В углу хоккейная клюшка.
Словом, уютный семейный, немного запущенный уголок.
– Обычно я не веду деловые беседы у себя дома, – сказала Кэролайн. – Здесь царство Чарли. Он тут король и владыка.
– Я извиняюсь за вторжение. Просто мне в голову пришла мысль, которую я считаю важной, А поделиться не с кем – кроме как с вами.
Кэролайн стрельнула глазами на папку в моей руке.
– Вы ужинали? – Поскольку я замялся, она добавила: – Не стесняйтесь, проходите в кухню.
Ужин оказался нехитрый – куриные окорочка с рисом.
– Так что же за мысль погнала вас ко мне?
– По-моему, Данцигер собирался возобновить дело Траделла!
К моему великому разочарованию, эти слова не произвели впечатления разорвавшейся бомбы. Кэролайн даже головы от тарелки не подняла.
– Почему вы так решили? – спросила она. – Лишь оттого, что папка с делом лежала у Данцигера на видном месте? Само по себе это ничего не значит. У меня, к примеру, годами валяются дела столетней давности, к которым я хотела бы вернуться, да никак руки не доходят. Я их только перекладываю с места на место, а по совести надо бы убрать в архив – все равно у меня не будет времени ими заняться.
– Так или иначе, Данцигер не хотел сдавать дело в архив.
– Что бы он ни планировал, все мыслимые сроки уже прошли. Это когда было – лет десять назад?
– Примерно. Но этот случай не подпадает под «вторичное привлечение к уголовной ответственности по тому же обвинению». Судья отклонил дело на предварительном слушании, так что процесса не было. И формально Брекстона можно судить за убийство Траделла. Срок давности не работает.
– Ах ты Боже ж мой! «Вторичное привлечение к уголовной ответственности по тому же обвинению»!
– А что, я неправильно сформулировал?
– Правильно. Вы где юридическое образование получали?
– Нигде. Я на историка учился. Но мы в Мэне книги читаем.
– Глотаете целые тома по юриспруденции?
– О нет, только брошюрки.
Кэролайн дружелюбно улыбнулась.
– Ну, прав я или нет? Ведь здесь нет «вторичного привлечения к ответственности»?
– Вы правы. Да только если Данцигер и впрямь хотел возобновить дело, все равно это тупиковый вариант. Никаких новых улик не всплыло, а прежние навсегда забракованы судом. Помню, там в деле был стукач, Рамон или Рагон...
– Рауль.
– Ну да, Рауль. Никто его так в глаза и не видел. Словом, Данцигер если что и затевал, то впустую.
– А может, он нашел какие-то новые доказательства?
– Сомнительно. Видите ли, Бен, такие гнусные истории часто происходят – из-за формальной придирки дело рассыпается, и матерый преступник остается на свободе. Издержки нашей судебной системы. Каждый раз рвать на себе волосы и посыпать голову пеплом – быстро облысеешь. Данцигер был тертый калач, и он знал, что в некоторых случаях лучше наплевать и забыть.
– Но тут случай особый. Траделл был его другом. Помните, как они стоят вместе на фото! Сразу видно – не-разлей-вода! Данцигер не мог смириться с тем, что убийца Артура Траделла гуляет на свободе. Не мог просто «наплевать и забыть». Сколько бы времени ни прошло.
– Что бы вы ни говорили, не было и нет никакого основания возобновлять дело.
– А если Данцигер считал иначе? Вдруг он придумал какой-то хитрый ход?
– Какой именно?
– Не знаю. А если Данцигер верил, что Рауль все-таки реальное лицо? Если доказать, что Вега не лгал, тогда ордер на обыск выписан правильно, и забракованные улики снова становятся весомыми уликами! Брекстона можно если не на электрический стул посадить, то хотя бы пожизненно упечь.
– Бен, если Рауль был реальным лицом, полицейские землю бы рыли, но его нашли бы. Когда на одной чаше весов приговор убийце копа, а на другой безопасность информатора – можете не сомневаться, что перевесит в глазах полицейских!
– Хулио Вега в своем докладе писал: информатор не найден, потому что сбежал от страха.
– Хулио Вега был отпетый лгун.
– Возможно, Данцигер придерживался другого мнения.
– Возможно. Но в таких делах обычно самое простое объяснение – самое правильное.
– И все-таки я хочу поговорить лично с Вегой.
– Понятия не имею, где его найти.
– Наверняка в департаменте полиции знают его адрес. Он заработал полицейскую пенсию. Стало быть, куда-то ему деньги посылают. Вы мне поможете?
– Этот Хулио Вега...
– Кэролайн, ну пожалуйста! Очень прошу!
Она насмешливо закатила глаза.
– Ладно, ладно. Беды большой не будет, если вы с ним переговорите.
20
На следующее утро мы с Келли наконец воссоединились.
Я посетовал, что Келли не имел возможности полистать интересные дела, чем я был занят весь вчерашний день.
Келли упрек в моем голосе пропустил мимо ушей, а спрашивать прямо, чем он занимался весь вчерашний день, я не стал.
Кэролайн добыла нам последний адрес Хулио Веги, и мы поехали в Дорчестер.
Нужный нам дом оказался скромным строеньицем – скорее дачный домик. Рядом, явно стесняясь соседа, стояли двух-трехэтажные красавцы.
– С ним будешь говорить ты, Трумэн, – сказал Келли. – Я гляну на задний двор.
Я постучал в дверь. Раз, другой. Только минуты через две внутри раздались шаги, и дверь распахнулась.
Из-за рамы с сеткой на меня смотрел смуглолицый мужчина в тенниске и тренировочных штанах. Босой. Бледная одутловатая физиономия, пузо, жир на боках.
Ничего похожего на того молодого подтянутого усатого красавца, которого я видел на фотографии в офисе Данцигера!
Этот типичный забулдыга молча окинул меня взглядом с ног до головы.
– Добрый день, – сказал я. – Я разыскиваю человека по имени Хулио Вега.
– Кто вы такой? Репортер?
– Нет, полицейский.
– Не заливайте. Вы не похожи на полицейского.
Я вынул бумажник с жетоном. Мужчина протянул руку из-за сетки, взял мой жетон и подверг его пристальному изучению – поворачивая то так, то этак, чтобы на него падало больше света.
– Вы Хулио Вега? – начиная медленно закипать, спросил я.
– Дружок, тут целый квартал этих Хулио.
Он поднес жетон почти к своему носу и, покачиваясь и близоруко щурясь, спросил:
– Версаль, Мэн. Это что за чудеса такие?
– Вы Хулио Вега? – упрямо стоял я на своем.
– Кто вас ко мне послал?
– Никто меня не посылал. Я обнаружил ваше имя в досье Роберта Данцигера.
Мужчина исподлобья оглядел улицу за моей спиной, приоткрыл раму с сеткой и высунул руку с моим бумажником. Как только я забрал жетон, рама тут же вернулась на прежнее место.
– Нечего мне вам сказать, шериф.
– А если я приду с повесткой в суд? – произнес я с металлом в голосе. Получилось клево, как в фильме. – Есть намерение собрать большое жюри. Которое, возможно, пожелает вас послушать.
Мужчина презрительно фыркнул и захлопнул дверь.
Я как дурак потоптался какое-то время на крыльце.
В итоге получилось не очень клево.
Возможно, он сейчас, похихикивая, наблюдает откуда-нибудь за моей растерянной обиженной рожей.
Я привел лицо в порядок. И снова постучал.
На сей раз забулдыга вышел со стаканом виски в руке. Мое подозрение подтвердилось. Он был сильно под мухой.
– Что, дружок, слабо тебе дверь высадить?
– Не вздумайте опять запираться перед моим носом!
– Где же твоя повестка, умник?
– Понадобится – привезу.
– Привози, привози. Задницу ею подотру.
Он опять захлопнул дверь. Я мог только злиться и ломать голову, где я допустил ошибку, почему не смог установить с ним контакт.
Из-за угла дома появился Келли.
– Ну, как дела?
– Он не изъявил желания беседовать со мной.
– Так прямо и сказал: не желаю?
– Прямо, криво – один черт. Не хочет.
Келли взошел на крыльцо, снял с пояса деревянную дубинку и постучал ею в дверь.
Когда та открылась, Келли с высоты своего роста посмотрел на Вегу и вежливо произнес:
– Мы хотели бы задать вам несколько вопросов, детектив Вега. Это не займет много времени.
Вега пожал плечами, хмыкнул и, оставив дверь открытой, скрылся в доме.
– Заходите, – бросил он через плечо.
Келли повернулся ко мне и глазами спросил: ну и что тут сложного?
Мы прошли за Вегой в темноватую неприбранную комнату.
Немытые тарелки на столе, кучи пожелтевших газет на комодах. Картины и фотографии на стенах под слоем пыли, которую годами не тревожили. Истрепанная и в пятнах обивка кресел. Словом, малоприглядное жилище.
Вега сел на стул напротив телевизора. Одним глотком опустошив стакан, он взял окурок подлиннее из переполненной пепельницы, щелкнул зажигалкой и закурил.
– Шериф, – сказал он, – позвольте заметить вам: вы полицейский, но и я полицейский. Надо знать, с кем как обращаться. Уважение нужно всем. А уж с копом нельзя разговаривать как с последней уличной шушерой. Какого черта вы мне стали ввинчивать про большое жюри, про повестку в суд? Эти штучки оставьте для «плохих парней» – их стращайте. Я требую к себе уважения. Я его заслужил. Спросите своего друга – заслужил я уважение или не заслужил? – Он указал окурком сигареты на Келли.
– Вы правы, – сказал я. – Извините.
– Пятнадцать лет я оттрубил в полиции, Я заслужил уважение... да, юноша, заслужил.
– Вы правы, я сморозил глупость.
– Ты коп, я коп. Только поэтому я тебя в свой дом пустил. Уважение – в жизни главное.
Он подлил себе виски. Мы с Келли, не дождавшись приглашения, сели. Для этого пришлось освободить два стула от наваленной на них одежды.
Не очень обращая внимание на то, что мы делали, Вега продолжал бурчать:
– Достойный человек и с людьми умеет достойно обращаться. Ты меня уважаешь, и я тебя уважаю. Мы оба друг Друга уважаем.
Келли тем временем оглядывал комнату.
Вега забыл про нас и уставился на телевизионный экран. Передавали футбольные новости.
– Вы любите футбол, детектив Вега? – спросил я, желая наконец установить доверительные отношения.
– Люблю Берри Сандерса. Поглядите, какой у него пас!
– Да, замечательный пас. Детектив, можно спросить вас насчет Боба Данцигера? Меня удивило, почему дело, по которому вы проходили свидетелем много лет назад, лежало на столе у Данцигера.
– Да мало ли по каким делам я свидетелем проходил! Всего не упомнишь.
– Вы знаете, почему Данцигер интересовался вами?
– Эх ты, салага. Кто же так вопросы задает? Хороший детектив как от чумы бегает от лобовых вопросов – да или нет. Чтобы человека разговорить, надо ему свободу дать. Да – нет, да – нет. Так далеко не уедешь.
Говоря это пьяной растяжечкой, с паузами, Вега смотрел телевизор. Или делал вид, что смотрит.
Он то ли преувеличивал свою «пьяность», то ли достиг той промежуточной точки, когда пьяные становятся красноречивыми – перед тем как совершенно вырубиться.
– Пока ты сам говоришь, ты не слушаешь. А надо, чтоб он говорил, а ты слушал. Я разве не прав?
– Прав, прав, – кивнул Келли. – Давай, Бен, спроси правильно, как профессионал спроси.
– Хорошо, – сказал я, – расскажите мне, пожалуйста, про Рауля.
– Никакого Рауля я не знаю.
– Расскажите мне все, что вы знаете.
– Нету никакого Рауля. Вот вам все, что я знаю. На том и точка.
Вега по-прежнему смотрел в телевизор. Теперь он, похоже, действительно сосредоточился на эпизодах из последних футбольных матчей.
– Послушайте, вы догадываетесь, почему убили Данцигера? – почти в отчаянии спросил я.
– Он хотел прижать мишнского братка – Макгиза. А Большой Мак возьми и прими это на свой личный счет. Макгиз нарушил неписаный закон: не поднимать руку на прокурорских. Так что Макгизу несдобровать. Кто неписаные законы нарушает – тот платит по полной программе. Никакой адвокатик не выручит.
– И больше вам нечего сказать?
– А что, по-твоему, я еще могу сказать?
– Данцигер расспрашивал вас о Рауле?
Вега явно заколебался с ответом.
– Детектив, Данцигер был вашим другом, – настаивал я. – Траделл тоже. У вас есть определенный долг перед убитыми.
– Никому я ничего не должен. А если что должен – сам знаю, кому и что. И мне кое-что должны, да!
– Данцигер расспрашивал вас о Рауле? Да или нет?
– Шериф, вы не врубились в дело. Убийство Данцигера не имеет никакого отношения к Раулю. И Арчи угробили не из-за Рауля. Все это дерьмо. Поганое дерьмо.
– Поганое дерьмо, – растерянно повторил я за ним. Я уже не знал, с какой стороны к нему подойти. – Но Рауль был... не дерьмо?
– Судья сказал, что не было никакого Рауля. Я его из пальца высосал. Так они в свои бумажки и записали. Я получил по рогам. Сломали мне карьеру, суки! Но я не жалуюсь. Было и прошло. Жизнь кончена.
– Послушайте, я вас как полицейский полицейского спрашиваю: если не Рауль вам про квартиру с красной дверью рассказал, то кто? Такая информация с неба не падает!
Вега загасил бычок и достал новую сигарету.
– Рауль все-таки существовал, да? Судья заблуждался?
– Ни шиша ты не понимаешь, пацан.
– Да, я ни шиша не понимаю. Так помогите мне понять!
– Многие полицейские не один год пользовались этим Раулем...
– Значит, он – реальное лицо?
– Такого я не говорил. Все это не имеет значения. Вся эта история гроша ломаного не стоит.
Вега осушил еще один стакан. Я чувствовал, что мы его вот-вот «потеряем».
Теперь он сидел насупившись, молча глядя на дно пустого стакана. Что он там видел? Мертвого Арчи? Сколько раз в его воображении Арчи падал на пол с окровавленной головой?
Словно я угадал его мысли, Вега сказал:
– Арчи подставил себя под выстрел как последний дурак. Мы с ним оба придурки. Скакали перед дверью, словно в игрушки играли. Арчи погиб зазря.
Я хотел продолжать закидывать его вопросами, но Келли взял меня за локоть.
– Бен, хватит. Нам пора домой. Детектив Вега, большое спасибо, что уделили нам так много времени.
Вега опять смотрел футбольный репортаж. Про нас он уже забыл.
В машине Келли попробовал меня утешить:
– Ты был молодцом, Трумэн. Он тебе рассказал всего чуть-чуть, но это только начало. Мы еще вернемся к нему, в некоторых делах нужно терпение.
– Он по-прежнему лжет!
– Да, он правды не говорит. Видать, у него есть на то особые причины.
Недолго я возмущался по поводу лжи детектива Веги; в вихре других событий на время все забылось.
Когда мы вернулись в Бостон, Келли позвонил дочери, и она ошеломила нас мрачной новостью: Рей Ратлефф убит.
Выстрелом в глаз.
Так же, как Данцигер.
Таким образом, дело Джеральда Макниза развалилось.
Единственный свидетель против него мертв.
21
Тело обнаружили в парке Франклина, на влажных листьях под каменным мостиком.
Когда мы с Келли туда приехали, тело было прикрыто куском темного полиэтилена; из-под импровизированного покрывала торчали лишь длинные ноги. Полицейские сдерживали толпу зевак. Фоторепортеры щелкали камерами. Телевизионщики разворачивали свою аппаратуру.
Первые следственные действия, видимо, были закончены. Несколько детективов стояли возле трупа и трепались о способах приготовления мексиканского соуса. Им было настолько наплевать на то, рядом с чем они стоят, что я бы не удивился, поставь один из детективов для удобства ногу на труп – как на бревно.
Келли представился и спросил, что произошло.
– Урыли парня, – сказал один из детективов. – Сущие джунгли. Человека тут убить – все равно что высморкаться.
Келли откинул покрывало, чтобы осмотреть рану на лице. Жуткое зрелище. Череп, правда, не разнесло. Только глазницу.
– Когда это произошло? – спросил Келли.
– Несколько часов назад. Трупное окоченение затронуло только лицо и веки. – Детектив тут же поправился: – Веко.
– Свидетели? Улики?
– Ничего. Следы на земле. Но это же парк, тут миллион следов. А что до свидетелей – нету их. В этих джунглях вообще свидетелей не бывает. Тут одни слепоглухонемые живут.
Шагах в двадцати от нас Кэролайн вела оживленную беседу с Кертом и Гиттенсом. У Керта было обычное свирепое замкнутое выражение лица.
Мы с Келли подошли к ним.
– Любопытная история, – говорил Керт, обращаясь к Гиттенсу, – вы нашли этого типа в ста километрах от города, где он прочно засел на дно, – а сорок восемь часов спустя он лежит под мостом в Бостоне с пулей в черепе. Каким образом он так быстро перелетел сюда и наткнулся на пулю?
– Эд, я ничего объяснить не могу. Сам не понимаю. Я получил подсказку, где этот Ратлефф. Мы с друзьями туда съездили... – Он кивнул на меня и Келли. – Ты, Эд, не вали с больной головы на здоровую. Если не ты нашел этого типа, а я – это твои сложности, а не мои. Ты, дружище, у слона дырку в заднице не найдешь.
Гиттенсу нравилось махать красной тряпкой перед физиономией быка.
Они явно не слишком-то дружили с Кертом, но Гиттенс называл его Эдом и подкалывал, словно они были закадычные друзья, между которыми все позволено.
Кэролайн сочла нужным вмешаться:
– Ладно, Гиттенс, завязывай хохмить.
– Ратлефф сам виноват, – сказал Гиттенс. – Сдрейфил, засуетился и вернулся в Бостон. Может, даже пытался убедить Брекстона, что он ему не опасен. Ну а тот возьми и не поверь. И для верности – вот. Эд, ты же не думаешь, что в А-3 кто-нибудь мог стукнуть Брекстону!
– Я не про кого-нибудь в А-3 говорю, – сказал Керт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Словом, уютный семейный, немного запущенный уголок.
– Обычно я не веду деловые беседы у себя дома, – сказала Кэролайн. – Здесь царство Чарли. Он тут король и владыка.
– Я извиняюсь за вторжение. Просто мне в голову пришла мысль, которую я считаю важной, А поделиться не с кем – кроме как с вами.
Кэролайн стрельнула глазами на папку в моей руке.
– Вы ужинали? – Поскольку я замялся, она добавила: – Не стесняйтесь, проходите в кухню.
Ужин оказался нехитрый – куриные окорочка с рисом.
– Так что же за мысль погнала вас ко мне?
– По-моему, Данцигер собирался возобновить дело Траделла!
К моему великому разочарованию, эти слова не произвели впечатления разорвавшейся бомбы. Кэролайн даже головы от тарелки не подняла.
– Почему вы так решили? – спросила она. – Лишь оттого, что папка с делом лежала у Данцигера на видном месте? Само по себе это ничего не значит. У меня, к примеру, годами валяются дела столетней давности, к которым я хотела бы вернуться, да никак руки не доходят. Я их только перекладываю с места на место, а по совести надо бы убрать в архив – все равно у меня не будет времени ими заняться.
– Так или иначе, Данцигер не хотел сдавать дело в архив.
– Что бы он ни планировал, все мыслимые сроки уже прошли. Это когда было – лет десять назад?
– Примерно. Но этот случай не подпадает под «вторичное привлечение к уголовной ответственности по тому же обвинению». Судья отклонил дело на предварительном слушании, так что процесса не было. И формально Брекстона можно судить за убийство Траделла. Срок давности не работает.
– Ах ты Боже ж мой! «Вторичное привлечение к уголовной ответственности по тому же обвинению»!
– А что, я неправильно сформулировал?
– Правильно. Вы где юридическое образование получали?
– Нигде. Я на историка учился. Но мы в Мэне книги читаем.
– Глотаете целые тома по юриспруденции?
– О нет, только брошюрки.
Кэролайн дружелюбно улыбнулась.
– Ну, прав я или нет? Ведь здесь нет «вторичного привлечения к ответственности»?
– Вы правы. Да только если Данцигер и впрямь хотел возобновить дело, все равно это тупиковый вариант. Никаких новых улик не всплыло, а прежние навсегда забракованы судом. Помню, там в деле был стукач, Рамон или Рагон...
– Рауль.
– Ну да, Рауль. Никто его так в глаза и не видел. Словом, Данцигер если что и затевал, то впустую.
– А может, он нашел какие-то новые доказательства?
– Сомнительно. Видите ли, Бен, такие гнусные истории часто происходят – из-за формальной придирки дело рассыпается, и матерый преступник остается на свободе. Издержки нашей судебной системы. Каждый раз рвать на себе волосы и посыпать голову пеплом – быстро облысеешь. Данцигер был тертый калач, и он знал, что в некоторых случаях лучше наплевать и забыть.
– Но тут случай особый. Траделл был его другом. Помните, как они стоят вместе на фото! Сразу видно – не-разлей-вода! Данцигер не мог смириться с тем, что убийца Артура Траделла гуляет на свободе. Не мог просто «наплевать и забыть». Сколько бы времени ни прошло.
– Что бы вы ни говорили, не было и нет никакого основания возобновлять дело.
– А если Данцигер считал иначе? Вдруг он придумал какой-то хитрый ход?
– Какой именно?
– Не знаю. А если Данцигер верил, что Рауль все-таки реальное лицо? Если доказать, что Вега не лгал, тогда ордер на обыск выписан правильно, и забракованные улики снова становятся весомыми уликами! Брекстона можно если не на электрический стул посадить, то хотя бы пожизненно упечь.
– Бен, если Рауль был реальным лицом, полицейские землю бы рыли, но его нашли бы. Когда на одной чаше весов приговор убийце копа, а на другой безопасность информатора – можете не сомневаться, что перевесит в глазах полицейских!
– Хулио Вега в своем докладе писал: информатор не найден, потому что сбежал от страха.
– Хулио Вега был отпетый лгун.
– Возможно, Данцигер придерживался другого мнения.
– Возможно. Но в таких делах обычно самое простое объяснение – самое правильное.
– И все-таки я хочу поговорить лично с Вегой.
– Понятия не имею, где его найти.
– Наверняка в департаменте полиции знают его адрес. Он заработал полицейскую пенсию. Стало быть, куда-то ему деньги посылают. Вы мне поможете?
– Этот Хулио Вега...
– Кэролайн, ну пожалуйста! Очень прошу!
Она насмешливо закатила глаза.
– Ладно, ладно. Беды большой не будет, если вы с ним переговорите.
20
На следующее утро мы с Келли наконец воссоединились.
Я посетовал, что Келли не имел возможности полистать интересные дела, чем я был занят весь вчерашний день.
Келли упрек в моем голосе пропустил мимо ушей, а спрашивать прямо, чем он занимался весь вчерашний день, я не стал.
Кэролайн добыла нам последний адрес Хулио Веги, и мы поехали в Дорчестер.
Нужный нам дом оказался скромным строеньицем – скорее дачный домик. Рядом, явно стесняясь соседа, стояли двух-трехэтажные красавцы.
– С ним будешь говорить ты, Трумэн, – сказал Келли. – Я гляну на задний двор.
Я постучал в дверь. Раз, другой. Только минуты через две внутри раздались шаги, и дверь распахнулась.
Из-за рамы с сеткой на меня смотрел смуглолицый мужчина в тенниске и тренировочных штанах. Босой. Бледная одутловатая физиономия, пузо, жир на боках.
Ничего похожего на того молодого подтянутого усатого красавца, которого я видел на фотографии в офисе Данцигера!
Этот типичный забулдыга молча окинул меня взглядом с ног до головы.
– Добрый день, – сказал я. – Я разыскиваю человека по имени Хулио Вега.
– Кто вы такой? Репортер?
– Нет, полицейский.
– Не заливайте. Вы не похожи на полицейского.
Я вынул бумажник с жетоном. Мужчина протянул руку из-за сетки, взял мой жетон и подверг его пристальному изучению – поворачивая то так, то этак, чтобы на него падало больше света.
– Вы Хулио Вега? – начиная медленно закипать, спросил я.
– Дружок, тут целый квартал этих Хулио.
Он поднес жетон почти к своему носу и, покачиваясь и близоруко щурясь, спросил:
– Версаль, Мэн. Это что за чудеса такие?
– Вы Хулио Вега? – упрямо стоял я на своем.
– Кто вас ко мне послал?
– Никто меня не посылал. Я обнаружил ваше имя в досье Роберта Данцигера.
Мужчина исподлобья оглядел улицу за моей спиной, приоткрыл раму с сеткой и высунул руку с моим бумажником. Как только я забрал жетон, рама тут же вернулась на прежнее место.
– Нечего мне вам сказать, шериф.
– А если я приду с повесткой в суд? – произнес я с металлом в голосе. Получилось клево, как в фильме. – Есть намерение собрать большое жюри. Которое, возможно, пожелает вас послушать.
Мужчина презрительно фыркнул и захлопнул дверь.
Я как дурак потоптался какое-то время на крыльце.
В итоге получилось не очень клево.
Возможно, он сейчас, похихикивая, наблюдает откуда-нибудь за моей растерянной обиженной рожей.
Я привел лицо в порядок. И снова постучал.
На сей раз забулдыга вышел со стаканом виски в руке. Мое подозрение подтвердилось. Он был сильно под мухой.
– Что, дружок, слабо тебе дверь высадить?
– Не вздумайте опять запираться перед моим носом!
– Где же твоя повестка, умник?
– Понадобится – привезу.
– Привози, привози. Задницу ею подотру.
Он опять захлопнул дверь. Я мог только злиться и ломать голову, где я допустил ошибку, почему не смог установить с ним контакт.
Из-за угла дома появился Келли.
– Ну, как дела?
– Он не изъявил желания беседовать со мной.
– Так прямо и сказал: не желаю?
– Прямо, криво – один черт. Не хочет.
Келли взошел на крыльцо, снял с пояса деревянную дубинку и постучал ею в дверь.
Когда та открылась, Келли с высоты своего роста посмотрел на Вегу и вежливо произнес:
– Мы хотели бы задать вам несколько вопросов, детектив Вега. Это не займет много времени.
Вега пожал плечами, хмыкнул и, оставив дверь открытой, скрылся в доме.
– Заходите, – бросил он через плечо.
Келли повернулся ко мне и глазами спросил: ну и что тут сложного?
Мы прошли за Вегой в темноватую неприбранную комнату.
Немытые тарелки на столе, кучи пожелтевших газет на комодах. Картины и фотографии на стенах под слоем пыли, которую годами не тревожили. Истрепанная и в пятнах обивка кресел. Словом, малоприглядное жилище.
Вега сел на стул напротив телевизора. Одним глотком опустошив стакан, он взял окурок подлиннее из переполненной пепельницы, щелкнул зажигалкой и закурил.
– Шериф, – сказал он, – позвольте заметить вам: вы полицейский, но и я полицейский. Надо знать, с кем как обращаться. Уважение нужно всем. А уж с копом нельзя разговаривать как с последней уличной шушерой. Какого черта вы мне стали ввинчивать про большое жюри, про повестку в суд? Эти штучки оставьте для «плохих парней» – их стращайте. Я требую к себе уважения. Я его заслужил. Спросите своего друга – заслужил я уважение или не заслужил? – Он указал окурком сигареты на Келли.
– Вы правы, – сказал я. – Извините.
– Пятнадцать лет я оттрубил в полиции, Я заслужил уважение... да, юноша, заслужил.
– Вы правы, я сморозил глупость.
– Ты коп, я коп. Только поэтому я тебя в свой дом пустил. Уважение – в жизни главное.
Он подлил себе виски. Мы с Келли, не дождавшись приглашения, сели. Для этого пришлось освободить два стула от наваленной на них одежды.
Не очень обращая внимание на то, что мы делали, Вега продолжал бурчать:
– Достойный человек и с людьми умеет достойно обращаться. Ты меня уважаешь, и я тебя уважаю. Мы оба друг Друга уважаем.
Келли тем временем оглядывал комнату.
Вега забыл про нас и уставился на телевизионный экран. Передавали футбольные новости.
– Вы любите футбол, детектив Вега? – спросил я, желая наконец установить доверительные отношения.
– Люблю Берри Сандерса. Поглядите, какой у него пас!
– Да, замечательный пас. Детектив, можно спросить вас насчет Боба Данцигера? Меня удивило, почему дело, по которому вы проходили свидетелем много лет назад, лежало на столе у Данцигера.
– Да мало ли по каким делам я свидетелем проходил! Всего не упомнишь.
– Вы знаете, почему Данцигер интересовался вами?
– Эх ты, салага. Кто же так вопросы задает? Хороший детектив как от чумы бегает от лобовых вопросов – да или нет. Чтобы человека разговорить, надо ему свободу дать. Да – нет, да – нет. Так далеко не уедешь.
Говоря это пьяной растяжечкой, с паузами, Вега смотрел телевизор. Или делал вид, что смотрит.
Он то ли преувеличивал свою «пьяность», то ли достиг той промежуточной точки, когда пьяные становятся красноречивыми – перед тем как совершенно вырубиться.
– Пока ты сам говоришь, ты не слушаешь. А надо, чтоб он говорил, а ты слушал. Я разве не прав?
– Прав, прав, – кивнул Келли. – Давай, Бен, спроси правильно, как профессионал спроси.
– Хорошо, – сказал я, – расскажите мне, пожалуйста, про Рауля.
– Никакого Рауля я не знаю.
– Расскажите мне все, что вы знаете.
– Нету никакого Рауля. Вот вам все, что я знаю. На том и точка.
Вега по-прежнему смотрел в телевизор. Теперь он, похоже, действительно сосредоточился на эпизодах из последних футбольных матчей.
– Послушайте, вы догадываетесь, почему убили Данцигера? – почти в отчаянии спросил я.
– Он хотел прижать мишнского братка – Макгиза. А Большой Мак возьми и прими это на свой личный счет. Макгиз нарушил неписаный закон: не поднимать руку на прокурорских. Так что Макгизу несдобровать. Кто неписаные законы нарушает – тот платит по полной программе. Никакой адвокатик не выручит.
– И больше вам нечего сказать?
– А что, по-твоему, я еще могу сказать?
– Данцигер расспрашивал вас о Рауле?
Вега явно заколебался с ответом.
– Детектив, Данцигер был вашим другом, – настаивал я. – Траделл тоже. У вас есть определенный долг перед убитыми.
– Никому я ничего не должен. А если что должен – сам знаю, кому и что. И мне кое-что должны, да!
– Данцигер расспрашивал вас о Рауле? Да или нет?
– Шериф, вы не врубились в дело. Убийство Данцигера не имеет никакого отношения к Раулю. И Арчи угробили не из-за Рауля. Все это дерьмо. Поганое дерьмо.
– Поганое дерьмо, – растерянно повторил я за ним. Я уже не знал, с какой стороны к нему подойти. – Но Рауль был... не дерьмо?
– Судья сказал, что не было никакого Рауля. Я его из пальца высосал. Так они в свои бумажки и записали. Я получил по рогам. Сломали мне карьеру, суки! Но я не жалуюсь. Было и прошло. Жизнь кончена.
– Послушайте, я вас как полицейский полицейского спрашиваю: если не Рауль вам про квартиру с красной дверью рассказал, то кто? Такая информация с неба не падает!
Вега загасил бычок и достал новую сигарету.
– Рауль все-таки существовал, да? Судья заблуждался?
– Ни шиша ты не понимаешь, пацан.
– Да, я ни шиша не понимаю. Так помогите мне понять!
– Многие полицейские не один год пользовались этим Раулем...
– Значит, он – реальное лицо?
– Такого я не говорил. Все это не имеет значения. Вся эта история гроша ломаного не стоит.
Вега осушил еще один стакан. Я чувствовал, что мы его вот-вот «потеряем».
Теперь он сидел насупившись, молча глядя на дно пустого стакана. Что он там видел? Мертвого Арчи? Сколько раз в его воображении Арчи падал на пол с окровавленной головой?
Словно я угадал его мысли, Вега сказал:
– Арчи подставил себя под выстрел как последний дурак. Мы с ним оба придурки. Скакали перед дверью, словно в игрушки играли. Арчи погиб зазря.
Я хотел продолжать закидывать его вопросами, но Келли взял меня за локоть.
– Бен, хватит. Нам пора домой. Детектив Вега, большое спасибо, что уделили нам так много времени.
Вега опять смотрел футбольный репортаж. Про нас он уже забыл.
В машине Келли попробовал меня утешить:
– Ты был молодцом, Трумэн. Он тебе рассказал всего чуть-чуть, но это только начало. Мы еще вернемся к нему, в некоторых делах нужно терпение.
– Он по-прежнему лжет!
– Да, он правды не говорит. Видать, у него есть на то особые причины.
Недолго я возмущался по поводу лжи детектива Веги; в вихре других событий на время все забылось.
Когда мы вернулись в Бостон, Келли позвонил дочери, и она ошеломила нас мрачной новостью: Рей Ратлефф убит.
Выстрелом в глаз.
Так же, как Данцигер.
Таким образом, дело Джеральда Макниза развалилось.
Единственный свидетель против него мертв.
21
Тело обнаружили в парке Франклина, на влажных листьях под каменным мостиком.
Когда мы с Келли туда приехали, тело было прикрыто куском темного полиэтилена; из-под импровизированного покрывала торчали лишь длинные ноги. Полицейские сдерживали толпу зевак. Фоторепортеры щелкали камерами. Телевизионщики разворачивали свою аппаратуру.
Первые следственные действия, видимо, были закончены. Несколько детективов стояли возле трупа и трепались о способах приготовления мексиканского соуса. Им было настолько наплевать на то, рядом с чем они стоят, что я бы не удивился, поставь один из детективов для удобства ногу на труп – как на бревно.
Келли представился и спросил, что произошло.
– Урыли парня, – сказал один из детективов. – Сущие джунгли. Человека тут убить – все равно что высморкаться.
Келли откинул покрывало, чтобы осмотреть рану на лице. Жуткое зрелище. Череп, правда, не разнесло. Только глазницу.
– Когда это произошло? – спросил Келли.
– Несколько часов назад. Трупное окоченение затронуло только лицо и веки. – Детектив тут же поправился: – Веко.
– Свидетели? Улики?
– Ничего. Следы на земле. Но это же парк, тут миллион следов. А что до свидетелей – нету их. В этих джунглях вообще свидетелей не бывает. Тут одни слепоглухонемые живут.
Шагах в двадцати от нас Кэролайн вела оживленную беседу с Кертом и Гиттенсом. У Керта было обычное свирепое замкнутое выражение лица.
Мы с Келли подошли к ним.
– Любопытная история, – говорил Керт, обращаясь к Гиттенсу, – вы нашли этого типа в ста километрах от города, где он прочно засел на дно, – а сорок восемь часов спустя он лежит под мостом в Бостоне с пулей в черепе. Каким образом он так быстро перелетел сюда и наткнулся на пулю?
– Эд, я ничего объяснить не могу. Сам не понимаю. Я получил подсказку, где этот Ратлефф. Мы с друзьями туда съездили... – Он кивнул на меня и Келли. – Ты, Эд, не вали с больной головы на здоровую. Если не ты нашел этого типа, а я – это твои сложности, а не мои. Ты, дружище, у слона дырку в заднице не найдешь.
Гиттенсу нравилось махать красной тряпкой перед физиономией быка.
Они явно не слишком-то дружили с Кертом, но Гиттенс называл его Эдом и подкалывал, словно они были закадычные друзья, между которыми все позволено.
Кэролайн сочла нужным вмешаться:
– Ладно, Гиттенс, завязывай хохмить.
– Ратлефф сам виноват, – сказал Гиттенс. – Сдрейфил, засуетился и вернулся в Бостон. Может, даже пытался убедить Брекстона, что он ему не опасен. Ну а тот возьми и не поверь. И для верности – вот. Эд, ты же не думаешь, что в А-3 кто-нибудь мог стукнуть Брекстону!
– Я не про кого-нибудь в А-3 говорю, – сказал Керт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39