Действительно, почти все без исключения ораторы всех времен и партий
воспитывали свою технику речи на литературе, часто на образцах специ-
ально ораторской литературы. Более или менее мирная обстановка, окружав-
шая речь рядом традиций и условных манер, позволяла ей развиваться в
пышное и декоративное искусство. Для Ленина речь, статья, книга были
"искусством" в совсем ином значении, таким "искусством", каким по Марксу
должно быть восстание. Слово для него - средство политического ис-
кусства, орудие революционной борьбы. Вместе с тем, как и весь дух марк-
сизма, которым дышит Ленин, оно служит необходимому, суровому и герои-
ческому делу. Поэтому бесполезно искать в речах Ленина "поэзию" или "ри-
торику"; он не думает об изяществе построения, не щеголяет поэтической
культурой и эрудицией; напыщенность и претенциозность, любование поэти-
ческими красотами и стилистическими украшениями ему претит; он ненавидит
"фразу" и презирает "декламацию" и даже к собственным принципам и лозун-
гам относится не как к священным догматам, а как к служебным, утилитар-
ным формулам действия, т.-е. поскольку они для данного момента и в дан-
ной обстановке действительно полезны. Слово для Ленина - только переда-
точное средство, диалектическое и практическое орудие политического воз-
действия. В своем словесном составе речь Ленина кажется всегда прямой,
безыскусственной, даже бесцветной и безразличной, как язык науки, состо-
ящий из технических терминов и точных определений и констатирований,
чистейшей прозы, лишенной всякой образности, всякой словесной игры, ко-
торая делает слово живым. Но это не так.
Речь Ленина не "литературна", не "художественна"; в ней нет "поэзии"
и "риторики". Это не значит, однако, что рассмотрение ее со стороны сло-
весной является ненужным и бесплодным. Напротив, тем интереснее в таком
актуальном для нашего времени, в таком безыскусственном и вместе с тем
таком могучем жанре ораторства, уяснить роль слова, обнаружить хотя бы
основные рычаги и приводы, подающие и распределяющие течение речи, несу-
щие на себе мысль. И тем замечательнее, что при всей суровой простоте,
можно сказать техничности ленинской речи, которую он держит в строгом
спартанском воздержании в ее механизме явственно обнаруживаются такие
формы и приемы ведения речи, постоянно и как будто привычные, которые
формально можно с полным правом определить в терминах традиционной, - в
конце-концов античной, - риторики.
Что это значит? Это означает, прежде всего, что античная система ри-
торики была верна, более верна и универсальна, чем это было принято ду-
мать. И в самом деле, сопоставление революционной речи с античностью не
случайно. Нигде и никогда в мире нельзя найти в области политической ре-
чи чего-либо подобного той исключительной свободе и непосредственному
действию слова, которые в Афинах составляли органическое и постоянное
явление государственного быта, неотъемлемый, как воздух, факт политичес-
кой обстановки. - Это во-первых. Во-вторых, это означает настоятельную
необходимость воскрешения подлинной античной риторики в ее существе, ос-
вободить ее от крепостной зависимости, в которую она попала к гос-
подствующей до сих пор идеологии слова, превратившись в мертвую схолас-
тику. Наклеить ряд словесных оборотов и форм построения речи, ярлыки с
греческими или латинскими названиями: анафоза, матафора, апострофа, эпи-
фоза, метонимия, гипербатон, оксоморон, просопея, гипотиноз и т. д. -
так же мало делает науку, как аптека не создает медицины. Нужно раскрыть
действительное содержание этих терминов, понять их систему, как систему
жизненных действенных функций слова.
Формальный, технический анализ ленинской речи - единственный, который
сейчас доступен, ввиду соображений, высказанных в начале статьи, - про-
изведенный в терминах античной риторики в этом отношении может быть осо-
бенно убедителен. Никто не заподозрит речь Ленина в искусственности и
претенциозности, она целиком прагматична. Если, тем не менее, в ней мож-
но обнаружить все типические приемы, канонизированные античной системой,
то это означает, что они имеют реальное прагматическое значение, играют
определенную деятельную роль, а не только декоративную или, шире, "эсте-
тическую". А это, в свою очередь, приводит к необходимости усвоить новый
взгляд и на самое содержание "эстетического". Границы словесного твор-
чества все более и более колеблются под напором новых данных, вводимых
новым сознанием. На примере ленинской речи - частном случае, но случае
огромного исторического значения вообще и случае чрезвычайно типическом
- несостоятельность старой эстетики слова обнаруживается необычайно яр-
ко. "Что такое справедливость?" - сказал крестьянин, обсуждая в Госу-
дарственной Думе вопрос о земле. "Справедливость, это - человек". Не то
же ли самое можно сказать и об эстетических нормах?
Обычно различают в речи "фигуры мысли" и "фигуры словесные". Я буду
различать приемы "конструктивные" - построения или ведения, "хода" речи
- и приемы "функциональные" - обороты и "окраски" речи; иначе говоря,
приемы синтаксиса и фразеологии и приемы семантики в широком смысле сло-
ва. Как те, так и другие применяются в пределах предложения, фразы, пе-
риода и даже в более широких пределах. Разумеется, и конструктивные при-
емы имеют свою семантическую функцию, и функциональные приемы, в свою
очередь, служат конструктивной задаче, и те и другие являются фактами и
факторами стиля и экспрессии. Но очевидно, что перевес в том и другом
случае лежит на разных сторонах. И те и другие чрезвычайно разнообразны
и могут достигать большей сложности во всей совокупности их вырази-
тельных свойств. Я не имею в виду давать здесь исчерпывающий их разбор и
каталогизировать все виды и подвиды всевозможных приемов речи Ленина. Я
остановлюсь только на наиболее простых, определенных и разительных фор-
мах конструктивных и функциональных приемов и не буду во что бы то ни
стало давать их систематическую классификацию, которая неизбежна получи-
лась бы схоластической. Я думаю, что многое будет ясно из примеров, -
может быть больше, чем из комментариев.
Наиболее интересными конструктивными приемами ленинской речи предс-
тавляются те, в основе которых лежит повторение в самых разнообразных
видах и степенях. Можно различать здесь повторение отдельного слова -
существительного, прилагательного, глагола, наречия, местоимения, союза
- или отдельного словосочетания, выражения и целой фразы; далее повторе-
ние, подчеркнутое изменением формы слова, например: степени сравнения,
числа, времени и наклонения и проч., либо усиленное приложением опреде-
ления и т. п., либо развитое присоединением аналогичных элементов или
распространенное в более сложную группу. Повторение может быть двойным,
тройным и т. д. Далее повторение может быть не прямым, а синонимическим
или аналогическим, перечисляющим или градирующим, при чем оно может сов-
падать отчасти с перифразой, сравнением, примером и т. п. приемами, а
также с разными видами метафоры и т. д. С другой стороны, повторение мо-
жет быть симметрическим и ассимметрическим, анафорическим и эпифоричес-
ким (начальным и конечным) и т. п., смотря по его положению во фразе и
периоде и в интонационной системе речи. Наконец, повторение может быть
параллельным и антитетическим по значению и по модальности, включая сюда
и всевозможные формы противопоставления и противоречия (парадокс, окси-
морон, евфемизм литотес, антифраза, антопомасия, катахреза и т. п.);
иногда с этим соединяются игра слов (каламбур) и острота.
О чисто интонационных повторениях, которые могут сказываться только в
построении периода или фразы или в аналогии морфологических форм или в
смысловой аналогии, а может быть могут и вовсе не сказываться, трудно
говорить, судя только по тексту. Все эти приемы повторения, от простей-
ших до самых сложных, комбинированных, многочленных и фигурных повторе-
ний в системе периода чрезвычайно употребительны в ленинской речи. Их
можно считать излюбленными, обычными, типическими для Ленина видами
построения.
Нет надобности входить в формальный анализ многочисленных примеров
повторения в ленинской речи и разносить их по многочисленным графам
сложнейшей терминологии. Примеры будут говорить сами за себя. Читатель
извинит их скученность в одном месте, но иначе пришлось бы поневоле при-
водить многие из них в нескольких местах.
1. "Самое главное теперь, это...; самое главное, это...; самое глав-
ное, это - работать на себя, а не на капиталиста, не на барчука, не на
чиновника, не из-под палки".
2. "Если не разъяснить,... если не искоренить из голов, из сердец, из
политики рабочих этой измены, нельзя спастись от бедствий капитализма,
нельзя спастись от новых войн"...
3. "Правительство измены демократизму и революции, правительство им-
периалистической бойни, правительство охраны капитала и помещиков от на-
рода"...
4. "В одиночку" - мы себе сказали. "В одиночку" - говорит нам почти
каждое из капиталистических государств, с которыми мы какие бы то ни бы-
ло сделки совершали, с которыми мы какие бы то ни было условия завязыва-
ли, с которыми мы какие бы то ни было переговоры начинали".
5. "Продолжает причинять нам некоторые трудности, продолжает причи-
нять нам, я скажу, большие трудности. Не потому, что мы сомневались
бы... никаких сомнений в этом отношении нет... не потому, что мы сомне-
вались бы... никаких сомнений на этот счет, могу сказать совершенно точ-
но, также нет. В этом смысле вопрос не представляет трудностей. Труднос-
ти являются от того, что"...
6. "Маркс всю жизнь больше всего боролся против иллюзий мелко-буржу-
азной демократии и буржуазного демократизма. Маркс больше всего высмеи-
вал свободу рабочих умирать с голода, или равенства человека, продающего
свою силу... Маркс во всех своих экономических произведениях выяснял
это. Можно сказать, что весь "Капитал" Маркса посвящен выяснению той ис-
тины, что... Едва ли найдется хоть одна глава в каком бы то ни было со-
чинении Маркса, которая не была бы посвящена этому".
7. "Эта была проверка не на русской почве, а на международной. Это
была проверка огнем и мечом, а не словами. Это была проверка в последней
решительной борьбе".
8. "Не становится и не станет"...
9. "Не хотите, не можете поверить"...
10. "Ищет, не может не искать"...
11. "Они дают нас душить, они дали задушить Венгрию".
12. "Собственность разъединяют, а мы объединяем и объединяем все
больше и больше число миллионов трудящихся во всем свете".
13. "Не поняли и не желают понять, частью неспособны понять"...
14. "Все эти пути и дорожки подводили и подводят и продолжают подво-
дить к пролетарской революции".
15. "Над ней смеются и будут смеяться, не могут не смеяться".
16. "Который всегда колебался, не может не колебаться и довольно дол-
го еще будет колебаться".
17. "Отношения налаживаются, должны наладиться, наладятся непремен-
но".
18. "Всякая помощь, которая могла бы быть нам оказана, которая будет
нам оказана - она не только этого условия не устранит, она... это усло-
вие еще усилит, еще "обострит".
19. "Надо воевать, против революционной фразы, приходится воевать
обязательно воевать, чтобы не сказали про нас: революционная фраза о ре-
волюционной войне погубила революцию".
20. "Если мы хотим "вместе бить" самодержавие, то мы должны также
вместе добить, вместе убить его, вместе отбить неизбежные попытки рес-
таврировать его".
21. "Чтобы не быть франкфуртской говорильней или первой Думой, чтобы
быть Конвентом, для этого надо сметь, уметь, иметь силу наносить беспо-
щадные удары контр-революции".
22. "Нет. Формула устарела. Она никуда не годна. Она мертва. Напрасны
будут усилия воскресить ее".
23. "Войну нельзя кончить по желанию. Ее нельзя кончить "воткнув штык
в землю". Войну нельзя кончить "соглашением" социалистов разных стран
"выступлением" пролетарий всех стран, "волей" народов и т. д.".
24. "Только диктатура одного класса-пролетариата - может решить воп-
рос в борьбе с буржуазией за господство. Победить буржуазию может только
диктатура пролетариата. Свергнуть буржуазию может только пролетариат.
Вести за собой массы против буржуазии может только пролетариат".
25. "Политика начинается там, где миллионы; не там, где тысячи, а
только там, где миллионы, начинается серьезная политика".
26. "Со ступеньки на ступеньку. Раз вступив на наклонную плоскость.
Со ступеньки на ступеньку".
27. "Кризис назрел". Все будущее русской революции поставлено на кар-
ту. Все будущее международной рабочей революции за социализм поставлено
на карту. Кризис назрел".
28. "Середины нет. Опыт показал, что середины нет. Либо вся власть
Советам:... либо... середины нет. Опыт показал, что середины нет. Либо
вся власть Советам... либо".
Я думаю, что эти примеры достаточно убедительны. "Искусство" в них
очевидно. "Риторика" бьет в глаза. Но это только потому, что они вырваны
из целого. Но стоит вспомнить, чьи это слова, представить себе всю речь
целиком и конкретно, и вот, напротив, понятие риторики становится мерт-
вым и на смену ему должно явиться другое. Попробуем же при оценке этих
примеров никогда не упускать из виду всего существа ленинского слова.
Прежде всего, эти примеры указывают на большую стойкость словесного
сознания: те же слова, словосочетания, фразы возвращаются снова и снова,
как лейтмотивы в музыке. Иногда, в отрывистых, короткими ударами режу-
щих, фразах Ленина эти повторения создают необычайную экономию слова,
скупой, сжатый до крайности, лапидарный стиль. В длительных более плавно
развертываемых, периодах эти повторения служат кадансу, мерному раскачи-
ванию речи и нагнетению интонационного движения. Всегда они являются
опорными центрами распределения словесной массы, узловыми точками к ко-
торым она прикреплена и, таким образом, приведена в неподвижность сосре-
доточена и замкнута. Эта внутренняя остановка движения придает слову ог-
ромную силу воздействия как бы уничтожая общую перспективу или выводя
его из нее, увеличивает масштаб, так что некоторые элементы речи, изоли-
руемые таким образом из общего течения и плана, более или менее сознава-
емого, приобретают сразу необычайную выпуклость и выразительность, вы-
растают до соразмерной с общим планом величины. Отрицание, противополо-
жение, расширение ограничение, градация приобретают неожиданную остроту
и рельефность. Изменения даже внутри одного повторяемого слова - переме-
на числа ("увертываясь от урока и уроков революции"), степени ("пахабные
и пахабнейшие мирные договоры"), времени (примеры 8, 14-18) и вида (при-
меры 8, 12, 17), наклонения или модальности глагола (примеры 9, 10,
13-18), приставки ("тяжкого и архитяжкого мира" и примеры 20, 21), уже
подобные морфологические изменения делаются чрезвычайно осязательными и
звучат как модуляция в другой тон, подчеркивая происходящее усиление.
Тем более это так в случаях, когда вариация захватывает несколько слов
или фразу. Такие обороты, как "революционная фраза о революционной войне
погубила революцию" (см. примеры 20, 21) звучат, как каламбур, настолько
сильно сказывается в них созвучия и может быть невольно это созвучие и
привело к таким сочетаниям и даже, пожалуй, отразилось и на построении
примера 2 ("из... из... из... измены", вообще скопления "

ой фразе). Но разумеется, это -
побочный эффект, как второстепенно и влияние этой аттракции созвучий на построение речи. Для Ленина, которому не до шуток, которому претят красивые словечки и эффекты "словесных выкрутасов" и чужды какие бы то ни было тенденции к изысканному или блестяще
му стилю это столь же мало примеры остроумной "игры словами", как и выражения "доверчивой бессознательности и бессознательной доверчивости" или "буржуазный демократизм и демократическая буржуазия". Все это примеры того же приема повторения.
Но не следует думать, что повторением Ленин просто бьет как первой
попавшейся палкой, и что этим же объясняется и характерная для него
стойкость слов и образов, которая возводит их в лейтмотивы, доминирующие
над всем периодом. Повторение создает строгий своего рода "геометричес-
кий" стиль речи Ленина, прямолинейной, графической в силу крайней эконо-
мии средств, как чертеж, лишенной всякой раскраски, всякой затушевки,
которые сделали бы четкие линии расплывчатыми и неопределенными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47