Появился Муталиб. Он бросил на меня угрюмый взгляд и уставился на Сангака.
– Это вас вертолет сегодня разыскивал? – спросил он.
– Нас, – кивнул Сангак.
– А это откуда? – задал Муталиб второй вопрос, указывая на автомат и карабин.
– Одолжили у охранников, – весело сказал Сангак. Больше мы не слышали вопросов хозяина. Он молча принес нам остатки своего холодного ужина, указал на циновки на полу вдоль стен, а сам пошел ночевать под навес.
Мы с Сангаком не стали попусту тратить драгоценное время и улеглись спать. Впервые за время пленения мне снился сон.
Я видел, будто пришел в гости к Женечке Милосердовой, самой красивой женщине в мире. Она встретила меня без лишних слов, накормила вкусным домашним ужином, приготовила ванну. А потом мы отправились в спальню и легли на кровать. Я жадно припал к ее губам, а когда оторвался и посмотрел на Женю, то увидел вместо нее на кровати полковника Филатова. Тот улыбался мне и протягивал руки. Я начал трясти полковника, что было сил, желая скинуть его на пол, но он не поддавался.
– Просыпайся! – услышал я голос Муталиба. – Скорее вставай.
Он тормошил меня за плечо. Я раскрыл глаза, не представляя, где нахожусь, и куда подевались прекрасная Евгения Милосердова и полковник Филатов.
– Скорее собирайся, – подбежал к нам Сангак. – В кишлаке волки.
– Где они? – вскочил я на ноги.
– Там, – махнул Сангак рукой в сторону реки. – Только что сел самолет.
Мы быстро забрали оружие, и Муталиб проводил нас на задний двор.
– Скажи им, что мы ушли ночью, – произнес на прощание Сангак, – и угрожали тебе оружием. Они поверят.
– Аллах акбар, – тихо произнес Муталиб.
Мы бросились к вершине, до которой было не менее полутора километров. Другого пути к спасению не было, и мы бежали, стараясь не оглядываться назад.
– Скорее, Сангак, – подгонял я друга.
Сзади слышалось сипение, Сангак задыхался, и я понял, что на этот раз нам будет трудно уйти от погони.
Желание жить подгоняло меня. Я никак не мог ухватить ускользающую от меня свободу.
– Скорее, Сангак, – снова просил я друга.
Но вместо ответа услышал автоматную очередь. Я остановился и оглянулся. Сангак лежал на земле без движений. Я не мог уйти, не удостоверившись в том, что он действительно мертв…
Потом я снова бросился бежать. Автоматные очереди раздавались у меня за спиной. Я был уже на полпути к вершине.
– Ну, суки, – выругался я про себя. – Я вам еще отомщу!
Только взобравшись на гребень горного хребта, я позволил себе посмотреть назад. За мной бежали четверо автоматчиков. Я огляделся. Место показалось мне пригодным для того, чтобы устроить засаду. Я затаился между двух валунов, образовавших почти сплошную стену. Присев под ними, я услышал шум приближающегося вертолета. Он пролетел надо мной и пошел на разворот. Я метнулся к кустарнику и прислонился к куче камней на склоне. Вертолет сделал маневр и завис над валунами. Раздалась длинная очередь. Я, как мальчишка, радовался своему спасению.
В следующую секунду на гребне показались двое автоматчиков. Они тоже открыли «огонь» по валунам. Под прикрытием вертолета автоматчики пробрались к ним. Они не обнаружили там никого и сделали знак людям, находившимся в вертолете, чтобы они продолжали поиски.
У меня было преимущество внезапности, и я решился напасть. Выскочив из укрытия, я дал длинную очередь по солдатам.
– Двоих нет, – радостно отметил я.
В этот момент с вертолета раздалась ответная очередь. Я поспешил в свое прежнее укрытие, спасаясь от щелкающих пуль.
– А-а, шакалы! – заорал я, как зверь, загнанный в клетку.
Вертолет завис надо мной. У меня не было выхода, и я, то ли от страха, то ли из чувства самосохранения, нажал на спусковой крючок направленного вверх авто мата. Ответной очереди не последовало; Я поднял голову и увидел, что машину потянуло боком в сторону скалы.
Ударился он хвостовой частью, сразу же разлетевшейся на мелкие куски. Сам вертолет упал на склон и покатился вниз, увлекая за собой лавину щебня. В какой-то момент мне показалось, что я слышу отчаянные крики о помощи.
– Это вам за Сангака! – сквозь зубы процедил я. Раздался оглушительный взрыв. С вертолетом было покончено.
Я выбрался на тропинку. Вдруг позади меня раздались выстрелы. Я обернулся. У меня еще оставались преследователи, от которых нужно было избавиться. Я вскинул автомат и нажал на спусковой крючок. Я действовал четко, как хорошо отлаженный механизм. Но автомат молчал. Передернув затвор, я снова нажал на спуск.
– Черт, – вырвалось у меня, и я отшвырнул автомат в сторону.
Теперь оставалось надеяться только на милость Бога и свои быстрые ноги.
Заметив, что я не отвечаю на выстрелы, преследователи бросились за мной в погоню. Жесткие колючки больно царапали мне лицо, руки и грудь, но я не обращал на это внимания и мчался вперед что было сил. Позади слышались автоматные очереди и топот ног. Казалось, время остановилось в ожидании развязки. Поток ветра ударял мне в грудь, будто стараясь опрокинуть. Чем быстрее я бежал, тем больше ощущал, что все труднее передвигать ноги. А пули свистели все ближе и ближе.
Взобравшись на очередной склон, я снова побежал вниз и сразу заметил реку, которая протекала в открывшейся моему взору долине.
«Вот оно, спасение, – подумал я. – Река Зеравшан, которой мне говорил Сангак». Я был у цели, и меня никто уже не мог остановить.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
(конец апреля 1995 г.)
Спустя две недели, проделав изнурительный путь, я добрался до Гулистана. Избегая встреч с людьми, я, как затравленный дикий зверь, старался идти по ночам. Мне нужно было попасть в Ташкент. Я уже не мог передвигаться пешком, поэтому решил наведаться на местный рынок и, если не подзаработать денег на предстоящую дорогу, то хотя бы набиться к кому-нибудь в попутчики. Заросший, исхудавший, в лохмотьях, походивший на бомжа, я долго слонялся по рынку, пока не набрел на старика с добродушным лицом, напомнившим мне Сангака.
– Скажи, отец, как добраться до Ташкента? – спросил я его.
Он осмотрел меня с головы до ног и направил свой хитроватый взгляд прямо в глаза, словно пытался заглянуть в мою душу.
– Зачем тебе? – наконец спросил он.
– Мне нужно домой, бобо, – спокойно ответил я, выдерживая его испытующий взгляд.
Он не стал больше расспрашивать, отвел глаза и сказал:
– Есть у меня знакомый. Он сегодня вечером или завтра утром едет как раз в ту сторону, но не в сам Ташкент. Подойдет?
– Да, – сразу же согласился я.
Он опять заглянул мне в глаза. Я ощутил доброту, исходившую от старика, и какое-то, будто отцовское, участие.
– Хорошо, – сказал он. – Увижу его, переговорю. В этот момент к лотку с овощами и фруктами, за которым стоял старик, подошли трое мужчин. Двоим было не более тридцати, а третий был лет на десять-пятнадцать их старше. Так, по крайней мере, мне показалось. На всех были кожаные куртки. На парнях – черные джинсы и кроссовки, а на том, что был постарше, – брюки и дорогие ботинки. Никто не ошибся бы, решив, что он был старшим не только по возрасту. Голова в форме тыквы – с директорской лысиной, а пухлые щеки и маленькие глазки делали его похожим на поросенка. Бросив на этих людей взгляд, я повернулся и собрался уходить.
– У меня еще ничего нет, – испуганно сказал старик.
Я задержался, повернувшись к ним боком, будто приглядывался к фруктам на соседнем лотке.
– Слушай, старик, – просипел мордатый. – Ты начинаешь действовать мне на нервы. Думаешь, тебе это так просто сойдет? Все платят, а ты под дурака косишь? Или плати, или выметайся с рынка. Понял?
– Я все понял, господин, – пролепетал старик. – Обещаю, после базара я сам принесу вам деньги.
– Нет, вы посмотрите на старого козла, – указал пальцем на старика мордатый, обращаясь к своим дружкам.
– Вот урод! – издевательски рассмеялись те.
Я посмотрел вокруг. Ни один из торговавших не обращал внимания на то, что происходило. Люди будто не замечали этой сцены.
– Ты за кого меня держишь, болван? – рявкнул мордатый так, что старик невольно отпрянул.
Воодушевленные криком мордатого, его дружки опрокинули лоток старика. На землю полетели жалкие товары. Старик схватился руками за голову и попятился.
– Простите, господин, – взмолился он. – Я даю вам слово, что соберу деньги!
Я еще раз осмотрелся. Никто не собирался спешить на помощь бедному торговцу. Поблизости не было видно ни одного стража порядка. Начинающийся погром воспринимался людьми, как должное. Внутри у меня разгоралась лютая злоба. Я сжал кулаки и почувствовал, как наливаются силой мои руки. Я сделал несколько тихих шагов и встал позади мордатого.
– Да ты просто издеваешься, старая скотина! – стонал от злости мордатый. – Эй, ребята…
– Зачем дедушку обижаешь? – спокойно спросил я у него над ухом.
От неожиданности тот отскочил в сторону и уставился на меня. Увидев перед собой бомжа в лохмотьях, мордатый состроил недовольную рожу.
– А ты кто такой, что мне указываешь? – презрительно спросил он.
– Прохожий, – тем же спокойным тоном ответил я.
– Прохожий? – осмелел мордатый. – Вы только посмотрите, ребята, – прохожий.
– Похож! – поддержали его дружки.
– Вали-ка отсюда, прохожий, – резко перешел к угрозам мордатый, – и не суй свой нос не в свои дела, а то мои ребята сделают из тебя…
При этих словах ребята стали надвигаться на меня, угрожающе двигая плечами и играя мышцами. Я не сдвинулся с места, а только внимательно следил за рэкетирами. Вдруг тот, что подходил ко мне слева, развернулся и замахнулся кулаком, целя в лицо. Реакция не подвела, я ловко уклонился от удара. Но ногой верзила сбил меня на землю. Воодушевленные удачей, они стали медленно приближаться ко мне, довольно улыбаясь. Быстро оценив ситуацию, я выхватил палку из-под соседнего лотка, служившую подпоркой. На меня начали падать миски, чашки и сосуды. Послышался звон бьющейся посуды и ругань. Увернувшись от падающей посуды, я ударил одного из вымогателей палкой по ногам. Тот сразу же присел и заскулил от боли. Воспользовавшись моментом, я вскочил на ноги. Второй выхватил нож и, свирепо улыбаясь, бросился на меня. Я сделал шаг назад, а затем рванулся ему навстречу, перехватил руку с ножом и рывком заломил ее за спину.
– Пусти! – завопил парень, падая на спину.
Я надавил коленом ему на грудь и нанес сильный удар в лоб. Парень отключился. Я перепрыгнув через него, в прыжке нанес удар фронт-кик в грудь первому.
Он отлетел на лоток, который я перед тем опрокинул.
– Ты крутой, оборванец, – сказал мне мордатый и направил на меня пистолет. – Но запомни: на всякого крутого найдется еще более крутой.
Вокруг поднялся крик, люди в панике разбегались. Я встал в позицию, готовый в любую секунду воспользоваться промахом мордатого.
– О, да ты храбрец! – ехидно улыбнулся мордатый. – Даже не понимаешь, против чего и кого пошел.
И тут между нами пробежал мужчина, схватившись за голову и пригибаясь к земле. Я не медлил. Одного мгновения было достаточно для того, чтобы я оказался рядом с бандитом. От неожиданности мордатый только открыл рот и поднял вверх руку, державшую пистолет. Раздался выстрел, на который толпа отреагировала еще большей суматохой и воплями. В прыжке с разворотом я нанес ему удар в голову. Рэкетир повалился на землю, не выпустив однако из руки пистолета. Мгновенно придя в себя, он тут же направил на меня оружие и готов был опять выстрелить. Я бешено соображал, как поступить, и вдруг на помощь мне пришел старик. Он подкрался сзади к мордатому и что было сил огрел его по голове клюкой. Мордатый уронил голову набок, из его лысины сочилась кровь.
– Спасибо, бобо, – сказал я, тяжело дыша. Старик посмотрел на меня обреченным взглядом, будто за что-то упрекал. В это время раздался милицейский свисток с противоположного конца рынка. Я посмотрел туда, но за мечущейся толпой ничего не увидел.
– Давай быстрее отсюда, я тебя спрячу, – махнул рукой старик.
Я переступил через мордатого, но потом остановился, подобрал пистолет и снял с рэкетира кожаную куртку.
– Поносил, дай другому поносить, – пробормотал я и поспешил за стариком.
– Прячься здесь, – сказал он мне, указывая на ящики.
Я лег на землю, а старик опрокинул на меня какое-то тряпье и ящики с яблоками и дынями. Со стороны это должно было выглядеть, как погром.
– Дам знать, когда выбираться, – шепнул он мне. – Отправишься на улицу Ташкентскую. Там, в самом конце, есть духан, а рядом павильон, где торгуют шашлыками. Будь возле него в половине седьмого.
Он ушел, а через час подошел и снова шепнул:
– Все улеглось. Уходи задними дворами. Парней забрала милиция. Самое время тебе исчезнуть.
Я осторожно, чтобы не поднимать лишнего шума, выбрался из-под ящиков, юркнул на задворки рынка и пошел в том направлении, которое указал старик. Сбросив по дороге некоторые свои лохмотья, я натянул на себя великоватую в плечах куртку и с удовольствием обнаружил в ней более пятисот долларов и пачку узбекских тенге.
– Неплохо, – улыбнулся я и отправился в парикмахерскую, которую быстро отыскал в этом маленьком городишке.
Выйдя из парикмахерской, я посетил магазин одежды. Из скудного ассортимента я выбрал кое-что подходящее и отправился на улицу Ташкентскую, к шашлычному павильону, где должен был встретиться со стариком.
Я едва покончил с миской плова и тремя шашлыками, не забыв при этом опрокинуть стаканчик водки, продававшейся подпольно, как подъехал грузовик с фургоном. Я узнал старика, который, однако, не сразу признал меня без бороды, аккуратно постриженного и в новой одежде.
– Как там? Все обошлось, бобо? – спросил я.
– Обошлось-то оно обошлось, – недовольно ответил старик. – Но теперь мне дорога на рынок закрыта. Убьют они меня, покажись я там снова. Они ведь приходили сегодня опять. Сказали, если узнаем, что ты оборванца подослал, убьем. Так что путь мне заказан.
Я ничего не ответил, понимая обиду старика. Ведь для большинства таких, как он, рынок сейчас был единственной возможностью прокормиться. Теперь эта возможность была утрачена и следовало искать другой рынок. А на него еще попробуй пробиться…
Мы ехали в полном молчании. Наступила ночь, и я, прислонив голову к дверце грузовика, уснул.
Они довезли меня до самого Ташкента и высадили на первой же городской остановке, а сами развернулись и поехали обратно.
– Спасибо, – сказал я на прощанье. – Удачи вам, до свидания.
– Храни тебя Аллах, сынок, – напутствовал меня старик.
К полудню я уже был на железнодорожном вокзале.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
(12 июня 1995 г.)
В этот день ранним утром, спустя три года и пять месяцев, я ступил на перрон Казанского вокзала в Москве. Душу переполняло пьянящее чувство свободы. Легкое волнение шевельнулось в сердце при воспоминании о чем-то далеком и добром – кажется, о прежней моей жизни.
Я сошел с поезда, уже отчетливо сознавая, зачем приехал в Москву. Мне не нужно было прятаться, я не собирался с опаской озираться по сторонам. Люди, шедшие мне навстречу, не обращали на меня внимания, обходили справа и слева, спеша на электрички и в метро. Для них начиналась новая рабочая неделя, а я… У меня были свои дела.
Слившись с толпой, я уверенным шагом направился к подземному переходу.
– Эй, мужик, – услышал я за спиной оклик и обернулся.
Прислонившись к стене, передо мной стоял мужчина с обрюзгшим лицом, заросший густой щетиной. Его одежда оставляла желать лучшего.
– Ты мне? – спросил я, ткнув его пальцем в грудь.
– Тебя, а кого же еще? – безразлично ответил он, а потом выпалил: – Дай на пиво.
Он сказал это так, словно просил на лекарство. Все тело бедняги колотилось от озноба, в мутных глазах отражалась какая-то затаенная печаль. Я выгреб всю мелочь, остатки гулистанских трофеев, и высыпал в протянутую дрожащую руку.
– Спасибо, браток, – сразу оживился он, – ты меня спас.
Я улыбнулся бомжу, как старому приятелю, и продолжил свой путь.
«Ничего не изменилось, – подумал я. – Здесь все по-прежнему».
Я вышел на привокзальную площадь и посмотрел на часы. Десять минут десятого. Я не знал, куда мне сразу отправиться, поэтому просто пошел по улицам, которые в это время несколько опустели. Перейдя площадь, я вышел на Садовое кольцо и побрел в сторону Яузы и Москва-реки. В голове вертелись отрывочные воспоминания. Три года и пять месяцев. За это время моя жизнь очень переменилась. Здесь, в Москве, наверное, никто и не заметил моего отсутствия. Для меня же эти три года и пять месяцев равнялись вечности, стали отсчетом совершенно иной жизни. И за всю эту вечность никто не поинтересовался, где я и что со мной. Наверное, не поинтересовался. Ни жена, которую я обожал, ни друг, с которым я прослужил почти шесть лет рука об руку, ни начальник, которого я бесконечно уважал и к советам которого прислушивался, ни Женя, подарившая мне три сказочных ночи и рыдавшая перед моим отъездом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25