Здесь выложена электронная книга ВИА «Орден Единорога» автора по имени Лукьянова Наталья. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Лукьянова Наталья - ВИА «Орден Единорога».
Размер архива с книгой ВИА «Орден Единорога» равняется 255.02 KB
ВИА «Орден Единорога» - Лукьянова Наталья => скачать бесплатную электронную книгу
Аннотация
Немного рок-н-ролла в мире гномов, летучих кораблей, Великих Хомоудов и кухонных троллей. Фэнтази? Есть немного. Юмор? тоже присутсвует. Стёб? Замечен. Вот тольк жанр определяется затруднительно. Скорее всего это стебно-лирическая фэнтези-поэма в прозе. О чем она? Сразу не скажешь. ЭТО надо прочитать. Необычно как по стилю, так и по содержанию. Понравится или нет — сказать невозможно. Но что запомнится — это точно.
Наталья Лукьянова
ВИА «ОРДЕН ЕДИНОРОГА»
Часть вторая.
ГЛАВА 1
Битя шла, задирая вверх голую, как коленка, голову и принюхиваясь к небу. Ведь где-то там, по тексту Шевчука, осенью жгут корабли. Ветер и правда обматывал вокруг ее благодарного носа чуть слышимые запахи кострища.
Конечно, Битя понимала, что это за Экоцентром дворники жгут листья, но все-таки ей хотелось верить, что к вполне земным запахам примешиваются и те, заоблачные. И, главное, не отрывать ни на секунду взгляда от неба, чтобы в какой-то момент вдруг заметить показавшуюся из-за рериховской кручи облаков панораму мрачноватого и торжественного ритуала, свершаемого небесными кормщиками.
«…Осень… Мне бы прочь от земли…»— благоговейно прошептала Битя, но получилось наоборот. Запнувшись за вечно развязывающийся шнурок, девчонка полетела носом в аккуратную рыжую кучу, разрушая работу мрачной техи в растянутой буклированной шапке и ватнике, на лету страхуя драгоценную гитару.
С насмешливым ржанием прошуршала мимо иномарка, в салоне которой надрывно ныл блевотный красавчик Влад Сташевский: «Листья! Стелите постели! Стелите постели! Для влюбленных на темных аллеях! На темных аллеях!»…
«Ага, представляю! — вызверилась ненавидящая попсу Битька, — Целая аллея трахающихся на асфальте влюбленных! Это ж надо такое петь!»Вообще-то, Битька принципиально не употребляла ни ненормативной, ни похабно-смысловой лексики вслух, если только эти слова не были частью текста какого-нибудь хорошего рок-энд-ролла. Ну про себя изредка.
Зато тетя в шапке припечатала на многострадальную Битькину лысину уйму непечатного.
— Дворник! Милый дворник! — нежно взвыла Битя, поднимаясь и отряхивая джинсы и куртку и протягивая к работнице метлы распахнутые руки, — Подмети меня с мостовой! — (теха на мгновенье приплющилась), — Дворник! Милый дворник… — и с чуть более безопасного расстояния, — Жопа с метлой!
— Ах ты! Углан …нутый! Рожа интернатская! Мать перемать! Лучше б всех вас топили как котят, отказников …нутых!!!
Битька по-Цоевски выпятила челюсть и показала тетке палец через плечо, как в «Игле».
То, что ее приняли за пацана, Битьку ничуть не огорчило — дело привычное, вон старухи даже небритых бугаев-байкеров «девушкой»называют, ориентируясь на «конские хвосты». Обидно, что разгадала детдомовскую принадлежность. Ведь вроде сейчас и тряпки современные вполне и неодинаковые, и парами можно не ходить — а все равно как клейменые. На всю жизнь. Будто негры.
Даже от тех воспитателей, что сами из интернатовских, казенной соской за версту тащит. И это просто убивает. На всю жизнь, а?! На всю жизнь!
Да нет, Битька не стыдится, просто… Просто так не должно быть! Не должно. Ущербные, третий сорт. Как совковые куклы Оли и Тани с вечной коричневой химией на одинаковых болванках.
А, впрочем, какую прическу ни делай… Вон даже под Котовского не помогает. Надо будет обновить рисованную татуировку на затылке.
Время вокруг принято называть «сумерки». Хотя Битька назвала бы его скорее «молочное время»или «Время мелованного воздуха». Теплое, но с прохладными, чуть солоноватыми прожилками. В такие часы спокойно на душе, и удивительно светло и прозрачно на улицах, а в домах кое-где зажигают легкий ненавязчивый свет.
И Битька заглядывает в окна. Без зависти и грусти, но с неизбывным доброжелательным любопытством.
Заоконные миры загадочны и гораздо более недоступны, чем любые параллельные. Битьке думается, что есть должно быть такие места, где и само понятие «место» совершенно не существует, и где абсолютно все так, как никогда не придумает и не опишет ни один фантаст, ибо он — человек, а там — все абсолютно «Иное». И тоже создано «по образу и подобию Его». Так же вот и эти, заоконные, миры.
Что такое семья? Как вести хозяйство? Что происходит, когда открываешь холодильник? И каковы чувства и ощущения пылесосящего ковер? Помогает, правда, телевизор, но и он лишь отчасти говорит на знакомом языке, а половина всего, что он показывает — для Битьки и остальных интернатовских — папуасские ритуалы.
Ну, конечно, для той их части, что никогда не имели семьи, и из роддомовской кроватки на колесиках сразу переселились под клетчатое одеяло и штампованное белье.
Сколько Битька вынесла из-за этого белья! Точнее, из-за своей борьбы с этими штампами. Она их вырезала и зашивала дырку; она их закрашивала и раскрашивала; дополняла расшифровками от которых «сокамерники»чуть не описывали постели со смеху; белое белье с помощью зеленки делала покрытым уютным горошком.
В ответ на все предъявляемые обвинения и наказания требовала, чтобы ей выделили одну пару только Ее белья, и она сама бы его стирала. Одну пару, ну хоть на десять лет. Не стоит и говорить, что все впустую. Ладно хоть имя свое она отстояла.
Лет в девять Битька торжественно покончила со своим, налепленным равнодушными (во всяком случае, такими они ей представлялись) тетками в Доме Малютки имечком, как там его: Оля? Таня? Маня? Достаточно того, что никто не ломал голову над тем, как ее назвать. И в журнале, доверенном ей как старосте с красивым почерком для составления какой-то сводки успеваемости, начисто вытерла липучкой на каждой странице То имя и вписала Настоящее: Беатриче.
Как раз накануне их вывели, как всегда строем, в настоящий театр. Весь спектакль будущая Беатриче просидела, вцепившись в рукоятки кресла с распахнутыми до боли глазами, а губы повторяли каждое движение губ актрисы, точнее, ее героини в берете с пером и со шпагой. Та тоже была сиротой, но кто бы ее в том упрекнул…
Война за имя заставила Беатриче отказаться от мелких претензий насчет общего отбоя и прочего во имя одной, Великой, цели. Надо сказать, рисковала она страшно. И если бы не благосклонность классной воспитательницы легко могла сгрохотать в психушку или спецуху. Та сумела склонить непреклонную Беатриче к компромиссу, и теперь пусть «липовое»имя и сохранялось в документах, но из памяти человеческой оно постепенно стиралось.
На старое имя Битька просто не откликалась и никак не реагировала. В конце концов, более умные и добрые учителя, смирившись, стали звать ее «Беатой», англичанка решила, что это в духе предмета и звала «Бьюти». Разве что математичка до сих пор с убийственной язвой зычно провозглашала: «Ваше величество, Биссектриса Ивановна, извольте к доске».
А ребята, те быстро перекрестили ее в Битьку. Не особенно красиво и звучно, зато это прозвище от настоящего имени. А что касается фамилии… Через полгода она у Битьки будет другая. Беатриче Гарвей. Съели?! Как захочется Битьке, так в паспорте и напишет — имеет право.
Правда у Битьки у самой внутри холодело от этого красивого имени, взятого наполовину у не запомненного драматурга наполовину у Грина. Она бы, вообще-то, предпочла быть просто Аленой Заболотных, например, или Машей Кутеповой, да и одевалась бы она, возможно, более скромно, но…
Что делать… Битька и сама осознавала, что в своем стремлении быть как все, она напоминает индусов в европейском костюме. Тот еще прикол. «Джимми, Джимми, ача, ача…»
Так, не особенно весело досвистела Беата Гарвей до «Мифа». Гордая корпорация с одноименным самому навороченному и модному в городе кафе нахохленными воробышками восседала вдоль кирпичной стены оного. Несмотря на теплый вечер, корпорация старательно куталась в короткие курточки и выношенные свитера, черепашками втягивая цыпчатые конечности под ненадежные панцири одежек. И только шеи напряженно вытягивались в сторону дороги и за угол: фирма ждала клиентов.
Битька приземлилась между двух ведер и товарищески притиснула к себе «Крана», самого маленького в компании. «Кран»являлся на этот момент еще дошколенком, и вряд ли был бы взят в дело, но жил на первом этаже, и его бабуля через раз позволяла набирать воду (за что и «Кран»). А с первого, это вам не с четвертого таскать. Кран тут же сунулся к Битьке за пазуху, и лишь зыркал оттуда на дорогу и еще тихонько сморкался в толстовку, где-то в плечо Вите Цою.
Старший в корпорации, «Хлебушко,»приходом Битьки видимо был выведен из обычного своего оцепенения индейского вождя и, вскочив, хрипло закричал: «Мифы! Игра „Музыкальные ж…ы! Рича! Веселенькую, пожалуйста!.“Тут же он изобразил на асфальте обломком кирпича несколько кривоватых кружков, расположенных по кругу же, и объяснил правила игры, мало чем отличающиеся от игры „музыкальные стулья“. Только здесь для выигрыша необходимо было бесстрашно приземляться пятой точкой в нарисованный кружок.
Мысленно Беата пожалела худенькие копчики. Все ребята здесь были домашние, но в наше время даже в, казалось бы, благополучных семьях учителей и врачей дети не жировали, а уж не то что такие, как Хлебушко, который свою «мамку»любил и защищал, говорил, что добрая, а запои называл «болезь». В продолжительные времена, когда маму его опять одолевала эта самая «болезь»или просто, когда заработок не складывался, а одноразовое питание тринадцатилетний организм не воспринимал нормой, «Хлебушко»отправлялся в соседние дома стучаться в двери с, неизменной скороговоркой выдаваемой, формулой: «Дайте хлебушка покушать, пожалуйста!»Будь организм посговорчивее, Хлебушко ходил бы реже: реакция ведь тоже разная была. Не зря ведь он учил пацанов: просишь — стой от двери подальше и на виду, чтоб, если что — ноги сделать успеть». Одно время круг подающих здорово сузился. Всего до одной квартиры. Там жили молодожены с карапузиком. Не то, чтобы они были богаче других, даже наоборот. Часто, когда перед Хлебушком открывалась дверь, в проеме с чуть виноватым смехом разводил руками здоровый парень с длинными волосами: «Сами сегодня на мели. Извини». Или другой раз: «Зайди к вечеру. Суп доварим». Тогда ждущей внизу парочке особенно голодных «мифов»Хлебушко так же разводил руками: «…на мели».
Собственно, к чему это? А к тому, почему — «Хлебушко». Как-то раз один из младших «мифов», когда в желудке стало так же пусто, как дома в холодильнике, дернул в семьдесят пятую квартиру и, услышав обычное в подобном случае: «Обождите, молодой чемодан», в волнении прильнул ухом к косяку. «Не Хлебушко, другой мелкий, но с тем же паролем…»— услышал он разговор. Пацан отпрянул от двери, и она распахнулась, пропустив огромный батоновый бутерброд с вареньем и яблоко. А вождь компашки стал «Хлебушком». Впрочем, он это, как и все вообще, воспринимал со спокойствием краснокожего. Только в играх раскрывался весь темперамент этого сероватого низкорослого подростка, с лицом тоже несмываемо пропечатанным, только «улицей»и «беспризорностью», в извечном, допотопном свитере с закондевевшими обшлагами и утеплением из школьной куртки без рукавов (курток таких, кстати, уже лет десять, как не выпускают) и резиновых сапогах. И тем не менее — вождь.
Беата, неистово молотя по струнам, вопила, прерываясь в самых неожиданных местах: «Солдат шел по улице до…», «…Мой и увидел этих ре…», «…Бят, кто ваша мама, ребята?»… малышня, вереща, теснилась вокруг кружков, потирая отшибленные места. Старшие, подсекая за Хлебушком, умело поддавались. «Мама — анархия! Папа — стакан портвейна!»
Однако, профессионализм — есть профессионализм. Беата и заметить не успела, как к еще не затормозившему «мерсу»подскочил шеф корпорации, и по незаметному знаку ведра были подхвачены . И вот уже, сгибаясь от неподъемной тяжести, стараются не расплескать; молча орудуя щетками и тряпками, как снаружи, так и внутри, доводят до рекламного блеска. Битька хотела подключиться, но Хлебушко запретил портить руки (сам он уже знал, что такое ревматическая ноющая боль в суставах) и распорядился «магнитофонить».
Продолжая Цоя, Битька запела про алюминиевые огурцы, и про то, что твоя девушка больна, и что видели ночь и гуляли всю ночь до утра-а-а. Старалась изо всех сил, знала, что настоят на том, чтобы взять ее в долю при разделе выручки. Да и песни были хороши. Для каждой жилки хороши и радостны.
Хозяин, выколупывая антенной мобильника из золотых зубов остатки бифштекса с зеленым луком, вышел из чугунных ворот «Мифа»произвести «госприемку». Он был один, и это погрузило команду в уныние. К счастью, тут же из-за его спины выплыла успевшая раскудрявиться чувиха в брючном костюме и налипла на стероидных бицепсах. Надежда на достойную оплату детского труда затрепетала, реанимируясь.
Подстегивая ситуацию, Битька заперебирала струны чувствительными переливами. Бычина, похоже, пересмотрелся рекламы «Денима», и почти не реагировал на томные и опасные поползновения когтистой девицы, хотя драконы на вывеске и то, глядя на нее, становились огнедышащими. А этот, больше уже напоминая корову, а не быка, флегматично жевал антенну.
Появление еще одной фифы, несмотря на молниеносность, тоже не произвело на золотозубого впечатления, он лишь слегка поежился от сквозняка, когда эта вторая сдернула с него первую и начала обрабатывать (видно, в свою очередь, обсмотрелась женских боев). Дрались дамы довольно активно. Точнее, одна активно визжала, а другая, вцепившись в лахудрую макушку, пинала противницу в лицо затянутой в черную кожу коленкой.
Битька взвыла было: «Видно — не судьба! Видно — не судьба!», — но девы глянули на нее дико, и она, почувствовав, что скальп стал дыбом, тормознулась.
Дамы подрались еще какое-то время. Их лениво поразнимали другие дамы. Затем одна прикурила у другой и, приговорив по сигаретке, девочки под ручку удалились к двери, откуда зазывно замахали к тому времени подгребшему к своему ультрамариновому кару мэну. Мэн отстегнул демонстративно больше таксы, пискнул тамагошкой сигнализации и, вдруг, прихватив Битьку за плечи, потащил с собой.
— Э! — Битька попыталась вынырнуть из-под здоровой, но мягковатой из-за выпитого лапы.
— Ты че, пацан? — дохнуло ей перегаром в нос, — Споешь за бабки, как приличный, в ресторане. Во — задаток корешам, — и в сторону «Мифов»прошуршал полтинник.
«Ладно, берите», — кивнула шкетам Битька, подумав, что с таких денег те могут больше сегодня не работать, и что, коли приняли за парня, то еще ладно — не страшно. И, утопая в мягкой, пропахшей смесью одеколона, перегара, курева и мужского пота туше размягченных мышц, вплыла в темную пасть легендарного кафе.
ГЛАВА 2
В общем-то, не так уж пошло. Столики, естественно, на резных ногах, зато всякие там свечи и канделябры, и даже пряно пахнущие букеты на столах.
А задником небольшой сцены здоровая копия этого…ну, известного художника-фантаста, у которого красавиц с лоснящейся кожей опутывают кольцами железные драконы, а те тащатся в их объятьях как удавы по стекловате. На этот раз, правда, вполне приличный сюжет. С драконом, конечно, это ж торговая марка. И с девицей в кожаных ремешках. Все честь по чести. Правда, рыцарь не особенно мясистый, зато с человеческим лицом. Молодой, но чуть лысоватый, губастый, носатый, на щите странный знак. И, вообще, такое чувство, что его писали с конкретного человека в отличие от остальной шайки. Впрочем, долго осматриваться было некогда.
— О. Молодое поколение сейчас изобразит на гитаре, — «бычина»подтолкнул Битьку под пятую точку так, что на сцену она попала на четвереньках, — Неформа-а-лы. Давай «Нирвану»свою, или чо, — с хихиканьем бычина ублудил куда-то вглубь мерцающей свечными аурами залы.
Пахло перегаром еды, зимним салатом и тому подобными жареными окорочками. В дверь вплыла метелка в коже. Воображает себя, наверное, этой в ремешках. Помахала в воздухе пятидесятирублевкой — видно забрала у корпорации: «Сначала пусть заработает. Кто не работает, тот не ест». Битька вызверилась. Ей вспомнился Африка из «Ассы». Да пусть подавятся своими бабками, дедками и окорочками Рябыми. Настроив микрофоны, Битька с издевательской задушевностью затянула:
— Мы вошли в дорогое кафе…
Как всегда я был при лавэ…
На тебе висело колье,
Официант нам подал оливье.
Однако через несколько минут Беата отметила, что отечественная попса настолько погрязла в пошлости, что в «Ляпис-Трубецковской»песне гопы не различили пародии и строки: «Музыкант играет шлягер — вспоминаю нары, лагерь. Музыкант играет хит, а у меня — душа болит»— за некоторыми столиками вышибает слезу.
А под слова: «За окном метель метет, белая красавица, скоро утро настает, а бабки не кончаются»— несколько широких, как грудь матроса, русских душ повыперло из-под новорусских пиджаков:
ВИА «Орден Единорога» - Лукьянова Наталья => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга ВИА «Орден Единорога» автора Лукьянова Наталья дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге ВИА «Орден Единорога» у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу ВИА «Орден Единорога» своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Лукьянова Наталья - ВИА «Орден Единорога».
Если после завершения чтения книги ВИА «Орден Единорога» вы захотите почитать и другие книги Лукьянова Наталья, тогда зайдите на страницу писателя Лукьянова Наталья - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге ВИА «Орден Единорога», то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Лукьянова Наталья, написавшего книгу ВИА «Орден Единорога», к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: ВИА «Орден Единорога»; Лукьянова Наталья, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн