всегда проявлял к ней большую нежность и включил ее в завещание наравне с другими своими детьми. После завоевания Мексики он вызовет Леонору и Каталину к себе в Теночтитлан. Он сделает так, что мать его старшей дочери выйдет замуж за идальго Хуана де Сальседо, его неотлучного спутника с самой Кубы, который в 1526 году станет эшевеном (regidor ) Мехико.
Рассмотрев внимательно этот аспект, мы, возможно, найдем в нем указание на истинную причину конфликта Кортеса с губернатором Диего Веласкесом. 1514 год ознаменовался резким изменением общественного мнения и распространением нового взгляда на конкисту. У истоков нарождающегося движения стоял доминиканец Антонио де Монтесинос, который учинил настоящий скандал в воскресенье 1511 года, подвергнув «резкой критике» Диего Колумба и encomenderos в своей ставшей знаменитой проповеди. Он обрушился на жестокость конкистадоров и прямо обвинил тех в истреблении индейцев ради одной лишь наживы и совершении тем смертного греха. Изгнанный адмиралом из Санто-Доминго и вернувшийся в Кастилию, он тем не менее был принят королем, и из его жалобы появились на свет «Бургосские законы» от 27 декабря 1512 года, которые стали первым юридически оформленным требованием хорошего обращения с индейцами. Дело сдвинулось с мертвой точки.
Другим катализатором стало завоевание Кубы. В 1514 году завершилось ее «умиротворение». Испанцы основали семь городов и полностью овладели всем островом Фернандина. Но истребление туземцев не давало покоя наиболее порядочным людям. Операция, осуществленная Веласкесом и Нарваесом, была чудовищным преступлением против человечества. На земле, усеянной трупами, не осталось ничего, что составляло ее душу, разум и память; испанцы не оставили камня на камне от двухтысячелетней истории. Примечательно, что Лас Касас стал решительным защитником индейцев именно в 1514 году. Брат Бартоломе в свои двадцать восемь находился при Овандо в Санто-Доминго. Обладая характерной для того времени способностью сочетать несочетаемое, Лас Касас был одновременно и пастырем, и рабовладельцем-энкомендеро. В течение двенадцати лет он безжалостно эксплуатировал индейцев в своих владениях. Вместе с Кортесом он принял участие в кубинской экспедиции 1511 года и завоевании центральной части острова, получил за заслуги землю и repartiemento индейцев на Рио Аримао возле Ксагуа (в настоящее время Сиенхуегос). Он пользовался этими благами вплоть до достопамятного воскресенья на Пасху 1514 года, когда торжественно порвал со своим прошлым, вернул энкомьенду и решил посвятить свою жизнь делу защиты индейцев.
Кортес, который в течение стольких лет получал тот же опыт, что и Лас Касас, мог также прийти к подобному решению. Не исключено, что он примкнул к новому ультракритическому фронту, олицетворением которого стал будущий епископ Чиапаса. Можно задаться вопросом, не была ли супружеская жизнь с индианкой проявлением проиндейской позиции конкистадора? Легко представить себе ярость Веласкеса, если Кортес решил таким образом открыто выражать свое несогласие с его действиями и методами. В этом плане, обязав Кортеса обвенчаться с испанкой, Веласкес рассчитывал заставить его одуматься и вернуться в свой лагерь.
И именно тогда проявился неординарный характер Кортеса. Да, он кастилец. Да, он христианин. Но почему при этом он не может также уважать культуру индейцев? Ни на йоту не отступив от своих убеждений и проявив в какой-то степени чувство дипломатического компромисса, он дал согласие на брак с Каталиной Хуарес в обмен на признание Веласкесом его дочери-метиски. Губернатор, попавший в ловушку, стал одновременно свидетелем на свадьбе и крестным отцом маленькой Каталины Кортес Писарро, дочери кубинской индианки.
Конец мира
В 1514 году, когда испанцы смогли вновь обратиться к вопросам организации кубинских владений, было принято решение перенести столицу на новое место. Веласкес обратил взор на южное побережье, менее подверженное циклонам и обладающее более мягким климатом. Там, в глубине бухты с глубоководным рейдом, в хорошо укрепленном природой месте находилось поселение тайнос, которое отвечало всем требованиям. Городок располагался на высоком холме в центре долины. На его месте возникла новая столица – Сантьяго. Когда-то Колумб искал для своих Ла-Изабеллы и Санто-Доминго пустынные места, где никто никогда не жил. Теперь же спустя двадцать лет испанцы на Кубе селились на местах с доиспанским прошлым. Они приходили, конечно, бесцеремонными захватчиками, но все же в их действиях проявилась новая тенденция к преемственности. Все семь городов, «основанные» в 1514 году, выросли на месте прежних селений тайнос, в которых пришельцы довольствовались обустройством центральной площади с церковью и муниципалитетом – cabildo .
На учебном плацу в Сантьяго для Веласкеса построили дом. Каменный. Почти копию дома Кортеса в Санто-Доминго: угловой, в один этаж, с голыми, чрезмерно толстыми стенами и бойницами вместо окон. Это сооружение отличалось двумя особенностями, ставшими символическими. Внутри размещалась печь, но не для изготовления хлеба, а для переплавки золота в слитки. Богатство и власть шли рука об руку. И потом, это было, наверное, последнее средневековое здание христианского Запада. Повсюду в Европе уже господствовал новый стиль. Суровый практицизм уступил место элегантности и открытости. Новые веяния ощущались даже в Санто-Доминго: Диего Колумб выстроил себе в этом стиле дворец, который называли alcazar . Фасад выходил в город гармоничной галереей в пять сводов, которая повторялась на втором этаже в удачно выдержанных пропорциях; стойки балконных перил и украшения крыши оживляли комплекс, вызывая игру света на камне дворца. В сравнении с ним особняк губернатора Кубы выглядел символом давно минувшей старины.
Кортес, являвшийся алькальдом Сантьяго, не мог не видеть, как одновременно уходят в прошлое два противостоящих друг другу мира: исчезала цивилизация тайнос и агонизировала удушившая ее средневековая Испания. Но именно жертва Кубы вызвала эту смену эпох и последовавший за ней прорыв.
В 1515 году был отозван корыстолюбивый Диего Колумб. А 23 января следующего года, когда на престол Франции вступал Франциск I, в Мадригалехо скончался испанский король Фердинанд. Его кончина вызвала тяжелейший кризис престолонаследования, к которому мы еще вернемся. Регентом Кастилии стал кардинал Сиснерос. Зная об антильской драме, он попытался восстановить духовный порядок в Санто-Доминго, передав коллегиальное управление трем монахам-иеронимитам. Стремясь привнести гуманность в управление Индиями, восьмидесятилетний регент хотел избежать борьбы за влияние между францисканцами и доминиканцами, уже утвердившимися на новых землях. Триумвират приступил к исполнению своих обязанностей в декабре 1516 года. Скоро его усилил четвертый брат. Почти в то же время, в апреле 1517 года, на Эспаньолу прибыл постоянный судья Алонсо де Зуазо, которому поручалось расследовать все спорные дела.
Как же тут не увидеть связи между этой озабоченностью проблемой индейского населения, которую первым проявил Лас Касас в 1514 году, и появлением духа Возрождения? Хотя до этого времени никто не интересовался судьбой Нового Света, который еще не скоро получит собственное имя, нельзя упускать из виду поворот в общественном мнении, происшедший в 1515 году. Молниеносный захват Кубы, быстрое и безжалостное истребление тайнос заставили задуматься о законности действий испанцев, аморальности геноцида и в то же время о слабой жизнеспособности подобной колонизации.
Кортес был среди тех, кто задавался этим вопросом и разрабатывал собственную контрмодель, которая строилась на скрещении рас. Политика, проводимая Кортесом в Мексике, была продумана им уже в 1515 году и основывалась на опыте, накопленном за двенадцать лет жизни на Гаити и Кубе. Циники тут же напомнят о рабстве, эксплуатации рабочей силы и будут видеть в главнокомандующем Мексики всего лишь конкистадора, более хитрого и ловкого, чем другие, но преследовавшего те же цели личного обогащения и закабаления местного населения. Принять такую позицию значило бы пройти мимо глубокого понимания важного этапа колонизации Америки, а также не заметить одной человеческой истины: Кортес любил индейцев.
Трудно сказать, какие чувства испытывал девятнадцатилетний Эрнан, ступив на пристань Санто-Доминго, равно как невозможно установить, когда и при каких обстоятельствах Кортесом овладел интерес к культуре аборигенов, но, видимо, это было мгновенное озарение, быстро переросшее в твердую убежденность. Так же, как и многие его товарищи, Кортес получил энкомьенду за заслуги в карательных экспедициях против туземцев. Поразительно, но много времени спустя, уже когда он стал влиятельным человеком в Мексике и завистники начали его судебную травлю, открывая процесс за процессом, никто не смог раскопать ничего, абсолютно ничего о его прошлом в Санто-Доминго и на Кубе, что могло бы бросить тень на Кортеса. Если бы он организовал бессмысленную резню тайнос или плохо обращался с работавшими на него индейцами, это лыко обязательно попало бы в строку сфабрикованного дела. Учитывая, что в микросообществе островных колонистов все знали все обо всех, отсутствие компромата говорит о многом. Не мешало бы также найти объяснение и тому факту, что мексиканские индейцы любили Кортеса и защищали его; вероятно, потому, что и он любил их. Несомненно, что Кортес очень скоро проникся симпатией к индейцам, и это чувство не покидало его в течение всей оставшейся жизни.
Кортес был практиком, а не философом. Он старался действовать не словом, как Лас Касас, а делом. Кортес отлично понимал положение вещей. Кубе уже ничто не могло помочь. Поэтому с 1515 года он ищет место, где бы он мог воплотить в жизнь свое видение мира. Только придя к власти, он сумел бы доказать, что общество можно устроить иначе. Его взгляд обратился к материку. Какие же были альтернативы? «Золотая Кастилия»? Эти панамские земли оспаривались несколькими конкистадорами. Бальбоа, один из уцелевших участников экспедиции Охеды, пересек перешеек и 29 сентября 1513 года, войдя в воду по колено, принял во владение Тихий океан, который он назвал Южным морем. Почти в то же время, но в Кастилии, Педро Ариас де Авила, известный также как Педрариас Давила, устроил свое назначение губернатором Дарьена. (Показательный конфликт между колониальными конкистадорами и дворцовыми интриганами, изобретателями и прихлебателями, воинами и щелкоперами.) Флорида? Хуан Понс де Леон высадился там со своей армадой в Пасхальное воскресенье 1513 года и окрестил новую землю по имени этого христианского праздника (Pascua Florida). Понс де Леон был ветераном колонизации, сопровождавшим еще Христофора Колумба во втором его плавании. В бытность свою энкомендеро в Юме, восточнее Эспаньолы, он попытался завоевать Пуэрто-Рико, но был изгнан оттуда восставшими индейцами. Он принадлежал к типичным представителям Средневековья и долгие месяцы тщетно искал источник молодости на земле Флориды, потеряв почти всю команду в этих бесплодных поисках ушедших времен. Бразилия? С момента подписания Тордесильясского договора эта территория принадлежала Португалии; официально она была занята с провозглашением ее собственностью Кабраля в 1500 году, и Испания не имела намерения оспаривать свершившийся факт. Рио-де-ла-Плата, открытая Хуаном Диасом де Солисом в 1515 году? Слишком далеко и непохоже на ставший привычным Карибский мир.
Остается только Мексика. Все говорит о том, что в 1514–1515 годах Кортес думал именно о Мексике, которая вовсе не была terra incognita . Достаточно взглянуть на карту, чтобы понять, что эта территория, расположенная всего в двухстах километрах от западной оконечности Кубы, просто не могла остаться не замеченной испанцами, чьи корабли бороздили Карибское море в течение двадцати лет. Христофор Колумб во время четвертого плавания в 1502 году повстречал лодки мексиканцев возле Гуанакских островов близ Гондураса, но те направлялись на запад, а Колумб решил взять противоположный курс на восток. И он повернулся спиной к Юкатану, до которого оставалась всего неделя плавания под парусом. В период с 1500 по 1510 год на этот полуостров должно было наткнуться немало исследователей, но в то время умами еще владела концепция Колумба, и все искали… Индию, то есть обходной путь в Китай. Все мореплаватели, среди которых были Виченте Янес Пинсон и Хуан Диас де Солис, возвращались разочарованными тем, что не смогли реализовать заветную мечту.
В 1511 году испанское судно, возвращавшееся с Дарьена в Санто-Доминго, потерпело крушение у Ямайки. Человек двадцать команды спаслись в шлюпке, которую ветром и течениями вынесло к побережью Юкатана. В руки майя попало с десяток испанцев. Уцелели только двое, всех остальных принесли в жертву. Двух счастливчиков звали Гонсало Герреро и Джеронимо де Агилар. Последний сыграл не последнюю роль в завоевании Мексики Кортесом. В 1513 году, возвращаясь из Флориды, Понс де Леон достиг северной оконечности Юкатана. Не исключено, что были и другие случайные контакты, но только первооткрыватели не могли воспользоваться успехом, поскольку открытие без мандата было нарушением субординации! Открытие можно было совершить только на основании соответствующего контракта – капитуляций. Этим объясняется запоздалое обнаружение Мексики: административный процесс был забюрократизирован, и Веласкесу как губернатору Кубы запрещалось проводить «заселение» вне острова.
Дорога на Юкатан
Впрочем, с 1517 года история ускорила свой бег. Воспользовавшись неопытностью только что прибывших в Санто-Доминго иеронимитов, Веласкес получил от них право снарядить суда для ведения rescate , то есть торговли с соседними островами. Под этим невинным словом скрывались изъятие золота у туземцев и обращение их в рабство. Под прикрытием такой довольно ненадежной лицензии Веласкес намеревался захватить лакомый кусок, на который давно положил глаз, – завоевать Мексику. Но действовать надо было осторожно. В качестве разведчика он послал несколько простоватого богатого идальго Франсиско Эрнандеса де Кордову. Веласкес передал ему три корабля с тремя сотнями солдат, почти все из которых откололись от экспедиционного корпуса Педрариаса Давиды в Панаме. Среди них находился и Берналь Диас дель Кастильо, который впоследствии будет вести хронику приключений Кортеса.
8 февраля 1517 года маленькая флотилия вышла из порта Аксаруко (сегодня Харуко), который служил базой снабжения при подготовке экспедиции. Первая загадка. Зачем назначать пунктом сбора крошечный индейский городок с узкой бухточкой, когда рядом к востоку расположен огромный залив Матансас, а к западу лежит великолепный рейд Пуэрто-Карденас с удобными якорными стоянками? Только желание скрыть приготовления могло определить такой выбор. Есть и вторая загадка. По словам Диаса дель Кастильо, они достигли земли только на двадцать первый день плавания, когда им открылась северная оконечность Юкатана с деревушкой майя Экаб. До того каравеллам достаточно было трех дней, чтобы обогнуть полуостров. Где пропадали суда Кордовы все эти двадцать один день? Где они побывали? Последняя загадка. Учитывая, что официально целью экспедиции были Гуанакские острова возле Гондураса прямо к югу от Кубы, почему шкипер взял курс на запад?
Диас дель Кастильо о многом умалчивает, сообщая, что «мы плыли наудачу». Лас Касас, признавая, что плавание к Юкатану заняло не более четырех дней, объясняет потраченное время задержкой в порту Сантьяго, из которого экспедиция вышла только в конце февраля, и остановкой в Пуэрто-дель-Принсипе! Сервантес де Салазар выдвигает иную версию: он открыто обвиняет Кордову в организации экспедиции, которая под предлогом захвата рабов преследовала цель завоевания Мексики в его личных интересах. Сорок дней, прошедшие с выхода из Сантьяго и до попытки высадки на материке, по мнению хрониста, указывают на то, что Кордова взял курс прямо на залив Кампече. Другими словами, официальная версия была лживой, но причины вполне объяснимы. Шкипером флотилии был не кто иной, как Антон де Аламинос. Это был старый моряк, соратник Христофора Колумба, который знал Карибское море вдоль и поперек. Он был шкипером у Понса де Леона при открытии Флориды и видел Юкатан на обратном пути: он знал, где находится Мексика, и именно поэтому на него пал выбор Веласкеса. Де Аламиносу были даны четкие указания твердить всю дорогу, что Юкатан – остров: он знал, что это не так, зато политически и юридически все выглядело корректно, так как Веласкес имел разрешение только на исследование соседних с Кубой островов. Никакого материка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Рассмотрев внимательно этот аспект, мы, возможно, найдем в нем указание на истинную причину конфликта Кортеса с губернатором Диего Веласкесом. 1514 год ознаменовался резким изменением общественного мнения и распространением нового взгляда на конкисту. У истоков нарождающегося движения стоял доминиканец Антонио де Монтесинос, который учинил настоящий скандал в воскресенье 1511 года, подвергнув «резкой критике» Диего Колумба и encomenderos в своей ставшей знаменитой проповеди. Он обрушился на жестокость конкистадоров и прямо обвинил тех в истреблении индейцев ради одной лишь наживы и совершении тем смертного греха. Изгнанный адмиралом из Санто-Доминго и вернувшийся в Кастилию, он тем не менее был принят королем, и из его жалобы появились на свет «Бургосские законы» от 27 декабря 1512 года, которые стали первым юридически оформленным требованием хорошего обращения с индейцами. Дело сдвинулось с мертвой точки.
Другим катализатором стало завоевание Кубы. В 1514 году завершилось ее «умиротворение». Испанцы основали семь городов и полностью овладели всем островом Фернандина. Но истребление туземцев не давало покоя наиболее порядочным людям. Операция, осуществленная Веласкесом и Нарваесом, была чудовищным преступлением против человечества. На земле, усеянной трупами, не осталось ничего, что составляло ее душу, разум и память; испанцы не оставили камня на камне от двухтысячелетней истории. Примечательно, что Лас Касас стал решительным защитником индейцев именно в 1514 году. Брат Бартоломе в свои двадцать восемь находился при Овандо в Санто-Доминго. Обладая характерной для того времени способностью сочетать несочетаемое, Лас Касас был одновременно и пастырем, и рабовладельцем-энкомендеро. В течение двенадцати лет он безжалостно эксплуатировал индейцев в своих владениях. Вместе с Кортесом он принял участие в кубинской экспедиции 1511 года и завоевании центральной части острова, получил за заслуги землю и repartiemento индейцев на Рио Аримао возле Ксагуа (в настоящее время Сиенхуегос). Он пользовался этими благами вплоть до достопамятного воскресенья на Пасху 1514 года, когда торжественно порвал со своим прошлым, вернул энкомьенду и решил посвятить свою жизнь делу защиты индейцев.
Кортес, который в течение стольких лет получал тот же опыт, что и Лас Касас, мог также прийти к подобному решению. Не исключено, что он примкнул к новому ультракритическому фронту, олицетворением которого стал будущий епископ Чиапаса. Можно задаться вопросом, не была ли супружеская жизнь с индианкой проявлением проиндейской позиции конкистадора? Легко представить себе ярость Веласкеса, если Кортес решил таким образом открыто выражать свое несогласие с его действиями и методами. В этом плане, обязав Кортеса обвенчаться с испанкой, Веласкес рассчитывал заставить его одуматься и вернуться в свой лагерь.
И именно тогда проявился неординарный характер Кортеса. Да, он кастилец. Да, он христианин. Но почему при этом он не может также уважать культуру индейцев? Ни на йоту не отступив от своих убеждений и проявив в какой-то степени чувство дипломатического компромисса, он дал согласие на брак с Каталиной Хуарес в обмен на признание Веласкесом его дочери-метиски. Губернатор, попавший в ловушку, стал одновременно свидетелем на свадьбе и крестным отцом маленькой Каталины Кортес Писарро, дочери кубинской индианки.
Конец мира
В 1514 году, когда испанцы смогли вновь обратиться к вопросам организации кубинских владений, было принято решение перенести столицу на новое место. Веласкес обратил взор на южное побережье, менее подверженное циклонам и обладающее более мягким климатом. Там, в глубине бухты с глубоководным рейдом, в хорошо укрепленном природой месте находилось поселение тайнос, которое отвечало всем требованиям. Городок располагался на высоком холме в центре долины. На его месте возникла новая столица – Сантьяго. Когда-то Колумб искал для своих Ла-Изабеллы и Санто-Доминго пустынные места, где никто никогда не жил. Теперь же спустя двадцать лет испанцы на Кубе селились на местах с доиспанским прошлым. Они приходили, конечно, бесцеремонными захватчиками, но все же в их действиях проявилась новая тенденция к преемственности. Все семь городов, «основанные» в 1514 году, выросли на месте прежних селений тайнос, в которых пришельцы довольствовались обустройством центральной площади с церковью и муниципалитетом – cabildo .
На учебном плацу в Сантьяго для Веласкеса построили дом. Каменный. Почти копию дома Кортеса в Санто-Доминго: угловой, в один этаж, с голыми, чрезмерно толстыми стенами и бойницами вместо окон. Это сооружение отличалось двумя особенностями, ставшими символическими. Внутри размещалась печь, но не для изготовления хлеба, а для переплавки золота в слитки. Богатство и власть шли рука об руку. И потом, это было, наверное, последнее средневековое здание христианского Запада. Повсюду в Европе уже господствовал новый стиль. Суровый практицизм уступил место элегантности и открытости. Новые веяния ощущались даже в Санто-Доминго: Диего Колумб выстроил себе в этом стиле дворец, который называли alcazar . Фасад выходил в город гармоничной галереей в пять сводов, которая повторялась на втором этаже в удачно выдержанных пропорциях; стойки балконных перил и украшения крыши оживляли комплекс, вызывая игру света на камне дворца. В сравнении с ним особняк губернатора Кубы выглядел символом давно минувшей старины.
Кортес, являвшийся алькальдом Сантьяго, не мог не видеть, как одновременно уходят в прошлое два противостоящих друг другу мира: исчезала цивилизация тайнос и агонизировала удушившая ее средневековая Испания. Но именно жертва Кубы вызвала эту смену эпох и последовавший за ней прорыв.
В 1515 году был отозван корыстолюбивый Диего Колумб. А 23 января следующего года, когда на престол Франции вступал Франциск I, в Мадригалехо скончался испанский король Фердинанд. Его кончина вызвала тяжелейший кризис престолонаследования, к которому мы еще вернемся. Регентом Кастилии стал кардинал Сиснерос. Зная об антильской драме, он попытался восстановить духовный порядок в Санто-Доминго, передав коллегиальное управление трем монахам-иеронимитам. Стремясь привнести гуманность в управление Индиями, восьмидесятилетний регент хотел избежать борьбы за влияние между францисканцами и доминиканцами, уже утвердившимися на новых землях. Триумвират приступил к исполнению своих обязанностей в декабре 1516 года. Скоро его усилил четвертый брат. Почти в то же время, в апреле 1517 года, на Эспаньолу прибыл постоянный судья Алонсо де Зуазо, которому поручалось расследовать все спорные дела.
Как же тут не увидеть связи между этой озабоченностью проблемой индейского населения, которую первым проявил Лас Касас в 1514 году, и появлением духа Возрождения? Хотя до этого времени никто не интересовался судьбой Нового Света, который еще не скоро получит собственное имя, нельзя упускать из виду поворот в общественном мнении, происшедший в 1515 году. Молниеносный захват Кубы, быстрое и безжалостное истребление тайнос заставили задуматься о законности действий испанцев, аморальности геноцида и в то же время о слабой жизнеспособности подобной колонизации.
Кортес был среди тех, кто задавался этим вопросом и разрабатывал собственную контрмодель, которая строилась на скрещении рас. Политика, проводимая Кортесом в Мексике, была продумана им уже в 1515 году и основывалась на опыте, накопленном за двенадцать лет жизни на Гаити и Кубе. Циники тут же напомнят о рабстве, эксплуатации рабочей силы и будут видеть в главнокомандующем Мексики всего лишь конкистадора, более хитрого и ловкого, чем другие, но преследовавшего те же цели личного обогащения и закабаления местного населения. Принять такую позицию значило бы пройти мимо глубокого понимания важного этапа колонизации Америки, а также не заметить одной человеческой истины: Кортес любил индейцев.
Трудно сказать, какие чувства испытывал девятнадцатилетний Эрнан, ступив на пристань Санто-Доминго, равно как невозможно установить, когда и при каких обстоятельствах Кортесом овладел интерес к культуре аборигенов, но, видимо, это было мгновенное озарение, быстро переросшее в твердую убежденность. Так же, как и многие его товарищи, Кортес получил энкомьенду за заслуги в карательных экспедициях против туземцев. Поразительно, но много времени спустя, уже когда он стал влиятельным человеком в Мексике и завистники начали его судебную травлю, открывая процесс за процессом, никто не смог раскопать ничего, абсолютно ничего о его прошлом в Санто-Доминго и на Кубе, что могло бы бросить тень на Кортеса. Если бы он организовал бессмысленную резню тайнос или плохо обращался с работавшими на него индейцами, это лыко обязательно попало бы в строку сфабрикованного дела. Учитывая, что в микросообществе островных колонистов все знали все обо всех, отсутствие компромата говорит о многом. Не мешало бы также найти объяснение и тому факту, что мексиканские индейцы любили Кортеса и защищали его; вероятно, потому, что и он любил их. Несомненно, что Кортес очень скоро проникся симпатией к индейцам, и это чувство не покидало его в течение всей оставшейся жизни.
Кортес был практиком, а не философом. Он старался действовать не словом, как Лас Касас, а делом. Кортес отлично понимал положение вещей. Кубе уже ничто не могло помочь. Поэтому с 1515 года он ищет место, где бы он мог воплотить в жизнь свое видение мира. Только придя к власти, он сумел бы доказать, что общество можно устроить иначе. Его взгляд обратился к материку. Какие же были альтернативы? «Золотая Кастилия»? Эти панамские земли оспаривались несколькими конкистадорами. Бальбоа, один из уцелевших участников экспедиции Охеды, пересек перешеек и 29 сентября 1513 года, войдя в воду по колено, принял во владение Тихий океан, который он назвал Южным морем. Почти в то же время, но в Кастилии, Педро Ариас де Авила, известный также как Педрариас Давила, устроил свое назначение губернатором Дарьена. (Показательный конфликт между колониальными конкистадорами и дворцовыми интриганами, изобретателями и прихлебателями, воинами и щелкоперами.) Флорида? Хуан Понс де Леон высадился там со своей армадой в Пасхальное воскресенье 1513 года и окрестил новую землю по имени этого христианского праздника (Pascua Florida). Понс де Леон был ветераном колонизации, сопровождавшим еще Христофора Колумба во втором его плавании. В бытность свою энкомендеро в Юме, восточнее Эспаньолы, он попытался завоевать Пуэрто-Рико, но был изгнан оттуда восставшими индейцами. Он принадлежал к типичным представителям Средневековья и долгие месяцы тщетно искал источник молодости на земле Флориды, потеряв почти всю команду в этих бесплодных поисках ушедших времен. Бразилия? С момента подписания Тордесильясского договора эта территория принадлежала Португалии; официально она была занята с провозглашением ее собственностью Кабраля в 1500 году, и Испания не имела намерения оспаривать свершившийся факт. Рио-де-ла-Плата, открытая Хуаном Диасом де Солисом в 1515 году? Слишком далеко и непохоже на ставший привычным Карибский мир.
Остается только Мексика. Все говорит о том, что в 1514–1515 годах Кортес думал именно о Мексике, которая вовсе не была terra incognita . Достаточно взглянуть на карту, чтобы понять, что эта территория, расположенная всего в двухстах километрах от западной оконечности Кубы, просто не могла остаться не замеченной испанцами, чьи корабли бороздили Карибское море в течение двадцати лет. Христофор Колумб во время четвертого плавания в 1502 году повстречал лодки мексиканцев возле Гуанакских островов близ Гондураса, но те направлялись на запад, а Колумб решил взять противоположный курс на восток. И он повернулся спиной к Юкатану, до которого оставалась всего неделя плавания под парусом. В период с 1500 по 1510 год на этот полуостров должно было наткнуться немало исследователей, но в то время умами еще владела концепция Колумба, и все искали… Индию, то есть обходной путь в Китай. Все мореплаватели, среди которых были Виченте Янес Пинсон и Хуан Диас де Солис, возвращались разочарованными тем, что не смогли реализовать заветную мечту.
В 1511 году испанское судно, возвращавшееся с Дарьена в Санто-Доминго, потерпело крушение у Ямайки. Человек двадцать команды спаслись в шлюпке, которую ветром и течениями вынесло к побережью Юкатана. В руки майя попало с десяток испанцев. Уцелели только двое, всех остальных принесли в жертву. Двух счастливчиков звали Гонсало Герреро и Джеронимо де Агилар. Последний сыграл не последнюю роль в завоевании Мексики Кортесом. В 1513 году, возвращаясь из Флориды, Понс де Леон достиг северной оконечности Юкатана. Не исключено, что были и другие случайные контакты, но только первооткрыватели не могли воспользоваться успехом, поскольку открытие без мандата было нарушением субординации! Открытие можно было совершить только на основании соответствующего контракта – капитуляций. Этим объясняется запоздалое обнаружение Мексики: административный процесс был забюрократизирован, и Веласкесу как губернатору Кубы запрещалось проводить «заселение» вне острова.
Дорога на Юкатан
Впрочем, с 1517 года история ускорила свой бег. Воспользовавшись неопытностью только что прибывших в Санто-Доминго иеронимитов, Веласкес получил от них право снарядить суда для ведения rescate , то есть торговли с соседними островами. Под этим невинным словом скрывались изъятие золота у туземцев и обращение их в рабство. Под прикрытием такой довольно ненадежной лицензии Веласкес намеревался захватить лакомый кусок, на который давно положил глаз, – завоевать Мексику. Но действовать надо было осторожно. В качестве разведчика он послал несколько простоватого богатого идальго Франсиско Эрнандеса де Кордову. Веласкес передал ему три корабля с тремя сотнями солдат, почти все из которых откололись от экспедиционного корпуса Педрариаса Давиды в Панаме. Среди них находился и Берналь Диас дель Кастильо, который впоследствии будет вести хронику приключений Кортеса.
8 февраля 1517 года маленькая флотилия вышла из порта Аксаруко (сегодня Харуко), который служил базой снабжения при подготовке экспедиции. Первая загадка. Зачем назначать пунктом сбора крошечный индейский городок с узкой бухточкой, когда рядом к востоку расположен огромный залив Матансас, а к западу лежит великолепный рейд Пуэрто-Карденас с удобными якорными стоянками? Только желание скрыть приготовления могло определить такой выбор. Есть и вторая загадка. По словам Диаса дель Кастильо, они достигли земли только на двадцать первый день плавания, когда им открылась северная оконечность Юкатана с деревушкой майя Экаб. До того каравеллам достаточно было трех дней, чтобы обогнуть полуостров. Где пропадали суда Кордовы все эти двадцать один день? Где они побывали? Последняя загадка. Учитывая, что официально целью экспедиции были Гуанакские острова возле Гондураса прямо к югу от Кубы, почему шкипер взял курс на запад?
Диас дель Кастильо о многом умалчивает, сообщая, что «мы плыли наудачу». Лас Касас, признавая, что плавание к Юкатану заняло не более четырех дней, объясняет потраченное время задержкой в порту Сантьяго, из которого экспедиция вышла только в конце февраля, и остановкой в Пуэрто-дель-Принсипе! Сервантес де Салазар выдвигает иную версию: он открыто обвиняет Кордову в организации экспедиции, которая под предлогом захвата рабов преследовала цель завоевания Мексики в его личных интересах. Сорок дней, прошедшие с выхода из Сантьяго и до попытки высадки на материке, по мнению хрониста, указывают на то, что Кордова взял курс прямо на залив Кампече. Другими словами, официальная версия была лживой, но причины вполне объяснимы. Шкипером флотилии был не кто иной, как Антон де Аламинос. Это был старый моряк, соратник Христофора Колумба, который знал Карибское море вдоль и поперек. Он был шкипером у Понса де Леона при открытии Флориды и видел Юкатан на обратном пути: он знал, где находится Мексика, и именно поэтому на него пал выбор Веласкеса. Де Аламиносу были даны четкие указания твердить всю дорогу, что Юкатан – остров: он знал, что это не так, зато политически и юридически все выглядело корректно, так как Веласкес имел разрешение только на исследование соседних с Кубой островов. Никакого материка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37