Феликсу отлично известно, что она не терпит жестокого обращения с животными.
– Хорошо, – сказал Эдон.
– Я оттащил труп в лес, – продолжил Феликс, – чтобы он не гнил у конюшни.
“Так вот где он был! Мертвых почему-то всех оттаскивают в лес”, – подумал Эдон.
– Я воспользовался глушителем, – Феликс похлопал по стволу ружья, – чтобы невзначай не разбудить хозяйку. Она не любит, когда я стреляю, даже в крыс.
Эдон подумал о Барбаре, о ее чутком, несмотря на медикаменты, сне и осторожно спросил:
– Почему Барбара не дождалась меня и ушла спать?
– Да все чертов Холлиз! Он сбежал куда-то, и никто не может его найти. Это и расстроило хозяйку. Ведь он всегда относился к ней с особой заботой и нежностью.
– Холлиз сбежал? – удивился Эдон.
Холлиз Рейвен, один из подручных старика Хансингера, был частью осточертевшего грязного прошлого. Холлиз жил в доме для престарелых, где работал сторожем. По субботам рано утром Феликс приводил его на ранчо, чтобы Холлиз ухаживал за цветниками Барбары, как когда-то ухаживал за цветниками ее матери.
У Холлиза было не совсем в порядке с головой, он ничего не понимал в цветоводстве, однако под его руками оживали самые безнадежные растения.
– Так он сбежал? – нахмурился Эдон. – Почему?
Феликс рассказал ему о стрельбе накануне вечером, о том, как Холлиз увидел раненую девушку и после этого в испуге закрылся в своей комнате.
– Дэйви решил, что он посидит там и успокоится, – продолжал Феликс. – У Дэйви и без того хватало забот, потому что все обитатели дома для престарелых были перепуганы воем сирены машины “скорой помощи”, появлением помощника шерифа и общей суматохой. Но потом, когда все улеглось, у него появились дурные предчувствия. Дэйви вышел на задний двор и в лунном свете увидел Холлиза. Тот стоял на четвереньках и копал землю, как собака. Дэйви окликнул его и спросил, что это он делает среди ночи на заднем дворе. Холлиз повернулся к нему, и в его руках что-то блеснуло. Дэйви не разглядел, что именно, но, по его словам, это походило на консервную банку. Он снова позвал Холлиза, и тот стремглав убежал в лес. Да, у него с собой был чемодан!
– Чемодан? Боже! – оторопел Эдон.
– Сначала Дэйви решил, что Холлиз все равно утром вернется, но он так и не вернулся. Не увидев его за завтраком, Дэйви взял запасной ключ от комнаты Холлиза и вошел в нее. Там было пусто и чисто.
Эдон рывком снял очки.
– Вчера была стрельба? Потом Холлиз сбежал? И взял с собой все?!
– Почти все, – кивнул Феликс. – Ну, много у него и не было. Дэйви нашел у него одну штуку в стенном шкафу, в самом углу верхней полки. Рисунок карандашом. Он позвал Лабони и отдал ему этот рисунок. Лабони хочет поговорить с вами.
– Рисунок? – почти со страхом переспросил Эдон. Холлиз был почти неграмотным, но удивительно хорошо рисовал. – Какой рисунок?
– Лабони ничего мне не сказал, – пожал плечами управляющий, – но, по словам Дэйви, это был портрет мертвой светловолосой женщины, завернутой во что-то белое. Вокруг были нарисованы свечи, распятия, ангелы…
– А доктор Хансингер знает об этом рисунке? Знает, что Холлиз сбежал?
– Нет, я ничего ему не говорил. Вам же известно, какие слухи ходят о его отношениях с Холлизом.
Эдону от этих слухов становилось тошно. Он посмотрел в сторону дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28