— Понятно... По телефону я вам уже сказал, что мое дело носит личный характер.
— Да, я поняла. Но вы должны знать, что так говорят все люди, добивающиеся встречи с Тукамото или Баутеном. Если бы они удовлетворяли все просьбы, у них не осталось бы времени для работы.
— А ваша роль заключается в отборе визитеров, так?
— Да, — подтвердила она с той же очаровательной улыбкой.
После этой прелюдии Коплан решил броситься с головой в воду. Он понял, что, не найдя убедительного аргумента, он не преодолеет это препятствие.
Закурив сигарету, он спокойно продолжал:
— Поскольку я отправлялся в Токио по делам, я согласился оказать дружескую услугу одному коллеге. Речь идет о друге герра Баутена, скончавшемся в Европе в результате автомобильной катастрофы... Этот друг поручил мне передать герру Баутену документы.
Коплан пытался поймать рыбку, но его хитрость не удалась. Японка спросила:
— Простите, я не поняла... Это друг Баутена скончался?
— Да.
— Как его звали?
— Людвиг Кельберг.
— Вы позволите, я запишу?
— Пожалуйста.
— Вас не затруднит продиктовать мне фамилию по буквам?
— Никоим образом... К-Е-Л-Ь-Б-Е-Р-Г, он был немецким чиновником и работал в Румынии.
Подняв глаза на Франсиса, она спросила:
— Вы хотите передать Баутену документы, принадлежащие этому Кельбергу?
— Вот именно.
— Не могли бы вы передать их мне?
— С удовольствием, поверьте мне. Но я дал слово, что передам их в собственные руки герра Баутена.
— Я позвоню вам завтра, — пообещала она.
— В котором часу?
— Когда вам удобнее?
— Скажем, в четыре часа, — предложил Коплан. — Утро у меня занято...
— Прекрасно, — ответила она.
* * *
В тот же вечер в девять часов, когда Тайе появился в холле отеля, Коплан решил из предусмотрительности пригласить его в свой номер.
Тайе отрывисто сообщил:
— Девушка, с которой вы пили чай, работает в «Транс-континенталь Азия филмз», офисы которой находятся в двух шагах отсюда.
— Осани Коно проследил за ней?
— Да, но не лично, это сделал один человек из его группы. Как вы вышли на эту японку?
Коплан изложил Тайе, как он установил контакт с компанией, служившей ширмой Гельмуту Баутену.
Поправив машинальным жестом очки, Тайе заметил:
— В сущности, начало неплохое. Крючок заброшен, и Баутен на него клюнет.
— Надеюсь, но следующий этап будет потруднее.
— Вы имеете в виду переход от Баутена к Бюльке?
— Да.
— Как повезет, — философски заметил Тайе. — Если Ганс Бюльке с нетерпением ждет новостей от Кельберга, он будет действовать быстро. Другое дело, если он уже в курсе. Он заподозрит ловушку. Но как это выяснить?
— В принципе, я оптимист, — сказал Франсис. — Прошла всего одна неделя со дня смерти Кельберга, и я не вижу, как организация Бюльке могла бы об этом пронюхать.
— Возможно, завтра будут новости, — заключил Тайе. — Что передать моим людям?
— Пусть удвоят бдительность. Спустя несколько минут после встречи с секретаршей некто сфотографировал меня в холле.
— Вы опасаетесь непредвиденного удара?
— Если тандем Бюльке — Баутен уже располагает сведениями о моем самозванстве, они попытаются убрать меня сразу.
— По-моему, ваше положение ухудшится после передачи архивов Кельберга.
— Предупредите Осани Коно, что я выйду из номера только по нашему делу, следовательно, буду в опасности.
— Если я вам понадоблюсь в рабочее время, звоните в бюро от имени Жана Вермелена. Это бельгийский представитель нашей фирмы, с которым у меня дружеские отношения.
Затем Коплан жестом пригласил Жерара Тайе следовать за ним в ванную...
Он открыл кран ванны и, подойдя к Тайе, шепнул ему на ухо:
— Ваше замечание навело меня на одну мысль. Я не буду передавать сразу все архивы Людвига Кельберга. Я сделаю это в два этапа...
Подумав секунду, он добавил:
— Возьмите ключ от моей комнаты и сделайте второй экземпляр, после чего верните мне ключ. Напомните Осани Коно, что на этаже постоянно присутствует дежурная. Она ничего не должна заметить.
Тайе спросил так же тихо:
— Разве архивы Кельберга по-прежнему представляют реальную ценность?
— Больше для нас, так как мы их пересняли в Париже. Для Бюльке это товар, не имеющий цены.
Тайе взял ключ и ушел.
На следующий день очаровательная Соко Ямаки позвонила Коплану в половине четвертого.
— Вы не могли бы заглянуть к нам через час? — спросила она.
— Да, разумеется, — согласился Франсис. — Скажите мне, пожалуйста, адрес.
— О! Это очень трудно найти, — воскликнула японка, смеясь. — Вы знаете мюзик-холл со стриптизом в начале Гиндзы? Все иностранные туристы знают это заведение.
— Нет, я не знаю, — солгал Коплан.
— В таком случае вы исключение, — лукаво заметила она. — Придется мне познакомить вас с этим театром. Не стоит лишать себя подобного зрелища... Вы пойдете вдоль виадука. Дойдя до угла Гиндзы, вы перейдете улицу и выйдете как раз к театру.
— Хорошо, а потом?
— Я буду ждать вас там, чтобы проводить в бюро.
— Хорошо.
— Вы говорите по-английски, герр Шарвиль?
— Да.
— Тем лучше, и не забудьте документы.
— Не беспокойтесь.
— До свидания, герр Шарвиль.
Странная предосторожность Соко Ямаки не была хорошим предзнаменованием. Почему японка не предложила зайти за ним в отель согласно японскому обычаю? Тем более что это действительно было недалеко.
Объяснение было простым: секретарша получила приказ не показываться вторично в обществе француза в холле «Империал-отеля», служащие которого очень наблюдательны.
Глава 15
Гиндза представляла собой впечатляющее зрелище: плотная толпа снующих по тротуарам прохожих, сумасшедшее движение с пятью автомобильными рядами в обе стороны.
День был прохладнее, чем накануне, а небо еще более серым. В сумрачном свете неоновые рекламы казались агрессивными.
Подойдя к театру, Коплан не заметил элегантного силуэта Соко Ямаки. Перед храмом стриптиза собралась гудящая толпа в ожидании следующего представления.
Неожиданно он увидел японку. Подойдя к нему, она с улыбкой спросила:
— Вы нашли без труда, не правда ли?
— Действительно.
— Пойдемте, — предложила она.
Они обогнули здание театра, прошли по улице с ультрасовременными многоэтажными домами, повернули налево и оказались перед комплексом коммерческих зданий, в которых располагались тысячи фирм.
Пройдя по бесконечному лабиринту, они вышли наконец в мраморный холл, в глубине которого Коплан увидел шесть скоростных лифтов, бесшумно поднимающихся и спускающихся, заглатывая или выплевывая толпы людей с одинаковыми для европейца лицами.
На восьмом этаже они вышли из лифта и вошли в кабинет, где Франсиса встретил японец в сером костюме.
Сказав что-то по-японски, секретарша удалилась.
Японец трижды поклонился, затем вынул из нагрудного кармана пиджака визитную карточку, протянул ее Коплану, сказав гнусаво по-английски:
— Меня зовут Сагару Тукамото, и ваше посещение для меня большая честь.
— Я — Фрэнк Шарвиль, французский гражданин, — ответил по-английски Франсис. — Я очень польщен, господин Тукамото.
Согласно установившемуся между бизнесменами ритуалу японец ждал, пока Коплан в свою очередь протянет ему визитную карточку. Но, поскольку у Франсиса карточки не было, он неподвижно застыл.
Указав на кресло возле письменного стола, японец пробормотал:
— Садитесь, мистер Шарвиль.
Коплан сел, про себя думая, что он, по первому впечатлению, ничего не может сказать о своем собеседнике. Маленький, сухой, крепкий, с жесткими короткими волосами, он почти ничем не отличался от своих сограждан. Возраст его тоже был неопределенным.
Между двадцатью пятью и сорока пятью, точнее сказать было трудно.
— Дорогой господин, — начал Тукамото, — моя секретарша сообщила мне о вашем желании встретиться с мистером Баутеном, чтобы передать ему некоторые документы. Это так?
— Да.
— Речь идет о документах, принадлежащих некоему мистеру Кельбергу, который, как вы говорите, скончался?
— Именно так.
— Как эти документы попали к вам, мистер Шарвиль?
— Это долго объяснять, мистер Тукамото. Кроме того, боюсь, что вы этого не поймете.
— Почему?
— Потому что это частное дело мистера Баутена, не имеющее никакого отношения к «Трансконтиненталь Азия филмз».
— Меня касается все, что касается мистера Баутена, — возразил японец. — Я — его директор.
— Раньше мистер Баутен занимался торговлей предметами искусства. Мой визит связан с прошлым периодом его жизни.
— Я прошу вас передать мне документы.
— Сожалею, но я дал обещание передать их лично мистеру Баутену. Я предупредил об этом вашу секретаршу.
— Мистер Баутен сейчас очень занят. Мы готовим новую серию фильмов на исторические сюжеты, за которую он отвечает.
— Я подожду другого случая.
Тукамото взглянул на часы, и лицо его превратилось в гримасу:
— Мне бы не хотелось, чтобы вы теряли время. Я хотел бы сделать вам предложение.
— Пожалуйста.
— Мистер Баутен работает сейчас над декорациями к некоторым фильмам в Шинагаве. Это примерно в десяти километрах отсюда. Бели вы не против, я отвезу вас к нему.
— Охотно, — согласился Коплан.
Тукамото отдал несколько приказов по внутреннему телефону.
— Мы можем идти, — сказал он, вставая.
Лифт остановился в подвале здания, где находились гаражи. Внизу их ждал шофер.
Выбравшись сложными путями из центра, машина выехала на автостраду, которую Коплан, обладая удивительной визуальной памятью, определил как магистраль, соединяющую столицу с международным аэропортом Ханеда.
Съехав с автострады, машина повернула направо и въехала в жалкое предместье со старыми деревянными домишками.
«Датсун» остановился на окраине рабочего предместья.
За пустырем, на котором играли мальчишки в лохмотьях, стояли другие деревянные лачуги, но они были необитаемы и их отделяла от пустыря изгородь с колючей проволокой.
В сопровождении Тукамото Коплан прошел в этот загон. Японец объяснил:
— Мы купили деревню, которая должна была исчезнуть, чтобы проводить съемки в естественных декорациях. Для снижения расходов мы всегда снимаем одновременно несколько фильмов.
Они вышли на главную улицу искусственной деревни. Место было абсолютно безлюдным.
— Мы пришли, — внезапно сообщил Тукамото, толкая дверь домика в самом центре улицы.
Как и во всех других домах, в нем была одна-единственная комната на первом этаже и точно такая же на втором. Деревянные голые стены, в доме не было никакой мебели.
Зато там находился человек, которого Коплан сразу узнал: это был Гельмут Баутен. Эта встреча, от которой за версту отдавало ловушкой, была заранее запланированной.
Тукамото представил их друг другу. Гельмут Баутен сразу перешел к делу.
— Ваш визит меня очень удивляет и интригует, мистер Шарвиль, — сказал он по-английски очень холодным тоном. — Я не имею чести вас знать и никогда о вас не слышал.
Гельмут Баутен абсолютно не изменился за два года. Как и на снимке, хранившемся в папке СВДКР, немецкий чиновник был высок, худощав, с красивым, как у первых любовников, лицом. Его голубые глаза, однако, были более жесткими, чем на фотографии.
— Действительно, — признал Франсис, — мы никогда не имели прямых контактов. Я узнал ваше имя от друзей.
— Вы хотите мне передать конфиденциальные документы Людвига Кельберга?
— Да, — ответил Франсис, вынимая из кармана толстый конверт. — Вот они. Это секретные шифровки покойного Кельберга.
Немец вскрыл конверт и вынул из него два блокнота. Ему хватило беглого взгляда, чтобы убедиться в их подлинности.
— Откуда у вас эти документы?
— Мне передал их один коллега.
— У вас есть еще другие документы?
— Да.
— Вы их не принесли?
— Нет. Они остались в моем чемодане в отеле. Они предназначены для Ганса Бюльке, и я рассчитываю на ваше содействие, чтобы встретиться с ним.
— Людвиг Кельберг действительно мертв?
— Да, он был убит в бухарестской тюрьме.
— Вы можете представить мне доказательства его смерти?
— Нет, но вы можете мне верить. У меня нет никаких оснований вам лгать.
Баутен смерил Коплана проницательным взглядом:
— На каком основании я должен вам верить? Может быть, Кельберг содержится во французской тюрьме?
— Вы можете думать что угодно. Я оставлю свои аргументы для Бюльке и... свои предложения.
Тукамото слушал этот диалог с повышенным вниманием. Его лицо выражало одновременно гнев и настороженность. Обращаясь к Баутену, он сказал несколько фраз по-японски. Выслушав его, немец сухо спросил Коплана:
— Кто вы на самом деле, мистер Шарвиль? Франсис ответил, не колеблясь ни секунды:
— Я — агент французских секретных служб.
— Вы — смелый человек, — заметил немец, — может быть, даже слишком смелый...
— Это моя профессия.
— Какие предложения вы собираетесь сделать Бюльке?
— Он сообщит вам об этом сам, если сочтет нужным.
— Вы лично знали Кельберга?
— Это второстепенная деталь, — небрежно сказал Коплан. — Я все объясню Бюльке. Мне интересно знать, намерены ли вы свести меня с ним.
— А чем, на ваш взгляд, занимается Бюльке?
— Нам известно из надежных источников, что он руководит разведывательной организацией, работающей на Японию. Однако нас это нисколько не смущает. Мы хотим только заполнить пробел в наших собственных службах, образовавшийся вследствие исчезновения Кельберга, который был для нас ценным осведомителем, в некотором смысле незаменимым.
— Бели я вас правильно понял, вы хотите предложить Бюльке дружбу и сотрудничество?
— Именно так.
Сумерки сгущались, и дом постепенно погружался в темноту.
Тукамото изрек что-то по-японски, вышел из комнаты и минуту спустя вернулся с керосиновой лампой, которую повесил на крюк, укрепленный в деревянном потолке. Желтоватое пламя осветило действующих лиц этой сцены.
Гельмут Баутен размышлял.
Закурив сигарету, он сказал с иронией:
— Видите ли, мистер Шарвиль, чтобы играть в покер, недостаточно ловкости и самообладания. Нужно также минимум везения.
Сделав небольшую паузу, он продолжал:
— К сожалению, это не ваш случай.
— Неважно, — возразил Коплан, — я не играю в покер.
— Я убежден в обратном. Как вы вышли на меня?
— Мои шефы в Париже приказали мне отыскать вас, заверив, что вы не откажетесь свести меня с Бюльке, ибо речь идет о сотрудничестве.
Тукамото снова обратился к Баутену по-японски. Немец кивнул японцу и, повернувшись к Франсису, сказал:
— Есть одна маленькая деталь, мистер Шарвиль, которую упустили ваши шефы и вы сами. Эта деталь оказалась фатальной для вас... Ганс Бюльке мертв!
— Это неправда.
— Ганс Бюльке умер в ноябре прошлого года, то есть год назад. Он умер в одной рангунской клинике от инфекционного воспаления печени. Он был стар и порядком изношен... Меня удивляет, что Кельберг не сообщил вам о его кончине.
— Он знал об этом?
— Разумеется.
— В таком случае он просто забыл об этом сообщить.
— Нет, это лишь доказывает, что вы не знаете Кельберга. Этот человек никогда ничего не забывает.
— Допустим, — уступил Коплан.
— Где Людвиг Кельберг?
— Я уже сказал, что он умер.
Атмосфера заметно накалялась. Отдавая себе в этом отчет, Коплан спросил:
— Кто руководит теперь организацией Бюльке? Я готов вступить в переговоры с его преемником.
— Он перед вами, мистер Шарвиль. Но ваши предложения мне не интересны... После смерти шефа я принял решение распустить организацию, больше я не занимаюсь этим родом деятельности.
Тукамото прошипел на своем языке несколько отрывистых, нетерпеливых фраз, после чего вышел, хлопнув дверью.
Гельмут Баутен спросил:
— Как вы намереваетесь передать остальные документы из архива Кельберга?
— Если то, что вы говорите, правда, то эти документы отныне не представляют для вас ценности. Они будут храниться на всякий случай в наших архивах... Однако если вы решите, что...
В этот момент в дверях появились трое японцев в серых костюмах и с решительным видом бросились на Франсиса.
Глава 16
Их появление не застигло Коплана врасплох. Первый подошедший к нему японец получил сильный удар в челюсть, отправивший его в угол комнаты, второй был уложен сильным ударом ногой в низ живота. Третий оказался более изобретателен: он бросился на противника, как игрок в регби, схватив Франсиса за ноги. Втянув голову в плечи, он обеими руками зажал в тиски голень Коплана и страшным ударом головой, более крепкой, чем стальной шар, опрокинул его. Схватка продолжалась на деревянном полу, отчаянная и беспорядочная.
Коплан расточительно наносил удары коленом, кулаком, ребром ладони и локтями. Однако его противники, невероятно выносливые, молниеносно приходили в чувство и вновь набрасывались на него.
Франсису каким-то чудом удалось подняться и применить к одному из них прием дзюдо. К сожалению, другой японец повторил свой удар головой, отправив Коплана на пол. Он снова поднялся, но в эту секунду внес свою лепту выжидавший удобного момента Гельмут Баутен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12