Впрочем,
"гений чистой красоты" совсем не лишен у Пушкина земной тени. "Намедни
с Божьей помощью... А.П.Керн". Но какие побеги пошли по белу свету от
подобных пушкинских многоточий. Сотни потомков от Гонолулу до
Флоренции.
Родившийся с "солнцем в крови", он передал потомкам часть своей
духовной мощи даже чисто физиологически. Когда родилась первенец Маша,
Пушкин писал В.Ф.Вяземской: "...представьте себе, что жена моя имела
неловкость разрешиться маленькой литографией с моей особы". Нетрудно
вообразить женскую копию внешности Пушкина. Вдобавок бабка Надежда
Осиповна, мать поэта, боялась, что внучка не выживет, очень уж
слабенькой росла. И что же! Болезненная дурнушка выровнялась в
экзотическую красавицу, сохранившую отменное здоровье и эффектную
внешность до глубокой старости - родившаяся в 1832-м, она в 1918-м
получила пенсию от "самого" Луначарского.
Среди потомков Пушкина - генералы, графы, герцоги, красноармейцы,
преуспевающие бизнесмены и особы королевской крови. Внучка поэта Софья
Николаевна стала женой великого князя Михаила Михайловича Романова, а
ее потомки породнились едва ли не со всеми дворами Европы. Если
посмотреть на ветви пушкинской родословной с национальной точки
зрения, то русско-арапская кровь смешалась с английской, немецкой,
шведской, итальянской, французской... Поэт как бы вобрал в себя весь
мир, хотя этот прочий нерусский мир считает поэта, по преимуществу,
нашим национальным явлением, не больше.
Мне приходилось говорить о Пушкине с просвещенными иностранцами.
Они его знают и ценят больше с нашей наслышки, в глубине души
предпочитая Гоголя, Толстого и Достоевского. Это понятно. Пушкин
непереводим. В переводе он теряет ритм, мелодию и то нечто, что ведет
диалог с тончайшими, неизученными структурами нашей психосферы. Мне
случалось читать стихи Пушкина детям, которые почти не говорили. И
они, мгновенно отвлекавшиеся от Маршака, Чуковского, Барто, слушали
стихи Пушкина. Я сделал вывод, что слово поэта, помимо даже
гениального человеческого смысла, содержит отзвуки того Слова, которое
гностики обозначили термином "Логос", а индуисты назвали Шабда-Брахман
- Бог звучащий.
В своем посмертье он пережил не только обожание, но и медногорлую
хулу Дмитрия Писарева, пощечины футуристов, разграбление
Михайловского, надругательство толпы пьяных красноармейцев над одной
из своих праправнучек. Пуще всего он опасался русского бунта,
бессмысленного и беспощадного. Эти его пророческие слова чаще всего
относят к братоубийственной смуте 1917-192О гг. Но главное остережение
Пушкина направлено не против самого бунта, а против тех, кто его
разжигает, кому собственная головушка - полушка и чужая шейка -
копейка. Этим людям поэт дал точное и емкое определение "чернь".
Конечно, в истории они назывались по-другому: революционные,
конституционные, социал- и просто демократы - нетерпеливые безумцы,
обуянные жаждой все разрушить до основания, а затем... Пушкин был
слишком умен, чтобы клеймить этих "лучших" представителей
отечественной интеллигенции, он пытался чувства добрые в них лирой
пробудить, впрочем, не предаваясь иллюзиям насчет воспитательной роли
поэтического слова. Задачу привлечения черни к здравомыслию и
послушанию лучше, по его мнению, выполняют бичи и топоры.
Подите прочь! Какое дело
Поэту мирному до вас?
В разврате каменейте смело,
Не оживит вас лиры глас.
Душе противны вы как гробы.
Для вашей глупости и злобы
Имели вы до сей поры
Бичи, темницы, топоры.
Это и о нас сегодняшних. О каждом из нас. Ведь слепое распятие
России не закончилось. А воскресение и вознесение начинается лишь
тогда, когда человек идет на крест сознательно. Мы все еще колеблем
треножники не только святынь, но и треножник государственности. Для
нас тусовка одной и той же колоды карт стала прообразом человеческого
взаимодействия - но шестерки не становятся королями, в какой бы парик
они не нарядились. И вновь и вновь поднимается бич страданий, гонит
ряженых в темницу или на плаху. И вертится без остановки знаменитое
колесо Будды - колесо сансары, в каждой спице которого - истина
страданья. Но время от времени рождаются люди, осознающие, что жить -
значит мыслить и страдать. Страдание не является для них целью, о нет!
Осмысление страдания - вот единственный выход из-под власти этого
проклятья. Среди них христианин Пушкин.
Он по-французски совершенно
Мог изъясняться и писал...
Переводил с английского и немецкого, поклонялся Байрону, обожал
Моцарта, но оставался при этом русским человеком. Глубоко и сильно
присутствовало в нем русское, я бы даже сказал, мужицкое начало при
всем внешнем европейском лоске и при всей духовной отзывчивости его ко
всему миру.
Сват Иван, как пить мы станем,
Непременно уж помянем
Трех Матрен, Луку с Петром,
Да Похомовну потом.
Или:
Мой идеал теперь - хозяйка,
Мои желания - покой,
Да щей горшок, да сам большой.
Радуга пушкинской музы одним плечом опирается непосредственно на
народную почву, а другим уходит в заоблачные высоты, минуя все
промежуточное, а пуще всего полукультурные слои, уже оторвавшиеся от
крестьянского чернозема, но еще не прибившиеся к белым облакам
подлинной интеллигентности - ядовитая пена, отравляющая оба берега
реки жизни. Этой пены в наши дни куда больше, чем в пушкинские, из-за
резко ускорившегося течения реки. Вечным напоминанием о глубинной
чистоте жизненного потока склонилась над нами кудрявая голова
ясноглазого патриарха русской словесности, которой выше всех
достоинств почитал в человеке чувство чести (слова, однокоренного с
чистотой). И сам обладал этим чувством в высшей степени. Добавим -
чести русского человека. Сегодня многим из нас, теряющим честь с
катастрофическим ускорением, не лишне вспомнить гордые слова поэта,
обращенные к тем, кто раньше времени хоронил Россию, к ее клеветникам.
Вы грозны на словах - попробуйте на деле!
Иль старый богатырь, покойный на постеле,
Не в силах завивать свой измаильский штык?
Иль русского царя уже бессильно слово?
Иль нам с Европой спорить ново?
Иль русский от побед отвык?
Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
От потрясенного Кремля
До стен недвижного Китая,
Стальной щетиною сверкая,
Не встанет русская земля?
И вот я думаю, неужели эти надежды нашего великого поэта
закончились в 1985 году? Или зашедшая в тупик перестройка - очередное
помрачение, которое случалось с Россией не однажды?
Помнится, нам в школе трактовали стихотворения "Бородинская
годовщина" и "Клеветникам России", как шовинистическую слабость поэта,
который по природе, дескать, был интернационалистом. Каких только
политических ужимок не претерпел поэт. Но обозревая русскую историю с
его времен до наших, я не помню времени когда бы русская литература,
да и вообще русское общество, болели шовинизмом. И сегодня можно
встретить латышский, эстонский, литовский, еврейский шовинизм, а
русского что-то не слышно. Наоборот, русских теснят, оскорбляют, учат
уму-разуму и бросают подачки, а они смиренно терпят. Обретем ли
национальное достоинство, хотя бы в чуть приближенном, к пушкинскому,
виде?
Временами Пушкин возникает на сцене театров чуть ли не в роли
первого русского диссидента. Это он-то, с восторгом встретивший весть
о взятии мятежной Варшавы войсками Паскевича? Неглубоко вникли мы в
природу пушкинских противоречий, ибо над всеми ними, а их у Пушкина
действительно немало, возвышается мудрое начало гармонии, вмещавшей и
хвалу свободную царю, и мечту о России, которая поднимется на обломках
самовластья.
Противоречивость такого рода есть противоречивость самой Истины.
Пушкинский гений, замкнув круг из множества упорно отработанных
жизней, приходит к величавой, всевмещающей простоте и чистоте, которые
подобны водам Байкала - вот оно дно, рядом, а на самом деле глубина -
3О метров.
Пушкин никогда не жаловался на судьбу. Как настоящий мужчина и
истинный философ. Его не занимали вопросы, почему в мире столько
страданий, а счастье недостижимо. Он принимал условия земной игры как
суровую божественную необходимость. "Я жить хочу, чтоб мыслить и
страдать". "На свете счастья нет, но есть покой и воля". Тем не менее,
в сочинениях и в жизни Пушкина найдем тысячи опровержений только что
сказанного. Поэт был счастлив в друзьях, в любовных увлечениях, в
семейной жизни. Случались ссылки, другие унижения со стороны властей,
но страдальцем Пушкина никак не назовешь. По своему материальному
достатку он, конечно, не был вельможным аристократом, но и в бедняках,
даже в середняках, не ходил. Кроме того, оставил сто тысяч долгу; в
конвертируемом нынешнем измерении - это, пожалуй, несколько десятков
миллионов долларов. Николай I после смерти поэта уплатил долг, но и
Пушкин в должниках не остался, возвратил взятое с великой лихвой.
Сколько дохода принесли его сочинения русской казне!
Занимал десятикомнатную квартиру в столице, был хозяином двух
имений со многими десятками гектаров земли. Словом, жил на широкую
ногу, как ни один аппаратчик большевистской или демократической
ориентации, не сгибая при этом "ни помыслов, ни совести, ни шеи". А
если вспомнить, что закончил Царскосельский лицей - лучшее учебное
заведение всех времен и народов, если учесть раннюю профессионализацию
и славу, если оценить всю красоту и величие его ухода из жизни на
самом гребне духовного расцвета, то трудно найти в истории равного ему
баловня судьбы.
Но...
И с отвращением читаю жизнь мою,
И слезы лью...
Но строк печальных не смываю
Ах, Александр Сергеевич! Нам бы ваши проблемы. Нам, погруженным в
заботы о всеобщем покаянии, но только не о собственном. Поневоле среди
потопа взаимных разоблачений и обвинений задумаешься, а как вел бы
себя Пушкин в брежневское или нынешнее время?
Думается, такому прекрасному цветку, как Пушкин, нужна особая
почва. Как и Моцарту. Слишком суровые испытания не для них. Но
индивидуальность, воплотившаяся в похожем на обезьянку, но самом
прекрасном человеке своего времени, в 2О-м веке могла бы сменить
цилиндр и крылатку на мундир маршала или халат ученого, - обладал поэт
и таким потенциалом. Но уж кем бы не стал наверняка, так это
перевертышем и приспособленцем, он, выбравший эпиграфом для
"Капитанской дочки" слова: "Береги честь смолоду".
Жило в нем такое нечто, превышающее все крылатки и маршальские
мундиры вместе взятые. На вершине славы, в расцвете сил он писал:
Давно завидная мечтается мне доля -
Давно, усталый раб, задумал я побег
В обитель дальнюю трудов и чистых нег.
Что за обитель?
Михайловское? Монастырь за облаками, описанный в кавказском
стихотворении? Или та наша вечная, недостижимая на земле Обитель, к
которой шел Пушкин в предсмертном бреду? Выше! Выше! - слышали друзья,
находившиеся у смертного одра поэта из его бледнеющих уст.
Да, это был царь духа.
Забрел он однажды без предварительной договоренности к кому-то из
друзей. Слуга проводил поэта в детскую и попросил подождать - хозяева
скоро вернутся. Когда те, наконец, подошли, они застали Пушкина в
обществе их маленького сына. И чем вы думаете занимались царь духа и
карапуз? Они сидели на полу и плевались друг в друга. Кто метче. Оба
при этом хохотали.
Но если бы кому пришло в голову умилиться ребячеством поэта и
похлопать его по плечу, чего доброго мог последовать вызов на дуэль.
Душа-человек был еще и порядочным задирой.
Пушкину подражать невозможно. Можно быть толстовцем, марксистом,
ницшеанцем, на худой конец, гитлеровцем. Но пушкинистом - только в
однозначно-академическом смысле. С какой бы стороны мы ни смотрели на
поэта, он явление штучное.
В качестве литератора, уже говорилось, он не оставил школы. Можно
говорить о влиянии Блока, Мандельштама, Твардовского на творчество
того или иного стихотворца. У Пушкина нет продолжателей. И в то же
время вся русская поэзия развивается и еще долго будет развиваться под
пушкинским солнцем. Он писал стихи, до которых, по способу думанья и
чувствования, не дорос ни один поэт. Например, "Я вас любил, любовь
еще, быть может...". Или "Не дорого ценю я громкие права...". В этом
последнем стихотворении есть такие строчки:
Я не ропщу о том, что отказали боги
Мне в сладкой участи оспаривать налоги,
Или мешать царям друг с другом воевать.
И мало горя мне, свободно ли печать
Морочит олухов, иль чуткая цензура
В журнальных замыслах стесняет балагура...
Но это почти святотатство! Не заботиться о мире во всем мире, не
ругать цензуры, от которой изнывало столько поэтов и непоэтов! Сегодня
в печати то и дело появляются сочинения, помеченные 5О-ми, 6О-ми, или
7О-ми годами. Раньше не могли быть опубликованы по цензурным
соображениям. А Пушкин не печатал свои лучшие стихи по собственной
воле. Потому что это были стихи, которые, подобно "Из Пиндемонти",
принадлежали ХХ и ХХI векам. "Ты сам свой высший суд". Строки часто
повторяют, но кто ими живет?
Позднего Пушкина часто не понимали даже самые близкие и тонкие
друзья. Человек типа Байрона предался бы по данному поводу скромным
раздумьям и с гордым презрением озирал бы недостойную толпу. А Пушкин
смотрел на друзей, хотя и умных, но обыкновенных людей, своими
прекрасными, всепонимающими голубыми глазами и говорил:
Друзья мои, прекрасен наш союз!
"Пророка" при жизни Пушкина не понял никто. Федор Тютчев - другой
гениальный сын России - усмотрел в стихотворении кощунственную
претензию литературного собрата и разразился стихотворением-пародией.
Как реагировал Пушкин? Напечатал в очередном "Современнике" большую
подборку стихов оппонента. Солнце не мстит никому.
Когда читаешь самых великих писателей, восхищаешься красотами
стиля, отвагой мысли или даже космическими прорывами в глубины
Мирозданья. Но при чтении Пушкина, вглядывании и вдумывании в его
поступки, облик, ауру охватывает какое-то огромное чувство радости,
что Земля и Россия представили возможность воплотиться такому
совершенному типу человека.
Вот мы собрались в этом зале, чтобы помянуть ослепительный
метеор, промелькнувший на мглистом небе николаевской эпохи. А сегодня
мглистое небо стало черным, оно до горизонта затянуто густыми тучами,
в каждой из которых по апокалиптической молнии. А над ними трубы
архангелов, горящая сера "Эт цетера" самого скверного характера. Время
ли говорить о Пушкине?
Но о чем же говорить в часы мрака, как не о солнце? Тем более о
солнце незакатном.
Разве за густой ночью не следует ослепительный рассвет? И не
перед заутренней ли больше всего беснуются бесы? Посмотрим на них со
всевмещающей улыбкой Пушкина - пусть потешатся, все равно скоро
сгинут. Нам бы не сгинуть вместе с ними. Мы порой так часто ругаем,
что не замечаем, как сами срослись вместе с ними. А Пушкин замечал.
Напрасно я бегу к сионским высотам,
Грех алчный гонится за мною по пятам.
Этим грехом было не только женолюбие, но леность, растрата себя
по пустякам, раздражительность - мало ли какие бесенята не торчали
из-под фалд пушкинского фрака. Важно то, что прекрасное дитя
человеческое сам себя не считал таковым. Многие стихи 1836 года -
покаянная сюита, настойчивое возвращение к евангельской теме. Пушкин
не однажды рисковал жизнью и смерти, как таковой, не боялся. Но
страшился посмертного суда и адских мучений - тоже. Исследователи
говорят, что чувство раскаяния, мысль о том, куда пойдет душа после
смерти, стали главными заботами 37-летнего Пушкина. Однажды во сне
явился ему старец и спросил: "Тебя гнетет вопрос, заслужил ли ты
Царствие Небесное?". "Да", - ответил Пушкин. "Так вот отвечаю тебе -
заслужил".
1 2 3